Зак. 4338

ко философских позиций Венского кружка, либо также философс­ких воззрений, оформившихся под воздействием его идей в других странах, прежде всего в англо-американской и скандинавской фи­лософии.

Позиции Венского кружка получили парадигматическое выра­жение у Рудольфа Карнапа. С точки зрения нашей темы особое значение имеет работа "Преодоление метафизики посредством ло­гического анализа языка", опубликованная во втором томе журна­ла "ЕгкепШшз". Карнап стремился дать радикальное и оконча­тельное решение проблем метафизики. Он отвергает метафизику из-за недостаточной достоверности ее положений, проистекающей из слабости познавательных способностей человека в сфере мета­физических предметов. Метафизика отвергается в силу полного отсутствия смысла в ее высказываниях. Карнап резко утверждает, что метафизика не просто ложна, но "бессмысленна", метафизи­ческие утверждения - "кажущиеся утверждения", а метафизичес­кие понятия, в том числе понятия "Бог", "абсолют", - бессодер­жательные, кажущиеся понятия. Именно предельная заостренность антиметафизической и соответственно антитеологической пози­ции определила воздействие воззрений Карнапа на современную философию религии.

Антитеологическая программа Венского кружка, в основе кото­рой лежит определенная теория смысла, была не только радикаль­ной, но и новаторской. В сопоставлении с традиционными форма­ми критики метафизики и религии критика со стороны Венского кружка представляла собой нечто новое постольку, поскольку она нацелена не на демонстрацию социальной функции критикуемой метафизики, а на выявление отсутствия смыслового содержания метафизики, что должно выявиться в анализе посредством указа­ния на синтаксическую или семантическую бессмыслицу. Тщетно искать в работах представителей Венского кружка ответ на вопрос о том, что же такое в действительности метафизика. Под метафизи­кой в Венском кружке понимается лишь совокупность всего того, что не согласуется с верификационистской теорией смысла. Мета­физика - это содержательно неопределенное, но повсеместно ис­пользуемое членами Венского кружка понятие.

В англоязычных странах тональность логическому позитивиз­му на ранних этапах его эволюции задал Альфред Айер. Творче-

ство Айера важно еще и потому, что он был одним из немногих логических позитивистов, кто непосредственно обращался к ана­лизу теологических высказываний, не ограничиваясь общей кри­тикой метафизики.

Айер понимает метафизику как исследование природы реаль­ности, лежащей в основе явлений или трансцендирующей явле­ния, изучением которых довольствуются науки. Метафизик, по мнению Айера, стремится получить не-опытное знание фактов. Кроме того, он претендует на более глубокое и основательное познание реальности, чем могут дать самые разработанные и теоретичные науки.

Айер утверждает в книге "Язык, истина и логика", что "ска­зать, что Бог существует, — значит сделать определенное метафизи­ческое высказывание, это высказывание не может быть ни истин­ным, ни ложным... ни одно предложение, ставящее целью описать природу трансцендентного Бога, не может иметь какого-то бук­вального значения"³⁰. По мнению Айера, метафизические высказы­вания, хотя их и стремятся использовать как подлинные утвержде­ния, претендующие на истинность, представляют собой предложе­ния, которые на деле не высказывают ни тавтологию, ни эмпирическую гипотезу. А ведь все высказывания, которые обла­дают фактуальным содержанием, являются эмпирическими гипо­тезами. Айер заявляет, что предложение становится фактуально зна­чимым для всякого данного человека, если, и только если, он знает, как верифицировать высказывание, которое стремится выразить это предложение, т. е. если он знает, какие наблюдения приведут его при определенных условиях к тому, чтобы принять высказывание как истинное или отвергнуть как ложное.

В дальнейшем признание недостатков первоначальных форму­лировок привело Айера к более тонкой версии своего критерия. Во введении ко второму изданию книги "Язык, истина и логика" он утверждает: "Осмысленное утверждение, которое не является ана­литическим, должно быть непосредственно или опосредованно ве­рифицируемым"³¹.

Антиметафизическая и антитеологическая программа современ­ного эмпиризма связана не только с верификационистским крите­рием смысла, как у Карнапа и Айера, но и с фальсификациониз-мом. Эти взгляды также претерпели известную эволюцию, повли-

явшую и на общую эволюцию неопозитивизма. В свете задач дан­ной работы нет нужды в анализе всех перипетий этой эволюции, поскольку все версии предполагали в принципе одинаковые фило­софско-религиозные позиции, означающие отрицание осмыслен­ности религиозных верований и теологических утверждений.

Роль фальсификационистских позиций в современной филосо­фии религии была обусловлена в основном позициями Энтони Флю, сформулированными в начале 50-х годов. В философии религии эти позиции получили название "вызов Флю".

В своей работе "Теология и фальсификация" Флю рассматривает следующий сюжет. Однажды два исследователя пришли на расчищен­ный участок в джунглях. На участке было много цветов и много сорняков. Один из исследователей высказал предположение, что за этим участком ухаживает садовник. Другой не согласился с ним. Что­бы разрешить свой спор, они установили наблюдение за участком. На участке никто не появляется. Предположив, что садовник — невидим­ка, исследователи обносят участок колючей проволокой и пропускают по ней электрический ток. Они даже устраивают патрулирование с собаками. Но нет никаких признаков чьего-либо присутствия. Не слыш­но криков, проволока не шевелится, собаки не лают. Тем не менее тот исследователь, который верит в существование садовника, не меняет своего убеждения. Он утверждает, что садовник существует, но при этом он невидим, неосязаем, нечувствителен к электрическому току, лишен запаха и не производит шума. Этот садовник тайком ухажива­ет за своим любимым садом. Другой исследователь, скептик, в конце концов спрашивает своего товарища о том, чем же такой невидимый, неосязаемый и т. д. садовник отличается от воображаемого садовника или от вообще несуществующего садовника.

Этот рассказ представляется Флю примером того, как какое-то утверждение может постепенно, шаг за шагом приобрести совер­шенно иной статус посредством оговорок и уточняющих характе­ристик. Человек может выхолостить подобным образом свое утвер­ждение, даже не заметив этого. "Прекрасная смелая гипотеза может быть, — отмечает Флю, — убита дюйм за дюймом, это будет смерть через тысячу оговорок"³². Тот исследователь, что верит в существо­вание садовника, посредством своих оговорок относительно неви­димости, неосязаемости и т. п. выхолащивает, как считает Флю, свое утверждение о существовании садовника.

Флю приводит еще один пример. Ребенок умирает вследствие неоперируемого рака горла. Его земной отец безумствует в по­пытках как-то помочь. Небесный же отец не проявляет ни ма­лейших признаков озабоченности. Верующий человек в этой си­туации делает оговорки относительно того, что любовь небесного отца - это "не просто земная любовь", ее природа непостижима и т. п. Все эти оговорки приводят к тому, что становится совер­шенно неузнаваемым смысл первоначального утверждения о лю­бящем Боге.

Ситуация смерти через тысячу оговорок заключает в себе, по мнению Флю, особую опасность для теологических высказываний. Высказывания типа "у Бога есть план", "Бог сотворил мир", "Бог любит нас так, как отец любит своих детей" предстают как утверж­дения, как "грандиозные космологические утверждения". Если ут­верждение действительно является утверждением, то оно необхо­димо будет тождественно отрицанию отрицания этого утвержде­ния. И все, что свидетельствует против утверждения или может заставить говорящего отказаться от своего утверждения, образует компонент "значения отрицания" этого утверждения. Знание зна­чения отрицания какого-то утверждения - это определенное зна­ние значения этого утверждения. "А если нет ничего, что какое-то утверждение отрицает, - подчеркивает Флю, - то нет ничего, что оно утверждает. Это вовсе не утверждение"". Поэтому Флю задает тот вопрос, который и образует суть "вызова Флю": "Что такое должно было бы произойти, что могло бы стать доказательством против любви или доказательством против существования Бога?"³⁴

На наш взгляд, позиции Флю можно резюмировать следую­щим образом. Теологическое или религиозное утверждение являет­ся фактуальным утверждением, только, и если только, высказыва­ющий его готов указать, какая действительная или представимая конфигурация событий была бы несовместима с этим утверждени­ем и какая действительная или представимая конфигурация собы­тий свидетельствовала бы против его истинности.

"Вызов Флю" заключается как раз в следующем. Верующие считают некоторые ключевые вероучительные положения факту-альными высказываниями. Но если они действительно фактуаль-ны, то должна существовать возможность, по крайней мере логи­ческая, описать две ситуации с различным эмпирическим содержа-

нием, одна из которых действительно имеет место, если оно ложно или вероятно ложно. Флю имеет в виду нерелигиозные, нетеологи­ческие эмпирические высказывания, способные служить в качестве свидетельства для религиозного высказывания. Религиозные и тео­логические высказывания должны быть подтверждаемы или опро­вергаемы в принципе нерелигиозными, эмпирическими, фактуаль-ными высказываниями.

Если определенное эмпирическое условие выполнено, то выска­зывание истинно или вероятно истинно. Если выполнено другое условие, то это высказывание ложно или вероятно ложно. Если та­кие условия непредставимы, то предлагаемое фактуальное религиоз­ное высказывание и не истинно и не ложно соответственно, его можно заподозрить в бессмысленности.

"Вызов Флю" оказал огромное воздействие на философские дискуссии о языке религии, на все разновидности аналитической философии религии.

В настоящее время философские дискуссии вокруг фактуаль-ной эмпиристской теории смысла утратили остроту, нельзя ут­верждать, что они находятся в центре внимания даже аналити­ческих философов. Тем не менее проблема фактуального смысла религиозных верований сохраняет живое присутствие в совре­менной философии религии.

В последние годы эта проблема ассоциируется чаще всего с творчеством Кая Нильсена, позиции которого нередко квалифици­руются как "смягченный неопозитивизм".

Суть позиции Нильсена заключается в том, что вряд ли можно обладать верой в Бога, если нет какого-то разумного понимания того, во что или в кого следует верить. Вера требует по крайней мере какого-то понимания. Поэтому ключевой вопрос в нынешних затруднениях христианского, иудейского и исламского верования в существование Бога - это вопрос о том, обладает ли "не-антропо-морфная речь о Боге" достаточным смыслом для того, чтобы сде­лать веру "разумным выбором".

Для ответа на вопрос об осмысленности "речи о Боге" тре­буется какой-то критерий. Нильсен исходит из следующего кри­терия смысла. Должно быть засвидетельствовано какое-то отно­шение между актуальным или возможным опытом и когнитивно осмысленными утверждениями. Это означает, что верующий должен

показать, что по крайней мере один какой-то опыт может сви­детельски подтвердить или опровергнуть истинность или лож­ность религиозных высказываний. "Для того чтобы понять, что мы говорим, когда говорим о Боге, — отмечает Нильсен, — наше понятие Бога должно иметь какую-то эмпирическую опору"³⁵. Это означает, что должна существовать возможность указать, по крайней мере в принципе, что могло бы свидетельствовать за или против истины того высказывания, что есть какое-то существо, трансцендентное по отношению к миру и совершенно независи­мое от мира. Позитивисты, напоминает Нильсен, утверждают, что подобное высказывание вообще нельзя подтвердить или опровер­гнуть даже в принципе и поэтому такое высказывание лишено фактуального значения.

Конечно, признает Нильсен, верующий может не проявлять желания заниматься философской теологией. Он вправе считать, что нет нужды искать подтверждение или обоснование для своих верований посредством апелляции к эмпирическим свидетель­ствам или посредством философской и теологической аргумента­ции. Но ведь речь идет, как подчеркивает Нильсен, не об обо­сновании или о подтверждении истинности этих верований. Принципиальный вопрос заключается в том, обладают ли они вообще тем смыслом, каким их наделяют верующие, т. е. обла­дают ли они каким-то фактуальным содержанием. Ведь если они лишены такого содержания, то являются: 1) не тем, чем считают их верующие; 2) лишены достоверности, которой их обычно наделяли религиозные люди.

Не следует отождествлять религию с ее доктринальными форму­лами. Тем не менее доктрины сохраняют ключевое значение и служат предпосылкой многого того, что делают религиозные люди. А опреде­лить, имеют ли эти формулы какое-то фактуальное содержание, мож­но только с помощью фактуального критерия смысла. Поэтому "эм­пиризм в религии еще не сказал своего последнего слова"³⁶.

3.3.3. После рассмотрения наиболее репрезентативных неопо­зитивистских воззрений на религию и теологию попытаемся резю­мировать логико-позитивистские философско-религиозные пози­ции. Это предполагает прежде всего попытку реконструкции логи­ко-позитивистской теории языкового смысла, или значения, применительно к религии и теологии.

Эта теория, точнее, критерий смысла призван был устанавли­вать, является ли какое-либо высказывание, претендующее быть фактуальным, действительно фактуальным, т. е. высказыванием о каком-то положении дел в реальном мире. Такое высказывание должно быть эмпирически проверяемым, т. е. как минимум в принципе верифицируемым или в принципе фальсифицируемым. При этом неопозитивисты считают, что эмпирическая проверяе­мость является не только достаточным, но и необходимым усло­вием фактуального значения высказывания.

Высказывания, выражающие теистические верования, не яв­ляются подлинными фактуальными высказываниями, равно не являются аналитическими высказываниями. Они не могут быть ни верифицированы, ни фальсифицированы, поскольку нельзя сделать эмпирические наблюдения, верифицирующие или фаль­сифицирующие существование или несуществование какой-либо трансцендентной, т. е. внемирной, сущности.

Так как утверждение о существовании Бога невозможно эмпи­рически проверить, то не выполняется необходимое условие для подлинного фактуального высказывания. Утверждение о существо­вании Бога не является поэтому подлинным фактуальным утверж­дением. Но ведь верующие считают, что когда они говорят о суще­ствовании Бога, то имеют в виду или утверждают определенный факт. Неопозитивисты приходят, таким образом, к выводу о неиз­бежной внутренней противоречивости и бессмысленности религи­озных высказываний.

3.3.4. Фактуальная теория смысла сохраняет определенные по­зиции в современной философии религии. Тем не менее она не играет столь заметной роли, как прежде. Неопозитивистам так и не удалось сформулировать критерий фактуального значения таким образом, чтобы он мог действительно служить средством демарка­ции между осмысленными высказываниями науки и здравого смыс­ла, с одной стороны, и бессмысленными метафизическими и рели­гиозными — с другой. Другими словами, антиметафизическая, со­ответственно антитеологическая программа неопозитивизма, заключавшаяся в демонстрации полной бессмысленности метафи­зики, осталась, по существу, нереализованной.