Против течения Леты

Звезда. 1991. № 9.

Рецензия, вероятно, написана в 1983 г. вскоре после публикации книги Яновского.

Яновский Василий Семенович (1906–1989) – писатель, врач. Родился в Полтаве, в 1922 г. нелегально перешел советско‑польскую границу, с 1926 г. жил в Париже, с 1942 г. – в США. Относится к так называемому «незамеченному поколению». Романы и повести Яновского «Колесо» (1930), «Челюсть эмигранта» (1957) не вызвали особого резонанса. Наибольшую известность пробрела как раз рецензируемая Довлатовым мемуарная книга «Поля Елисейские» (Нью‑Йорк, 1983) – желчный, язвительный рассказ о жизни русской литературной эмиграции в Париже в «Замечательное Десятилетие» (авторское определение) перед Второй мировой войной. Переиздана с предисловием Довлатова (СПб., 1993). Наиболее полное издание, куда входят и «Поля Елисейские»: Яновский В. С. Сочинения: В 2 т. М., 2000.

Есть сведения о встречах Довлатова с Яновским: «К нему приходил в гости Довлатов, который, по словам той же Изабеллы <жены Яновского>, „выпивая водку, вставал и по‑гусарски выворачивал локоть“» (Ровнер А. Листок, поднятый во время прогулки. Главы из книги воспоминаний).

В письме от 21 марта 1983 г. сохранились краткие взаимооценки: «Поляк готовит сенсационную книгу воспоминаний Яновского „Поля Елисейские“, о первой эмиграции. Я один раз заглянул Лене через плечо в текст и увидел, что Цветаева названа „Дурехой“, абзац же про Бунина начинается словами: „Как всякий эпигон…“ <…> Две мои книжки он прочел и впечатления выразил кратко: „Очень много воды…“ Тем не менее он нам с Леной нравится, потому что он – один из немногих русских эмигрантов, которые за шестьдесят лет жизни на западе стали наконец похожи на интеллигентных иностранцев» (Переписка, 242).

«Один раз» – вероятно, довлатовская мистификация, и книга была если не прочитана, то внимательно просмотрена. Упоминаемые фрагменты разделяет почти сто страниц, и расположены они в обратном порядке. «Среди эпигонов за рубежом он воистину был самым удачным» (Яновский В. Поля Елисейские. СПб., 1993. С. 134). «Я постепенно начал считать ее в каком‑то плане дурехой, что многое объясняло» (Там же. С. 221). В дальнейшем, кстати, первоначальные оценки существенно корректируются мемуаристом: рассказывая о последней встрече с Цветаевой перед отъездом в СССР, он называет ее «упрямой, несчастной, замечательной женщиной» (Там же. С. 227).

О чтении последним довлатовским автопсихологическим персонажем, Григорием Борисовичем Кошицем, «сенсационных мемуаров Яновского» упомянуто и в рассказе «Игрушка» (СС‑3, 529).

Ключевая метафора рецензии уже была использована в стилизованной газетной заметке, предваряющей двенадцатую главу «Компромисса» и будто бы опубликованной в газете «Советская Эстония» в октябре 1976 г. под заглавием «Память – грозное оружие»: «…Испокон века против течения Леты движется многоводная и неиссякаемая река человеческой памяти…» (СС‑1, 448).

«Я должен вас предупредить, чтобы вы не удивлялись, если я буду о мертвых повествовать, как о живых». – Этот эпиграф‑афоризм Яновского кажется перевертышем парадокса Г. К. Честертона (1874–1936): «Перестаньте хоть на время читать то, что пишут живые о мертвых; читайте то, что писали в живых давно умершие люди» («История против историков»).

C. 115–116. Таким образом, Яновский избегает… «хрестоматийного глянца»… – Школьный образ из стихотворения В. В. Маяковского «Юбилейное» (1924), посвященного Пушкину; «Я люблю вас, но живого, а не мумию. / Навели хрестоматийный глянец».