Формирование идентичности Геббельса. 1 page

29 октября 1897 г. в маленьком промышленном городке Рейдте, расположенном в долине Рейна, с населением в 30 тысяч человек родился Йозеф Пауль Геббельс[125] – будущий рейхсминистр пропаганды национал-социалистической Германии.

Его предки происходили из низших слоев общества. Дед (по отцу) Конрад Геббельс был плотником, женившимся на дочери фермера. Дед по матери был кузнецом и женился на дочери рабочего. Отец, Фридрих Геббельс, начинал карьеру с низов, был рассыльным, потом стал младшим служащим, потом мастером на небольшом заводе газовых фонарей и там же стал затем старшим служащим – доверенным лицом фирмы.

Мать Геббельса Мария Катарина Геббельс родилась в Голландии и имела только начальное образование. Она умела разбираться в людях, обладала сильным характером и на пять лет пережила своего знаменитого сына, перенеся с одинаковым достоинством его взлет и падение. Она так и не научилась грамотно говорить по-немецки, потому что не изучала немецкий в школе, а усваивала его в общении с простыми людьми, говорившими на рейнском диалекте[126].

Фридрих Геббельс на свой скромный оклад должен был содержать семью из семи человек: себя самого, жену, трех сыновей и двух дочерей (одна из них умерла в раннем возрасте). Материальное положение семьи было тяжёлым, и они с трудом сводили концы с концами.

Фридрих и Мария Катарина Геббельс были глубоко религиозными людьми. И хотя они исповедовали католицизм, что было вполне естественно, так как проживали в преимущественно католической земле Рейн, воспитание детей проводилось в соответствии с духом протестантской этики. Отец внушал детям, что смог добиться успеха в жизни только благодаря строгой экономии и упорному труду. Йозеф Геббельс с детства был приучен к бережливости и отсутствию роскоши.

Помимо воспитания, сильный отпечаток на его жизнь наложило тяжелое увечье. В семь лет он заболел остеомиелитом – воспалением костного мозга. Ему прооперировали бедро, в результате чего правая нога стала короче на десять сантиметров. Доктора сообщили родителям, что их сын останется на всю жизнь хромым и должен постоянно носить особую обувь и прочие ортопедические приспособления[127].

Помимо бедности, строгого воспитания, физического увечья, на детство, да и на всю дальнейшую жизнь Геббельса немалое влияние оказал католицизм. Мальчик с ранних лет проявлял интерес к латыни и древнегреческому, увлекался историей античности, и так как он был физически негоден для работы на фабрике, а, главное, слишком умен для такой участи, его мать Мария Катарина пророчила сыну карьеру католического священника. Через друзей она познакомилась с одним из руководителей католического общества Альберта Великого. За два года до окончания Йозефом гимназии члены общества удостоили его аудиенции. Геббельс произвел на священника впечатление очень интеллектуального юноши, они беседовали несколько часов. Но итог беседы был неутешителен: «Мой юный друг, ты не веришь в Господа», - заключил служитель культа[128].

Согласно свидетельствам матери, детское увечье оттолкнуло его от Бога и породило в нем цинизм и скепсис: поскольку судьба обошлась с ним слишком сурово, он не мог поверить в существование высшей справедливости[129]. Ему было ясно, что «правды» для него нет[130]. Тем не менее, фонд Альберта Великого выделил Геббельсу беспроцентный займ на обучение в университете. Интересно, что займ он вернул много лет спустя после окончания учебы, будучи уже видным деятелем НСДАП, да и то не по доброй воле, а по требованию святых отцов, пригрозивших обращением в суд[131].

Физический недостаток сделал маленького Йозефа замкнутым необщительным ребенком, так как он не мог принимать участия в играх сверстников, подвергался насмешкам с их стороны и пытался компенсировать это умственным превосходством.

В начале Первой мировой войны Геббельс перенес еще одну моральную травму. Он присоединился к своим 16-17 летним одноклассникам, желающим пойти добровольцами на фронт. Врач на призывном пункте пощадил самолюбие увечного мальчика, желавшего исполнить свой долг, и тщательно осмотрел его. Но неминуемый вердикт был вынесен: Kriegsuntauglich – к военной службе не годен[132]. Тем не менее, «героическое» ощущение мира и противопоставление его обыденному, «мещанскому» проявилось в Геббельсе уже в юные годы.

В 1917 г. Геббельс поступил в Боннский университет. Для немцев считается в порядке вещей учиться в разных университетах. Но Геббельс превзошел всех: после Боннского университета он прослушал курсы лекций во Фрайбурге, потом в Гейдельберге, оттуда в Вюрцбург, Кельн, Франкфурт и Берлин, затем вернулся в Гейдельберг, наконец, в Мюнхен, а напоследок – снова в Гейдельберг[133]. Он изучал философию, историю, литературу и историю искусств.

Материальное положение Геббельса в годы получения им высшего образования было крайне тяжелым: помимо средств католического фонда отец высылал ему ежемесячно 50 марок, но этих средств все равно не хватало, приходилось строго экономить и подрабатывать репетиторством греческого и латинского языков.

Страдая от бедности, он с завистью и негодованием наблюдал за беспечной жизнью студентов из богатых семей, веселившихся на танцах и пирушках в Гейдельберге. В нем начинает формироваться чувство социальной несправедливости, позже ставшее одной из причин появления у него левых политических убеждений.

В годы учебы Геббельс, судя по всему, особо политикой не интересовался. Он переживал за страну, находящуюся в вооруженной борьбе, и осенью 1918 г. писал матери: «Великая победа будет одержана до рождества»[134].

После Ноябрьской революции и поражения Германии в войне университеты стали подобием политических инкубаторов, студенты разделились на фракции.

Гиперинфляция поставила и без того бедного студента на грань нищеты: у него был всего один костюм, и он мог себе позволить питаться не более одного раза в день[135].

В Гейдельберге любимым преподавателем Геббельса был профессор литературы Фридрих Гундольф, который являлся одним из руководителей кружка «Георге», названного так по имени Стефана Георге – видного поэта того времени[136].

Уместным будет немного рассказать о самом Стефане Георге и о его кружке. Он был достаточно влиятельным и популярным поэтом в молодежном движении в период Веймарской республики. По мнению филологов, его язык был необыкновенно богат и включал многое из крестьянской речи, кроме того, он отвергал принятую в Германии орфографию и пунктуацию, предпочитая ей архаическую и будучи в этом смысле символистом. Поэт сумел создать вокруг себя атмосферу поклонения, люди, окружавшие его, считали его пророком, жрецом нового национального культа. В центре этого культа стояло презрение к демократии, капитализму, индустриализму, урбанизации и массовой культуре. В пантеон богов новой национальной религии он включил Гете, Гёльдерлина, Ницше, Шекспира, Данте, Фридриха II Гогенштауфена, Цезаря и Наполеона. Поэт призывал к отказу от «абстрактного варварства» и нигилизма искусства Веймарской республики, а также искусства и литературы XIX в. Возрождение Германии, по Георге, последует лишь на основе старой римской католической традиции. Молодежное движение в период Веймарской республики провозгласило Георге «тайным кайзером», поэтический кружок Георге имел и политическое значение. При национал-социализме творчество Георге называли не иначе, как «историей немецкой духовной жизни, начиная с 1890». Себя он рассматривал как «чистого поэта», призванного стать вождем этого движения, которое может спасти молодежь Германии и её будущее от русского варварства и англосаксонской стандартизации. То есть он исповедовал идеологию «третьего пути». Георге хотел обновить не только искусство и поэзию, но и социальную жизнь. Его убеждения были проникнуты мессианским духом и предвкушением будущего вождя.

В начале ХХ в. Георге был близок к будущему нацистскому идеологу Людвигу Клагесу и Альфреду Шулеру, которые развивали учение о «свечении крови», под которым понималась языческая культура германской древности, свободная от еврейских влияний. Из-за антисемитизма Клагеса и Шулера Георге порвал с ними. 4 декабря 1933 г. в Италии поэт умер[137].

Кружок «Георге» был достаточно элитарным и закрытым, следовательно, попасть в него было довольно трудно. Фридрих Гундольф отказал Геббельсу в просьбе стать членом кружка. Не лишним будет сказать, что Гундольф был евреем, хотя в то время говорить о Геббельсе как об убежденном антисемите еще рано. Интересно заметить, что два будущих идеологических врага Геббельса – будущий полковник вермахта, автор и исполнитель покушения на Гитлера 20 июля 1944 г. граф Клаус Шенк Мария фон Штауффенберг[138], а также венгерский коммунист и философ Георг Лукач[139] – преуспели там, где он потерпел фиаско, и стали членами кружка.

К сожалению, не вполне ясны мотивы, которыми руководствовался Геббельс, желая вступить в кружок. Было ли это продиктовано любопытством и желанием повысить свой престиж либо уже в тот момент существовала определенная тождественность между начавшими формироваться убеждениями Геббельса и идеями кружка «Георге» однозначно сказать трудно.

Учась на втором семестре во Фрайбурге, Геббельс влюбился в студентку, по имени Анка Гельгорн[140]. Их идиллия продлилась всего лишь 4 месяца. Она бросила его, влюбившись в более обеспеченного студента юридического факультета Георга Мумме[141].

В этой любовной истории примечательны два факта: во-первых, это еврейское происхождение Анки Штальгерм[142], во-вторых, то, что он подарил ей сборник стихов Генриха Гейне[143], позже им же запрещенного из-за еврейского происхождения автора.

Во Фрайбургском университете приятелем Геббельса был некто Рихард Флисгес – ветеран Первой мировой войны, получивший тяжелое ранение и удостоенный многих наград за храбрость, но не обладавший выделяющимися умственными способностями и провалившийся на вступительных экзаменах в университет, специально облегченных для демобилизованных[144].

Единственным интересом Флисгеса можно считать политику. Его политические убеждения шли в разрыв с немецкими историческими традициями, то есть были дисконтинуитетными. Флисгес был коммунистом и интернационалистом, он ненавидел войну, называя ее империалистической, ненавидел кайзера, втянувшего Германию в неё, ненавидел современных ему социалистов и либералов, считая, что по их вине страна голодала.

Флисгес принес Геббельсу работы Маркса и Энгельса, среди которых были «Гражданская война во Франции» и «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Он познакомил Геббельса с трудами крупного немецкого промышленника, государственного деятеля и либерального мыслителя Вальтера Ратенау – еврея по национальности. Ратенау в годы Веймарской республики резко критиковал милитаристские и империалистические традиции недавнего германского прошлого: «Никогда не придет тот час, когда кайзер станет покорителем мира и вместе со своими рыцарями проедет на белом коне под Бранденбургскими воротами. В тот день всемирная история потеряет всякий смысл, а ни один из сильных мира сего, участвующих в войне, не переживет этого»[145].

Флисгес, интересовавшийся Россией, что характерно для человека его убеждений, живущего в тот исторический период, снабдил Геббельса произведениями Фёдора Михайловича Достоевского. Больше всего молодого студента заинтересовали «Бесы», во многих героях он узнавал своих знакомых юных интеллектуалов, Флисгеса и себя самого. Геббельс увидел в произведениях Достоевского невысокую оценку интеллигенции и сомнения в пользе чтения и раздумий. У Достоевского он почерпнул важную мысль: «Вера вам нужна, чтобы народ абрютировать». Абрютировать – приводить в скотское состояние[146].

Но Геббельс недолго пребывал под влиянием Флисгеса. На второй год их дружбы Геббельс начал понимать, что Флисгес, столь уверенный на вид, подобен ему самому: он стоял на грани падения в пропасть нигилизма, в нем тлела ненависть к каждому немцу, и его коммунизм казался своеобразным выражением всеобъемлющей ненависти[147].

В студенческие годы Геббельс с увлечением читал одну из известнейших и влиятельных либеральных газет Веймарской республики «Берлинер тагеблатт», выступавшую против войны, милитаризма и в поддержку молодой немецкой демократии. Геббельс послал туда около пятидесяти статей, среди них: «Христианская мысль и социализм», «О социализации», «Социология и психология»[148]. Но главный редактор, один из популярнейших либеральных журналистов Веймарской республики Теодор Вольф, который, как и владелец газеты, был евреем, отверг их все[149].

Во время учебы в Бонне Геббельс вступил в «Юнитас Фербанд» - студенческую католическую организацию, члены которой должны были регулярно посещать церковные службы и вести примерную жизнь. Но строгие моральные принципы этой организации, видимо, показались молодому Геббельсу слишком обременительными, особенно после исключения из ее рядов его друга, осмелившегося выразить несогласие с ограничениями его личной свободы, и Геббельс покинул этот союз вскоре после окончания войны.

В 1921 г. в Гейдельбергском университете Геббельс получает степень доктора философии, защитив диссертацию о творчестве Вильгельма Щютце, второстепенного драматурга, принадлежавшего к направлению романтизма, которая имела подзаголовок «Вклад в историческую школу романтической драмы» и была написана под научным руководством профессора фон Вальдберга – наполовину еврея[150].

Вряд ли на тот момент увлечение Геббельса романтизмом было осознанным именно с политической точки зрения. Однако позже, уже став министром, Геббельс поднял диссертацию из университетского архива и дал ей новое название: «Интеллектуальные и политические тенденции развития раннего романтизма»[151], желая тем самым подчеркнуть, пусть и задним числом, свое давнее увлечение политикой.

Геббельс неоднократно пробовал свои силы как поэт и писатель. В 1919 г. Геббельс написал автобиографический роман «Михаэль». В 1923 г., потрясённый гибелью Флисгеса в шахте, Геббельс, желая создать литературный «памятник смелому солдату труда», переписывает текст романа[152]. Теперь прототипами его героев являются Флисгес и Геббельс[153]. Роман переполнен антилиберальным, антикапиталистическим и антисемитским пафосом, а также антиинтеллектуализмом. Геббельс долго и безуспешно предлагал роман различным издательствам, в том числе еврейской фирме «Ульштейн и Моссе». Лишь в 1929 г., спустя почти восемь лет после написания, он был напечатан нацистским издательством «Франц Экер»[154]. Издание романа 1942 г. содержит посвящение Флисгесу[155].

Молодой герой романа Михаэль - вернувшийся домой участник Мировой войны размышляет о судьбе в новой Веймарской республике в дневниковых записях. Автор дневника Михаэль студент, изучающий гуманитарные науки в Гейдельберге и Мюнхене, двух городах, представляющих для него определённые образовательные традиции. В Гейдельберге начинаются его хождения по мукам. Он ненавидит «мягкий» Гейдельберг. В Мюнхене, где на улице вершится политика, он хочет познать необходимость национальной революции. Изучение специальных наук его разочаровывает. Знакомство с сокурсницей не ведёт к желательной любовной связи. Пропасть между мещанской Гердой Хольк и пролетарско-революционным правдоискателем Михаэлем остаётся непреодолимой. В начале повествования герой находится в плодотворной конкурентной борьбе с русским студентом. Мечту героя к концу романа выражает конфронтация между двумя враждебными мировоззрениями. Поворот в жизнь главного героя вносит посещение им политического мероприятия, где его, готового верить, увлекает и околдовывает оратор, вследствие чего он открывает для себя новый путь. Он покидает университет и становится горнорабочим. Позже он погибает при несчастном случае в шахте[156].

Антиинтеллектуализм Геббельса вполне понятен: он потратил много сил на изучение наук, написал диссертацию, но не смог самореализоваться. Недаром Михаэль – главный герой романа, - шахтер, а не интеллигент, а одна из дневниковых записей проникнута скепсисом по отношению к высшей школе: «В высшей школе Германии много работают, но не на будущее, а на сиюминутное. Университетские умники никогда не смогут освободить нас»[157]. «Интеллект – это опасность для появления выдающейся личности»[158], «Интеллект отравил наш народ»[159], - пишет Геббельс в романе.

Антисемитизм в романе имеет двойственную природу: с одной стороны – расовую, с другой – антибуржуазную. О расовом антисемитизме можно сделать вывод по фразе: «Евреи физически отвратительны. При виде их меня начинает тошнить»[160]. А об антибуржуазности антисемитизма Геббельса можно сделать вывод по следующей записи: «Деньги и евреи – они принадлежат друг другу»[161].

Еще один важный мотив «Михаэля» - это мотив мессианства. Геббельс противопоставлял двух мессий: Христа и Маркса. Если Христос был воплощением любви, то Маркс стал воплощением ненависти. «Борьба, которую мы должны вести до победы – это борьба в самом глубоком смысле, между учениями Христа и Маркса», - писал молодой Геббельс[162]. Он критикует марксизм за возведение материи в абсолют, называя его учением живота и обвиняя в приравнивании человека к машине[163].

Представления о ходе и движущих силах исторического процесса в «Михаэле» во многом сходны с представлениями Томаса Карлейля и Фридриха Ницше. Историю вершат сильные духом люди, составляющие меньшинство, генерирующее великие идеи, которые создают условия, позволяющие нациям существовать[164]. Это меньшинство Геббельс называет новой аристократией, которая возникла благодаря новому закону. Место традиции в ней заняло дарование. При этом оно не наследуется[165].

Кто же должен, по мысли Геббельса, составить эту «новую аристократию», призванную вывести народ из кризиса? Будущий рейхсминистр пропаганды отвечает на этот вопрос почти как марксист: «Однако рабочий так должен выполнить свою миссию, и прежде всего в Германии. Он обязан освободить народ как изнутри, так и снаружи. И миссия эта имеет международное значение». Но, в отличие от марксистов, для Геббельса чрезвычайно важной представляется не только классовая, но и национальная и государственная идентичности: «Если Германия рухнет, свет во всем мире погаснет»[166]. Кроме рабочих, в создании нового рейха, по мнению Геббельса, должны были принять участие солдаты и студенты[167].

В романе Геббельса присутствует и расизм, но главное в этом расизме не идея о превосходстве одной расы над другими, а культивирование частной расовой общности и противопоставление её универсальной категории «человечество»: «Раса – есть питательная среда всех творческих сил. Человечество – не более чем фикция, реальностью же является народ»[168].

Новый национализм, провозглашаемый Геббельсом, должен если не означать полный разрыв с традициями, то, по крайней мере, сильно видоизменить их, и он скорее дисконтинуитетен, нежели континуитетен: «Новый национализм – это будущее Германии, а не реставрация разрушенного прошлого»[169], - писал он в «Михаэле».

В романе прослеживается интерес к России: «Существует немецкая идея, как, впрочем, и русская. В будущем они должны будут учитывать друг друга»[170]. Но присутствует страх и враждебность: «Россия представляет опасность для нас, которую мы должны преодолеть. Но если мы хотим её преодолеть мы должны её знать»[171].

Основные мотивы «Михаэля» антикапиталистические и антилиберальные. Разочарование в скучной, рационалистической и материалистической западной цивилизации роднит Геббельса с философами и публицистами «консервативной революции», о которой подробно будет идти речь в конце данной главы, хотя, конечно, его критика по сравнению с их критикой в интеллектуальном плане просто убога.

«Деньги сделали из нас рабов, освободит же труд»[172], - говорит герой романа и далее заявляет, что лишь политика рабочего класса позволит воскреснуть. «Но ты же противник классовой борьбы, а теперь восхваляешь роль одного из классов», - возражает ему собеседник. «Труд – это не класс. Класс образуется на экономической основе. Но корни труда в политике. Таково исторически сложившееся положение дел в обществе. Нации приобретают значение, если их социальное правление имеет под собой реальную основу. Политика буржуазии – пустое дело и не может быть другой. Жить – вот ее основная цель, но жить весьма примитивно. Поэтому она обречена на поражение»[173], - отвечает ему Михаэль и далее продолжает ругать правящий класс: «А буржуазию я ненавижу, так как она струсила и не хочет бороться. Буржуа – всего-навсего лишь зоологический организм, и ничего более»[174]. В «Михаэле» Геббельс излагает своё видение социализма, и оно совпадает с видением социализма у Шпенглера в его книге «Пруссачество и социализм»: «Быть социалистом значит, что я и ты подчиним личности целому в жертвовании. Социализм в глубоком смысле есть служба. Отказ от частного и содействие целому. Фридрих Великий был социалистом на королевском троне»[175].

Данную трактовку социализма можно считать архаической, так как в неё не вписываются идеалы гражданской и деловой активности, являющиеся неотъемлемыми спутниками буржуазного общества. Это понимание социализма Геббельс сохранит и в дальнейшем. Но в отличие от Шпенглера, полагающего, что дух прусского социализма был жив и в 30-ые гг. XX в.[176], он считал, что его утратили уже элиты кайзеровской Германии[177].

После выхода Геббельса из университетских стен в 1921 г. для него на несколько лет наступают тяжелые времена неустроенности, неопределенности, физических и интеллектуальных скитаний, отсутствия постоянной работы и источников средств к существованию.

В 1922 г. Геббельс встретил Эльзу Янке, красивую учительницу в школе Рейдта, из зажиточной семьи. Она устроила своего возлюбленного на работу в кёльнское отделение «Дрезднер-банка» биржевым служащим, где его обязанностью было оглашать несколько раз в день курсы акций. Его письма к ней, проанализированные Ройтом полны антикапиталистического пафоса. Геббельс писал о неприятии спекуляций на бирже[178]. В итоге он не смог там долго продержаться.

Таким образом, главной чертой идентичности Геббельса в ранний период являлась ненависть к старому капиталистическому миру. На её становление повлияли такие факторы как бедность, озлобленность и ощущение несправедливости окружающего мира, вызванное травмой, оборвавшаяся из-за материальных неурядиц любовная история, влияние Флисгеса и неудачи самореализации в рамках существующей системы. Эти же факторы во многом определили и специфику антисемитских установок Геббельса, так как евреи в его глазах являлись олицетворением капитализма.

2.2. Геббельс и немецкие традиции в "период борьбы"

В поисках работы Геббельс наткнулся на неплохую вакансию секретаря депутата рейхстага от партии «Народная свобода» Франца Вигерсхауза.

Геббельс жил в Эльберфельде, время от времени выступал на собраниях, где в его поле зрения впервые попала Национал-социалистическая рабочая партия Германии. НСДАП привлекла его сочетанием националистических и социалистических идей, и в конце 1923 г. он предложил свои услуги Карлу Кауфману, бывшему тогда гауляйтером НСДАП в земле Рейн-Вестфалия. Кауфманн доложил об этом братьям Грегору и Отто штрассер; Грегор был одним из лидеров партии и руководил ее делами в Северной Германии. Братья Штрассер как раз намеревались начать издание в Эльберфельде своего еженедельника, задуманного не более и не менее как «главный идейный печатный орган партии». Еженедельник получил название «Национал-социалистические письма», ответственным за выпуск стал Грегор Штрассер, редактором – Отто, а его заместителем – рекомендованный Кауфманном Геббельс. Так он стал одновременно секретарем партийного бюро Кауфманна и заместителем редактора у Штрассера[179]. Геббельс взялся за дело с огромной энергией, много ездил, выступал на митингах и собраниях.

Его дневник того периода полон размышлений о фюрере, вернее, тягости от его отсутствия: «Куда я пойду? Что за вопрос. К юношам, которые жаждут Нового Человека… Если б Гитлер был на свободе!»[180]

Проскальзывают антисемитские выпады, касающиеся «Процесса» Максимилиана Гардена: «Гарден – человек, способный на все – остроту, желчь, шутку, сатиру. Типично еврейский способ борьбы. Можно ли побить этих евреев иначе, чем их собственным оружием?»[181]

Вместе с тем он позволяет себе положительные отзывы о еврейке и коммунистке Розе Люксембург, вместе с тем критикуя её за отказ от патриотической традиции: «Только в чистых сердцах найдет терзаемый человек избавление от беды. Вырваться из духа к чистым людям! Роза Люксембург, «Письма из тюрьмы Карлу Либкнехту». Похоже, идеалистка. Порой поразительна ее искренность, теплый, ласковый, дружеский тон… Во всяком случае, Роза страдала за свою идею, годами сидела за нее в тюрьме. Наконец, умерла за нее. При наших размышлениях этого забывать нельзя. Но все эти еврейские идеологи оставляют без внимания то, что как вечный закон написано на груди западноевропейского человека: любовь к Отечеству».[182]

В записи от 4 июля 1924 г. он продолжает излагать свои впечатления от чтения писем Розы Люксембург, временами демонстрируя удивительную самокритичность: «Её литературные заметки более чем примитивны. Возможно, я неправ в отношении неё, так как предвзят. Человеку трудно вылезти из собственной шкуры. И моя шкура теперь несколько односторонне антисемитская. […] Наш величайший враг в Германии – еврейство и ультрамонтанизм»[183].

Дневниковые размышления Геббельса, датированные седьмым июля 1924 г. содержат концептуальные заметки о левом спектре германской политики: «Читаю мемуары Бебеля. Он был никем, а позже стал крупным, внушающим страх социалистическим лидером. […] Социализм Бебеля был здоровым проявлением против всемогущего тогда либерализма. Он также был патриотично настроен. Доказательство: борьба против Лассаля, вероятно из инстинкта. Позднее этот социализм был заражён евреями»[184]. Как видно Геббельс, уважительно отзывался о социал-демократическом движении и его лидере в кайзеровской Германии, оно выглядит национальным и континуитетным, борется с либерализмом, порождённым Великой французской революцией и развитием капитализма. Но распространение еврейского влияния в социал-демократии стало в глазах Геббельса фактором, обусловившим её разрыв с патриотизмом и национализмом.

Затем он обращается к русской теме и коммунизму: «Русские достаточно причудливы, у них большевизм может соединяться с мистикой, фантазией, экстазом, возможно даже без желания и понимания этого вождями… Только поэтому большевизм смог так долго выстоять в России. […] Большевизм здоров в своём ядре. Фантастически экстремистские вожди немецкого коммунизма натыкаются на немецкого мещанина, на немецкую глупость – или аморальность – как кому угодно»[185]. В этой записи видно желание Геббельса разглядеть в большевизме что-то кроме рационального марксизма, нечто национальное, близкое к традициям, что может быть использовано для преодоления кризиса немецкого общества. Как пишет Ройт, Геббельс различал марксизм и большевизм. Последний был для него наследником русского национализма. Ленин принёс в жертву марксизм русским национальным интересам, немецкие коммунисты проповедовали интернациональный марксизм[186]. В последующие два года Геббельс будет развивать эти идеи и они выразятся в его речи «Ленин или Гитлер», но, в конечном счёте, откажется от них под влиянием последнего.

Далее Геббельс провозглашает «нового человека», порывающего с прошлым: «Квинтэссенция нового человека – Мы, молодые, без рода и традиции. Мы соль земли. Поверх дворянства и буржуазии – новая порода»[187].

9 июля Геббельс вновь хорошо отзывается о Бебеле, но критикует социал-демократов, называя их скрытыми буржуа, признается в доверии к России и выражает уверенность в том, что будущее за государственным социализмом[188].

В записи от 14 июля 1924 г. вновь размышления о коммунизме: «Интернациональны в коммунизме Маркс, Либкнехт, Радек, Шданек, то есть евреи. Настоящие рабочие в действительности национальны до мозга костей, даже если ведут себя как интернационалисты. Их беда в том, что евреи так превосходят их умом, что своей болтовней побивают их… Интернационализм противоречит законам природы»[189].

23 июля 1924 г. он критикует писателя Томаса Манна: «Кто теперь назовет Манна чисто расовым писателем? У этого Манна нет расы, есть только цивилизация […] За это вас хвалят только ваши еврейские приятели, хвалят ради политики, а не из эстетических соображений»[190].

В записи от 30 июля 1924 г. Геббельс критикует власти Веймарской республики, сравнивая их с властями западных стран и властями Советской России: «Я вполне разделяю мысли о России и её отношении к нам. Свет с Востока. В духовной жизни, государственной, деловой, политической. Западные власти коррумпированы. Наши господствующие круги склоняются к Западу, так как западные державы – государства классического либерализма. […]. С Востока идет идея новой государственности, индивидуальной связи и ответственной дисциплины перед государством. И это не по вкусу либеральным господам […]. Народная общность – единственная возможность социального равенства […]. В России разрешение европейского вопроса»[191]. Таким образом, уже в раннем периоде видение Геббельсом проблем русско-немецких взаимоотношений носит ярко выраженную идеологическую окраску, не исключающую возможность блокирования на основе идейной общности с целью глобального противостояния Западу, что можно характеризовать как разрыв с традициями, устоявшимися в немецкой внешней политике периода кайзеровской Германии. Но эта окраска носит не расовый и конспирологический характер, объясняющий многие мировые проблемы результатом еврейского заговора, как у Гитлера, а проистекает из левизны и антилиберализма Геббельса.

Геббельс в те дни подвержен апокалипсическим и алармистским настроениям, советует читать Шпенглера и Достоевского, а не Ратенау и французов[192] и предлагает сломать демократическое государственное устройство, служащее интересам имущих[193].

Date: 2015-11-14; view: 551; Нарушение авторских прав