ЛУЧ ПРАВДЫ 8 page

IV

— Куда… дальше?.. — слегка запыхавшись, спросил Окт у сына, когда они, с трудом преодолев каменные ступени, оказались в гроте, где оньрек морочил юных дюков.

Тайронгост ответил не сразу. Он немного постоял, оглядывая такое знакомое и одновременно неведомое помещение. Мелкие светящиеся гладиолусы заполонили всё, оставив посередине уютный травяной коврик, по которому пробегал ручей, чьи струи казались несколько темнее, чем в обычных источниках. Странная резьба на стенах, почти невидимая в прошлый раз, теперь выглядела расчищенной и восстановленной. Некогда грозно нависавший над путешественниками потолок, превратился в высокий свод. Ничто в ожившей ротонде не напоминало о том, что это место совсем недавно было грозным и опасным.

— Нам туда…

Вскоре вся команда оказались в галерее. Торжество и законная гордость юных дюков быстро сменилась скорбью и ностальгией, передавшимися от старших. Тайронгост с болью отметил, как взгляд отца скользнул по отражавшему его портрету и замер на противоположной стене, где никогда уже не суждено было появиться портрету Никуцы… Медленно проследовала вереница дюков до конца галереи и остановилась перед завалом, отрезавшим пройденный коридор от остального замка. Могучие руки быстро растащили камни помельче. А потом все согласно налегли на закопчённую плиту, почти полностью перекрывавшую проход, оставляя лишь узкую щель, откуда сочился запах гари. Камень не шелохнулся. Он упорно стоял на пути. Однако переупрямить дюков невозможно. Они как неистовый прибой накатывали снова и снова. Плита стояла, как будто к ней и не прикасались. Тогда, длиннолицые гиганты немного отошли назад. По галерее разнёсся гулкий голос главы тильецадского клана, властно изрёкшего на явном наречии:

— Мы — дюки, хранимые Щитом, владеющие Речью, носящие Имена, стоящие в Круге Справедливости и прошедшие Посвящение Луча Правды. Тильецад — наша вотчина, отобранная и разрушенная ложью и ненавистью. Мы пришли возвратить и восстановить его. Во имя Творящих и Хранящих!

Он протянул ладони к непокорному валуну. То же сделали и остальные.

Слова Окта, безмолвно подхваченные его товарищами, многократным усиливающимся эхом прокатились по галерее. От пальцев мужчин к плите потянулись разноцветные огненные струны.

Камень начал вибрировать. Раскаляться. И наконец, рассыпался на множество обломков, открыв проход в пустые и тёмные анфилады.

Всё так же продолжая петь и настрого запретив младшим покидать безопасное место, старшие дюки встали в круг. Синхронно отбивая каблуками переменчивый ритм и постоянно перестраиваясь, они начали замысловатый танец. Так, танцуя, и вошли в первое помещение, бывшее когда-то патио. Колдовской огонь, почти год назад запущенный Квадрой, выжег всё дотла. Медленно, не пропуская ни маленького закоулка, двигались дюки по разрушенным помещениям, которые выглядели нагромождением обугленных камней. Когда танцующие выходили из того или иного зала, он оказывался полностью восстановленным настолько, что там можно было жить. Несмотря на однообразие, работа шла легко. Поначалу дюки решили, что это происходит от радости встречи с замком. Но вот кто-то, кажется Рьох, оглянулся и увидел, что за ними, точно повторяя рисунок танца и песню, движутся четверо юных неслухов. Не гнать же было после этого незваных помощников? Так двумя группами дюки и обошли весь Тильецад, восстанавливая и созидая его заново. Даже фонтан в патио заговорил. Сначала неуверенно и робко. А потом звонко и радостно. Рядом была, как и прежде, заложена гладиолусная клумба. Пока не было возможности высадить главные луковицы, их место заняли те же цветы, которые преобразили Тёмные Коридоры в Мерцающие Проходы. К вечеру основные труды были завершены. В восстановленном общем зале острили скромный ужин, который всем показался самым праздничным за последнее время. Потом дюки разбрелись по комнатам устраиваться на ночлег. Лишь Окт с Тайронгостом решили пройтись по замку. Уже просто так. Отец вёл сына из зала в зал, молча рассказывая различные истории из той жизни, которая казалась мальчику едва ли не сказкой. Лишь два раза они, не сговариваясь, остановились — в том помещении, где Превь и Илса хоронили Никуцу, и там, где был убит Превь.

V

Винтовая лестница, ведшая в донжон, была длинна и крута, но Окт привычно взлетел по столько раз хоженым ступеням и остановился на площадке, вглядываясь в темноту.

— Там впереди… Ларьигозонтская долина… За ней Амграмана… Город, который наш клан охранял и берёг… Там остались наши друзья… Мы должны… до них добраться… — говорил старший. — Только… я чувствую… это небольшое расстояние… пока для нас непреодолимо…

— Почему… отец? Мы же… восстановили Тильецад… И пришли сюда… через портретную галерею… о которой говорила мама… и Превь… — спрашивал младший, которого мучили те же предчувствия.

— Мы… всё сделали правильно… Только вокруг Тильецада… как бы это поточнее… стоит стена… Невидимая… и непроницаемая…

— Ты… уверен?..

— Увы… Пока вы ужинали… я попытался открыть ворота…

— И?.. — замер от нетерпения Тайронгост.

— Открыл… так же легко, как и раньше… Даже во внешний двор вышел… Хотел дойти до источника… Туда… где убили… маму… Но когда… попытался сделать шаг дальше… как будто споткнулся… или даже ударился… не больно, но ощутимо…

— Обо что?.. — не понял сын.

— Об воздух… Он был твёрдым… как камень… И не пускал дальше… — отец помолчал. — Я раньше не сталкивался с такой магией… Но слышал… что ученики Лоза… ею владеют…

— А нельзя дать знать в Амграману… что мы здесь?.. Может… совместными усилиями… пробьёмся друг к другу?.. Или дюкс… на помощь позовём…

Окт печально покачал головой:

— Боюсь… не поможет… А женщин пока вмешивать не нужно… Им ещё предстоит много работы… Тем более что Харомоса… должна отдохнуть после рождения Падгера…

Два дюка, взрослый и юный, стояли на крепостной стене, с затаённой надеждой вглядываясь в сторону Амграманы. Небо над городом окрашивали какие-то бурые вспышки, потом они слились в единое зарево.

— Что это?.. — преодолевая накативший ужас, спросил Тайронгост на явном наречии.

— Амграмана горит! — ответил за Окта незаметно подошедший Рьох.

Он сосредоточенно замолчал и через несколько мгновений остальные дюки стояли рядом с ними.

— Что скажете? — спросил старый дюк у друзей.

— Похоже, — осторожно начал Кутерб. — У людей действительно беда. Это тот же огонь, что уничтожил ваш замок.

— И огонь тот… и у власти оказался один из тех, кто по своей воле перешёл на сторону Лоза. И помогает ему один из Вечных, — мрачно промолчал Рьох. — Вот что, мы тут сейчас ничего не решим, только переругаемся все, потому что все начнут болтать, а сделать никто ничего не сможет, а значит, всё сведётся к пустым разговорам и препирательствам, и ведь каждый непременно доказывать будет, что именно он тут самый умный. А здесь, нам оставаться небезопасно, не ровен час кто-то из наших пока безымянных врагов узнает о восстановлении замка. Застанут нас тут безоружными, да ещё и с младшими — мало не покажется. Поэтому предлагаю вот что — нам нужно спешно возвращаться в Цагрину и собирать Совет Кланов. Мы возвратили себе Тильецад, и отнять его уже никто не сможет, но нас истребить — это они мигом устроят… А без нас людям с этой шайкой Рассыпавшегося будет не сладить. Так вот… если никто не хочет бессмысленных неприятностей — нужно поискать другие дороги в мир людей.

VI

Обратная дорога в Цагрину, не предвещавшая никаких неожиданностей, началась с небольшого, но неприятного приключения. Дюки успели покинуть портретную галерею и полностью обезопасить её от нежелательных вторжений, сделав видимой только для тех, кто храним Щитом. Они совсем было собрались уходить из преобразившегося до неузнаваемости грота, как вдруг Сьолос насторожился:

— Там, — он указал на одну из витиеватых колонн. — Кто-то есть.

Евл и Ырсь подошли к тому же месту и прислушались:

— Кажется, там человек… — задумчиво промолчал Ырсь.

— Не кажется… Совершенно точно! — подтвердил Евл.

Юные дюки, никогда не видевшие людей, но достаточно о них наслышанные, бросились к колонне. Старшие опередили детей на каких-нибудь пару шагов и остановились, загородив мальчиков собой. Окт сделал рукой пасс, открывающий любую дверь. Раздался лёгкий щелчок. Перед изумлёнными дюками появился растрёпанный напуганный старикашка. Машинально он сделал несколько шагов вперёд. Проход снова закрылся.

Некоторое время человек смотрел на длиннолицых гигантов так, словно они ему приснились. Причём в страшном сне. Потом несколько пришёл в себя. Что-то забормотал на чуднóм наречии и поднял руку. В первый момент дюки приняли этот жест за приветствие, некоторые даже чинно поклонились. Однако в воздухе запахло угрозой, а из ладони старика потянулись тёмные нити, что и огонь, поглотивший Амграману. Человек пытался навести на стоявших перед ним какие-то чары. Очевидно, смертоносные. На всех сразу. Возможно, он был весьма умелым колдуном, и его волшебство безоговорочно действовало на людей. Сейчас же вместо того, чтобы опутать или задушить дюков, нити собрались в тугой кручёный пучок и попали точно в центр медальона Окта. Глава тильецадского клана, стоявший впереди всех, почувствовал лёгкую дурноту и даже пошатнулся. Ободрённый своим успехом, старик снова поднял руку… Но в этот момент его же чары, отражённые октовым оберегом и многократно усиленные, вернулись к колдуну и ударили его так, что тот, пролетев порядочное расстояние, со всего маху неизбежно врезался бы в одну из стен, если бы она по мановению руки Окта не расступилась. Старик влетел в образовавшийся проём. Сразу несколько дюков с усилием закрыли и навсегда запечатали за ним проход.

VII

"Мой слуга оказался прозорливее и ловчее. Теперь я повержен и раздавлен. По крайней мере, в его глазах… Однако я не собираюсь сдаваться. Не из героизма… Какое там! За свою почти бесконечную жизнь я настолько привык унижаться ради власти, что готов вынести ещё столько же, ради мести. Всем. В первую очередь неверному рабу. Непокорному Сударбу. Страшилищам длинномордым, если они по хитрости своей умудрились выжить. Вечности этой распроклятой, которая только отнимает и ничего не даёт взамен. Лозу, который уже тогда знал, что я не справлюсь, и уготовал мне медленную постыдную гибель…

Должен… же быть какой-нибудь выход! Причём начинать нужно не с мелких фигур — не со слуги, а с Повелителя. Чересчур смело? Может быть… Только получив возможность диктовать свои условия Лозу, я смогу добиться того, к чему стремился долгие времена. Цервемза сам того не подозревая сказал правду: я вечен, но не бессмертен… А кто, собственно, сказал, что господин Рассыпавшийся не боится окончательной гибели? Значит, есть в мире нечто такое, что если не уничтожит Лоза, то заставит сотрудничать со мной… И, кажется, я даже знаю, что это! Во что бы то ни стало нужно добраться до Тёмных Коридоров, которые выведут меня к Водам Без Плеска. Считается, что с ними невозможно справиться — я смогу! Хотя бы потому, что это единственный мой шанс…"

VIII

Воды Без Плеска были единственным ужасом Лоза. Они возникли в Изначальные времена из бессмысленного гнева Творящих и Хранящих. А после завершения битвы вобрали всё зло и должны были удерживать его в своих берегах, никогда не выпуская наружу. Так должны были они существовать до полного восстановления Миров, как напоминание о прошлой войне и предостережение от грядущих. Поначалу эти Воды были темны, тихи и печальны и походили на небольшое безопасное озерцо. Ни одно движение, ни один звук не нарушали его покоя. Лишь однажды возмутилась его гладь, когда из ледяных глубин, ещё помнивших ненависть, страх и разрушение, появился Лоз. Своё существование он начал с того, что едва выйдя на берег, подчинил Воды Без Плеска и сделал их источником своих силы и могущества. Весь ужас, который он творил, хранился теперь в страшном озере.

Со временем Воды стали опасны даже для своего порождения, грозя поглотить его. Однако пока Лоз был в силах, он умудрялся договариваться со сварливой стихией и снова подчинять её своей воле. Когда же он был побеждён и рассеян, Воды Без Плеска стали помогать его сторонникам, ибо не могло быть большего зла, чем возрождение Рассыпавшегося и продолжение его дел. Поэтому Воды питали оньрек, служили основой для отбирающего и огненного зелий, входили в состав порошка, который сжигал всё, на что попадал. Люди, имевшие при себе даже изображение оньрека, становились пожизненными рабами Рассыпавшегося, пополняя своим отчаянием и чужой болью чудовищную бездну. Страшное озеро жило лишь одним: Лоз должен стать Собравшимся, а потом сгинуть в глубинах Вод. Тогда они смогут переполниться и затопить все Миры…

Последнее время стало перемещаться по Дальнему Миру и даже Немыслимым Пределам, то ли пытаясь отвоевать неподвластные уже территории, то ли спасаясь от наступавшей со всех сторон неведомой и неодолимой силы, грозившей уничтожить и Воды Без Плеска и их порождение.

IX

Для воплощения своих идей Грейфу Нюду были нужны всего две вещи: решимость и сила. Решимости, которая зиждилась на страхе и отчаянии, у него хватало. Что касается силы… — она должна была скрываться в тёмных глубинах Вод. Нужно было только уговорить Озеро поделиться своим могуществом.

В незапамятные времена, когда Колдун только пришёл служить Рассыпавшемуся, тот сделал молодому Старику странный подарок — неказистый глиняный кувшин, в котором поблёскивала вода. Выглядела она почти как обычная, только наливалась в любой сосуд совершенно бесшумно.

— Пей! — приказал Лоз Грейфу Нюду. — Пей, пока не осушишь кувшин до дна.

Слуга с готовностью повиновался, радуясь, что первое задание оказалось таким простым. Тем паче, что в помещении было невыносимо душно. Грейф схватил сосуд двумя руками и приложился губами к ледяному горлышку. Он пил и пил, не отрываясь и почти даже не дыша. Холод и огонь, безразличие и ужас одновременно текли по его жилам… Это было мучительно и даже больно, но Колдун уже не мог остановиться. Глоток за глотком вливались, тщательно выжигая и замораживая остатки любви и добра, хранившиеся в самых глубинах души и заполняя пустоту мраком и холодной злобой. Он не отпил и восьмидесятитысячной части содержимого, как рухнул на каменный пол. Кувшин выскользнул из его рук и тоже упал рядом, но не разбился, а покатился по неровным плитам, не выплеснув, ни капли…

В себя Колдун пришёл от негромкого, но жуткого смеха, окружавшего его со всех сторон. Грейфа передёрнуло. Он никак не мог привыкнуть к тому, что его Повелитель находится сразу во всём зале. С большим трудом Старик дотянулся до кувшина. Сел и собрался продолжить. Однако Лоз остановил его:

— Хватит с тебя! Всё, что нужно — ты уже доказал…

— Но я хочу… — неожиданно для себя возразил слуга. — Хочу ещё!

— Этим ты не напьёшься… Скорее просто помрёшь. Или лопнешь… — опять зашелестел вокруг жуткий смешок. — Кувшина хватит на то, чтобы многие века держать в страхе и повиновении весь Сударб. Я начну прорастать вот такой травкой…

Прямо на глазах у Старика пол стал покрываться странной неприятной растительностью. Инстинктивно Грейф вскочил на ноги. Оньрек медленно, но верно пополз по всем поверхностям зала. Пыль снова зашевелилась от смеха:

— Не бойся, это растение опасно только излишне живым! Так вот… — я буду потихоньку отвоёвывать территории, вселяя в людей безволие, безнадёжность и безумие. А ты будешь мне помогать, создав на основе оньрека и воды из кувшина три зелья. Первое должно безвозвратно отнимать дар у волшебников. А то больно их много расплодилось! — с омерзением колыхнулась пыль. — Второе — будет изнутри выжигать непокорных медленным жестоким огнём. Поверь мне, что твои мучения, когда ты пил эту воду — ничто в сравнении с действием огненного зелья. Ну, и наконец, третье будет сродни второму, но оно станет сжигать не только людей, но и всё, на что попадёт… — Лоз немного помолчал, а потом спросил. — Нравится тебе мой подарок?

— Да, Повелитель! Только… — Старик помедлил. — Что мне делать, если жидкость в кувшине иссякнет?

Рассыпавшийся долго молчал, как будто решая, можно ли посвятить раба в свои тайны, потом медленно произнёс:

— Она не иссякнет долго… А если и так, что за беда? Тебе нужно будет найти Воды Без Плеска и попросить их снова наполнить сосуд…

Впервые Грейф Нюд почувствовал в отсутствующем тоне Лоза намёк на страх.

Старик это запомнил. Так… на всякий случай…

X

За многие века кувшин действительно почти опустел. Теперь Колдун шёл к Водам Без Плеска за новой порцией могущества и в поисках управы на Лоза. Он точно не знал, где находится Озеро, но предполагал, что сможет добраться до него через Тёмные Коридоры, в которых он бывал неоднократно. Правда, очень давно, поэтому несколько подзабыл дорогу. С немалым трудом найдя один из входов через какие-то развалины, Старик побрёл в том направлении, откуда обычно дуло мертвящим холодом. На этот раз сквозняка не было, и Колдун даже подумал, не сбился ли с пути. Грейф Нюд шёл и шёл, а Тёмные Коридоры никак не начинались. Наконец он вышел на знакомое место, и обомлел — дорогу преграждала громадная водяная стена, вопреки всем природным законам и здравому смыслу поднимавшаяся снизу вверх. Некоторое время Колдун оцепенело разглядывал неожиданное препятствие. О том, чтобы пройти сквозь поток и речи быть не могло. Обогнуть тоже было невозможно. К тому же за водяным занавесом ему привиделись какие-то странные синие то ли тени, то ли существа. Отсюда было необходимо убираться. Оглядевшись, он увидел проход… Старик шагнул вперёд…

На него с интересом и недоумением уставились несколько длинных морд.

"Дюки… Этого только не хватало! — подумал Грейф Нюд. — Нужно спасаться!"

Он вскинул руку и забормотал заклинание. Люди, поражённые им, мгновенно умирали и исчезали в никуда. Однако дюк, стоявший впереди, очевидно, владел магией куда более страшной, чем та, что была доступна Старику. Некая сила протащила Колдуна сквозь стену, пронесла через длинную череду пещерных залов и бросила на поросшие оньреком камни, окружавшие небольшую лужицу. Он упал буквально в полушаге от края воды. Один из камешков, задетых ногой Грейфа Нюда, свалился в лужу. Всплеска не было. Даже круги не пошли по спокойной коварной глади.

Осознав, куда попал, чего избежал и, не смея поверить в свою удачу, Колдун перевёл дух. Потом встал. Потёр ушибленные места. Достал из поясной сумки кувшин и осторожно подошёл к озерцу, которое оказалось гораздо меньше, чем он думал. Оно было размером в один неширокий детский шаг. Глубоко, как вечность. Спокойно, как полированный металл. И выглядело опаснее смерти.

— Я шёл сюда просить силы для борьбы за власть в этом Мире, — сказал Грейф Нюд, как бы самому себе. — Мне нужно справиться с Лозом.

Озеро не шелохнулось. Может, лишь слегка потемнело.

— Не во имя Четверых. Ради самого себя, — он сделал паузу, следя за медленно тускнеющей гладью. — Помоги мне обрести могущество достойное твоих неподвижных Вод, и я стану твоим верным слугой и союзником.

Воды Без Плеска стали мутными, как кровь и начали медленно вздуваться над берегом.

Колдун принял это за знак согласия. Наклонился и, стараясь не коснуться рукой поверхности, зачерпнул полный кувшин. Тщательно заткнул горлышко. Достал из сумки тряпицу. Насухо обтёр бока сосуда. Тряпка истлела прямо у него в руках. Грейф Нюд убрал кувшин в сумку и, не дожидаясь, пока Вода подойдёт к его ногам, шагнул прочь из грота. Запечатал за собой дверь и пустился в обратную дорогу.

Колдун был готов к борьбе. За власть и против всего мира.

Теперь он мог кое-что противопоставить козням Цервемзы. Вернее, так думал… Как бы ни был прозорлив Старик, он даже представить себе не мог, что нынешний Правитель нашёл способ узнать о его замыслах и проследить весь путь. Без особых подробностей, но всё-таки… Таков был его замысел. Таков был безмолвный приказ Лоза.

Грейф Нюд плутал по пещерным переходам и гротам, Цервемза преспокойно воспользовался перемещающим ковриком и, опередив своего Советника на считанные минуты без особых приключений добрался до Вод и тоже пополнил свои запасы… Чего уж он там наобещал Озеру, остаётся загадкой…

Цервемза тоже был готов к войне.

XI

Войска не стали входить в Амграману. Они просто сожгли её дотла. Бурый колдовской огонь охватил столицу Дросвоскра сразу со всех сторон. По счастью. в городе не осталось ни одного жителя. Даже птицы и звери, как будто сговорились и исчезли из города.

Садам было не сбежать. Как назло долгое амграманское лето сулило богатейший урожай. Ветви, гнувшиеся под тяжестью плодов, горели заживо. Молча и стоически. Цветы, призванные утешать и радовать, пылали бессмысленными факелами. Виноград, так и не претворившийся в вино, стонал и плавился. Пустые дома и дворцы, пекарни и мастерские, конюшни и гостиницы превращались в пепел. Даже камни мостовых выгорали, словно картонные.

Как человек, опоённый огненным зельем, кричал погибающий город.

Спасительный дождь не успел на подмогу гордой и весёлой Амграмане. Некогда прекрасная, как девичья песня, она исчезла в злобном буром огне, не оставив даже развалин. Погиб "Неудавшийся гладиолус". Сгинула площадь Великого Совета. Исчезли ворота, ведшие в Тильецад.

Только чёрный безмолвный пепел плыл по Песонельту, отражаясь в чистой воде Мерцающих Проходов.

ЦЕСПЕЛ И ЯСПЕН

I

Безымянный солдат, бывший Исполнитель Приговоров, сидел на пожухшей осенней траве и равнодушно ждал казни. Его очередь должна была подойти ещё не скоро. Ни страха, ни желания, чтобы всё скорее кончилось, ни даже обиды не было. За время службы он привык ждать, повиноваться, выполнять и не задавать вопросов. Оправдываться было бесполезно и не в чем. Его обвиняли в нарушении приговора и укрывательстве амграманских заговорщиков. Что тут можно было сказать? Доказать свою невиновность он не мог. Да и зачем… Не всё ли равно, как и когда оборвётся жизнь солдата, если это пойдёт на пользу Империи и Короне?

Последние дни ему перестали давать обычное солдатское питьё, отнимавшее мысли и память. Без него было непривычно, но как-то свободно.

Незаметно бывший палач задремал. Ему не мешали даже истошные крики уже опоённых. Мало что ли огненного зелья было влито в глотки его собственной рукой?

…В тот раз приговорённых было всего трое. Стандартная процедура оглашения приговора и казнь. Всё как всегда. В чём была их вина — стоило ли разбираться? Мужчины явно трусили. Женщина вела себя на удивление спокойно. Все молчали. Впрочем, при всём желании они не могли бы произнести ни звука — Исполнитель не желал слушать мольбы о пощаде и всегда затыкал жертвам рот.

Осуждённая, пожалуй, была даже красива. В другой ситуации солдат не преминул бы воспользоваться её беспомощностью. Но… ожидая своей участи, женщина так пронзительно смотрела на палача, что он решительно подошёл к ней:

— Обещаешь не орать?

Она кивнула, и солдат избавил её от кляпа. Он уже собрался вернуться к исполнению своих обязанностей, но женщина остановила его, тихонько шепнув:

— Времени мало, так что не перебивай! Я видела, как у тебя безвозвратно отбирали память о прошлом. Не знаю, поможет тебе или нет, но запомни: мы оба из Ванирны. Тебя зовут Цеспел, меня — Яспен. Тем летом мы должны были пожениться, но тебя увели… Не вини себя в моей смерти! Я дождусь тебя в Дальнем Мире.

Тогда, он не придал никакого значения бреду приговорённой. Но что-то заставило его облегчить её страдания — яд действует быстрее огненного зелья…

Потом солдат всегда поступал так же. Это было единственное, что он мог сделать для своих жертв. А недавно отпустил двоих амграманских ребятишек. Не из жалости, да уж больно малы они были, чтобы несколько дней умирать у столба…

Кто уж донёс об этом начальству, теперь неважно. Нужно было расплачиваться…

II

Бывшие обитатели "Неудавшегося гладиолуса" рассредоточились по разным провинциям. Надёжно обустроившись сами и спрятав Арнита и Кайниола, они занялись размещением амграманцев. В первую очередь необходимо было обезопасить жизнь беременных и детей. Тут уж Кинранст расстарался: найдя замечательный дом прямо в центре Ванирны, он заколдовал его так, что обнаружить убежище могли бы только те, кому это было необходимо. Это оказалось несложно, гораздо труднее было уговорить Риаталь или, скажем, младших сыновей Сиэл отправиться в укрытие. Когда и эта почти военная операция была завершена, заговорщики ненадолго вздохнули свободно.

Соправители были нужны Узурпатору живыми. Тем, кто поможет их изловить, были обещаны баснословные деньги и пожизненные привилегии. Почти так же дорого стоили головы Хаймера, Отэпа и Таситра. А особенно брата Мренда.

Несколько недель после уничтожения столицы Дросвоскра Цервемза наслаждался лёгкостью победы. Потом понял, что просчитался — сожжены были лишь городские стены, а жители просто рассеялись по просторам Империи. Тогда на амграманцев была устроена настоящая охота. Истреблению подлежали все поголовно вне зависимости от пола, возраста и взглядов, включая маленьких детей и глубоких стариков.

Отличить улыбчивых, загорелых, вольнолюбивых амграманцев от чопорных мэнигцев, экспансивных и бестолковых шаракомцев, мрачноватых кридонцев, задумчивых уроженцев Ванирны или немногословных жителей Стевоса не составляло никакого труда. Цервемзины палачи вылавливали их семьями и поодиночке. Приговоры выносились заранее, поэтому дорога к долгим мучениям была короткой.

Сударб с давних времён привык молчать и поддакивать, подобострастно презирая своих Императоров, бессмертными они были или нет. Десятилетиями он приноравливался к незнамо кем запущенной государственной машине, стараясь по возможности не попадаться под её колёса, теряя и теряя своих детей. Юных волшебниц лишали дара. Самых чистых и ясноглазых юношей превращали в безымянных и бессердечных солдат.

Сударб молчал.

Со временем он научился прикидываться глупым, исполнительным и беспамятным. Он отрёкся от старинных преданий и отказался от незыблемых традиций. Смог признать существование дюков мифом, а выращивание гладиолусов счесть преступным занятием. Он обленился, привыкнув получать понятные и разрешённые удовольствия. Он терпел….. Терпел… И молчал…Потому что ничего нельзя было с этим поделать — имперские законы неодолимы. Так было всегда.

Сударб молчал и терпел. Пока Арнит был Императором — бессмертным, истинным или просто глупым, над ним можно было втихаря посмеиваться и жить себе… До недавних пор всё происходившее на просторах Империи объяснялось интересами государства. Но никогда прежде людей не уничтожали просто так — за происхождение из той или иной провинции. И до сих пор даже самые страшные законы были снисходительны и милосердны к детям. Тем более к ещё нерождённым. Теперь гибель грозила любому… Его Законное Величество, Император Цервемза не просто сорвал Корону с головы Арнита, но и планомерно начал уничтожать собственную страну.

Поэтому Сударб снова молчал. Но по-другому — гордо, горестно, зло и упрямо. Это была не тишина, а скорее безмолвная речь. Внешне ничего не изменилось — вроде бы покорная страна продолжала привычное сонное существование. Но старики начали передавать младшим истории о дюках. Многие вспомнили, что происходят из семей волшебников и стали пользоваться магией, чтобы защитить себя и близких. Гладиолусные луковицы, чудом сохранившиеся в тайниках наиболее скрытных сударбцев, стали пользоваться неимоверным спросом. Надо ли говорить, что в такой обстановке предательство и доносы были не в чести, хотя и щедро оплачивались? Жители всех провинций сочувствовали гонимым амграманцам и помогали им скрываться.

III

— Вы здесь, откуда? — как от привидений отмахнулась Шалук от влетевших в кухню внуков. — Вы же должны быть в Ванирне…

Она была так потрясена, что даже не назвала их хорошими.

Они стояли на пороге. Бледные от ужаса. Измученные. Оборванные. Грязные. И, кажется, избитые. Стийфелт прятался за Лоциптева. Коврик, по которому примчались мальчишки, покорно сворачивался у их ног.

Тётушка Шалук засуетилась, наполняя тазы горячей водой. Она одновременно отмывала обоих детей, смазывала их бесчисленные синяки и ссадины пахучей мазью, готовила ужин и доставала из, одной ей ведомых углов, чистую одежду. И всё это время ворковала:

— Да как же вы, хорошие мои, так? Голодные, поди? Не пищать! Знаю, что жжётся — не страшнее огненного зелья, правда, хороший мой? — усмехнулась, было, она, обрабатывая здоровенную рану на плече Лоциптева.

Мальчик окончательно побледнел… И потерял сознание. Рядом, застонав, рухнул Стийфелт…

Только тут до Шалук стало приблизительно доходить, что произошло…

Спустя некоторое время, пришедшие в себя братья, полусидели в постели. Несмотря на то, что в комнате было хорошо натоплено, а парни укутаны до самой головы, да ещё прихлёбывали горячий бульон — их трясло… Долгое время они не могли произнести ни слова и, как котята жались к пожилой женщине, а она гладила ребят по головам и приговаривала:

— Всё позади, хорошие мои… Всё хорошо… Уж, простите меня, глупую!..

Наконец, они несколько пришли в себя и Лоциптев сказал бесслёзным голосом:

— Нам показалось, что вокруг дома, где мы жили, ходят какие-то странные люди. Ну и мы решили пойти в город. Посмотреть, что там… Да и вообще…

— Посмотреть, значит, захотели! — гневно рыкнул неожиданно появившийся Рёдоф.

Шалук посмотрела на него так, что он мгновенно осёкся. Смущённо прокашлялся, поправил внукам подушки. Налил себе вина и вполне миролюбиво принялся слушать рассказ старшего, время от времени опасливо косясь на свою подругу.