История как способ бытия ___субъекта

Одной из предпосылок исторического подхода к миру оказался
перенос центра тяжести на изучение субъекта и его деятельной
природы, осуществленный Кантом.

Романтики Иенской школы, а также представители классиче-
ского немецкого идеализма — Фихте, Шеллинг, Гегель, отправ-
ляясь от философии Канта, в то же время подвергли пере-
смотру его понятие трансцендентального субъекта. Согласно ро-
мантикам, главным недостатком кантовского субъекта является
его неисторический характер, во многом обязанный тому, что
Кант противопоставил истинное знание, доставляемое точными
науками, тем формам знания, которые нам дают миф, искусство,
язык. А между тем этот тип знания существенно отличается от
естественнонаучного, которое, согласно Гегелю, не следует абсо-
лютизировать, ибо оно есть не более чем одна из исторических
форм знания о мире, точнее, только об одной его части — при-
роде.

Немецкий идеализм предложил рассматривать трансценден-
тальный субъект исторически, так что в качестве такового
здесь — особенно у Гегеля — предстала история человечества
в целом. Теперь формы трансцендентальной субъективности
были гораздо более, чем у Канта, отличены и отделены от инди-
видуального сознания; в качестве субъекта знания у Гегеля вы-
ступает человеческая история, взятая как целое, как некоторый
«объективный дух», или субстанция-субъект, говоря словами
самого Гегеля. Субстанция-субъект у Гегеля имеет не жестко
фиксированные, а развивающиеся, подвижные формы, которые
суть не что иное, как исторические формы культуры.

В результате произошла важная перестройка принципов,
характерных для предшествующего периода философии, включая
и Канта.

Во-первых, была снята жесткая дихотомия научного и не-
научного, свойственная мысли XVII—XVIII веков и принци-
пиально важная для идеологии Просвещения.

У романтиков и в немецком идеализме наука рассматривает-
ся не столько как нечто противоположное донаучным формам
знания, сколько как развитие этих мифологически-донаучных
форм. Сами донаучные формы знания не предстают уже просто
как предрассудки, которые следует устранить, а требуют своего
специального анализа с целью установить их подлинное значение
и их место в развитии человеческой культуры. Если в плане исто-
рическом знание научное сопоставлялось прежде всего с мифом,
то в плане современном требовалось сопоставление его с искус-
ством, религией, философией. Для Шеллинга и романтиков эти
виды знания не просто равноправны, но искусство даже имеет
преимущество перед наукой, потому что схватывает истину как
целое и постигает ее непосредственно, в то время как наука
всегда дает лишь какую-то «часть» истины и действует опосре-
дованно.

Во-вторых, благодаря рассмотрению субъекта знания как
исторически развивающегося была снята дихотомия ложного
и истинного, как она выступала в докантовской философии и
у Канта. И не удивительно: ведь эта дихотомия была тесно связана
с противопоставлением научного и ненаучного знания. Вопрос
об истинном и ложном знании Гегель переносит в историческую
плоскость, в результате чего появляется новый принцип: «истинно
для своего времени». Тем самым вводится понятие относительной
истины.

В-третьих, немецкая классическая философия, рассматривая
историю в качестве субъекта знания, вводит в саму историю кан-
товское различие эмпирического и трансцендентального (теперь
ставшего умопостигаемым) уровней рассмотрения, так что сама
история выступает как бы в двух планах — как история факти-
ческая, эмпирически данная, и как история, взятая, по словам
Гегеля, «в ее понятии», то есть по истине. Последняя представ-
ляет собой, в сущности, умозрительную конструкцию, имевшую
для послекантовского идеализма такое же значение, какое для
докантовскогр рационализма имело учение о субстанции.

На основе учения о трансцендентальной субъективности,
таким образом, вновь возрождается своеобразная онтология.
Но теперь это не онтология бытия (позволим себе применить
такое тавтологическое выражение), а онтология субъекта, он-
тология культурно-исторической деятельности человечества, пред-
стающего как некий абсолютный, а потому божественный субъект.

Перенесение центра тяжести философии на субъекта при-
вело к анализу всего разнообразия культурно-исторических форм
как продукта деятельности разных исторических субъектов (на-
родов, наций, эпох), выражающих свою неповторимость, свое-
образие в предметах материальной и духовной культуры.

На протяжении XIX и XX веков изучение этих своеобраз-
ных форм становится важнейшим предметом гуманитарных

наук, получивших на протяжении этих двух столетий неви-
данное прежде значение. Девятнадцатый век был веком исто-
рии: истории всеобщей (гражданской), истории литературы и
искусства, истории языка и мифологии, истории науки, филосо-
фии и религии, истории хозяйства, государства и правовых
учений.

История как способ бытия субъекта (человека и человечества)
обладает для XIX века (и выразившего идеи этого века после-
кантовского немецкого идеализма) тем же статусом, каким обла-
дала природа как способ бытия объекта для XVII и XVIII веков,
для материализма эпохи Просвещения. Если базой прежней
онтологии были науки о природе, то базой новой стали науки
о культуре. И не случайно романтики и Гегель оказались в та-
кой же мере создателями методов анализа культуры, в какой
Галилей, Декарт, Лейбниц были творцами естественнонаучных
и математических методов.

Рассмотрим теперь подробнее, какой вклад в развитие исто-
ризма и диалектики внесли отдельные представители после-
кантовского немецкого идеализма.