Социальные процессы и динамика лексики

Социальные процессы закономерно воплощаются в лексической динамике и зачастую ею же стимулируются: в соответствии с обстоятельствами возникают и утрачиваются ключевые для конкретно-исторической ситуации слова, варьируются их коннотации.

«Выражение есть всегда синтез чего-то внутреннего и чего-то внешнего. Это – тождество внутреннего с внешним… Самый термин выражение указывает… на некое активное самопревращение внутреннего во внешнее … Выражение может быть символом» [Лосев 1991: 45, 48]. Иначе говоря, определенные слова как звукобуквенные комплексы сигнализируют и внушают адресату – далеко не всегда склонному либо способному к анализу воспринимаемого высказывания («выражения») – то, что считает необходимым адресант (например, владелец СМИ).

Таким образом, использование лексических единиц с прочно устоявшейся в языковом сознании семантикой и коннотацией может быть манипулятивно удачным: они автоматически вызывают нужные манипулятору ассоциации.

Вначале приведем некоторые статистические данные. «…Общероссийские мониторинги бедности и богатства остаются примерно такими же, какими были и до кризиса. Например, одна из оппозиционных думских партий утверждает, что разрыв доходов между 10 % самых состоятельных граждан и 10 % самых необеспеченных сейчас составляет 16,9 раза и превысил т. н. “уровень социальной безопасности”, равный семи пунктам. Однако есть и другие подсчеты. Например, такой: 2 % россиян владеют 55 % материальных активов России. Соответственно, разрыв доходов между ними и остальной частью населения – тысячи раз …» [Хохлов 2009: 2].

Стремительное материально-имущественное расслоение российского общества вследствие реформ повлекло за собой его социальную поляризацию; появилась и необходимость в лексическом обозначении формировавшихся макрогрупп. Распространяются и становятся всё более частотными номинации материально благополучных граждан (во многих случаях обладающих также – прямо или опосредованно – властными полномочиями): успешные люди, состоявшиеся люди, олигархат, статусные граждане, истеблишмент и т. п. Ср.: «Жена Михалкова [кинодеятеля] и жена Пимашкова [главы Красноярска] ходят по модным магазинам. Что рассматривают первые леди?» [Новости. Прима-ТВ. 19.04.03]. «Мы [светские телерепортеры], впрочем, как и весь красноярский бомонд, разрывались, куда идти…» [Женская логика. Афонтово. 10.11.02]. «Избранная публика, сливки общества, просто заказывала билеты [по 3,5 тыс. рублей – на концерт А. Пугачёвой] по телефону – бизнесмены, руководители, директора заводов…» [Новости. ТВК. 08.09.05]. «Обеспеченные россияне, отдыхающие в Куршавеле…» [Лучшие из лучших. Ren-TV. 27.01.07]. «Люди, не только богатые, не только красивые, но и мыслящие широко, – это золотая молодежь» [Большой репортаж. ТВК. 28.01.07]. «Богатые и знаменитые [любители зимнего поло, каждый из которых только на содержание лошадей тратит в год почти полмиллиона рублей]» [Неделя. Ren-TV. 03.03.07]. «Татьяна Огородникова открыла центр поддержки бывших жен олигархов: “Им так тяжело!..”» [Жены олигархов. РТР. 03.09.07]. «Игра для людей высшего света [гольф] получила прописку в Красноярском крае… Каждый может попробовать. Стоимость месячного абонемента – около 9 тысяч рублей» [Новости. Прима-ТВ. 18.08.08]. «Люди денег и власти из “сиротского дома”» (о жильцах одного красноярского дома, который горожане иронически именуют «сиротским») [Новости. 7 канал. 15.08.07] (впоследствии, как стало известно из телевыступления краевого министра соцзащиты Г. Пашиновой осенью 2009 г., выяснилось, что некоторые из обитателей этого дома получают от государства дотации на оплату своего скромного жилища – как малоимущие; их официальный ежемесячный доход меньше 1200 рублей). «Первое сентября – для первых детей края [детей губернатора]. Интервью с первой леди края Ингой Кузнецовой [женой губернатора]» [Новости. 7 канал. 01.09.10]. «Наши [казино] клиенты – это средний класс и привилегированные жители» [Сегодня. НТВ. 30.01.10]. «Избранные» (анонс программы И. Сокол, бывшей красноярской телеведущей, затем – супруги заместителя губернатора Иркутской области, январь 2010). «Тещи именитых красноярцев» [Енисей-регион. 02.03.11] и проч.

Одним из ранних именований класса собственников в реформируемой России стало словосочетание «новые русские – ‘российские предприниматели и коммерсанты, занявшиеся бизнесом в период перестройки и быстро разбогатевшие’» [ТССРЯ 2001: 514]. Возможно, существительное, к которому здесь дается отсылка – нувориш («неодобр. ‘тот, кто стремительно разбогател (обычно на спекуляциях); богач-выскочка’») [ТССРЯ 2001: 517] не стало столь популярным не только и не столько вследствие лексикографически фиксированной семантики и негативно-оценочной коннотации (они многим попросту неизвестны), но за счет ложной этимологии (сближение со словами гнезда корня вор-) и настораживающего созвучия (нувориш – наворовать). Ср. также: «Новый русский как номинативная единица несет в себе явно положительную оценку по ассоциации значения слова новый с чем-то одобрительным и прогрессивным, ср.: новый дом (“лучше старого”), новая политика (“лучше отвечает потребностям дня”). Таким образом, выражение новый русский прочитывается как “прогрессивнее старого (т. е. отягощенного грузом библейской морали) русского”» [Кравченко 2008: 285]. Кроме того, именование новые русские вполне в духе потребительства, исповедуемого ими и навязываемого всем остальным: «Самый новый – всегда самый лучший» [Сент-Клэр 1992: 131] (кстати, в фантастическом рассказе, из которого взята цитата, описывается воспитание детей, нацеленное на формирование их как активных потребителей; это необходимо прежде всего для того, чтобы их социальное поведение было безукоризненно прогнозируемым, т. е., по существу, программируемым).

Ставшее устойчивым словосочетание новые русские произошло, вероятно, от заглавия очерковой книги американского журналиста Х. Смита «The New Russians» (1990). Как полагают, в российской печати оно появилось не позднее марта 1992 г. («“Новые русские” с жиру бесятся» [Огонёк. 04.03.92]). В «нулевом» номере газеты «Коммерсант – Daily» от 07.09.92 словосочетание «new Russians» было предложено взамен уже существовавшего «новые богатые» – для обозначения «формирующейся элиты российского общества» с «новым менталитетом и… стилем жизни» – в редакционной статье «Кто они такие? Портрет читателя “Ъ”» [Душенко 2006: 436].

Считают, что «для русской ментальности очень важен образ, каким были заработаны деньги, очень важно, чтобы человек трудился, напрягался. Не менее важно, чтобы деньги он тратил “с умом”, не бросая на ветер, но “ на пользу обществу ”» [Сергеева 2004: 235]. Вероятно, прежде всего этими причинами объясняется всё еще сохраняющаяся популярность серии анекдотов о новых русских, в основном «об их глупости, косноязычии и дикой жажде “шикарной” жизни. Они очень язвительны, и в них отражается отрицательное отношение основной массы русских к тем, кто главным в жизни считает деньги, а также оригинальный способ их траты» [Сергеева 2004: 22]. Вероятно, обилие этих анекдотов и выражало, и укрепляло социальный стереотип новых русских (новых – в соответствии с качественно изменившейся, новой российской действительностью; второй же компонент именования, вроде бы акцентировавший национальность обозначаемого лица, на практике явно имеет условно-иронический оттенок: это вполне может быть лицо и т. н. «кавказской национальности», и любой иной), оказавшийся в конце концов преимущественно негативным в глазах многих.

Последнее проявилось не только в России. Так, по словам потомка эмигрантов князя Никиты Лобанова, «русский [т. е. новый русский – А. В. ] жуликоват и шустрый; награбил денег в России – и по английским маклерам… Поэтому и отношение [у англичан] к новым русским изменилось: от приветливого к прохладному» [Уроки английского. Репортерские истории. Ren-TV. 22.06.08].

Date: 2015-10-19; view: 336; Нарушение авторских прав