ЛГБТ‑подростки

Из‑за «антигейского» закона страдают и те, кого, по сути, он должен защищать: подростки.

В январе 2014 года в Калужской области 16‑летнюю отличницу педагоги заставляли перейти в другую школу. Она написала мне, что ее публично унизили по причине того, что она «пропагандирует своим существованием нетрадиционную ориентацию». Мотивировали учителя и директор это тем, что ее голос стал похож на мужской[86]. Девушке запретили устно отвечать на уроках. Все работы теперь она сдает в письменном виде.

В Брянской области в конце 2013‑го на контроль в комиссии по делам несовершеннолетних поставили ученицу М., не скрывающую, что она лесбиянка. Комиссия провела проверку, вызывала школьников, чтобы поговорить, не растлила ли их М. В бумаге о том, что девушку поставили на контроль, названа такая причина: «В ходе профилактической работы было выявлено, что ученица девятого класса пропагандирует нетрадиционные сексуальные отношения среди несовершеннолетних». Каким образом? М. «открыто признает себя лицом нетрадиционной ориентации»… Правда, когда поднялся шум в СМИ и дело дошло до областной прокуратуры, девочку с контроля все‑таки сняли[87].

Чего «антигейский» закон приносит больше, пользы или вреда, и защищает ли он детей – вопросы риторические. И разумеется, никто не спросил самих несовершеннолетних, нужно ли их ограждать от «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений».

На вопрос «Знаете ли вы о том, что летом 2013 года Владимир Путин подписал закон, запрещающий пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних?» 89,8% (340 человек из 378) опрошенных в 2014 году подростков ответили «да». Существует ли такая пропаганда, как вы думаете? – спросила я их. Те, кто с сарказмом ответил «да», обвиняют в пропаганде политиков.

Кристина, 16 лет (Самара):

– Ведет пропаганду наше правительство. Я за всю жизнь не слышала столько разговоров о «гомосексуализме», сколько за эти два года.

Мария, 17 лет (Москва):

– Самая большая пропаганда за последнее время – это сам закон. До него мы жили тихо‑мирно, и никто не заикался на эту тему.

Человек из ниоткуда, 14 лет:

– Сами политики своими вечными разговорами и спорами не «оберегают от этой болезни», а, наоборот, обращают на нее еще большее внимание, так что люди поневоле сами начинают об этом задумываться.

Евгения, 16 лет (Норильск):

– Единственное проявление пропаганды, с которым я сталкивалась за всю свою недолгую жизнь, – это шум вокруг этого закона. Причем шум, поднимаемый его сторонниками.

Итак, ЛГБТ‑подростки в гей‑пропаганду не верят. Доводы они приводят разные.

1. Никто не призывает становиться геями и лесбиянками.

Евгения, 15 лет (Няндома):

– Никто не ходит по школам и детским садам, рассказывая детям о том, как круто быть геем.

Полина, 14 лет (Москва):

– Ну не может быть такого, чтобы в начальную школу пришли двое студентов и начали раздавать буклеты на курсы «Как хорошо принадлежать к ЛГБТ», мол, присоединяйтесь, дети, у нас весело и есть печеньки…

Ярослав, 15 лет (Воронеж):

– В этой тупой Госдуре хоть знают, что такое пропаганда? Я ни разу не видел, чтобы кричали – будьте геем/лесбиянкой, это хорошо! Никогда. Я не приношу никакого вреда тем, что я гей. Я обычный человек, у которого есть чувства. Тем более подросток.

Анна, 13 лет (Москва):

– Мы просто живем, мы не кричим: «Дава‑а‑ай, будь геем, это же кру‑у‑уче!»

2. Существует лишь пропаганда «традиционных отношений».

Оля, 17 лет (Москва):

– Термин до безумия глуп и бессмыслен. Мы не говорим о пропаганде гетеросексуализма, которая, по сути, повсюду.

Катя, 16 лет:

– Существует лишь «пропаганда гетеросексуализма» и дегенерирующих идиотов.

3. Человека нельзя заставить сменить сексуальную ориентацию или гендерную идентичность.

Евгения, 15 лет (Няндома):

– Никакая «пропаганда» не способна повлиять на сексуальную ориентацию.

Стася, 16 лет (Кемерово):

– Закон о пропаганде забавно непродуктивен. Я, как гомосексуальный подросток, могу сказать, что проблема «выбора» ориентации не зависит от СМИ, «пропаганды» и прочего мусора. Все проще: мне комфортно быть с девушками, и, сколько бы вы ни показывали мне фильмов с романтическими гетеросценами (и ни издавали гребаных законов), мои предпочтения не изменятся. И я не стану менять свою жизнь из‑за гнета, потому что я люблю свою страну и свято верю, что когда‑нибудь она перестанет заниматься моральным издевательством над людьми. Это моя жизнь, и все, что в ней есть, – по определению естественно.

Дима, трансгендер FtM, 16 лет (Ейск):

– Человек может попробовать гомосексуальные отношения даже из банального любопытства, но если он от природы гетеросексуален, то долго встречаться с человеком своего пола не захочет.

4. Если запретить пропаганду – ЛГБТ не исчезнут.

Илья (Уфа):

– Господи, эта пропаганда – такой же бред, как и закон о запрете мата. Они думают, что если запретят материться, то вся страна очистит свой лексикон от нецензурщины? Нет: как матерились – так и будут.

Мария, 16 лет (Москва):

– Я не понимаю, что это. Если запрещать говорить о гомосексуальности… Лесбиянки, геи, пансексуалы, трансгендеры и прочие квиры не станут невидимыми. Мы были, есть и будем. И с этим придется мириться.

5. Пропагандой называют информирование; но информирование – это не пропаганда.

Евгения, 15 лет (Няндома):

– То, чем занимаются правозащитные ЛГБТ‑организации, – не пропаганда, а констатирование реальных фактов и попытки добиться нормального отношения.

Софья, 16 лет (Санкт‑Петербург):

– Для подростков (детей эта тема не интересует, а взрослые уже определились) информация о гомосексуальности – это просто новый опыт, новые интересные факты, но не более. Если человек не будет знать, что существуют такие люди, то в будущем не раз попадет в неловкие ситуации.

Енот, 16 лет (Москва):

– Каждый человек должен знать, что гомосексуалы существуют и в нашей стране, что это реальность, а не сказки. Человек должен видеть правду и должен суметь ее воспринять.

Диана, 14 лет (Ульяновск):

– Большая проблема сейчас – дезинформация. Люди не знают о гомосексуальности ничего, за исключением Бориса Моисеева, слова «пра‑а‑ативный» и того, что это неправильно. Не знаю, возможно, в крупных городах с информацией лучше, но мой город нуждается в объективных данных и непредвзятых сведениях. А их называют пропагандой…

6. Чувства (любовь) пропагандировать нельзя.

Сташа, 15 лет (Одесса, Украина):

– Как можно пропагандировать любовь? Если человек любит человека, нет дела, какого они пола. Это мое мнение. Представляете? У меня, «жертвы пропаганды», есть свое мнение!

Даша, 15 лет (Омск):

– Гомосексуальность – это не только секс. Это способность любить, переживания за близкого, желание создать семью. Разве это можно пропагандировать?

Алиса, 14 лет (Санкт‑Петербург):

– Гомосексуальность остается проявлением любви. А последнее не нуждается в пропаганде – она будет существовать в любом случае.

7. ЛГБТ‑подростки осознали себя сами, без внешнего воздействия.

А., 17 лет (Томск):

– Если мне начать пропагандировать гетеросексуальную любовь, то я не изменюсь, я не пойду искать себе парня, не побегу выходить замуж… Мне с детства рассказывали лишь про обычные семьи, а про нетрадиционные я не слышала ни слова. Так почему же я хочу жить с девушкой, а не с парнем?

Лена, 17 лет (Санкт‑Петербург):

– Я выросла в обычной семье, у меня перед глазами всегда был пример крепкого и любящего союза. Но это не помешало мне влюбиться в девочку.

Павел, 16 лет:

– Мне никто ничего не пропагандировал. Много историй слышал, где в полном отсутствии информации обнаруживались ЛГБТ.

8. Не скрывать – не значит пропагандировать.

Владислава, 16 лет (Минск, Беларусь):

– Почему я не могу держать свою девушку за руку в общественном месте, тогда как гетеросексуальные пары буквально раздевают друг друга? Почему я не могу поцеловать ее, как остальные гетеросексуалы? Почему это считается пропагандой? Человек волен сам принимать решения, сам отвечать за свои поступки.

Евгения, 17 лет (Харьков, Украина):

– Я не считаю, что проявление любви между двумя людьми можно назвать пропагандой. Мы никого не убиваем. Мы не навязываем свои взгляды и понятия. Мы не заставляем всех быть такими. Мы просто живем и боремся за то, чтобы любить и быть счастливыми.

Также подростки отметили, что запрет нарушает свободы человека и запрещает то, что само по себе не является плохим (сексуальную ориентацию / гендерную идентичность).

Никто из ребят всерьез не верит, что «гей‑пропаганда» существует. Конечно, они не специалисты; но с ними солидарны ведущие ученые, врачи, психологи и психотерапевты всего мира, и России в том числе.

К примеру, Дмитрий Исаев, российский психиатр, психотерапевт, сексолог, отмечает, что с медицинской и психологической точки зрения словосочетание «пропаганда гомосексуализма и трансгендерности» лишено смысла:

«Пропаганда – это распространение идей, учений, взглядов с целью обрести сторонников. Между тем сексуальная ориентация… носит природный характер и никак не связана ни с работой средств массовой информации, ни с модой, ни с идеологией, ни с активностью каких‑либо общественных групп и движений. Человек не может произвольно менять сексуальную ориентацию (например, напугавшись осуждения или уголовного преследования, как это было в период гонений на гомосексуалов несколько десятилетий назад), поэтому его невозможно „сагитировать“ „ни за, ни против“. Даже если предположить, что гетеросексуальный человек очень сильно захочет стать гомосексуальным, то у него из этого ничего не получится»[88].

То же самое писал сексолог и социолог Игорь Кон, который увязывал рост гомофобии с усилением ксенофобии в обществе:

«Разве кто‑нибудь выступает по поводу того, что гомосексуальность лучше гетеросексуальности? Вопрос выбора сексуальной ориентации – это не вопрос моды. Нечто подобное может существовать и существует в каких‑то молодежных субкультурах, где могут изображать то одно, то другое. Что же касается серьезных процессов, то они имеют более глубокие органические причины. А если говорить о том, что происходит в нашей стране, я вижу кампанию гомофобии, требования что‑то запретить, закрыть и так далее. Что явно противоречит общим тенденциям культуры и нашему законодательству. И связано это, к сожалению, с более общим феноменом – усилением ксенофобии, то есть ненависти и неприязни ко всем другим, чужим. И это действительно очень опасное явление, и с ним надо бороться»[89].

Сексолог Михаил Бейлькин высказался еще резче. Он полагает, что, напротив, существует пропаганда гетеросексизма, которая приводит к невротическому развитию гомосексуалов с самого раннего возраста[90].

Термин «пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений» не имеет права на существование. Он пуст, не наполнен конкретным содержанием, что позволяет надуть его, как воздушный шарик, любым смыслом. И это происходит. Несовпадение критериев Конституционного суда РФ и критериев Роскомнадзора мы уже обсудили. Что касается жителей нашей страны, большинство считают пропагандой абсолютно все, что связано с ЛГБТ. По итогам опроса Левада‑Центра от 15 мая 2015 года[91]выяснилось, что к «пропаганде гомосексуализма» (я суммировала ответы «определенно да» и «скорее да») опрошенные россияне отнесли:

– гей‑парады – 87%;

– свободное проявление «гомосексуальных чувств» на публике (поцелуи, объятия) – 85%;

– митинги, акции в защиту прав сексуальных меньшинств[92] – 84%;

– воспитание в семье, где оба родителя одного пола, – 81%;

– ток‑шоу, телепередачи, статьи о жизни сексуальных меньшинств – 80%;

– художественную литературу и кино, в которых раскрываются однополые отношения, – 79%;

– образовательные передачи, рассказывающие о природе гомосексуализма, – 67%;

– личное общение с представителями сексуальных меньшинств – 58%.

Кстати о личном общении: а подтверждается ли пословица «С кем поведешься, от того и наберешься»? Захотят ли подростки, которые общаются с ЛГБТ‑подростками, попробовать гомосексуальные отношения – с большей вероятностью?

Ответили на этот вопрос исследователи из США: профессор медицинской социологии Николас Кристакис (Гарвард) и политолог Джеймс Фаулер (Калифорнийский университет). Они изучают социальные сети (отношения между близкими людьми в реальной жизни), чтобы узнать, как по ним распространяются образцы поведения. Кристакис и Фаулер выяснили, к примеру, что для подростка заразительно поведение друзей, которые курят марихуану, выпивают или спят меньше семи часов в сутки[93].

В 1994 году социопсихологи запустили исследование сексуального поведения подростков и опросили 90 118 человек из 142 школ. В 2013 году появились результаты исследования[94]. Выяснилось вот что. Если близкий друг подростка заводит романтические или сексуальные отношения, вероятность того, что и сам подросток в течение года поступит так же, вырастает, соответственно, в 2,69 и 1,79 раза. Что касается гомосексуальных отношений, обнаружилось, что пример сверстников никоим образом не влияет на их привлекательность.

Итак, подростки перенимают у друзей и вредные привычки вроде курения, и особенности поведения вроде недосыпа – но не гомосексуальное поведение. Пропаганда в форме «личного общения с представителями сексуальных меньшинств» не работает.

На вопрос «Повлиял ли закон [о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних] на вас лично?» ответили «да» 17,5% (66 человек из 378) опрошенных мной подростков. С одной стороны, не так уж и много. С другой – последствия оказались в основном отрицательные. К положительным (с огромной натяжкой) можно отнести только ответы наподобие «Появился еще один стимул отлично учиться и уехать за границу», «Я заинтересовался политикой, стал политически активен», «Я задумалась о том, чтобы стать ЛГБТ‑активисткой». Отрицательные можно разделить на несколько групп.

1. Вокруг стали больше говорить об ЛГБТ, но при этом – хуже к ним относиться. Закон используют как аргумент и оправдание такого отношения.

Ивлина, 16 лет (Санкт‑Петербург):

– Теперь я стала чаще слышать, что я извращенка, разница только в этом.

Монстр, 14 лет (Самара):

– Ох, добрых три месяца вся страна обсуждала, какой невыносимый вред несет ЛГБТ‑сообщество, что их всех сжечь надо и расстрелять. Я слушала все это. Невыносимо больно.

Таня, 17 лет (Белебей):

– Когда я рассказываю о том, что все мы равны, любовь для всех, что пол человека неважен, многие прикрываются этим законом, не желая выслушать.

Шим Дарэ, 17 лет (Казань):

– Мне постоянно говорят и пишут, что я пропагандирую нетрадиционные сексуальные отношения. Хотя я бы и врагу не пожелала пережить тот период принятия себя, когда лучше врать себе, чем признать, кто ты есть на самом деле.

2. Усилился страх: страх рассказывать о себе, проявлять чувства на публике.

Зеленый кот, 17 лет (Москва):

– Стало немного страшно открыто проявлять чувства. Теперь это не только осуждающие взгляды, но и как бы незаконно.

Дэйв, 16 лет (Волгоград):

– Я боюсь выражать свои чувства к любимой девушке на людях, когда мы уже будем вместе. Я имею в виду хотя бы сердечные объятия, держание за руки, не говоря уже о коротком поцелуе. Мы обе боимся, что за это можем пострадать от рук посторонних людей. (Опять же эти люди могут заявить о «пропаганде», и закон снова запросто может оказаться на их стороне.)

Ворона, 17 лет (Москва):

– Раньше я была открыта перед одноклассниками, а теперь открываться страшно. Я всегда ходила за руку с подругами, а теперь на меня косятся. Сверстники обсуждают, как бы найти кого избить, и мне страшно.

3. Стало труднее находить нужную информацию и общаться со взрослыми ЛГБТ.

Анна, 16 лет (Москва):

– Не могу посещать ЛГБТ‑встречи, мне нет 18 лет, и на них меня не пустят.

Неуемище коронованное, 16 лет (Калининград):

– Закрылись некоторые информационные ресурсы. Было очень неприятно. Надеюсь, «Дети‑404» не закроют.

Мстислав, трансгендер FtM, 17 лет (Красногорск):

– Этот закон ущемляет наши права. Мне 17 лет, я живу близ Москвы и вполне могу участвовать в ЛГБТ‑акциях. Могу, но закон не позволяет. А если кто‑то узнает, что я несовершеннолетний, и предъявит обвинения людям, которые якобы меня завлекли? Ну и еще, допустим, я хочу поговорить со взрослыми трансгендерами, они все же опытнее. Но как мне это сделать? Ведь наш разговор будет противозаконен?

Зачем был принят закон о запрете пропаганды? ЛГБТ‑подростки высказывали такие предположения: чтобы получить поддержку населения; подчеркнуть отличие России от Запада; создать образ общего врага, козла отпущения; отвлечь людей от важных проблем; устрашить неугодных; заработать денег на штрафах. Что касается россиян, опрошенных Левада‑Центром в 2015 году, большинство (67%), отвечая на подобный вопрос, выбрали вариант «забота о нравственности населения, укреплении морали»[95].

Полагаю, забота о морали и нравственности на самом деле ни при чем. Зачем может приниматься абсурдный и невыполнимый закон? Устрашить слишком громкие СМИ и людей. Расширить очередную трещину между «своими» и «чужими» в и без того расколотом обществе. Ужесточить контроль над людьми. Ну и конечно, в пику Западу. Задача, которую назвал председатель Конституционного суда РФ Владимир Зорькин, «обозначить понимание отклоняющегося характера подобного типа поведения», более чем достигнута – и одновременно с этим жизнь ЛГБТ, и подростков в том числе, катастрофически ухудшилась.

Попытка как можно больше контролировать человека, в том числе его сексуальность, – признак тоталитарного режима. Вспомним любую антиутопию: государство всегда вмешивает себя именно в сексуальную, неприкасаемую сферу. Стоит задуматься.

Сторонники запрета пропаганды нередко обосновывают нужность закона тем, что если «дать волю» гомосексуалам, то вслед за ними потребуют прав и свобод и педофилы. «Все геи – педофилы» – едва ли не самый распространенный миф. Его охотно транслируют законодатели и власть имущие. В частности, уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Павел Астахов заявлял: «Педофилия в очень многих случаях напрямую связана с гомосексуализмом – любовь к мужскому полу и к мальчикам находится в одной социальной плоскости»[96].

Также нередко можно услышать, что к работе с детьми (в школах, детских садах) ЛГБТ‑людей допускать нельзя, поскольку они «охочи до молодых тел» и обязательно совратят своих подопечных. А подростки, соответственно, становятся геями или лесбиянками из‑за растления взрослыми. Чтобы узнать, так ли это, при анкетировании я задавала подросткам вопросы о первом сексуальном контакте и возрасте их партнера. Выяснилось, что в интимную связь хоть раз вступали 40,7% (154 из 378) опрошенных подростков. Если отринуть случаи изнасилования и секса с партнером противоположного пола, остается 103 человека. Из них вступали в первую связь с ровесником плюс‑минус два года 82 человека (79,6%), плюс‑минус четыре года – 91 человек (88,3%), то есть большинство. Только у пятерых (4,8%) первый партнер оказался старше на 10 лет и более. О подобных результатах писал и сексолог Игорь Семенович Кон: «На самом деле первый гомосексуальный опыт мальчики, как правило, приобретают со сверстниками или ненамного младшими или старшими подростками»[97]. Доктор исторических наук антрополог Лев Клейн объясняет ложность мифа «каждый гомосексуал – потенциальный совратитель детей» следующим образом: «Между тем, обожая именно мужские качества, обычный гомосексуал совершенно не тянется в сексуальном плане к ребенку, коль скоро тот этими качествами не обладает»[98]. Мнение, что ЛГБТ‑людям нельзя работать с детьми, Лев Клейн комментирует так: «Педофилов среди гомосексуальных мужчин примерно такой же процент, как и среди гетеросексуальных, а поскольку гетеросексуалов вообще намного больше, то и гетеросексуальных педофилов гораздо больше. Предложения не допускать гомосексуалов к преподаванию, поскольку они могут покуситься на мальчиков, столь же логичны, как идея не допускать обычных мужчин к преподаванию, поскольку они могут покуситься на девочек. Тогда останется допускать к педагогической профессии только евнухов»[99].

Не знаю, кто первым додумался поставить знак равенства между гомосексуалами и педофилами. Такие сравнения по меньшей мере некорректны. Педофилов возбуждает ощущение полного контроля и власти, незрелость и беззащитность жертвы. Гомосексуалы, как и гетеросексуалы, стремятся строить отношения и создавать семьи со взрослыми.

Еще один довод ратующих за запрет пропаганды: геи – главные разносчики ВИЧ, нельзя допустить распространения эпидемии в России.

С ВИЧ в нашей стране на самом деле плачевная ситуация. В 2012 году академик РАМН, руководитель Федерального центра по профилактике и борьбе со СПИДом Вадим Покровский заявил: «За последние пять лет число ВИЧ‑инфицированных [в России] увеличилось в два раза»[100]. Это действительно так. На 31 декабря 1994 года в РФ было зарегистрировано 887 ВИЧ‑инфицированных; на 31 декабря 2004 года – 296 045 человек; на 31 декабря 2014 года – уже 907 607 человек[101]. По словам Покровского, официальные данные можно умножить как минимум на два, «…так как болезнь долго протекает бессимптомно, поэтому множество людей даже не подозревает, что уже заражено»[102].

Звучит устрашающе. Но кто в этом виноват?

Российские политики недолго искали ответ: разумеется, геи.

В 2012 году в интервью «Известиям» петербургский депутат Виталий Милонов назвал среди самых распространенных способов заражения ВИЧ «гомосексуализм»[103]. Ранее, в 2008‑м, Юрий Лужков также обвинил геев в распространении ВИЧ, сделав вдобавок ошеломительное заявление: презервативы‑де от ВИЧ не защищают, современная наука «доказала, что это не так»[104]. Мало того: депутат Госдумы от ЛДПР Михаил Дегтярев в августе 2013‑го подготовил законопроект, запрещающий брать донорскую кровь у геев, в очередной раз повторив страшилку о том, что они – основные разносчики СПИДа. По его словам, гомосексуалы составляют 65% среди зараженных ВИЧ[105].

Если заглянуть глубже в историю вопроса, геев пытались сделать в массовом сознании главными разносчиками СПИДа и двадцать, и тридцать лет назад. Игорь Кон вспоминает: «В 1986 году заместитель министра здравоохранения и главный санитарный врач СССР академик медицины Николай Бургасов публично заявил: „У нас в стране отсутствуют условия для массового распространения заболевания [ВИЧ]: гомосексуализм как тяжкое половое извращение преследуется законом… проводится постоянная работа по разъяснению вреда наркотиков“»[106].