Компания «Танцпол» имеет честь пригласить Вас. 28 page

Вот так, к общей радости всех участников его вызволения, счастливо закончился этот первый арест в первом ночном клубе. Это крайне неприятное происшествие открыло счет всем дальнейшим бесчисленным задержаниям, обыскам и облавам, произошедшим в «Тоннеле», а потом и множестве других клубов, выросших после него. Но все это будет потом, а сейчас участники этого повествования только сделали свои первые, невеселые выводы в отношении возможной будущности клубной культуры. Эти тягостные выводы привели Марину к мысли, что из страны, где людей похищают не только бандиты, но и полиция, необходимо бежать, и как можно скорее. Найдя свою семью в далекой и непонятной России, она успела полюбить населявших ее странных людей, но пройдя сейчас через эти первые испытания поняла, что теперь уже никаким воображением не сможет представить себе подлинную степень их непредсказуемости и меру жестокости к ближнему. Она забрала годовалую Соню и улетела в Москву — продавать свой бизнес. Но судьбе было угодно сохранить все как есть, Алексей уговорил ее остаться, она поборола страх и еще раз поверила своей новой родине.

Это и многие другие неблагоприятные события, произошедшие с четырьмя друзьями в первые, «темные» месяцы работы их клуба, в скором времени привели к тому, что порог их восприимчивости к подобным потрясениям возрос и они перестали рвать на этом душу. Молодость, жизнелюбие и в известной мере цинизм не позволяли им раскисать из-за проблем, и клуб продолжал свою работу, несмотря ни на что. Жизнь в постоянном состоянии опасности и ожидании возможного зла научила их многим полезным вещам, они стали более жизнестойкими, и теперь с еще большим ожесточением, нежели вначале, защищали созданный собственными руками клуб. Окреп и сам клуб, как понятие. Сформировалось его ядро, те первые сто пятьдесят человек, которые почитали сырое подземелье своим молельным д о мом и еженедельно собирались в нем для выхода в астрал. К психоделическому таинству вечеринок приобщались все новые и новые люди, эсид разъедал головы танцующих, в грохоте музыки лопались мутные пузыри зажатых мыслей и раскручивались узлы подавленных страстей, души разрывались на миллионы горящих осколков, и этот сияющий звездопад выжигал в глазах гостей неизгладимые следы счастливых воспоминаний. Слава об acid-клубе и этих странных «танцах без водки» очень скоро выбралась из подземелья и стала расползаться по поверхности. К клубу потянулись бесчисленные вереницы молодых людей, ищущих чего-то в беспросветной тьме своей невеселой юности. Все они, один за другим, в первый раз шагнули в гудящее горнило танцпола, но выходили из него уже каждый по- своему. Кто-то выстреливался из клуба, как ядро из пушки, и, оставив визжащий след ужаса, более никогда не приближался к Зверинской улице; некоторые дотягивали до утра, но по привычке напивались и, не почувствовав вкуса к происходящему, с презрительными плевками навсегда покидали «подвал»; но большая часть новобранцев проникалась царящей атмосферой, быстро постигала законы поведения и очень скоро оказывалась в прочных сетях восторга. Клуб влюблял в себя быстро и без ухаживаний. В нем было то невыразимое, чего так не хватало всем его будущим поклонникам, то, чего они искали и не находили в своих домах, - в нем была самая настоящая жизнь. В считанные месяцы эта жизнь сформировала вокруг клуба ту массу поклонников, про которую через пять лет кто-то метко скажет: «Первая гвардия „Тоннеля"», и эти люди стали первым прототипом всей будущей клубной молодежи.

Высоко-высоко в небе над Петербургом птицы чертили еле различимые быстрые линии. Было всего около двенадцати часов дня, но воздух успел сгуститься до той стадии, когда его можно было уже нарезать влажным ножом и подавать на десерт в виде теплого суфле. Традиционная дляэтих чисел августа жара в северной столице усугублялась полным безветрием, миражами над гранитными набережными висело знойное марево, вились душные асфальтовые испарения, и одуревшие граждане, как рыбы, разевали рты. Тонущие в этой вязкой дреме люди томились обморочной вялостью, обволакивающая неспешность сковывала их движения, всем хотелось прохлады, воды, а еще лучше мороженого. Стоящая уже неделю жара выпарила всю влагу из каменной массы вечно сырых петербургских домов, все накалилось и пылало иссушающим жаром.

В гудящем моторами потоке суетливо толкающихся машин по Загородному проспекту медленно двигался микроавтобус «РАФ». За рулем автомобиля на крытом красной рогожей кресле, вальяжно развалившись, сидел Андрей. Он лениво посматривал по сторонам, иногда сигналил скуки ради и, понимая тщетность своих попыток вырваться из плена, тешил себя монотонным нажатием педали газа. Мотор послушно рычал на холостом ходу, пешеходы рядом вздрагивали, но машина все так же крепко сидела в крутой каше автомобильной пробки. За час медлительное полчище машин доползло до Звенигородской улицы, где, вырвавшись из опостылевшей неподвижности, Андрей рванул машину и под мигающий желтый свет опасно пронесся перед несущимся навстречу потоком. Однако далеко ехать ему уже не пришлось, сразу за перекрестком микроавтобус резко свернул налево и, не снижая скорости, ворвался в арку огромного доходного дома.

Дом этот, как было видно по всем сохранившимся остаткам красоты, в былые времена являл собой пример роскошного строения и, без сомнения, возведен был человеком не только богатым, но и обладающим изысканным вкусом. Масштабная стать фасада, полированный гранит отделки, горделивая угловая башня и общий ритм вырывали его из ряда довольно типичных соседних домов, и он высился над ними надменным гордецом. «Рафик» пересек двор и оказалсяна задворках этого каменного красавца, среди грязных стен, у замусоренного служебного входа в огромный гастроном. Машина остановилась, Андрей выбрался наружу и с наслаждением разогнул спину.

— Нашел где машину поставить! - прозвучал прямо над его головой противный скрипящий голосок. - Мы тут товар выгружаем.

Андрей обернулся — на ржавой металлической эстакаде, пристроенной к двери гастронома, с папироской в руках сидела одутловатая женщина в синем халате.

— Не балуй, бабка! — молодецки крикнул ей Андрей. - Деревню сожгу!

Старуха еще что-то проскрипела в ответ, но он уже этого не расслышал. В углу этого грязного двора пряталась неприметная дверь. Открыв ее, Андрей вошел внутрь и по лестнице черного хода бодро поднялся на четвертый этаж. В последнее время он часто приходил в эту квартиру - неосознанное чувство тянуло заскочить сюда хоть на минуту. Формально он приходил выкурить папироску с другом Буниным, на деле же — полюбоваться его цветником. Дима Бучин занимал одну комнату в коммунальной квартире на задворках этого шикарного дома, а его цветник состоял из огромного количества девушек, бесконечной вахтой дежуривших у него в гостях. Квартира эта была небольшая, состояла из трех комнат, и кроме Бунина в ней еще проживали тихая болезная бабулька и одна сумасшедшая стервоза трудноопределимого пола, беспрестанно терроризировавшая Диму и всех его нежных посетительниц. Но Бучин был энергичный оптимист и, пропуская мимо ушей ее злобные реплики, всегда набивал этими самыми гостями свою комнату до отказа.

Андрей позвонил в дверь и, оторвав палец от звонка, с удивлением обнаружил, что он измаран губной помадой. Пока он вдумчиво вытирал палец о беленую стену, за дверью загремел замок, Андрей состроил приветственную мину и уже было открыл рот для приветствия, как дверь распахнулась, но вместо Бучила на пороге оказалась невысокая темноволосая девушка в коротком цветастом сарафане. Ее темные глаза, как два ножа, полоснули по нему, он вздрогнул, а девушка тихо отступила назад и, легко развернувшись, упорхнула в открытую дверь комнаты. Из кухни послышался голос Бунина:

- Андрей, ты? Проходи! Кушать будешь? Я сейчас.

Андрей немного стушевался и, не решаясь один идти в комнату, замялся у дверей. Он заглянул с порога в кухню и увидел друга в переднике у плиты с дымящейся ложкой в руках. Вид этой идиллической картины воодушевил бы любого пессимиста. Чисто вымытый пол шашечками, Бучин с кастрюлькой риса, два дивана, чай со сладостями на низком столике, телевизор, фикус — от всего этого всегда веяло таким покоем и порядком, что, по всей видимости, именно это комфортное ощущение и собирало вокруг Бучина тот самый цветник милых барышень, которым приезжал полюбоваться Андрей. Он не знал точно, были ли это девушки самого Бучина, а может, это был клуб его бывших, возможно, они были просто друзьями или он был их подружкой? Неизвестно, но что было бесспорно, так это то, что с Димой было приятно дружить. Он был всегда спокоен, имел бесконфликтный характер, приветливо принимал у себя гостей, поил, кормил, угощал всяческими вкусностями, которые всегда отыскивались в различных ящиках его огромной гарнитурной стенки. Но помимо всех этих прелестных душевных качеств, высокий и статный брюнет Бучин напоминал Андрею кого-то из счастливого безмятежного детства, кого-то хорошего, доброго. Когда Андрей сформулировал свои ощущения, он пришел к выводу, что Бучин в его сознании более всего напоминает великою французского сердцееда Джо Дассена

— Как дела? — зарокотал Бучин своим мягким баритоном, усаживая Андрея на диванчик и пододвигая к нему литровую кружку чая. — Что нового? Марина, познакомься — это Андрей.

Девушка в сарафане качнула тяжелой челкой, прикрывавшей ее лоб до самых бровей, неожиданно выбросила вперед тонкую руку и сказала:

— А мы уже виделись, но тогда не познакомились Я Марина.

— А! Ну да-а!.. — протянул Бучин, догадливо морща лоб. — Точно, на вечеринке у Аникушина!

Тут-то Андрей и вспомнил, где он видел эти мерцающие карие глаза, так ожегшие его сейчас. Это было год назад в скульпторской мастерской знаменитого Аникушина, в гостях у его развеселого внука Адриана. Он протянул руку и, ощутив прохладу Марининых пальцев, неизвестно зачем стиснул ее ладонь в довольно крепком мужском пожатии.

— Ой! Больно! — воскликнула девушка, запрокидывая голову и удивленно рассматривая странного парня. Ток пробежал от ее руки, и у Андрея в груди легким спазмом стеснилось дыхание.

«Да что же это я? — горячим шепотом зашелестело у него в голове. — Глупо. Как всегда нелепо».

Он мгновенно расстроился и уже было собрался спрятаться от шквала этих чувств за анемичной маской безразличия, как неожиданно ощутил безотчетную тягу дотронуться до ее руки еще, раз. По затылку поползли холодные муравьи. Густая дурманящая волна странного возбуждения придала ему храбрости, и Андрей, не узнавая себя, стал обшаривать фигуру девушки взглядом. Легкий ситец с мелкими цветочками по синему фону льнул к Марининым ногам и груди, она откинулась на спинку дивана, и он с волнительным трепетом разглядел, что эта тончайшая ткань, скрывающая ее тело, держится всего лишь на нескольких пуговичках.

— Ну так что происходит? Давно не виделись. Расскажи! — прозвучал где-то рядом знакомый голос.

Андрей неожиданно встрепенулся, да так, что стукнул коленом по десертному столику и пролил из своей кружки парящую лужицу чая. От внимания многоопытного Бунина не ускользнуло минутное оцепенение друга. Подав своему гостю салфетку, он тонко усмехнулся.

— Знаешь, я принес приглашения на «Штубниц», — сообщил Андрей, играя совершенно ненужной и ненатуральной улыбкой.

Он сам не знал, зачем начал улыбаться таким образом, просто внутри у него что-то надорвалось, и теперь на лицо выплывали странные гримасы, холодящая дрожь пугающей решительности дергала судорогой уголки рта. Плохо видя увлажнившимися глазами сидящего рядом друга, он, как канатоходец, не глядящий по сторонам, устремился на другую сторону начатой им истории.

— На Васильевском острове пришвартовался немецкий корабль «Штубниц». Немцы, молодые парни из Ростока, купили этот старый рыболовный сейнер. Они оченьдолго приводили его в порядок, изменили всю внутреннюю обстановку, набили его компьютерами и превратили в «корабль искусств», который будет ходить по европейским портовым городам, останавливаться и устраивать всякие акции... У нас есть друзья — «Клуб речников»: Рома Грузов, Тимофей Абрамов, Денис Александров, Макс Полищук, Линас и Егор Остров, они пригласили «Штубниц» в Петербург. Вот он и приплыл. Совершенно невероятная вещь. Огромный корабль, принадлежащий молодежи... Сегодня вечером на нем какая-то выставка, а ночью «Тоннель» устраивает на «Штубнице» вечеринку. Мы везем туда весь свой аппарат, бары и все остальное, танцевать все будут в трюме. Думаю, будет очень красиво...

Заинтересовавшись услышанным, Бучин по своему обыкновению начал грызть ногти, а Андрей замолчал и, порывшись в карманах, вытащил слегка заломанный, но все же еще весьма привлекательный косячок. Друзья утонули в облаке душистого аромата, а некурящая Марина пересела на дальний край дивана и, поджав нош, одарила рассказчика гипнотической улыбкой.

— А мне можно туда попасть? — неожиданно спросила она тихим голосом расстроенного ребенка.

От этого выстрела Андрею увернуться уже не удалось. Горячий снаряд попал ему в сердце и разорвался в нем взрывом покровительственного великодушия. Ему мгновенно захотелось заверить это нежное создание, что любое ее желание будет выполнено еще до того, как ее очаровательный ротик успеет его произнести. Андрей замахал руками и стал тараторить, выкладывая все подробности, обещая содействие и берясь провести на корабльее и всех ее друзей, всех без какого бы то ни было исключения. Он не осознавал, что происходило в его душе и какая перемена настигла его при этих ее словах. Он настолько оглох от желания ей понравиться и оказаться нужным, что совершенно позабыл, что еще пятнадцать минут назад тупо сидел в душной пробке и, поплевывая в окно машины, мысленно задирал подолывсем проходившим мимо гражданкам с соблазнительными задницами. Головокружительный аромат мгновенной влюбленности ударил ему в лицо, и оно, обычно бледное, зарозовело нежным цветом. Расхрабрившись, Андрей попробовал встретиться с ней глазами, но предательские очи не желали слушаться и пугливо метались из стороны в сторону, пытаясь спрятать восторженную растерянность, упавшую на самое дно его одинокого сердца. Время замедлилось и странным образом стало оставлять его позади. Незаметно пролетели минуты, прошел час, а он все так же сидел, как будто застыл на этом диване. Уже выпит чай и рассказаны все истории, но он не уходит, все медлит, робеет.

На помощь пришел случай, принявший для этого раза образ общего друга художника Андрея Медведева. Спокойный и очень добрый Андрюша — так обычно звали Медведева все его ближайшие друзья — был соседом Бучина и имел официальную мастерскую на Загородном проспекте. Известная всему городу уютная мансарда Медведева была всем хороша, разве что не имела ванной комнаты, и поэтому время от времени Андрюша приходил к Бучину с полотенцем. Так вышло и на этот раз. Бегло поприветствовав Марину и Андрея, Медведев скрылся в глубине квартиры, а вместе с ним по-хозяйски удалился и Бучин.

Андрей и Марина остались одни. Мысленно желая этой приватности, Андрей вдруг совершенно растерялся и оцепенело молчал, мучаясь противоречивыми чувствами. Ему думалось, что ничего не происходит и он просто сидит с Бучинской приятельницей, ждет хозяина комнаты, при этомон очень надеялся, что в ее душе поселилась такая же страстная надежда, как и та, что засела в его вспыхнувшей от любовного жара голове. Но самое главное — его не покидала тоскливая мысль, что Марина, возможно, не приятельница Бучина, а, очень может быть, одна из его многочисленных пассий и пришла к этому жеребцу не случайно и — что самое ужасное — ждет не дождется, когда странный юноша откланяется.

Окончательно запутавшись в своих сложных измышлениях, Андрей поднял на нее взгляд, и тут же его участь быта решена. Она ждала его. Как только их глаза встретились, сверкнула вспышка, такая сильная и яркая, ярче света солнца настолько, что когда он снова прозрел, то был уже окончательно в нее влюблен. Гром грянул у него в голове, забурлила кровь, и теперь Андрей физически чувствовал, что их разделяют уже не горы условностей, а всего лишь этот заставленный кружками десертный столик. Марина плавно поводила ресницами и улыбалась ему отстраненной улыбкой. Он горел под этим взглядом, пожирал ее глазами и, теряя рассудок, едва сдерживался, чтобы не броситься к ее ногам. Эта бурная немая сцена была прервана появлением хозяина квартиры и влажного от душа Медведева. Пытаясь умерить рвущееся дыхание, Андрей стал повторно рассказывать подробный анонс сегодняшнего вечера, но теперь он не слышал собственного голоса. Неожиданно Марина встала и потянулась за своей замшевой сумочкой.

— Мне пора, — произнесла она с тихой грустью. - Надеюсь, что мы сегодня еще увидимся, на вечеринке, - сухо добавила она уже выходя в коридор. — Всем пока!

Бучин пошел провожать ее до дверей, а Андрей почувствовал, что диван под ним начинает гореть. Она уходила. Уходила, даже не взглянув на него, вот так вот просто, как будто ничего не произошло. Он ошарашенно догадаться, что все, что ему привиделось, — возможно, всего лишь плод его возбужденной фантазии, болезненная реакция любовного голода, мучившего его последнее время. Но ему нестерпимо захотелось не терять ее, не возвращаться в мучительную пустоту своего тщательно скрываемого одиночества. Невыразимая мука сменилась горделивым бешенством, ему стало казаться, что она просто бросила его, поманила, раззадорила, увлекла, а после сухо улыбнулась и ушла, куда ей было угодно. А он смешон. Что это он себе возомнил, какого он невероятного мнения о своей красоте, уме и силе привлекательности, и зачем, собственно, он столь неосторожен со своим так легко воспламеняющимся сердцем?

Вывернув себя наизнанку, Андрей снова мысленно вернулся к Марине и явственно вспомнил нежные округлости ее тела, тонкие, почти детские руки, ямочки ключиц, неспешный бег ее пальцев по шее. Не отдавая себе отчета в резкой смене собственных настроений, Андрей очень скоро потерял интерес к дальнейшей беседе с приятелями и, поскучнев еще больше, начал все глубже уходить в себя. Он беззвучно смеялся над каким-то веселым анекдотом, даже сам попытался шутить, но очень скоро стал маяться обстановкой и решил уйти.

Когда за ним захлопнулась дверь, ему и вовсе показалось, что его обманули. Горькая, отравляющая белый день пленка эротической депрессии стала застилать глаза. Медленно, шаг за шагом, он начал спускаться по лестнице, задерживая свое внимание на подъездных матерных надписях, тяжелее и тяжелее становились его ноги. Он понимал, что идет в никуда. Когда же Андрей достиг второго этажа, он и вовсе остановился — на подоконнике, сложив руки на коленях, сидела Марина. В полутьме подъезда глаза ее блестели влажными огоньками. Эмоции, бушевавшие в душе, парализовали ее, и при его появлении у нее хватило сил лишь для того, чтобы встать, руки беззащитно опустились, и она качнулась ему навстречу. Не видя ступеней под ногами, Андрей кинулся к ней, и она повисла у него в руках. Закрыв глаза и затаив дыхание, он впился в ее рот поцелуем и так сильно стиснул дрожащее тело, что почувствовал сердцебиение девушки в своей груди. Тяжело дыша и не разжимая объятий, они долго целовались на лестнице. Когда где-то наверху хлопнула дверь, влюбленные, с припухшими губами, выбежали из подъезда. Не в силах сопротивляться желанию, Андрей снова привлек ее к себе и стал целовать шею.

— Не здесь, пожалуйста, уйдем... — обессилев, прошептала Марина.

Услышав этот голос, Андреи очнулся и, вдохнув полной грудью запах се волос, повел Марину за руку к «рафику». Через минуту они уже мчались по гремящему дневной суетой проспекту. В микроавтобусе, большом и неуютном, их разделяло значительное расстояние между креслами. Андрей курили вел машину, резко лавируя в потоке, а Марина сидел а боком, обняв спинку кресла рукой и уложив на нее голову. Она не отрываясь смотрела на него и молчала. Андрей тоже молчал. Взрыв страсти, на котором они подорвались, оглушил их. Андрей боялся разговора, ему казалось, что это все испортит, он дрожал от возбуждения и время от времени рыскал взглядом по ее фигурке. Не представляя, куда ехать, он нервничал и торопился, ему не терпелось снова заполучить ее в руки. Она почувствовала, что он близок к безрассудству, и велела везти себя домой.

Вырулив из центра, микроавтобус понесся по закопченному грузовиками Обводному каналу. Андрей не ехал, он рвал мотор, выдавливая из него всю мощность до капли. Он понял, что едет к ней, и, как только он туда домчится, она станет его. Скрипя зубами, он давил на педали и, стискивая руль, слышал, как грохочет пульс в его висках. Страсть громко пела им попутную песню без слов. В каком-то новостроечном районе они свернули в небольшую рощицу и оказались на узкой дорожке, бегущей вдоль череды одинаковых девятиэтажных домов. Машина остановилась у одного из них, Марина вышла, Андрей выскочил, она пошла к подъезду, а он устремился за ней. Она жила на первом этаже, и он настиг ее, когда она, не попадая ключом в замочную скважину, пыталась открыть дверь. Он прижал ее к себе, рванул цветастый ситец, дверь бесшумно распахнулась, и они, кружась, влетели в прихожую, жадно целуясь и срывая друг с друга одежду. Дверь квартиры гулко захлопнулась, а на черном резиновом коврике остались лежать три маленькие синенькие пуговички.

В это же время на другом конце города в подземном командном пункте Вселенной сидели Олег Назаров и Денис Одниг. Неделю назад Алексей Хаас уехал в Москву, подбирать место для новой вечеринки. Где был их второй партнер, Андрей, было неизвестно. Они сидели в своем маленьком офисе и с сомнением поглядывали на часы. Ситуация была непростая: на носу висела давно планировавшаяся вечеринка на немецком корабле, волонтеры разобрали всю аппаратуру, но неожиданно пропал Андрей со своим микроавтобусом.

— Ну позвони ты кому-нибудь! — расстроенно взмолился Денис. — Куда он мог деться? Где он бывает?

- Да шут его знает где! — ответил Назаров, барабаня пальцами по столу.

Он схватил телефонную трубку, распотрошил записную книжку и принялся крутить диск. Денис вышел из офиса, прошел через клуб и, поднявшись по лестнице, оказался на поверхности земли. На асфальтированном пятачке перед клубом стояли несколько десятков картонных ящиков с напитками, огромные звуковые колонки, усилители и вертушки. Приготовленное к транспортировке оборудование грелось на солнышке вместе с тремя развалившимися на басовых колонках волонтерами.

— Мы готовы! — радостно воскликнул один из тоннельных новобранцев. Это был рослый молодой человек с прической неандертальца, настоящий технокамикадзе по имени Майкл. — Ждем сигнала!

Денису было нечего ему ответить, он закурил и, прищурившись, посмотрел на яркое солнце. Проходившая мимо пожилая дама увидела перед клубом кучу ящиков и, гневно потрясая желтым кулачком, воскликнула:

— Наконец-то прикрыли это безобразие! А то ни конца ни краю нет! Сволочи!

— Не дождетесь! — радостно крикнул ей Денис. — Мы вас сами прикроем!

— Денис! Денис! — послышался из глубины подземелья голос Олега.

Уже через минуту Одинг снова оказался в офисе. Олег разговаривал с кем-то по телефону, улыбаясь при этом странной улыбкой. Когда он закончил разговор, то сообщил другу:

— Я кое-что разузнал! Звонил Медведеву, он сказал, что видел Андрея у Бунина. А тот говорит, что он был у него два часа назад, но после его ухода Бунин видел, как он во дворе целуется с Раненой. Такие дела.

— А что это за Раненая такая?

— Марин а Раненая. Ну, есть такая роковая девушка, она еще с «Кино» дружила, снималась в фильме «Игла», помнишь?

— Смутно. Звони Раненой!

Олег накрутил номер и, прикрыв трубку ладонью, прокашлялся.

— Алло! Марина! Привет, это Олег Назаров. Извини, пожалуйста, я ищу Андрея. Ты случайно не... A-а, да? Прекрасно... Андрей! Ну ты даешь! Ну мы же ждем тебя, все горит... Да, да, давай, срочно...

Через час к «Тоннелю» подлетел микроавтобус. Из водительской двери вывалился Андрей, вид у него был как у расплавленного воска. Назарову достаточно было беглого взгляда на него, чтобы понять, что друг перепил любовного дурмана и не способен сейчас ни к каким командным действиям. На лице у Андрея застыла маска блаженной рассеянности, его покинутую силами оболочку уложили на зеленую траву газона, и оттуда он, сладостно мыча, подзывал к себе кого-нибудь то с сигареткой, то с бутылочкой пепси. Когда большая часть клубного барахла была загружена, друзья уселись в машину и помчались на Васильевский остров.

На причале их прибытия уже дожидались взволнованные «Речники». Когда волонтеры принялись затаскивать на борт корабля оборудование, состоялось знакомство с немецкой стороной. Рома Грузов и Тимофей Абрамов познакомили владельцев «Тоннеля» с несколькими немцами, но за незнанием языка общение ограничилось лишь рукопожатиями. Совершенно неожиданно немцы вручили им три рулона с пронумерованными билетами и попросили использовать их для продажи на ночной дискотеке. Меж тем на корабле подходил к концу очередной выставочный день. По всей палубе прогуливалась молодежь, в двух глубоких трюмах теплохода висели картины, на больших экранах показывали видео-арт, светились неоновые скульптуры, и множество людей дожидались начала некоего немецкого перформанса. И действительно, очень скоро представление началось. Появился сам автор перформанса и две его ассистентки. Втроем они вынесли несколько подносов, на которых лежали горки леденцов на палочках. Леденцы были увесистые, ярко-красного цвета и при ближайшем рассмотрении оказалось, что выполнены они в форме довольно толстого эрегированного члена. Публика завладела леденцами, и перформанс начался — все сосали замысловатые угощения и обменивались впечатлениями.

При всей свой любви к современному искусству Андрей от участия в акции уклонился и сосредоточился на подготовке ночной вечеринки. Несколько часов подряд они бегали по кораблю, нервничали, лазили с лестницами, орали друг на друга, вешали провода и лампочки. Общими усилиями все удалось сделать, и, когда на город пала ночь, а по Неве рассыпались миллиарды световых бликов, в трюме «Штубница» жутко загрохотал тоннельный саунд. К этому моменту на причале уже выросла значительная толпа молодежи, свежий балтийский воздух развевал вымпел на рубке судна, а с бортов «корабля искусств» махали руками дождавшиеся танцев участники перформанса. Машину Андрея превратили в кассу, деньги посыпались в открытое окно, и выездная сессия клуба началась. Уже через полчаса «Штубниц» стал слегка покачиваться у причальной стенки, а триста человек вопили в голос и дрыгали телами в его стальном брюхе.

К часу ночи, к самому разведению мостов, к причалу на такси подъехала Марина. Увидев ее с борта «Штубница», Андрей вздрогнул. В его жизни наступал переломный момент. Впервые он влюбился настолько сильно, что прятать и скрывать свою возлюбленную было бы странно и дико. Он всегда дорожил своей независимостью и никогда ни одну из своих случайных сексуальных партнерш не называл «любимой» и не представлял своим друзьям. Он ждал любви, ему всегда хотелось, чтобы она была бесспорна, сильней него, топила его, лишала разума, и теперь, кажется, он этого дождался. Марина стояла на бетонной набережной и зябко держала себя за локти.

— Привет, — нежно сказал ей Андрей, спускаясь с трапа. Она улыбнулась и не ответила. Андрей подошел к ней вплотную, обнял и поцеловал.

— Привет, — тихо шепнула она.

Они поднялись иа борт и затерялись в шумной толпе. Андрей волновался и не очень понимал, как следует себя вести. Она медленно шла по палубе, он шел за ней, их толкали, приходилось пробираться сквозь толпу веселящихся людей. В конце концов они обнялись и замерли. Он утопал в ее волосах, она гладила его руки. Так, не замечая никого, они простояли какое-то время, пока на них не налетел Назаров с компанией, и все вокруг пришло в движение. Выстрелила бутылка шампанского, вокруг загомонили люди, все с любопытством поглядывали на Марину, улыбались Андрею, у него отлегло от сердца Очень скоро к их компании присоединился и Бучин. От счастья Андрею хотелось смеяться, он понимал, каким забавным все происходящее должно казаться старику Джо Дассену, но Бучин лишь хитро подмигивал и налегал на шампанское.

Кто-то тронул Андрея за плечо. Он обернулся, Марина нахмурилась и спряталась за его спину, а компания друзей заинтересованно притихла.

- Ну что? Теперь ты с ней? — звонко спросил немного пьяный молодой человек с прямым каре волос, насмешливым взглядом и бутылкой пива в руке.

Он был в джинсах, футболке и, несмотря на жару, в расстегнутой рокабильной куртке на молниях.

— А ты кто такой? — заводясь с пол-оборота, спросил Андрей, смерив незнакомца взглядом.

Нутром он понял, что рокер — кто-то из ее прежней жизни, а может быть, и из настоящей, и пришел предъявить свои права. Но после пережитого сегодня Андрей уже не допускал и мысли ни о какой ее «прежней» жизни. Этот парень так нагло на него смотрел, что было ясно: он распаляет себя перед дракой. Наступал момент истины, все слагаемые классического любовного треугольника собрались воедино: он, она, оно и даже они в виде дружественно настроенных сторонних наблюдателей. Не размышляя над тем, что совершенно не умеет драться, Андрей с вызовом посмотрел на незнакомца.

— Я Эдик! — со значением сообщил ему рокер.

— Очень хорошо. Иди гуляй, Эдик! - коротко бросил Андрей.

Понимая, что сейчас может получить удар бутылкой по затылку, Андрей повернулся к Эдику спиной и шепнул Марине:

— Все нормально.

Но за этим ничего не последовало. Человек с пивом нелепо постоял рядом, а после куда-то делся, и все про него забыли.

— Что это за Эдик такой? — тихо спросил Андрей у Назарова.

Олег нагнулся прямо к его уху:

— «Петля Нестерова» — знаешь такую группу? Гитарист. Муж ее. Бывший или не бывший. Не знаю.