Кой-то момент мне понадобится четыре гайки, я рас­считываю получить от вас именно четыре, а не две и не шесть гаек»

(Г. П. Грайс)

Максима эта фактически связана с количеством (правильнее сказать, с дозировкой) информации, «за­действованной» в коммуникативном акте.

Постулаты к этой максиме таковы: твое высказывание должно содержать не меньше ин­формации, чем требуется;

твое высказывание не должно содержать больше ин­формации, чем требуется.

Эти условия, в принципе простые, в реальном акте коммуникации, как правило, бывает довольно трудно со­блюсти. Однако невыполнение их способно привести к полной утрате контакта с партнером по коммуникатив­ному акту. Разумеется, в таком случае невыполнение должно быть, так сказать, вопиющим, так как любой со­беседник вообще-то вполне готов разделить точку зре­ния, согласно которой коммуникативный акт невозмож­но взвесить на аптекарских весах. А стало быть, трудно предположить, что взаимные реплики коммуникантов в жизни (а не в теории) будут каждый раз содержать ров­но столько битов информации, сколько именно в дан­ный момент требуется.

Напротив, как показывают исследования в области лингвистической прагматики, информации всегда пред­лагается чуть больше или чуть меньше, чем реально не­обходимо. Так, результаты наблюдений за работой ин­формационной службы справочного бюро вокзала «Юнион Стейшн» в Торонто свидетельствуют, что про­фессиональным признаком сотрудников является «мно­гословие» как следствие предупредительного поведе­ния. Например, в ответ на вопрос о том, когда отходит тот или иной поезд, сотрудник информационной служ­бы дополнительно сообщает о том, с какой платформы он отходит, иногда присовокупляя и сведения о местона-

хождении платформы (пример из работы: Дж. Ф. Аллен, Р. Перро,с. 348).

Причина сообщения «избыточных» сведений, види­мо, чрезвычайно проста: работники информационной службы привыкли к тому, что через короткое время тот же самый клиент обычно подходит с вопросами, с ка­кой платформы производится посадка и как побыстрее эту платформу найти. Во избежание траты своего вре­мени и времени клиента на повторный «вход» в факти­чески ту же самую речевую ситуацию сотрудники ин­формационной службы и нарушают принцип кооперации, однако порицать их за это едва ли было бы справедливо.

Приведенный пример иллюстрирует «победитель­ную силу жизни» по отношению к науке.

Однако та же самая «жизнь» показывает, что далеко не каждый из клиентов способен во всей полноте при­нять предлагаемую ему информацию. И опасность того, что он, даже после получения этой «избыточной» ин­формации, тем не менее, еще раз подойдет с вопросом о том, с какой платформы отходит поезд и где эта плат­форма расположена, остается довольно большой: ин­формация, не релевантная для тебя на данный момент, остается, как правило, без внимания. И если твоя комму­никативная цель узнать время отправления поезда, то прочие, «лишние», сведения могут и не задержаться в твоем сознании — более того, показаться тебе досадно отвлекающими твое время на «пока еще не нужные тебе подробности». Иными словами, в принципе полезная для тебя информация игнорируется как на данный момент бесполезная.

На памяти у каждого имеются как речевые ситуа­ции, когда спросивший о чем-либо должен выслушать массу ненужных ему подробностей, так и речевые си­туации, когда спросивший отнюдь не удовлетворяется нужным ему количеством информации и дополнитель­но запрашивает «еще чуть-чуть». Для примера сравни­те в этом смысле две однотипные речевые ситуации и

попробуйте выбрать ту, которая представляется Вам более желательной.

Вопрос: Скажите, пожалуйста, как пройти в Столешни­ков переулок? (Вопрос задан у Большого театра.)

Ответ 1: Прямо по улице (указательный жест), третий

поворот налево.

Ответ 2: Вы можете пойти либо по Петровке, это за уг­лом, обойти Большой театр сбоку, сразу за ним пе­реулочек налево, проезд Художественного театра. Вы туда не сворачивайте, а продолжайте идти пря­мо, вдоль такого маленького садика, там кафе, пока не дойдете до второго переулочка налево. Его тоже надо миновать, а следующий переулок и есть Сто­лешников. Но Вы можете еще, и пойти вдоль фасада Большого театра, обогнуть станцию метро «Охот­ный ряд» — это будет Большая Дмитровка, знаете? (Вопросительный взгляд.) Если Вы пойдете по ней, то Вам нужно пройти мимо первого переулка, кото­рый сворачивает направо, он совсем коротенький, дальше по Большой Дмитровке, мимо Театра опе­ретты и второго переулка, это Кузнецкий мост, ми­мо третьего переулка, Рахмановского, до четверто­го, который и будет Столешников, Вы зайдете в него с другой стороны. Но Вы можете доехать от­сюда и на любом троллейбусе — они останавлива­ются около метро «Охотный ряд», с той стороны, всего одна остановка, так и называется — «Столеш­ников переулок».

Читателям предлагается сначала самостоятельно оце­нить преимущества и недостатки каждого ответа — при том, что как преимущества, так и недостатки имеются.

Заметим, что спрашиваемый ни в одном из случаев не застрахован от «переспрашивания». В первом случае спрашивающему, может быть, потребуется уточнить: «Это вдоль здания театра?» или «Столешников — это где на углу такой большой магазин, я имею в виду...» и т. п. Во втором случае — поскольку сведений «чуть-чуть»

многовато — я могу, выбрав один из вариантов, попро­сить повторить именно его или уточнить ускользнув­шую от меня в обилии информации деталь («Значит, четвертый переулок направо, если по Большой Дмит­ровке?»). Кстати, если вариант выбран сразу же, можно дать понять собеседнику, что ему ни к чему затруднять себя описанием других вариантов.

Должен признаться, что меня не устраивает ни один из предложенных ответов. Грамотная коммуникативная стратегия предполагает в данном случае вопрос: «Куда конкретно в Столешникове Вам необходимо попасть?» — учитывая, что оба пути приблизительно одинаковой про­тяженности и что выбор пути действительно зависит от цели (вспомним опять же ситуацию из кэрроловской «Алисы в Стране чудес»: «Это зависит от того, куда тебе надо прийти!»).

Но даже и у подобной речевой стратегии, приемле­мой прагматически, есть некий дефект: «прагматически незащищенный» собеседник может оценить твой во­прос как праздный и отделаться раздраженным: «Мне просто нужен Столешников переулок, а там я уже на ме­сте разберусь».

Таким образом, дозировка информации есть во многом вопрос «ощущения собеседника». То есть ста­вить его безотносительно к участникам коммуника­тивного акта, как правило, бессмысленно. Другое дело, что даже в беседе с незнакомым человеком косвенные сведения о нем у нас имеются: помогают пресуппози­ции и представления о фреймах, в данном случае сле­дующие:

(пресуппозиции)

москвич или человек, который хорошо знает Москву, не задаст вопроса о том, как пройти в Столешников переулок (вопрос москвича, ско­рее всего, будет оформлен по-другому, напри­мер: «Тут где-то, я помню, был Столешников — это, кажется, по Петровке прямо?» и т. п.), а со-

общать же приезжему названия других пере­улков, которые он должен миновать, ни к чему;

приезжий, скорее всего, имеет какую-то кон­кретную (и, может быть, единичную) цель в Столешникове, который явно интересует его отнюдь не как топографический объект, а стало быть, вопрос о том, что именно нужно ему в Столешникове, есть вопрос отнюдь не праздный;

спрашивающий настроен, идти пешком (сиг­нал — вопрос «Как пройти?», а не «Как до­браться?») и при том, что это действительно близко (вопрос задан недалеко от Столешни-кова, а не, предположим, на Большой Полян­ке), предлагать ему связываться с московски­ми троллейбусами ради одной остановки, видимо, не стоит;

приезжему могут быть известны некоторые традиционные «туристические объекты» типа ЦУМ а и т. д.;

(фрейм)

вопрос «Как пройти?» есть узко практичес­кий вопрос, исключающий праздный интерес к московской географии («просветительская работа» не необходима: названия переулков иррелевантны);

вопрос «Как пройти?» предполагает наличие в ответе «опорных пунктов»(названия боль­ших улиц — Петровка, Большая Дмитровка — желательны как названия ориентиров) и т. д.

Стало быть, возможное предположение, что в разго­вор даже с совершенно посторонним человеком, встре-

ченным на улице, мы вступаем «с пустыми руками», лише­но всяческих оснований, в нашем распоряжении всегда есть минимально необходимые сведения, достаточные для быстрого выбора эффективной коммуникативной страте­гии. Важно лишь уметь использовать эти сведения таким образом, чтобы дозировка информации, осуществляемая нами, была «приблизительно точной».

Может показаться, что принцип «лучше передать, чем недодать» все-таки хорошо работает в большинстве речевых ситуаций, однако это не так. Представим себе (достаточно безответственно), что одним из ориентиров на пути приезжего в Столешников переулок является маленький порномагазин: введение этой детали в объяс­нение дороги не есть лучший способ очертить траекто­рию движения.

В научных работах интересующего нас направления исходят из того, что собеседник, «переваривающий» по­лученную информацию, совершает еще и работу по уяс­нению для себя коммуникативной стратегии говоряще­го. «Порномагазин» может несколько сбить приезжего с толку, заставив предположить наличие некоего странно­го «дополнительного смысла» в словах партнера по ком­муникативному акту (модель: зачем мне об этом сообща­ют"?). Если пример с порномагазином покажется кому-то не слишком отчетливым, то можно представить себе такой «фрагмент объяснения»: «Там на углу всегда сидит старуха нищая... Кстати, очень похожа на Вас».

Итак, дозировка информации есть отчасти вопрос о том, сколько сведений сообщить партнеру по коммуни­кативному акту в дополнение к имеющимся у него пре­суппозициям и представлениям о соответствующем фрейме. Однако «ощущение собеседника» предполага­ет, разумеется, не только учет пресуппозиций и пред­ставлений о фреймах, но и параметров «текущей» рече­вой ситуации (ситуативный контекст): естественно, я не предпочту Ответ_2? если вопрос задан бегущим челове­ком (равно как, кстати, и не попрошу «огонька» у того, кто догоняет уходящий автобус)!

Для уяснения себе, в какой степени широкой и по­дробной информации конкретная речевая ситуация тре­бует, удобна так называемая тактика «пробных шаров». Скажем, применительно к Столешникову переулку хо­рошим «пробным шаром» мог бы быть вопрос: «Вы, до какой степени хорошо ориентируетесь в этом районе?» При обнадеживающем, к примеру, ответе объяснения могут и вовсе свестись к точной фразе типа: «Это пере­улок напротив «Русских сувениров». «Пробные шары» хорошо помогают ориентироваться в незнакомых ситу­ациях, существенно дополняя предположения о том, ка­ковы могут быть пресуппозиции и представления о фреймах собеседника, с одной стороны, и, избавляя от необходимости вводить лишние сведения, с другой.