Переход от социального восприятия к социальному познанию

В литературе обсуждается вопрос о том, что собственно имеют в виду, когда говорят о социальном познании. Во-первых, призна­ется факт социального происхождения этого познания: оно возни­кает и поддерживается социальным взаимодействием, решающую роль в нем играет коммуникация. Во-вторых, познание является социальным, поскольку оно имеет дело с социальными объектами (круг их весьма обширен и требует дополнительного обсуждения). В-третьих, социальное познание социально разделено, т.е. его ре­зультаты являются общими для членов определенного общества или группы, «разделяются» ими, ибо в противном случае никакие взаимодействия были бы невозможны.

Итак, познание социально по своему происхождению. Знания о социальном мире возникают лишь при условии взаимодействия людей, их общения между собой: даже простейшая форма соци­ального знания — построение образа другого человека уже воз­можна лишь при элементарном взаимодействии. Более сложные формы социального познания — других групп, общества в целом возникают лишь при условии, что человек действует в разнообраз­ных социальных ситуациях. Здесь вновь уместно вспомнить исти­ну, что человек действует в мире в соответствии с тем, как он познает его, но познает мир в соответствии с тем, как действует в нем. Значит, при познании явлений социального мира всегда дан социальный контекст — реальная социальная ситуация, в которой живет и действует человек. Важнейшее условие адекватного зна­ния в данном случае — соотношение между содержанием знания, изменениями в нем и изменениями в мире. Акцент на эту сторону вопроса был сделан именно в социальной психологии. Доказатель­ством этого являются исследования процесса социализации: зна­ния о социальном мире закладываются с детства и развиваются по мере приобретения ребенком социального опыта, т.е. действия его все в новых и новых социальных ситуациях.

Большое значение при происхождении социального познания имеет конкретная культурная среда, которая воспринимается ре­бенком в процессе социализации через овладение языком. Язык, как инструмент освоения социального мира, выступает также в качестве одного из доказательств социального происхождения со­циального познания. Следовательно, само взаимодействие осуще­ствляется в контексте общества и потому не непосредственно обус­ловливает процесс социального познания.

Вторая «добавка» касается круга тех социальных явлений, ко­торые выступают объектами социального познания. Как мы по­мним, в исследованиях социального восприятия круг этих объек­тов был достаточно ограничен: другой человек, группа, более широкая общность. Лишь на первых порах своего существования психология социального познания принимала такую постановку проблемы. При дальнейшем развитии исследований была установ­лена необходимость обратиться к более широкому кругу объектов. Коль скоро социальное познание зарождается во взаимодействии, а последнее всегда дано в более широком социальном контексте, возникла необходимость анализа этих взаимодействий в различ­ных конкретных социальных «средах». Под «средой» здесь можно понимать самые разные фрагменты действительности. Во-первых, многочисленные конкретные социальные группы: в современных обществах это, например, организации, различные социальные институты (что в традиционных исследованиях социального вос­приятия специально не оговаривалось). Во-вторых, «среда» интер­претируется и в ее экологическом смысле: как естественная и ис­кусственная среда обитания (тем более что в современной психо­логии все более определенно заявляет о себе относительно новая ветвь — «экологическая психология», или «психология среды»). Как мы увидим далее, познание «среды» — важный фактор ориента­ции человека в социальном мире. В-третьих, «среда» может быть понята и как языковая среда, представляющая собой символичес­кую репрезентацию окружающего мира. В-четвертых, под «средой» можно понимать и всю область межгрупповых отношений — их различные «срезы», их тип.

Такое расширение сфер социального познания подводит вплот­ную к выводу о необходимости исследовать процесс познания со­циального мира в целом, проанализировать условия и способы построения его образа. Отсюда в психологии социального позна­ния фиксируют три ряда «ожиданий», которые включаются в про­цесс познания социального мира каждым конкретным субъектом: общий ряд ожиданий, которые порождены данной культурой, дан­ным типом общества; ожидания, возникающие на основе предше­ствующего знания о какой-либо конкретной группе (нации, про­фессии, социальном классе); ожидания о поведении конкретной личности, которая выступает объектом познания.

Третий признак большей «социальности» социального позна­ния по сравнению с социальным восприятием — его разделенность с другими людьми. Эта идея «разделяемости» социального позна­ния базируется на двух постулатах: а) в поведении всех людей су­ществует предсказуемый ряд сходств, основанных на представле­ниях об общей человеческой природе, приобретенных нами в опыте; б) существует также ряд несомненных различий в поведении лю­дей (как у отдельных индивидов, так и у некоторых типов). Из

этого следует, что никогда нельзя иметь два одинаковых мнения даже об отдельном человеке, не говоря уже о каких-то более слож­ных явлениях. Это — цена «объективности» познания. Именно по­этому всякое познание и есть ментальная реконструкция того, что существует на самом деле.

Эта реконструкция осуществляется субъектом на основе его опыта, потребностей, намерений. Поэтому нет на Земле двух ин­дивидов, чьи результаты познания были бы идентичными. Есте­ственно, особенно важно это для характеристики социального познания, поскольку кроме индивидуального опыта индивида здесь включается еще и опыт группы, к которой он принадлежит, и весь «опыт» культуры. Тем не менее люди должны определенным обра­зом понимать друг друга или хотя бы понимать, о чем идет речь. «Разделяемость» результатов познания и означает, что, несмотря на индивидуальные или групповые представления о различных социальных явлениях, люди существуют в некотором общем по­знавательном пространстве, они более или менее разделяют — возможно, в определенных пределах — значение тех или иных по­знаваемых ими объектов.

Средством выработки таких разделяемых представлений, зна­чений является коммуникация. Только при включении ее в позна­вательный процесс можно ответить на сакраментальный вопрос: как люди могут познать одну и ту же вещь, если каждый констру­ирует ее образ индивидуально, если вообще знание каждого о мире есть процесс абсолютно независимый? Социальное позна­ние, возникая в ходе взаимодействия, предполагает обязатель­ный коммуникативный процесс, т.е. процесс постоянного обмена информацией.

Самый главный вывод, который следует из характеристики этого третьего признака «социальности» социального познания, состо­ит в том, что условием его возможности является включенный в него процесс постоянной коммуникации между людьми: образ социального мира вырабатывается сообща.

Но вместе с тем люди различны, и поэтому каждый демонст­рирует свойщндивидуальный стиль социального познания. На ос­нове обобщения опыта многочисленных исследований [ 130, р. 122— 128] выявлены пять основных типов субъектов социального позна­ния (в английской терминологии — «познавателей»).

а. Рациональный человек. Для него основа­ние познания — поиск соответствия, упорядоченности в его когни-

тивных структурах, он рационален, так как глубоко убежден, что в познании нужно руководствоваться доводами, а не эмоциями.

б. «Наивный психолог». Такой человек постоянно «достраивает» образ воспринимаемого, руководствуясь тем, что впоследствии
было названо «имплицитными теориями личности».

в. «Производитель данных» — человек, который оценивает другого человека не в связи с существующими у субъекта имплицитными теориями личности, а исключительно на основании порядка
предъявления информации о воспринимаемом.

г. «Когнитивный скупец (скряга)» — человек, допускающий много ошибок в оценивании другого человека из-за излишней «экономности» своих суждений. Это может выражаться, например, в том, что в памяти удерживается лишь более доступное, именно оно и приплюсовывается к образу воспринимаемого.

д. Когнитивно-аффективный тип, в отличие от «рационального», в гораздо большей степени опирается в своих оценках на эмоции: никогда не действует «по логике», но всегда — по «психологике». По словам Р. Зайонца, для такого человека, безусловно, приемлемо высказывание: «Предпочтения не нуждаются в выводе».

Теории когнитивного соответствия. Следующий шаг был сделан так называемыми теориями ког­нитивного соответствия. В самом общем виде сущность когнитивистского подхода может быть охарактеризована ^<ж_стремление объяснить социальное поведение при помощисщц-¹ сания преимущественно познавательных цроцессов, характерных для человека. Общая линия связи между этим процессом и социальным поведением прослеживается следу­ющим образом:» впечатления инвидида о мире организуются в не­которые связные интерпретации, в результате чего образуются различные идеи, верования, ожидания, аттитюды, которые и вы­ступают регуляторами социального.поведения. Таким образом, это поведение целиком находится в контексте некоторых организо­ванных систем образов, понятий и других «менталистских» обра­зований. При объединении этих образований в связанную структу­рированную систему человеку неизбежно приходится принимать некоторое решение, первым шагом которого является отнесение воспринимаемого предмета к определенной категории.

Апелляция к гештальтпсихологии осуществляется по несколь­ким линиям: принимается идея образа как целостного образования, идея" изоморфизма, трансформированная здесь в идею подо­бия различных аспектов межличностных отношений.

Другим теоретическим источником когнитивистской ориента­ции является теория поля К. Левина. В отличие от гештальтпсихологов, Левин делает упор не на позна- | вательные процессы, а предлагает принципы,.исследования лично­сти и, следовательно, наряду с использованием такого ключевого

понятия, как «образ», разрабатывает понятие «мотив>.

Для социальной психологии особенно значимыми оказались такие положения теории поля, как идея взаимодействуя иддцви-да и окружения (среда), которая трансформирована в идею взаи­модействия индивида и группы, что дает основание рассматри­вать не только перцептивную структуру индивида, но и структуру его реального поведенияя

Другая идея Ле­вина, непосредственно использованная в социальной психоло­гии,— это идея валентности: многие построения когнитивистов относительно представленности в феноменальном поле субъекта его отношений к другим людям эксплуатируют идею позитивной или негативной валентности.

Ядро когнитивистской ориентации составляют теории когни­тивного соответствия [155]. Все они базируются на основной по­сылке о том, что когнитивная структура человека не может быть несбалансированной, дисгармоничной, а если это имеет место, то немедленно возникает тенденция изменить такое состояние.

В теории сбалансированных и несбалансированных структур Ф. Хайдера, который справедливо считается одним из основателей когнитивистской ориентации, рассматривается перцептивное поле некоего познающего субъекта, в котором присутствуют: он сам, дру­гой субъект, к которому у воспринимающего есть определенное от­ношение, и третий — объект, по поводу которого и воспринимаю­щий и «другой» имеют какое-то суждение. Когнитивная структура воспринимающего субъекта будет сбалансированной, если она под­чиняется обыденному житейскому «правилу»: «мы любим то, что любят наши друзья», «мы любим то, что не нравится нашим друзь­ям» и т.п. Хайдер скрупулезно строит все возможные модели сбалансированных и несбалансированных структур индивида, собранные воедино в его схеме Р-О-Х, где Р — воспринимающий субъект, О — «другой» и X — объект, восприни­маемый и «воспринимающим субъектом», и «другим». Обозначения: L — позитивное отношение; nL — негативное отношение.

Ответ на этот вопрос дает теория коммуникативных актов Т. Ньюкома. Здесь вновь рассмотрена система из трех элементов: воспринимающий субъект (теперь он называется «А»), «другой» (Б) и «объект» (X). Схема получила название А-Б-Х (рис. 5). Все

Рис. 5. Схема А-Б-Х (Т. Ньюком). К теории коммуникативных актов

рассуждения ведутся подобно тому, как это делается в схеме Хай­дера: А воспринимает как консонанс (аналог балансу) сходство своего отношения к X и отношения Б к X. Сходство этих отноше­ний будет порождать привязанность между А и Б и, напротив, расхождение этих отношений будет порождать неприязнь между А и Б. Чтобы привести систему в ситуацию консонанса (баланса, по Хайдеру), необходимо развивать коммуникацию между А и Б, ве­сти «переговоры», цель которых — сблизить позиции А и Б по отношению к X. Коммуникация может привести к возвращению системы в сбалансированное состояние. Однако при этом возмож­ны три варианта: 1) А изменяет свое отношение к X, чтобы сде­лать его сходным с отношением Б к X; 2) Б изменяет свое отно­шение к X, чтобы сделать его сходным с отношением А к X; 3) ни А, ни Б не удается изменить свое отношение к X (каждый остается при своем мнении), в этом случае баланс может быть достигнут лишь при условии изменения отношения А к Б.

Следующий логический шаг в совершенствовании идеи когни­тивного соответствия сделан в теории конгруэнтности Ч. Осгуда

и П. Танненбаума. В отличие от теорий Хайдера и Ньюкома, теория Осгуда и Танненбаума делает два предположения, которые позво­ляют прогнозировать исходы дисбалансных состояний: 1. Дисба­ланс в когнитивной структуре Р (или А — у Ньюкома) зависит не только от общего знака отношения Р к О (А к Б) и О к X (Б к X), но и от интенсивности этих отношений. Так, отношение может быть положительным, но различной степени (можно что-то или кого-то «сильно любить», просто «любить» и т.п.). Различная интенсив­ность отношения может также привести к несоответствию (некон­груэнтности). 2. Восстановление баланса может быть достигнуто не только за счет изменения знака отношения Р к одному из членов триады, но путем изменения и знака, и интенсивности, причем одновременно к обоим членам триады. Осгуд и Танненбаум при­меняют методику семантического дифференциала для измерения «сдвига» отношения Р и по знаку, и по интенсивности к X, так же как и отношения О к X. Предлагаются формулы, по которым мож­но достаточно точно рассчитать, насколько «сдвинется» каждое из отношений, чтобы совпасть в одной точке и тем способствовать приведению системы в конгруэнтное состояние. Теория Осгуда и Танненбаума дает максимум возможного для совершенствования идеи приведения когнитивной структуры в состояние соответствия [см. подробно 7].

Несколько выпадает из этой общей логики теория когнитивно­го диссонанса Л. Фестингера, самая известная и популярная из всех теорий соответствия. В отличие от трех рассмотренных теорий, теория Фестингера имеет дело с когнитивной структурой одного-единственного индивида, и поэтому в ней не фигурирует никакая триада (то есть нет «другого»). «Конфликт» разыгрывается в когни­тивной структуре одного человека, когда у него возникает несоот­ветствие («диссонанс») между двумя элементами его когнитивной структуры. Эти элементы Фестингер называет «когнициями» или «знаниями». Это могут быть «знания» о себе: что некто делает, чувствует, хочет или желает, чем он является и т.п. Другие элемен­ты — это знания о мире, в котором некто живет: что и где проис­ходит, что к чему ведет, что доставляет удовлетворение, а что причиняет боль, на что можно не обращать внимание, а что важ­но и т.д. [см. 8]. Широко известен пример, приводимый самим Фе-стингером, о курильщике, который знает, что курить вредно, но при этом продолжает курить. Фестингер называет три__Щти, по которым можно осуществить «избавление» от диссонанса или в крайнем случае уменьшить его:

а) изменить поведение, т.е. бро­сить курить;

б) изменить «знание» («когницию», по Фестингеру), т.е. убедить себя в том, что никакой опасности нет;

в) осторожно относиться ко всякой новой информации относительно курения, произвести ее «селекцию» — воспринимать лишь ту, которая пре­небрегает опасностью курения, и отбрасывать «страшные» расска­зы про рак и прочие тяжелые последствия.

Фестингер называет пять областей, в которых уменьшение дис­сонанса играет важную роль:

1. Конфликт после принятия реше­ния^ когда человек, приняв решение, стремится всячески приве­сти доводы в пользу принятой альтернативы, т.е. в значительной мере снижает объективность, свойственную при оценке альтерна­тив до принятия решения.

2. Вынужденное согласие, когда у чело­века возникает диссонанс не потому, что его принудили принять какое-то решение, а он сам добровольно позволил вовлечь себя в решение, вызывающее диссонанс. В этом случае человек для умень­шения диссонанса начинает повышать ценность совершенного дей­ствия и как бы «оправдывать» себя.

3. Специфический отбор ин­формации — стремление не столько избежать негативной инфор­мации (которая увеличивает диссонанс), сколько подбирать позитивную информацию, диссонанс уменьшающую.

4. Несогла­сие с убеждениями социальной группы, когда ее неправота оче­видна, признание чего могло бы привести к уменьшению диссо­нанса. Однако зачастую, благодаря взаимодействию между члена­ми группы, такое несогласие не возникает, а, напротив, вместе с группой человек находит новые и новые «подтверждения» ее пра­воты.

5. Неожиданные результаты действий и их последствия, когда мера усилий человека уменьшить диссонанс зависит от того, как соотносятся затраченные им усилия и неуспешность результата: диссонанс сильнее в том случае, когда результат какого-то реше­ния противоречит представлению человека о себе. Чтобы умень­шить диссонанс в этом случае, человек склонен изменять даже самооценку. Все это говорит о важности феномена диссонанса в реальной жизни человека

Фестингер предлагает четы­ре возможных источника возникновения.диссонанса: 1) из логи­ческой непоследовательности, т.е. когда человек просто допускает одновременное существование двух противоречивых суждений; наряду с видоизмененным примером из традиционной формаль­ной логики («Все люди смертны. Я — человек. Но я никогда не умру»), Фестингер предлагает и другой пример: человек знает, что вода замерзает при 0°, но одновременно полагает, что стакан льда не растает при +20°; 2) из несоответствия когнитивных элементов культурным образцам, или, иначе говоря, нормам: профессор,

выйдя из себя, кричит на студента, хотя знает, что это— элемен­тарное нарушение педагогических норм; он должен при этом ис­пытывать диссонанс; 3) из несоответствия когнитивного элемента более широкой системе представлений: некий американский из­биратель является демократом и вдруг на выборах голосует за рес­публиканца; 4) из несоответствия прошлому опыту: кто-то вышел на дождь и почему-то не промокает, хотя в прошлом, естествен­но, дождь всегда «мочил» [94].

Р. Абельсон и М. Розенберг назвали ее «психологика».

Психологика призвана обеспечить особый характер отноше­ний, возникающих между когнициями. Для того чтобы сформули­ровать правила психологики, предложена классификация всех воз­можных элементов и отношений, фигурирующих в когнитивном поле. Это — «элементы»: деятели (сам субъект восприятия, другие люди, группы), средства (действия, институты, ответы), цели (ре­зультаты); «отношения», которые связывают эти элементы (пози­тивные, негативные, амбивалентные, нейтральные). Два «элемента» и «отношение» составляют «предложение». Объединенные вмес­те, они составляют структурную матрицу, которая позволяет вы­вести правила психологики.

Хотя все рассмотренные теории получили название теорий когнитивного соответствия, во всех ход рассуждения начинается именно с восприятия какой-либо информации и затем уже проис­ходит «работа» с ней. Восприятие другого человека с его мнения­ми, позициями, точками зрения или каких-то иных объектов здесь подвергается дальнейшему обогащению, причем это достигается не простым «наращиванием» каких-либо свойств восприятия, а его радикальной, существенной «переработкой». Эта «переработ­ка» носит рациональный характер, хотя рациональность выглядит весьма субъективно.