ЛУЧ ПРАВДЫ 10 page

Женщина благодарно улыбнулась, хотела что-то сказать… И не смогла. Вместе с чувствами вернулась память. Обо всём…

— Хаймер! — хлынули неудержимые слёзы. — Хаймер…

— Плачь, хорошая моя, плачь! — проговорила пожилая дюкса, похожая на тётушку Шалук. — Он, наверное, тоже зовёт тебя… А если так — вы встретитесь. И непременно в Ближнем Мире. Верь мне, так будет… обязательно! Вам ещё дочку вырастить надо…

Так же, как недавно подруга Рёдофа утешала мальчиков, незнакомка осторожно гладила Риаталь по голове, словно смывая боль и горе… Та не могла ничего ответить, лишь всхлипывала. А потом её прорвало:

— Они… Амграману разрушили!.. Теперь… даже детей… убивают… На нас… как на диких зверей охотятся… — захлёбываясь безнадёжным отчаянием, закричала женщина. — А если… они его… замучают?..

— Попробовать, конечно, могут… Но ты-то, хорошая моя, на что? Он не один — у него ты есть.

— Я — здесь… В безопасности… так далеко… от него!.. — она жалобно посмотрела на дюксу и спросила. — Ты кто?

— Я-то? Яхалуг — жена Рьоха. Мы шли друг к другу годы и века. Тут главное терпение и умение ждать! — дюкса лукаво улыбнулась. — Ты — сильная. Ушла от погони. От неминуемой смерти спаслась. Дорогу к Светящимся Водам отыскала. Девочку чудесную родила. До нас добралась. Так неужели, хорошая моя, ты не сумеешь мужу помочь? — Яхалуг слегка приподняла изголовье Риаталь и начала её поить ложечки.

Снадобье было горьковатым несколько жгучим. Вскоре женщина почти успокоилась. Взяла кружку и принялась пить сама. Потом перевела дух и заговорила, словно оправдываясь:

— Спаслась я по счастливой случайности… К Светящимся Водам пришла, не потому что хотела их найти… Дорогу сюда мне во сне Никуца подсказала… Так что никому я помочь не смогу…

— Спасаются всегда неожиданно… Наш клан должен был погибнуть, а вот… — усмехнулась Яхалуг. — И, поверь мне, ни одна дюкса не ищет дорогу к родовому источнику — просто приходит туда и всё. В Цагрину ты добралась, потому что хотела прийти. А что касается помощи… Ты же Хранительница, хорошая моя! Рьох мне рассказывал, что, даже находясь в Дросвоскре, ты умудрялась оберегать Стевос от штормов, а мореходов от гибели… Правда?

Риаталь кивнула.

— Как ты это делала?

— Тогда я пела. И посылала песню в родные края…

— Ну, и отлично, хорошая моя! Значит, пой!

— Не могу… В душе что-то остановилось… Я, наверное, больше никогда не смогу так…

— А у Светящихся Вод могла?

— Вроде бы… — неуверенно произнесла Хранительница. — Но там всё было по-другому. Мне казалось, что я сама становлюсь песней… Растворяюсь в ней… что ли…

— Ну вот… А говоришь, не сумеешь! Вспомни, как это было и пой

— Прямо сейчас? — спросила Риаталь, окончательно сдаваясь.

Тон её стал прежним — уверенным и чуть резковатым.

— А когда же ещё? — удивлённо ответила дюкса.

Хранительница осторожно передала ей дочь. Встала. Поправила растрёпанные волосы…

Слёзы ушли. Боль и страх отступили в никуда. Голос проснулся и полетел из Немыслимых Пределов в обожжённый огненным зельем Сударб. К Хаймеру, где бы он ни был…

— Ну вот, наконец-то, ты поступаешь, как жена дюка, вышедшая из его снов, чтобы оберегать явь, — удовлетворённо промолчала Яхалуг.

— Хаймер вернул моему телу душу, едва теплившуюся в одном из набросков брата Мренда… Так что, можно считать, что я вышла к нему с портрета…

— Почти как Илса к Превю…

IV

Осень добралась и до Немыслимых Пределов. Приближалась пора, когда безымянная девочка должна была принять Великие Дары. Пока же она росла, ела и спала, как и полагается маленьким детям. Разве что, взгляд у неё был серьёзнее…

Несмотря на затяжное ненастье, обряд решили провести там, где он уже проходил. Ожидание на пронизывающим ветру и под секущим моросняком — не самое приятное занятие. Тут может помочь только песня. Погода от этого, конечно не исправится, но теплее станет. Светлый радужный купол появился задолго до того, как распахнулись ворота Цагрины.

Вокруг помоста встали главы кланов.

Окт постоял несколько мгновений. Потом подозвал Рьоха:

— В отсутствии Хаймера… кто-то должен… передать Речь… его дочери. Он был моим… пожалуй… лучшим учеником… И остаётся… верным другом… Займи… моё место…

Рьох задумчиво промолчал:

— У тебя есть сын… Он первый принял Дары и он же отвечал за поход в Неведомые Земли. Эта девочка — первая из людей пройдёт наше посвящение. Я думаю, что будет правильнее, если первый встретит первую.

Он поманил мальчика и что-то сказал ему. Юный дюк заметно заволновался. Бегло взглянул на отца. Получил безмолвное одобрение и занял его место.

Вожди пели. Золотистый и радужный свет заливал всё вокруг.

Гордая и смущённая Риаталь подошла к колыбели и опустила туда девочку. Жена Хаймера не была дюксой, но то знание, которое она всегда принимала за инстинкт, заставляло Хранительницу действовать именно так, как того требовал обычай.

— Во имя Творящих и Хранящих! — раздалось безмолвное трио вождей. — Дочь людей, родившаяся у Светящихся Вод и получившая первый Дар. Прими и остальные, чтобы жить с ними и передать тем, кто продолжит тебя!

Окт подошёл к колыбели:

— Во имя Творящих! Дочь Первооткрывателя Хаймера и Хранительницы Риаталь, прими Дар Речи, чтобы она была врачующей и мудрой!

Хранительница обернулась, как будто услышала голос мужа и неожиданно для всех произнесла:

— Во имя Творящих! Прими от своего отца, находящегося в беде, Дар Явной Речи. Пусть она будет искренней и правдивой!

Дюки одобрительно промолчали.

Из ладоней Окта вырвались красные лучи, мгновенно пойманные девочкой. Потом жёлтые струны протянулись между матерью и дочерью.

— Во имя Творящих! — подтвердили собравшиеся.

Хранительница действовала по наитию. Всё происходило само собой. Она вспомнила, как Хаймер смеялся, что рано или поздно превратится в маленького и нелепого дюка. "Вот и со мною происходит то же самое! Яхалуг сказала, что я веду себя как дюкса", — усмехнулась про себя Риаталь и смутилась, не слышит ли кто… Затем спокойно вышла вперёд:

— Во имя Хранящих! Дочь моя и Хаймера, узнай и назови своё имя!

Ни на миг не задумываясь, девочка промолчала:

— Исулолгда!

И повторила то же самое на явном наречии.

— Во имя Хранящих! — ответствовало безмолвное эхо.

— Во имя Творящих и Хранящих. Исулолгда, дочь людей, Хранимая Щитом и владеющая Речью, стань справедливой, как дюки и твои родители! Отныне и навсегда!

Все замерли в ожидании. Никто и никогда не видел, чтобы люди создавали Круг Справедливости.

Девочка, давно уже вставшая на ноги и выбравшаяся из колыбели, выглядела теперь лет на пять-шесть. Почти не запинаясь, подошла она к центру подиума и протянула вперёд ладошки. Двойное разноцветное облако, которое было ярче и светлее тех, что возникали вокруг юных дюков, медленно наползло и скрыло её с головой. Потом не растаяло, как обычно, а улетело в сторону Мерцающих Проходов. Вокруг Исулолгды остался едва заметный отсвет, ставший навечно её неотъемлемой частью.

— Во имя Творящих и Хранящих! Обретённого — не отнять! — уверенно и ясно на обоих языках произнесла она.

— Обретённого — не отнять! — радостно и торжественно подхватил дюковский хор, превращаясь в песню, в которую впервые вплетались уверенные голоса сударбских женщины и девочки.

V

Годы… И века… И тысячелетия подряд… Воды Без Плеска питались и полнились гневом и несправедливостью. И всё это безмерное время Озеро незаметно, но неуклонно росло, углублялось, разъедало и захватывало всё бóльшие пространства. Ужас, погребённый на его дне, порождал новое зло, которое проникало в другие миры, возвращаясь новыми Водами Без Плеска. Так происходило бесконечно…

Сударбские события последних лет должны были привести к восстановлению Рассыпавшегося. Озеро жаждало этого, чтобы поглотить своё порождение, вобрать в себя его чудовищную силу и, вырвавшись из берегов, затопить все миры и пределы.

Но однажды какая-то неведомая сила стала сжимать берега, превращая Озеро в небольшую лужу. Правда, бездонную, но всё-таки… Всё более властно и уверенно. Казалось, эта сила шла одновременно из Неведомых Пределов, Сударба и даже Дальнего Мира. Тогда Воды Без Плеска стали перемещаться между мирами, безуспешно пытаясь скрыться от неведомой угрозы. Они кочевали, пока не нашли, тихое место, где можно переждать непонятные и тяжёлые времена, подготовиться и обрушиться на безымянных гонителей. В этом убежище сначала Цервемза, а потом Грейф Нюд и нашли Воды Без Плеска. Глупые рабы Рассыпавшегося хотели четырёх вещей: безраздельной власти над Сударбом, бессмертия для себя, скорейшей гибели другого и свободы от Лоза. Если бы Воды могли смеяться, то чудовищный хохот обрушил бы своды их убежища. Тогда… Тогда страшный поток вырвался бы на сударбские просторы, умножая и без того разгулявшееся в Империи зло. По счастью Озеро молчало. Как и всегда. И злорадствовало. Только проедало дно и полнилось несправедливостью, страхом и страданиями, царившими в мире людей…

И вдруг…

Обычно гладкая, ничего не отражающая поверхность стала мутной. Потом слегка осветились. Яркое сияние разгорелось. Стало тёплым. Затем его разорвала чистая двойная радуга, которая пронеслась над Водами Без Плеска и властно потянула их за собой.

Озеро снялось с места и превратилось в зловонный ручей, испепеляющий всё на своём пути. Ручей тёк безостановочно и стремительно, пробиваясь через границы миров и оставляя позади себя выжженное безжизненное русло…

Два старика оказались среди возмущённо вьющихся клубов пыли. Они стояли рядом, но ни один из них не видел и не слышал другого.

— Ты — скверный слуга… — сразу со всех сторон зашелестел голос…

— В чём я провинился, Повелитель? — ответил странный дуэт.

Очевидно, это забавляло Лоза. Он обращался то ли сразу к обоим, то ли ни к кому:

— Ты клялся, что всё, происходящее в Сударбе приведёт к моему усилению?

— Клялся… — каждый от себя сказали Колдун и Правитель.

— И что именно твои труды помогут мне собраться? — продолжал Рассыпавшийся.

— Я делаю…

— …всё, что могу.

— Отчего же, тогда… — пыльное облако загрохотало, как грозовое. — Я начинаю слабеть? Оньрек исчезает изо всех миров.

— Повелитель…

— … Сударб бунтует…

— …мне никак…

— …не удаётся…

— …справиться с заговорщиками…

— …но как только…

— …они будут уничтожены…

— Что значит, не справиться! — прервал их оправдания Лоз. — Не можешь исполнить свою клятву? Или… не хочешь? Так ведь мне недолго тебя распылить и впитать, сделав частью самого себя. Не лучшая ли награда для слуги — стать единым целым с господином? — глумливый шелест, очевидно, изображал смех. — А что? И бессмертия наешься досыта, и власти…

Наступила тяжкая пауза. Пыль всё так же заволакивала помещение. Наконец, Рассыпавшийся нарушил молчание:

— Пожалуй, я передумал… Ты мне ещё пригодишься… Хотя бы для того, чтобы найти Воды Без Плеска, — в сухом пыльном воздухе пронеслась едва заметная тень страха. — Их нет ни в одном из миров!.. Я искал… Они снова переместились в какие-то тайные укрытия. А может, они и вовсе исчезли. Или кто-то из ваших неуловимых бунтарей умудрился их уничтожить… Только длинномордые способны на такое… Я чувствую, что у них появилось оружие не менее грозное, чем они сами… Его необходимо уничтожить… Этого было достаточно, чтобы оба раба почувствовали некую надежду:

— Повелитель…

— …как только удастся усмирить Сударб…

— …я займусь этим…

— …а, что касается Вод Без Плеска…

— …даже если кто-то и уничтожил Озеро…

— …я сумел сберечь для вас…

— …немного его воды…

Две почти одинаковые фляги протянулись в пыльное пространство, откуда незамедлительно послышалось нечто вроде облегчённого вздоха.

— Береги этот сосуд сильнее, чем свою жалкую жизнь! И помни: Водам Без Плеска не опасно ничто, кроме живой текучей воды.

…Ворвавшись в Немыслимые Пределы, ручей снова превратился в Озеро. Оно стремительно неслось к бывшим Тёмным Коридорам, откуда было родом. Подлетев к рвавшейся ввысь водной стене, в которой растворилось свечение, Озеро уже не смогло остановиться. Попало прямо под светлый, живой, звонкий поток. И… перестало существовать, превратившись в круглый чёрный валун, почти правильной формы. Разноцветные струи, обтекали камень, становясь ещё прекраснее, и устремлялись ввысь, весело напевая свою победную мелодию.

ОЦЕНРОЛ ТАРБ

I

"Стреляли в плечо. Значит, я нужен живым… — успел подумать Первооткрыватель — Жаль, Риаталь видела… Главное, чтобы она успела добраться до безопасного места… Если они ещё остались…"

Ранение было не настолько сильным, чтобы терять сознание — Хаймер упал только, чтобы улучить момент и вытянуть из кармана флакон с бесцветной жидкостью… В следующее мгновение опустошённая склянка покатилась по земле, а на молодого человека накатила дремота.

— Не страшно, что я так поздно, почтеннейший господин? — Хаймер нерешительно топтался на пороге.

— Заходи-заходи! Случилось что-нибудь? — озабоченно улыбнулся старичок-Лекарь, снимая с огня чайник чуть ли не с него самого размером. — Вроде бы у твоей жены ещё есть время, да и вообще, бабушка Дьевма сделает всё как надо.

— Нет-нет, господин Лекарь! — поспешно сказал Первооткрыватель. — Риаталь в полном порядке. Я пришёл по другому поводу… Понимаете… меня ищут люди Цервемзы…

Он замолчал. Старый волшебник кивнул, указывая на табурет. С усилием дотащил ворчащий и плюющийся чайник до не менее исполинского сосуда, отдалённо напоминавшего стакан, откуда торчали, как показалось Хаймеру, какие-то веточки и палочки. Кряхтя, наполнил могучую посудину доверху и принялся меланхолично помешивать в ней внушительной деревянной ложкой. И тоже молчал. В воздухе запахло чем-то лесным. Закончив, Лекарь зачерпнул по чашке Хаймеру и себе. Кисловатое питьё успокаивало и настраивало на откровенность.

— Значит, ищут?

— Да, почтеннейший господин Лекарь. Конечно, не меня одного. Только…

— Что? — недоумённо поднял брови старичок.

— Изо всех, находящихся в опале, я один близко знаком и с Императором и с Наследником. Кроме того, я долгое время жил в Тильецаде…

— М-да, знаешь ты многовато. Только чем же я могу помочь? Разве что дать на некоторое время приют… Я с удовольствием, но боюсь, мой дом не более надёжен, чем тот, где живёте вы с Риаталь.

— Я пришёл не за тем, чтобы подвергнуть вас дополнительной опасности… — он замялся. — Вы знаете, что они делают с пленниками?

— Приблизительно… — Лекаря передёрнуло.

— Так вот… надеюсь, у меня достанет сил выдержать, но… — он опустил голову и нехотя пробормотал. — Если они начнут мучить Риаталь… — я расскажу всё… даже чего не было…

Старичок понимающе прикрыл глаза. Кому как не ему, прожившему на свете бессчётное количество лет, было знать, что признание собственной слабости требует немалого мужества.

— Можете вы мне помочь? Отэп говорит, что вы самый большой знаток снадобий в Сударбе… — Первооткрыватель замолчал.

— Подумать надо…

Лекарь медленно и неуклюже слез со своего стула и начал перебирать разные склянки на своём необозримом столе. Наконец, он подошёл к Первооткрывателю, неся три пузырька:

— Смотри: это средство сделает тебя нечувствительным к боли, это — на время изменит твою память, это — лишит дара явной речи. К сожалению их нельзя объединить. Так что выбирай… Подозреваю, что с первыми двумя зельями подручные Правителя, а уж Грейфа Нюда и подавно, неплохо знакомы и могут справиться. Снадобье, снимающее действие третьего, пока есть только у меня. Оно самое надёжное… — Лекарь пожевал губами и продолжил. — Увы, у меня не нашлось ничего, что было бы способно помочь твоей жене и малышу. Одна надежда на то, что ей удастся избежать плена.

— Спасибо и на этом, почтеннейший господин! Я надеюсь, что успею переправить Риаталь в относительно безопасное место. Я и сам сразу выбрал вот это, — он протянул руку к третьему пузырьку. — Чтобы всё помнить и понимать всё. И молчать… До самого конца…

Уже уходя, Хаймер остановился на пороге и удивлённо проговорил:

— Странное дело… Мы знакомы довольно долго, а я так и не знаю ни вашего имени, ни откуда вы родом.

— Я живу на свете так долго, что давным-давно позабыл о таких пустых формальностях, как имя и происхождение. Больные называют меня господином Лекарем — и уважительно и удобно, — он залихватски подмигнул Первооткрывателю. — А вообще-то… родом я из Ванирны, а зовут меня Оценрол Тарб.

II

С первых же часов плена Хаймер неоднократно пожалел о своём выборе. Лучше бы он взял снадобье, отбирающее память или хотя бы то, которое притупляет чувствительность! Ему казалось, что всё его существо превратилось в одну сплошную боль. Однако, что бы ни выделывали мучители, рассудок оставался ясным. Как и предполагал Первооткрыватель, от него добивались сведений о том, где скрываются Арнит, Кайниол и даже дюки.

Он молчал… Терял сознание… Приходил в себя… И снова молчал…

— В-вроде, ок-клемался, — раздался знакомый вечно неуверенный голос.

Молодой человек плывущим взглядом с бывшим солдатом Квадры. Кажется, его звали Лопцед…

— Эй, слышишь, ты! К тебе обращаются! — рявкнул второй, Коренастый, имени которого Хаймер не помнил. Или не знал.

Первооткрыватель давным-давно потерял счёт времени, перестал отличать день от ночи и постоянно пребывал между сном и явью. Бесконечные допросы ненадолго выдёргивали из этого состояния и возвращали в реальность. Он не задумывался над тем, сумеют ли друзья ему помочь. Даже Риаталь казалась лишь частью памяти, а точнее — тревоги.

— С-слушай, м-может он у н-них н-емой?

— Прикидывается. Думаешь, стал бы этот… — Коренастый прибавил пару непротокольных слов, — бывший Император держать у себя на службе даже такого речистого, как ты? Точно говорю, прикидывается. А даже если бы и немой… — писать-то он, надеюсь, не разучился?

Хаймер ни с того ни с сего вспомнил имя Коренастого. Звали палача — Доур.

— К-как? Он д-даже п-пошевелиться не м-может. Т-ты на руки его п-посмотри!

— Значит, придётся ему вспоминать нормальную сударбскую речь без твоих колдобин…

— М-мы в-вроде в-всё испробовали, — задумчиво и почти миролюбиво пробормотал Заика. — Д-да б-бестолку…

Увидев, что жертва немного пришла в себя, Доур продолжил:

— Молчишь, значит? Да и на здоровье… Оно тебе уже недолго пригодиться! — он захихикал. — Не ты, так твоя баба расскажет! Она у нас давно… Родить, со дня на день собирается. Так ради вашего щенка она не только Самозванца, но тебя и себя сдаст.

— Ага! — поддержал его Заика. — Т-только п-поможет это ей… к-как же! Д-да и з-зверёнышу в-вашему т-тоже!

"Ложь!.." — вяло подумал Первооткрыватель сквозь пелену боли.

Пока мучители на какое-то время отвязались, придумывая новые способы заставить его заговорить, Хаймер снова полетел под откос сна.

III

Солдат, в основном новобранцев, было не так много, как под Тильецадом. Зато они были гораздо лучше вооружены. Через скалу и вброд войска ворвались в бухту, где с незапамятных времён проживало племя лежбиков.

Стая одновременно почувствовала угрозу. Животные сгрудились, поднялись на крыло и двинулись к пришельцам, чтобы показать свои бесстрашие и мощь.

Зрелище действительно оказалось грозным. Кто-то из солдат не выдержал… Засвистели стрелы. Истреблять медленно и плавно летевших лежбиков поначалу оказалось даже удобнее. Крылатые кошки не сразу поняли, что происходит. Двое рухнули на мелководье. Трое — прямо на песок у корней своего дерева. Тогда коты бросились на обидчиков.

Битва предстояла долгая и трудная. Лежбики сражались мужественно и умело. Даже котята-подростки. Все. Немало солдат утащили в море когтистые лапы. Меховое крылатое войско держалось до последнего. Но силы оказались слишком неравными: когда коты вот-вот должны были победить, из-за скалы к людям подошло подкрепление… Такого натиска было уже не выдержать, и синяя стая бросилась к своему гроту. Многим удалось сбежать в Немыслимые Пределы через расступившуюся скальную стену. Остальные, в основном старики, полегли на берегу, прикрывая отступающих собратьев…

Солдаты рванулись вдогонку. Несколько часов кряду они пытались проломить и даже взорвать стену, скрывшую их противников. Потом вернулись на берег и решили выместить своё зло на любимом дереве синих кошек. Сразу несколько варваров начали рубить его своими мечами. Но клинки тупились и ломались о каменную кору. Тогда кто-то додумался кинуть в непокорное дерево изрядную горсть порошка, испепелившего Тильецад и уничтожившего Амграману. Ствол и крона занялись мгновенно, но не бурым и шипящим, а чистым и звонким пламенем. От этого рассудок палачей совсем затуманился, и они принялись глумиться над телами погибших лежбиков.

Разбушевавшиеся люди не обращали внимания на узкую белую полоску, появившуюся на горизонте. Она всё приближалась и приближалась. Росла, на глазах превращаясь в исполинскую ревущую стену, увенчанную грозным седым буруном. И только когда голос приближающейся воды смог перекрыть треск огня и торжествующие вопли, вандалы почувствовали опасность. Началась паника. Солдаты пытались спастись бегством. Спотыкались. Наталкивались один на другого. Падали. Ругались. Прятались за камни…

Стихия настигла всех. Гневная волна прошлась по всему берегу. Погасила измученное огнём дерево. И отхлынула, унося с собою крылатые синие тела и беспомощно барахтающихся солдат…

…Свирепый грохот шквала постепенно стал затихать. Ворчливые волны ещё перекатывались у самого входа в грот: "Х-х-хайме-рр… Х-х-хайме-рр… Х-х-хайме-рр…". Потом их бормотание превратилось в песню. Послышался голос, который Первооткрыватель узнал бы, находясь и в Дальнем мире: так умела петь только Хранительница. Она явно звала к себе…

— Риаталь! — ответил он жене. — Риаталь! Где ты?..

Кричать даже на безмолвном наречии было трудно… И тогда он пошёл на звук.

"Она показала мне гибнущий Стевос. Мы больше не увидимся…" — подумал Хаймер и нехотя очнулся.

Голова была на редкость ясная. Боль отступила, но пошевелиться он не мог, поэтому просто лежал, пытаясь осмыслить свой сон. И вдруг понял, что песня посланная Хранительницей откуда-то издалека, продолжает звучать в его голове.

"Риаталь далеко. Может быть, даже не в этом мире. Но жива. И в безопасности. Как когда-то в Тильецаде. Всё остальное не важно…"

Додумать Хаймер не успел, поскольку им снова занялись Доур и Лопцед. Но странное дело: чем больнее становилось телу, тем отчётливее сердце слышало исцеляющий голос.

IV

Когда человеку только-только исполняется пятнадцать лет, знакомый мир меняется в одночасье. Особенно, если этот человек — Наследник Престола, да ещё опальный. Тут есть над чем поразмыслить…

Но не это повергало Кайниола в смятение, а один и тот же сон, неотступно преследовавший его неделя за неделей

Он брёл в одиночестве по пустынной странной улице. Дома, более похожие на дуплистые деревья нависали над ним. Мягкий предвечерний сумрак делал место ещё более загадочным. Вдруг из переулка выбежала лёгкая как тень девушка. Юноша, может, и не обратил бы на неё особого внимания, если бы не волосы, редкого дымчатого оттенка. Он ещё подумал, что видит маму, только молодую. Кайниол даже хотел окликнуть её, но отчего-то не решился…

…Назавтра он снова оказался на той же улице, но шёл с другого её конца. Дойдя до вчерашнего переулка, он снова столкнулся с давешней девушкой. Теперь лицом к лицу. На этот раз она ничуть не напоминала Сиэл. Они обменялись взглядами, и Кайниолу даже показалось, что незнакомка улыбнулась. Пока юноша пытался сообразить, откуда он может помнить это лицо, она уже скрылась…

…Примерно то же повторилось и на третью, и на четвёртую, и на десятую ночь. И каждый раз их встречи становились всё длиннее. Они бесконечно бродили по городу-лесу, который теперь всё больше напоминал ночную Амграману. Молчали. И улыбались…

…Наконец парень вспомнил, откуда знает свою спутницу — она была его сверстницей, происходила из очень богатой семьи и когда-то давно жила в роскошном амграманском доме неподалёку от "Гладиолуса". В раннем детстве они даже играли вместе. Потом девочка подросла и оказалась в свите своей старшей сестры, мнившей себя немыслимой красавицей. Старшая девушка, которую звали, кажется, Анерат, и вправду была бы исключительно хороша, если бы не манерность и несносное кокетство. Наверное, барышня владела особой магией, поскольку от женихов, да и просто воздыхателей, у неё отбоя не было. Даже Хаймер, мельком увидев Анерат, моментально попал под её обаяние и целых два месяца ходил мимо её окон с немым обожанием. В её тени младшая всегда выглядела неказистой замарашкой. Сейчас, по крайней мере, во сне, она была изящна и очаровательна. Только вот… имя её всё ускользало из кайниоловой памяти…

…И вот они впервые заговорили друг с другом. Это было так же интересно, как и молчать. Вспоминали детство, сплетничали об общих знакомых, строили планы… Иногда новая приятельница Наследника даже пела. Голос у неё был небольшой, но мягкий и мелодичный, а песен старинных и новых девушка знала несметное количество. Кайниол с удовольствием подхватывал знакомые мотивы, с замиранием сердца слушал неизвестные и думал лишь о том, почему не замечал её раньше…

…- Странно, — пробормотала она, присаживаясь на широченную скамью, обрамлявшую небольшой фонтанчик. — Отчего так выходит — я не забыла, что тебя зовут Кайниол, а ты не можешь вспомнить моего имени?

— Я очень стараюсь… с самой нашей встречи… — юноша отвёл взгляд. — А ты не можешь мне подсказать?

— И хотела бы, да сама его потеряла… — печально усмехнулась девушка, перебирая разноцветные камушки в чаше фонтана.

— Так, может быть, это и не важно? — с надеждой спросил Наследник. — Этот сон и так прекрасен…

— В том-то и дело, что очень важно, чтобы ты вспомнил, как меня зовут. Сама не знаю почему… Только, если ты не назовёшь меня — я должна буду навсегда уйти из твоих снов.

— Что-то похожее происходит и у дюков… — брат Мренд рассказывал, — задумался Кайниол. — Не уходи! Можно, я буду называть тебя Оканель?

— Вспомнил?

— Да, нет… само с языка сорвалось…

V

Вообще-то Наследнику было строжайше запрещено покидать убежище в одиночку. Но, парень считал, что в такую глухомань солдаты без особой надобности не сунутся. Обычно на прогулки он отправлялся хотя бы с Тийнеретом, но на этот раз зверь запропастился по каким-то котовым делам. Остальным тоже было не до Кайниола: прошёл почти месяц с тех пор, как пропали Хаймер и Риаталь, поэтому все кто мог, были заняты их поисками. Странно было бы не воспользоваться сложившейся ситуацией…

Укромная дорога незаметно перешла в лесную просеку. Кайниол шагал, наслаждаясь спокойствием леса и собственной свободой. Сам того не замечая, он забрёл в совершенно незнакомые места. Просека потерялась в чаще, снова став одной из обычных тропинок. Юноша уже собирался возвращаться, как вдруг увидел за густым кустарником едва заметный дымок. Любопытство взяло верх над осторожностью и парень, бесшумно раздвинув ветви, скользнул на поляну.

У небольшого костра сильно ссутулившись, сидела невысокая, по-видимому, пожилая женщина. Лицо её было скрыто тёмным капюшоном. Судя по одежде, когда-то она была весьма богата. Теперь же мягкие дорогие ткани выцвели и донельзя истрепались. Жалость двигала в этот момент Кайниолом или простая вежливость, но он подошёл поближе и спросил:

— Нам по пути, почтеннейшая госпожа?

— Меня ещё никто не называл почтеннейшей, — устало усмехнулась бродяжка, даже не пошевелившись. — Да и дороги я точно не знаю, юный господин.

Голос у неё был тихий и хрипловатый то ли от усталости, то ли от голода. Юноша порылся в сумке, достал ломоть хлеба и пару яблок и протянул их нищенке:

— Поешьте, почтеннейшая!

Она протянула, было, замурзанную руку к еде, но остановилась и невнятно пробормотала:

— Умыться бы мне, а то нехорошо как-то…

— Ну что ж… я могу показать озерцо, которое видел по дороге сюда. Отсюда шагов триста до него. Дойдёте ли?

— Наверное… Только помогите подняться, молодой господин.

Незнакомка, казавшаяся Кайниолу всё более странной, медленно провела ладонью над костром и тот моментально погас. Они молча побрели к водоёму. Два ручейка спешили туда же. Недалеко от устья, тонкие струи сливались в один более спокойный и сильный ручей, питавший озеро. Оно оказалось небольшим, безмятежным и очень чистым. Бродяжка, постанывая, опустилась на колени и начала с наслаждением смывать многодневную грязь с лица и рук. Когда она разогнулась, капюшон свалился с её головы и по плечам рассыпались спутанные волосы неповторимого дымчатого оттенка.

— Оканель! — окликнул её Наследник.

— Откуда юный господин знает моё имя? — не оборачиваясь, спросила она.

— Оканель… — повторил юноша пересохшим голосом. — Посмотри на меня!

— Кайниол? — выдохнула девушка, встретившись с ним взглядом. — Как ты здесь оказался? То есть, что в этих лесах делает Ваше Высочество?

— Какое ещё высочество, — рассмеялся парень, протягивая ей платок. — Сколько лет мы знакомы?

Наконец, относительно умытая и похожая, на себя, хотя очень бледная и измождённая, Оканель уселась на камень и с наслаждением принялась за еду. Кайниол молчал, лишь подсовывал новые куски, а потом всё-таки произнёс: