В жанре детектива

Семь дней. 1984. № 54. 16 ноября. С. 18–19.

Рецензия на кн.: Поповский М. Дело академика Вавилова. Анн Арбор, 1983.

Поповский Марк Александрович (1922–2004) – писатель и публицист, эмигрировал в 1978 г. Сотрудничал в «Новом американце». Помимо рецензируемой книги, наиболее значительны две другие его работы в таком же документальном жанре: «Жизнь и житие святителя Луки (Войно‑Ясенецкого), архиепископа и хирурга» (Париж, 1979) и «Русские мужики рассказывают» (Лондон, 1983).

Переизданная в России книга о Вавилове (М., 1990), при высокой оценке усилий М. Поповского по сбору материала, вызвала полемику по поводу «вины» Вавилова в возвышении Лысенко и искренности его сотрудничества с советской властью (см.: Левина Е. С. Беда или вина академика Вавилова? // Природа. 1992. № 8. С. 121–124).

В переписке Довлатова возникает сложный сюжет отношений с М. Поповским, в диапазоне от уважения и признательности за помощь в первые месяцы эмиграции до жесткой иронии и анекдотов. В шаржированном виде он изображен в публицисте Зарецком в «Невидимой газете» и «Иностранке». «Это был талантливый человек с дурным характером» (СС‑3, 182). «Зарецкий был профессиональным разрушителем. Инстинкт разрушения приобретал в нем масштабы творческой страсти» (СС‑3, 222).

В интервью радио «Свобода», данном в связи в восьмидесятилетием, Поповский тоже резко оценил творчество Довлатова как характерный симптом эмигрантской литературы: «Эмиграция для писателя – это трагедия. Прежде всего, человек исписывается. Он исписывает все то, что он привез с собой из России. Затем американского мира он не постигает все равно, и затем начинается литературная деятельность, которая близка по жанру к жанру пасквиля. То есть тогда, когда человек начинает писать произведения, в которых узнаваемы ближайшие ему фигуры, знакомые, приятели, и на них навешиваются слова и действия совершенно не реальные. И вот, к сожалению, эмигрантская литература богата очень жанром пасквиля, и это крайне огорчает. Я, наверное, кого‑нибудь обижу и доставлю огорчение близким Сергея Довлатова, но все его книги написаны, на мой взгляд, в жанре пасквиля. То есть там нет художественных образов, созданных автором. Все люди, которые там описаны, узнаваемы или по фамилиям, или по поведению, и все они написаны не по‑доброму. Им приписывается много того, чего они и не делали».

Книгу о Вавилове Довлатов, однако, неизменно оценивал высоко: «С „Вавиловым“ от души Вас поздравляю, прочитал немедленно, все закреплено, последовательно и написано хорошо, в самом органичном для Поповского духе, он, конечно, молодец. Все там хорошо: и памфлет, и биография, и хитрости с документами, а главное – все меньше книг, которые ты способен прочесть до конца. А в „Новом американце“ Поповский был – слон в посудной лавке. Ну и характер, конечно, наждачный» (И. Ефимову, 24 февраля 1984 г.; Переписка, 291).

Любопытно, что, возвращаясь в СССР, книга Поповского о Войно‑Ясенецком и довлатовская «Иностранка» встретились под одной обложкой, в одном номере журнала (Октябрь. 1990. № 4).