Глава 9. Я попятилась от двери и стала ждать шаги родителей, чтобы исчезнуть

Я попятилась от двери и стала ждать шаги родителей, чтобы исчезнуть. То, что они говорили обо мне... То, что они думают обо мне...

Особенно отец. Я не могла перестать думать о том, что он сказал.

«Я просто присмотрю, чтобы он не вышел за рамки.»

Он думал, что мне нечего предложить Ною. Что у него не было причины хотеть быть со мной.

Даже, когда я возмутилась против этой идеи, крошечная несчастная частичка меня подумала, возможно, он прав.

В конце концов, я взяла себя в руки достаточно, чтобы не заплакать, по крайней мере, пока я не вернулась в свою комнату. Но к моему огромному удивлению, она была не пуста.

Длинные ноги Ноя были закинуты на мое кресло, и его подбородок лениво отдыхал на руке. Он не улыбался. Он не выглядел тревожно. Он ни на что не обращал внимания. Он просто смотрел в пустоту.

«Ты моя девушка, говорил он в суде».

Было ли это до сих пор так?

Ной приподнял бровь.

— Ты смотришь.

Я покраснела.

— И что.

— Ты смотришь настороженно.

Я не знаю, как сформулировать мои мысли, но спокойствие в равнодушном тоне Ноя и его скучающей позе мешали мне подойти ближе. Так что я просто закрыла дверь и снова облокотилась на стену.

— Что ты здесь делаешь?

—Я обсуждал Бахтина и Бенджамина, и тезисы о de se и мысли о de re, значимых для понимания отношений твоего "Я" с твоим старшим братом.

— Иногда, Ной, я чувствую непреодолимое желание ударить тебя по лицу.

Высокомерная усмешка появилась на его губах.

— Это не поможет.

Он посмотрел на меня через те несправедливо длинные ресницы, но не сдвинулся, ни на дюйм.

— Я должен уйти?

Просто скажи мне, почему ты здесь, хотела сказать я. Я нуждалась в этом.

— Нет, — все, что я сказала.

— Почему бы тебе просто не сказать, что тебя так беспокоит?

Прекрасно.

— Я не ожидала увидеть тебя здесь после... — Мой голос раздражающе затих, но прошло лишь несколько секунд, и Ной заполнил тишину.

— Я вижу.

Мои глаза сузились.

— Ты видишь?

Ной развернулся и поднялся, но все еще не подходил. Он облокотился о край моего стола и оперся ладонями на глянцевую белую поверхность.

— Ты думала, что услышав, что кто—то, причинивший тебе боль, кто—то, кто сделал тебе настолько плохо, что ты пыталась его убить, жив, я просто оставлю тебя бороться с этим самостоятельно. — Он был по—прежнему спокоен, но его челюсть напряглась. — Это то, что ты думаешь.

Я с трудом сглотнула.

— В здании суда ты сказал….

— Я помню, что я сказал. — Голос Ноя был глухим, но намек на улыбку появился на его губах. – Можно назвать меня лжецом, но я был им еще задолго до нашей встрече.

Я не могла уложить его слова в своей голове.

— Итак, что же, ты просто передумал?

— Люди, о которых мы заботимся, всегда стоят для нас больше, чем те, которых у нас нет. Неважно, что кто—то притворяется. — Впервые за долгое время я чувствовала, что то, что сказал Ной, звучало реально. Он все еще наблюдал за мной. — Я не думаю, что ты должна была делать выбор между тем, что сказала и что сделала тогда. Но я действительно должен был выбирать между тем, кого я люблю и кем—то чужим, я бы выбрал, кого люблю.

Я моргнула. Выбор между тем, что я сказала и что я сделала?

Я не знаю, имел ли в виду Ной, что он не заботится о том, что я сделала, или он уже не верил в то, что это сделала я. Часть меня готова была согласиться с этим, а другая часть...

Другая часть не хотела знать.

Прежде чем я смогла решить, Ной снова заговорил.

— Но я не верю, что у тебя есть силы подчиняющие чужую волю. Независимо от того, как бы сильно ты этого не хотела.

Ах, Ной думал, что даже если я каким—то образом вложила пистолет в руки этой женщины, я не заставляла нажать ее на курок. И так он думал, что я не была ответственной за это.

Но что делать, если он ошибся? Если именно я была ответственной?

Я чувствовала себя нетвердо и еще плотнее прижалась к стене.

— Что, если я могу?

Что, если я подчинила?

Я открыла глаза, и обнаружила, что Ной сделал шаг ко мне.

— Ты не можешь, — сказал он, его голос был твердым.

— Откуда ты знаешь?

Он сделал еще шаг.

— Я не знаю.

—Тогда как ты можешь утверждать это?

Еще два.

— Потому что это не имеет значения.

Я покачала головой.

— Я не понимаю...

— Я бы больше беспокоился о том, что твой выбор мог бы сделать для тебя что—то, что потом станет последствиями для кого—то еще.

Еще один шаг, и он был достаточно близко, чтобы коснуться.

— А теперь? — спросила я.

Ной не двигался, но его глаза нашли мои.

— По—прежнему беспокоит.

Я посмотрела в сторону.

— Ну, у меня большие проблемы, — сказала я, повторяя слова матери. Мне не нужно было объяснять, по—видимому. Одного взгляда на вдруг ставшего напряженным Ноя хватило, чтобы понять, что он знал, что я имела ввиду.

— Я не позволю Джуду причинить тебе боль.

В горле пересохло, когда я услышала это имя. Я вспомнила на остановленном экране телевизора в больнице размытое изображение Джуда. Я вспомнила часы, на его запястье.

Часы.

— Дело не только во мне, — сказала я, мое сердце забилось. — На нем были часы, те самые, которые ты видел в твоих... твоих...

Видениях, подумала я. Но я не смогла сказать этого вслух.

— У него были те же часы, что и у Лассистера, — вместо этого сказала я. — Те же самые.

Я встретилась глазами с Ноем.

— Каковы шансы?

Ной был спокоен. Затем он сказал.

— Ты думаешь, что он забрал Джозефа.

Это не было вопросом, но я кивнула в знак согласия.

Голос Ноя был низким, но сильным.

— Я не позволю ему еще навредить вашей семье, Мара.

Я медленно вдохнула.

— Я даже не могу сказать моим родителям быть более осторожными. Они подумают, что я просто параноик, как моя бабушка.

Брови Ноя взлетели наверх в замешательстве.

— Она покончила с собой, — объяснила я.

— Что? Когда?

— Я была ребенком, — сказала я. — Моя мама сказала мне вчера; ее еще больше беспокою я, потому что у нас "в семье были случаи психических заболеваний".

— Я собираюсь найти людей, которые присматривали бы за вашим домом.

Ной казался спокойным. Расслабленным. И это только добавляло мне беспокойства.

— Мои родители наверняка это заметят, тебе так не кажется?

— Не эти люди. Они из частной охранной фирмы, и они очень хороши. Мой отец иногда используется их услугами.

— Почему твоему отцу нужна частная охрана?

— Угрозы смерти и тому подобное. Как обычно.

Теперь была моя очередь быть в замешательстве.

— Разве он не работает биотехником?

Ной криво улыбнулся.

— Эфмеизм для "игры в Бога", в соответствии с религиозными и экологическими группами, которые ненавидят его дочерние компании. И ты видела наш дом. Он точно не поддерживает низкий профиль.

— А он не заметит?

Он пожал плечами.

— Они не все работают на моего отца, поэтому я сомневаюсь в этом. Более того, ему будет все равно.

Я покачала головой.

— Это удивительно.

— Что?

— Твоя свобода.

Еще до того, что случилось в психушке, прежде чем умерла Рэчел, мои родители знали все о моей жизни. Куда я иду, кто собирается со мной, когда я возвращаюсь. Если бы я пошла в магазин, моя мама должна была знать, что я купила, и если бы я пошла в кино, она настояла бы на рассказе о том, что я увидела. Но Ной как в ветер воздухе свободно плавал во дворец его семьи и обратно из него. Он мог идти в класс, а мог не идти. Он мог тратить деньги, как хотел, или упорно отказываться ездить на роскошном автомобиле. Он мог делать все что захочет, когда захочет, не задавая вопросов.

— Твои родители заботятся о тебе, — сказал Ной. Его голос был мягким, но это было его больное место, и мне хватило этого, чтобы заткнуться. Хотя он ничего не сказал, и выражение его лица оставалось гладким и нечитаемым, я услышала слова, которые он не сказал: Будь благодарна за то, что они у тебя есть.

Я хотела ударить себя. Мать Ноя убили на его глазах, когда он был еще ребенком,; я знала лучше, чем кто—либо, что трава всегда зеленее на другой стороне. Я была благодарна, что у месть есть родители, несмотря на то, что ожидание вышло из—под контроля, даже, несмотря на то, что они не поверили мне, когда я сказала им самую трудную правду, какую могла сказать. Это было глупо, то что я сказала, и я пожалела, что не сказала другое. Я подняла глаза, чтобы дотянуться до Ноя, прошептать ему, что мне жаль, но он уже отстранился.

Он растянулся на моей кровати и вернулся к теме Джуда.

— Если мы сможем выяснить, где он живет...

Я заняла прежнее место Ноя и прислонилась к столу.

— Подожди, где он живет? Юридически он мертв. Он не мог так просто пойти устроиться на работу или снять квартиру.

Ной поднял брови.

— Что?

— Это Майами, — сказал он так, как если бы это было очевидно.

— В смысле?

— То есть, нет никаких преград, чтобы приобрести деньги и снять квартиру без номера социального страхования. Но мне любопытно...

— Тебе любопытно...?

— Может быть, он вернулся к своим родителям? После обрушения? — Ной уставился в потолок.

— Ты думаешь, они знают, что он жив?

Он покачал головой.

— Если бы они знали, они бы уже рассказали к настоящему моменту другим, и мы бы слышали.

Мой голос стал тихим.

— Даниэль сказал мне, что его руки были отрезаны.

— Он сказал мне.

Я схватила край моего стола.

— Это не имеет никакого смысла. Как он выжил? Как это возможно?

Ной закусил губу, когда прислонился к моей подушке.

— Как вообще все это возможно? — пробормотал он себе под нос.

Как все это возможно? Как мог Ной исцелять? Как я могла убивать?

В комнате стемнело, и сделало тему для меня непростой. Я отошла от стола, и подошло к краю кровати. Ближе к Ною, но не совсем близко.

Я посмотрела на него сверху вниз. Даже меньше, чем неделю назад, я лежала рядом с этим обезоруживающе красивым мальчиком, чувствуя, как бьется его сердце под моей щекой. Я хотела этого сейчас, но боялась пошевелиться.

И вместо этого я заговорила.

— Ты думаешь, что он такой же, как и мы?

— Да, или они нашли не его останки.

Я покачала головой.

— Разве они не делают анализ ДНК?

Глаза Ноя сузились, когда он посмотрел в пустоту.

— Только если у них были основания полагать, что это не он. Несмотря на это записи могли быть подделаны, даже лабораторных крыс можно подкупить. — Был момент когда его голос измелися.

— Кто мог...?

Меня перебили, когда Даниэль позвал нас.

— Уже идем! — ответила я.

Ной спустил ноги с постели, тщательно избегая меня и моих глаз, пока поднимался.

— Я не знаю, но мы не собираемся выяснять это в твоей спальне.

— И меня не отпустят никуда без сопровождающего. — Это не могло не прозвучать горько.— Так что тебе решать по своему усмотрению.

Ной покачал головой и наконец, посмотрел на меня.

— Я не оставлю тебя больше. – Его голос снова изменился. — Мне не нравится это.

Мне было жаль из—за этого, потому что он не хотел быть далеко друг от друга, потому что он думал, что мы должны оставаться вместе.

— Итак... как долго ты будешь стоять? — мой тон был более неуверенным, чем должен был быть. Гораздо больше.

Полуулыбка появилась на губах Ноя. Я хотела жить ради нее.

— Как долго ты будешь хотеть меня? — спросил он.

Так долго как смогу? подумала я.

Прежде чем я успела сказать что—нибудь, Даниэль позвал нас снова.

— Увы, — сказал Ной, глядя на дверь. — Я боюсь, что это моя реплика. Твой отец хотел, чтобы ты провела свою первую ночь здесь в кругу семьи.

Я, наверное, вздохнула.

— Но твоя мама знает все о моей пустой и холодной семейной жизни, и она сжалилась над лишенным матери мальчишкой, которого ты видишь перед собой.

— Ну, ты довольно жалок, — сказала я, не в силах сдержать улыбки.

— Я сказал ей, что в моем огромном особняке будет ужасно одиноко на этой неделе, так что я думаю, остаться здесь. Если ты не против?

— Я не против.

— Тогда увидимся завтра, — сказал Ной и отправился к двери. — И я также должен сформулировать план для работы твоего отца.

— Моего отца?

Ной выдавил из себя улыбку.

— Мы поговорили в больнице немного, но я думаю, ему нравится играть роль отца в тени; "Я тоже был подростком однажды, я помню, как это было", и так далее. — Но Ной говорил это с любовью.

— Они тебе нравятся, — догадалась я.

Брови Ноя вопросительно поднялись.

— Мне они нравятся, как люди.

Я поморщилась.

— Это странно.

— Что именно?

— Я не знаю, — сказала я, пытаясь подобрать нужные слова. — Знание того, что ты, вроде бы, говорил с ними без меня?

— Ну, если ты беспокоишься о том, что твоя мама покажет мне самые неловкие фотографии из твоего детства, то не стоит.

Спасибо Господи.

— Я уже видел их.

Черт возьми.

— Я особый поклонник твоей стрижки в пятом классе, — сказал он с невозмутимым видом.

— Заткнись.

— Заставь меня.

— Повзрослей.

— Никогда. — Ухмылка Ноя стала хитрой, и я соответствовала ей, несмотря на то, что это все еще была я.

— Они будут спокойны, ты знаешь, — сказал он затем. — Будут счастливы. До тех пор, пока ты держишься лучше.

Я подняла брови.

— Это твой способ сказать мне, чтобы я держало все свое дерьмо при себе?

На этом, Ной сократил расстояние между нами. Он наклонился, пока его губы не задели мое ухо. Мой пульс участился, а мои глаза закрылись от ощущения его на моей щеке.

— Это мой способ сказать тебе, что я не смогу спокойно смотреть на кровать, не видя тебя в ней, — сказал он, его слова заставили меня дрожать. — Так что старайся избегать того, чтобы тебя не закрыли.

Я почувствовала, как он отодвинулся, и открыла глаза.

— Я постараюсь, — выдохнула я.

Он злорадно улыбнулся.

— Тебе же будет лучше.