Глава девятая. Царствование Императоров Александра II и Александра III. 4 page

<Париж. 4 октября 1894 года.

"О царь, император всея Руси, самодержавный владыка миллионов людей. Твое всемогущество не мешает тебе страдать, как самый простой смертный. Самые знаменитые врачи в мире не лечат тебя от болезни, которую Господь послал тебе в наказание за твою жестокость, дабы напомнить тебе, что ты - человек и ничем не отличаешься от тебе подобных, и дабы заставить тебя подумать немного о мучениях, которым ты подвергаешь евреев в России. Дай им свободу, вспомни, что это - подобные тебе, и не преследуй расу, которой ты ничего не можешь поставить в вину. Только в этом - твое спасение. Пусть с евреями станут так же обращаться в России, как и с прочими твоими подданными, и ты станешь здоров. Французский еврей "> *.

* В. Н. Ламздорф. Дневник. 1894-1896. Красный архив. 1931. Т. III.

Преждевременная и неожиданная смерть Императора Александра III, сказочного богатыря, вызывает толки, слухи, предположения о его кончине. Могила скрывает тайну смерти Русского Царя, о которой, однако, много и показательно говорят. <До последнего времени, - пишет Одинзгоев, - не было сведений относительно того, кем был убит Император Александр III, которого в Европе прозвали Великим Миротворцем. Когда в 1894 году Император неожиданно умер в Крыму, возникли неопределенные слухи, что он был отравлен; но слухи официального подтверждения не получили, и смерть Александра III осталась до последнего времени окутанной тайной. Но вот на днях еврейская книгоиздательская фирма в Нью-Йорке "Бони и Аеврит" издала книгу, написанную евреем Эдгаром Салтусом и озаглавленную: "Императорская оргия". Мы воспроизводим в переводе страницы 212, 213, 214 и 215 этой страшной книги.

"Тем временем Израиль переживал агонию. В тех местностях, где другая охота была запрещена, русские князья травили евреев. Оставался один путь к спасению - это был Бог. В тайных синагогах возжигались свечи и произносилось великое заклинание Шамата во имя Того, кто имеет сорок две буквы, во имя Тетраграмматон, во имя "Глобуса и Колеса", во имя Того, кто сказал: "Я есмь Тот, Который есть и Который будет". Раввинов умоляли повторять проклятия. Моления воссылались к Иегове, чтобы он послал все несчастия судьбе Царя. На Востоке извека жила вера в действительность заклинаний. Россия же всегда была Азией. Заклинания, произносившиеся в тайных синагогах, вознеслись к престолу Всевышнего и должны были быть им услышаны. В Ливадии Император заболел. Заболевание было легкое, простая простуда, которая обыкновенно проходит в неделю, разве что больному не была оказана медицинская помощь, в каковом случае болезнь может принять затяжной характер. Простуда у Царя осложнилась и перешла в плеврит. В то время в Москве жил доктор-специалист, который лечил очень успешно. Это был Захарьин. Он был вызван в Крым и, прибыв туда, поставил свой диагноз. Если бы он был террористом, он мог бы убить Царя, но тогда бы он немедленно был бы разорван на клочки. Но Захарьин не был террористом. Он был врачом. В качестве такового он прописал лекарство, которое он предусмотрительно привез с собой. Без колебаний Августейший пациент принял это лекарство. Захарьин следил за Царем. Еще интереснее было поглядеть, как Захарьин следил за Царем. Взгляд его, вероятно, выражал шекспировскую мысль: "Наконец-то". У постели больного стоял Захарьин. За ним стояла Дагмара (Императрица Мария Феодоровна). Позади нее находился обер-прокурор Святейшего Синода и офицеры конвоя. В соседней комнате были слуги. Далее стояли часовые. Снаружи дворца была расположена сотня казаков. Но несмотря на все преграды, беззвучно, без доклада, никем не замеченная, без царских почестей в комнату больного проникала царственная тень - смерть. Император, еще нс зная об этом, но как будто что-то пред- чувствуя, кивнул Захарьину головой: "Кто вы такой?" Захарьин, наклонившись вперед, прошептал: "Я еврей". "Еврей? - простонал Император. - Презренный палач!" Тогда Захарьин обернулся к присутствующим и сказал: "Его Величество бредит, - а затем, опять повернувшись к Царю, прошептал: - Вы приговорены к погибели". Чтобы победить страх. Император приподнялся на постели. Хотя голос его все еще был мощный, но яд был сильнее... Он опять откинулся назад. Заклинание подействовало. Израиль победил там, где террор не увенчался успехом. "Плач России" - таков был заголовок в очередном номере официального органа "Нового Времени". Император скончался. Захарьин же был пожалован орденом Александра Невского с традиционными бриллиантами. Насмешки ради он принял орден>*. Кто такой Салтус, откуда у него эти страшные сведения о кончине Царя-Миротворца, мы не знаем, но налицо загадочный факт версии, что смерть Императора Александра III в Ливадии неестественна, что имеются весьма серьезные основания полагать наличность преступления. Никаких опровержении, приведенных господином Салтусом в его книге <Императорская оргия>, и заявлений ниоткуда не последовало. В смерти Царя-Миротворца много таинственного и загадочного, что не может нс наводить на глубокие и тревожные размышления. Не стало Великого Русского Царя, перестало биться в могучей груди русское сердце.

<Государь Император Александр III, - как гласила телеграмма из Ливадии. - в 2 часа 15 минут пополудни сего 20 октября тихо в Бозе почил>. 13 лет 7 месяцев и 20 дней его царствования составляют эпоху в жизни России и всего мира. Он создал нашу военную и экономическую мощь. Создал культуру России и беззаветно служил вечному и прекрасному. Он верил, что русский народ будет жить. пока сохранит веру в свои идеалы и открыто и гордо пронесет их через все исторические испытания. Он верил и любил простой народ, который в свою очередь платил преданностью и любовью своему Самодержцу. Смерть Императора Александра III - большое национальное несчастье. Подавляющее большинство русского народа переживало искреннее горе. Печалью были охвачены сердца миллионов русских людей.

* Одинзгоев. Сумерки христианства. - Эдгар Салтус. Императорская оргия. Нью-Йорк. С. 92-94.

Так называемое передовое общество встретило смерть Императора Александра III с нескрываемой радостью. Представители этого общества замолчали его великие дела и очернили его память. Это отсюда ползла грязная инсинуация, что Александр III <алкоголик>, <невежда>, <темный обскурант> и т. д. Это террор передового общества заставил замолчать всех, кто хотел сказать слово правды о жизни и делах Царя-Миротворца. Краткая и довольно бледная речь талантливого Ключевского, произнесенная им в здании Императорского Общества истории и древностей российских при Московском университете 28 октября 1894 года, где он говорил о неоценимых заслугах покойного Императора Александра III перед русской наукой, вызвала в передовом обществе взрыв возмущения. Выступление Ключевского отразилось на его широкой популярности. Передовое общество не могло простить Ключевскому, что он высказал слово признательности тому, кого оно так страстно ненавидело. Но если клеветало или предательски молчало русское общество, то в Европе нашлись независимые умы, которые признали мировое значение царствования Императора Александра III и об этом честно заявили всему миру.

Франсуа Коппе на страницах парижской газеты посвятил следующие строки памяти Императора Александра III:

<Франция, оплакивая друга, облеклась в глубокий траур. Сегодня с грустью вспоминаю я о незабвенных "русских празднествах" прошлого года, и главным образом о великолепном банкете, предложенном адмиралу Авслану и офицерам его эскадры парижским муниципальным советом. Тогда, единственный раз в жизни, пожалел я, что не был одет в парчу, осыпанную дорогами каменьями, так как мой черный фрак казался слишком мрачным и бледным среди роскошной обстановки нашей муниципальной залы, отделанной в стиле Веронезе. Были тут явления, способные вызвать и иронию. Так, например, когда хор консерватории, скрытый в верхней галерее, исполнил величественный русский народный гимн, нужно было видеть этих бородачей-демократов и социалистов - членов муниципалитета, с каким благоговением внимали они словам торжественной молитвы о благоденствии православного царя.

Эти отъявленные масоны, которые бы не переступили порога церкви даже< ради похорон своих лучших друзей, невольно, подчиняясь общему восторженному настроению, забывали свой фанатизм, вывернутый наизнанку>.

<Быть может, многие, - писал Эмиль Готье, - удивятся, а некоторые придут даже в негодование, увидав мое имя в числе участников "Золотой книги", посвящаемой французскими патриотами памяти Царя Александра III. Найдутся люди. которые будут намекать, что мое бурное прошлое, мои прежние связи с нигилистами лишили меня навсегда права возложить совместно с другими моими соотечественниками и мой венок на эту Царственную могилу. В глазах философа, возвышающегося над бледною узкостью политики, все люди равны: властители и подданные, пролетарии и принцы, воины и писатели - должны быть ценимы не по общественному положению, занимаемому ими на земле, а по тем делам, какие совершили они на своем жизненном пути. И вот если я, освободясь от сектантской слепоты и партийных предрассудков, спрошу искренне и честно действительность, то она мне скажет, что никто в России не поработал столько над святым делом народного просвещения, как Царь Александр III. Как забыть, что он, быть может, более, чем многие, которым несправедливость истории создала блестящую легенду, содействовал развитию наук, техники, покровительствовал географам и исследователям, осуществил колоссальное предприятие сооружения Сибирской железной дороги, которой суждено внести свет в потемки Азии;

он широко содействовал уничтожению преград, разделяющих народы. останавливающих развитие мысли и являющихся предлогом к разным непредвиденным случайностям. Как забыть в особенности, что Царь Александр III был создателем того мира, благами которого мы наслаждаемся и который пережил Царя, его создавшего. Как забыть, что его мощная рука, отстранив от нас гнусный призрак войны - как кошмар, преследовавший нас, - возвратила надежду и радость в сердца матерей и спасла жизнь сотням тысяч честных людей, чьи кости, не будь его, давно бы уже белели на полях Эльзаса и Польши. Великий безвременно почивший монарх служил искренне, беззаветно делу прогресса, справедливости, милосердия. Его могучий образ представлялся еще более величественным, если сравнить все содеянное им с бесконечными и трескучими обещаниями целой плеяды новаторов, пустых болтунов и вредных агитаторов, привлекающих внимание современного общества и извращающих его взгляды. Этого слишком достаточно, чтобы я, невзирая ни на какое свое прошлое, счел своим долгом преклониться пред его священной памятью>.

Известный французский поэт Арман Сильвестр, путешествовавший по России, посвятил следующие строки памяти Императора Александра III:

<Во второй раз почувствовал я себя русским, узнав о кончине того, кто всю Россию воплощал в своей великой душе и глубоком сердце. Как раскаивался я в своих предубеждениях западника при виде русской цивилизации, возникшей последовательно и логично.

Я преисполнился чувством беспредельного восторга при виде Августейшего Вождя, бесконечно справедливого и доброго. Все, что мне удавалось слышать о нем, свидетельствовало о его глубоком понимании той великой роли, какую он призван был исполнить в мире. Зная простоту его вкусов, скромность привычек, его любовь к своим, он на своем опасном посту, на своем троне, у подножия которого еще дымилась кровь его отца, представлялся мне величайшей жертвой долга. Полный самоотвержения, он являл собою беспримерный в истории человечества чудный образ Монарха, всецело отдавшегося служению своему народу. Да, он был истинным Царем. Он был отцом своего народа. Как отец, обожая свой народ, готовый, подобно льву, защищать его, он успел оградить от всякого вредного иностранного прикосновения великий поток славянской крови. Он был одним из тех, для кого прежде всего и дороже всего была родная земля. И родина, которую он так нежно любил, стала сестрой нашей отчизны. Над Европой блестит установленная им радуга, являющаяся символом мира. как некогда первая радуга возвещала об окончании потопа и спасении человечества. Озаренный сиянием этой радуги, предстал он пред Всевышним, оплакиваемый миллионами народов>.