Коммуникативный акт, объявленный адресантом

Данная группа речевых ситуаций относится к разря­ду тех, уклониться от которых можно только «не явив­шись». «Отложительные методы» здесь тоже не годятся. Подобного рода коммуникативные акты представляют собой нечто такое, для чего требуется определенное му­жество и «проигрывание» собственной коммуникатив­ной стратегии любой ценой.

Говорить же о конкретной, подготовленной заранее коммуникативной стратегии применительно к речевым взаимодействиям, относящимся к 46, как раз и возмож­но. Разумеется, это не означает, что данная стратегия должна быть негибкой, но даже ее гибкость может и должна быть «запланированной».

При разработке коммуникативной стратегии адре­сату следует помнить, что он «выбран» адресантом в качестве партнера по коммуникативному акту и что, стало быть, у такого выбора имелись некоторые осно­вания. Разгадать эти основания и является первооче­редной задачей адресата. Иногда (при «прозрачных» позициях в социальной иерархии: адресант — началь­ник, адресат — подчиненный) особенных способнос­тей «разгадывать» и не требуется, но при «социальном равноправии» коммуникантов это может оказаться очень непросто.

Коммуникативные акты с декларированным комму­никативным заданием (модель: я хотел бы поговорить с Вами о...) в этом смысле следует отличать от коммуни­кативных актов на свободную, то есть не оговоренную предварительно, тему.

Насчет последних в лингвистической прагматике, кстати, существует одно хорошее правило: адресат име­ет право знать содержание (а иногда, при нечетком фрейме, и структуру) объявленного коммуникативного акта. Право это диктуется не только требованиями эти­ки (невежливо заставлять собеседника гадать), но и тре-

бованиями прагматики: стартовые возможности долж­ны быть одинаковыми.

Какие из пресуппозиций адресата принимают учас­тие в конструировании коммуникативных актов, объяв­ленных адресантом? Прежде всего, пресуппозиции, ка­сающиеся личности адресанта. Это означает, что собственные «энциклопедические знания» адресата и известные ему фреймы имеют значение только в том от­ношении, в каком они совпадают с «энциклопедически­ми знаниями» адресанта и известными ему фреймами. Потому что (и об этом уже говорилось выше) именно общность хотя бы некоторых их них обеспечит коммуни­кативному акту возможность развиваться после старта, в чем оба коммуниканта будут, видимо, заинтересованы.

Предсказать же успешное его развитие возможно лишь в том случае, если коммуниканты не готовят друг другу явных подвохов в виде сильно расходящихся пре­суппозиций или резко неожиданных коммуникативных стратегий. То есть участникам речевого взаимодействия в случае с запланированным коммуникативным актом полагается, в общем-то, соответствовать ожиданиям друг друга или оговорить свои «индивидуальные особен­ности» за пределами коммуникативного акта. Любая другая форма поведения была бы саморазрушительной, фактически ведущей к коммуникативной неудаче.

Если сравнивать коммуникативную стратегию адреса­та, уведомленного о планируемом коммуникативном акте, с коммуникативной стратегией адресата, который только предполагает предстоящий коммуникативный акт, то ста­новится понятно, что в первом случае ссылки на неподго­товленность к речевому взаимодействию уже не могут быть извинительными. В обязанности адресата фактичес­ки входит разработка довольно четкой и точной линии по­ведения. Иными словами, особенность коммуникатив­ных актов данного типа состоит в том, что «основная работа» коммуникантов происходит до момента этаблирования коммуникации, тем более, что направление для та­кой работы, так сказать, предварительно задано.

А потому обременять инициатора коммуникативно­го акта речевой ситуацией, в которой адресат по ходу взаимодействия ищет оптимальную коммуникативную стратегию, в высшей степени «непрагматично». Между прочим, при таком стечении обстоятельств инициатор коммуникативного. акта вправе обратить внимание ад­ресата на то, что у него, адресата, было достаточно вре­мени подумать о том, с какой речевой программой всту­пить в коммуникативный акт. Судорожные поиски нужной речевой программы адресатом практически означают не только неуважение к собеседнику, но и от­сутствие стремления к общей коммуникативной цели, т. е. по существу игнорирование успеха взаимодействия.

Основная ошибка адресата при подготовке к объяв­ленному взаимодействию — это, как правило, подмена пресуппозиций собеседника своими собственными пре­суппозициями. Интересно, что основанием для такого правила служит довольно известный психологический механизм, а именно некритическое отношение к собст­венным знаниям. Стоит ли удивляться, что я могу ока­заться совершенно неподготовленным к коммуникатив­ному акту, если при рассмотрении его перспектив я все равно не пойду дальше проецирования собственных пресуппозиций на собеседника?

В сущности, реальная подготовка к реально нависшей надо мной речевой ситуации есть ревизия моих же пре­суппозиций. И лучше всего для предстоящего коммуника­тивного акта, если я подвергну их сомнению и попытаюсь представить себе, как еще интересующая меня группа пресуппозиций могла бы быть организована. Не лишним будет и провести инвентаризацию параметров фрейма речевой ситуации, к которой я хочу прийти подготовлен­ным: легко может оказаться, что я рассматриваю соответ­ствующий фрейм односторонне. (Например, я убежден в том, что, приглашая меня на обсуждение некоего кон­кретного вопроса, адресант предлагает мне участвовать в дискуссии, в то время как ему, может быть, интересно вы­слушать лишь мое мнение, без презентации собственно-

го.) Разумеется, я не забуду, и получить у инициатора бу­дущего коммуникативного акта все возможные сведения о предмете и направлении взаимодействия.

Может быть, правильно было бы считать, что объяв­ленный коммуникативный акт происходит задолго до его начала, а реальный же процесс речевого взаимодей­ствия — лишь форма его «фиксации». При четком и точ­ном осознании коммуникантами своих коммуникатив­ных стратегий собственно коммуникативный акт, условно говоря, уже и ни к чему.

Проблемы из круга речевой акт неприемлем, возни­кают применительно к анализируемому случаю лишь тогда, когда налицо конфликт коммуникативных стра­тегий, проявляющийся в невозможности скоординиро­вать пресуппозиции коммуникантов или их представ­ления о соответствующем коммуникативному акту фрейме. Вот почему как пресуппозиции, так и предпо­лагаемый обоими собеседниками фрейм лучше всего напрямую вербально эксплицировать (назвать) уже в начале коммуникативного акта.

Разумеется, никто не требует уточнять ситуацию в таких выражениях, как: «Простите, Вы ведь намерены мне что-то пообещать?» или «Если я правильно пред­ставляю себе цель нашей встречи, то Вы хотите при­знаться мне в любви» и проч. Речь идет исключительно о том, чтобы довольно косвенным (но все-таки доступным для понимания!) образом обозначить свой взгляд на ре­левантные вещи и создать у инициатора коммуникатив­ного акта представление о том, что адресат точно пони­мает «жанр» предлагаемого ему взаимодействия.

Такие прагматические клише, как: не выходит ли это за рамки нашей темы? или мы, как я понимаю, встретились, чтобы обсудить вопрос о... и т. п., могут оказать неоценимую услугу собеседникам, «наводящим мосты». Прагматические клише, вроде приведенных, одинаково необходимы как адресату, так и инициатору коммуникативного акта, ибо опасность выйти за преде­лы «коммуникативной рамки» всегда очень велика.

Поэтому коммуникантам, особенно в процессе этаблирования коммуникативного акта, лучше всего время от времени посылать «сигналы», свидетельствующие о том, что оба все еще пребывают в объявленных услови­ях речевого взаимодействия. Такие сигналы можно рас­сматривать как метатекстовую область речевого взаи­модействия.

Под метатекстом (от греч. те1а — около, после) обычно понимается текст, сопутствующий другому. Применительно к коммуникативным актам собственно текстом следовало бы, видимо, считать предметную об­ласть речевого взаимодействия (то есть все то, что на­правлено непосредственно на предмет взаимодействия: так, если мы встретились, чтобы обсудить положение дел в тяжелой индустрии, тяжелая индустрия и является предметом нашего взаимодействия), и очевидно, что эта область регулируется нашими «предметными пресуппо­зициями» (пресуппозициями, связанными с нашими представлениями и представлениями нашего партнера о тяжелой индустрии).