Удар в спину 7 page

– Шампанского? – переспросил бармен. ‑

– Да‑да, мне нужна бутылка шампанского, – нетерпеливо ответил лысый коротышка.

На груди у него красовалась табличка сотрудника казино. Бармен согнулся под стойкой, долго там копался, потом извлек на свет Божий бутылку дешевого шампанского.

– Только оно не очень холодное, – нерешительно начал бармен.

На человеческом языке это означало, что шампанское попросту теплое. Холодильник был забит более ходовыми напитками; теми, что разбирали в первую очередь – джин, недорогой виски, ром, «Кока‑кола» и тоник. Другое дело – в центральном зале. Вот там шампанское лилось рекой, соседствуя с коньяком и виски как минимум двенадцатилетней выдержки.

– Это хорошо, – ответил коротышка, протягивая деньги. – От холодного у меня болит горло.

Бармен стал отсчитывать сдачу, но коротышка остановил его.

– Не надо, – и поспешил прочь от стойки.

– Эй, мистер! – крикнул ему вдогонку повеселевший бармен. – Будьте осторожны, когда начнете открывать! Оно ведь…

Коротышка не дослушал. Он криво улыбнулся, и в следующее мгновение его уже не было. Исчез, словно испарился.

Сергей Степанцов, мрачный и подавленный, вошел в раздевалку. На входе по‑прежнему стояли те же самые «гориллы». Один из охранников сочувственно улыбнулся боксеру, но Сергей не обратил на это внимания. Все! Карьера рухнула. Одному богу известно, скольких трудов ему стоило пробиться на

американский профессиональный ринг. И какие надежды он возлагал на этот поединок. Скоро – титульный бой: Если бы он победил, то через два месяца встречался бы с Робином Куком, чемпионом мира в полутяжелом весе. А это уже другой уровень.

О деньгах он почти не думал. Сейчас они беспокоили его меньше всего. Главное – пробиться. Профессиональный бокс – то же самое шоу. Здесь как в Голливуде. Важно не то, как ты бьешься, а то, на кого люди приходят посмотреть. Сотни, а то и тысячи превосходных бойцов по всему миру остаются невостребованными – только потому, что публике в них что‑то не нравится. Сергей наконец‑то получил заветную путевку, и вдруг… Такая обидная осечка! Но самое обидное было то, что другого такого случая больше не представится. Судьба не дает второго шанса, если ты прозевал первый..

Степанцов расшнуровал боксерки, скинул трусы и пошел в душевую. Там он включил сразу два соседних душа: один сделал горячим, а второй – холодным, и так по очереди переходил от одного к другому, постепенно приходя в себя.

Хлопнула дверь. В раздевалку вернулись Савин с Альбертом. Они вполголоса переругивались, но Сергей не прислушивался к их разговору. Ему еще предстоял серьезный разговор с тренером, а пока он хотел одного – обо всем забыть. Смыть с себя горечь поражения, сбросить тяжесть позора. Вода шумела так успокаивающе… Он встал посередине между обоими душами и уперся руками в‑ стену, чувствуя, как левой половине тела становится горячо, а правую – пробирает приятный холодок…

– Что это у тебя в руках? – спросил Буцаев, показывая на коричневый бумажный пакет.

– Бомба, босс. Сначала я подумал о пожарной сигнализации, но потом решил, что это слишком банально, – пояснил Реваз.

Буцаев понял едва ли половину из того, что он сказал.

– Банально? – переспросил он.

– Ну конечно. Это уже было как минимум в шестидесяти голливудских боевиках. Вспомните: «Крепкий орешек»… – коротышка начал загибать пальцы.

– Достаточно, – отмахнулся Роман Остапович. – Я все равно не понимаю, как ты ухитрился протащить сюда бомбу. Здесь такая охрана… И такие металлоискатели, что они реагируют даже на железные зубы Хасана.

– Золотые, босс, – оскалился Хасан, демонстрируя блестящие клыки.

– Значит, у них хреновые металлоискатели, – отрезал Буцаев. – Что дальше?

– Очень просто, босс, – ответил Реваз, – предоставьте это дело мне… – он взял Хасана под руку. – Пойдем со мной, джигит!

– Куда? – насторожился Хасан..

– Пойдем, пойдем. Вот увидишь, тебе понравится. Ты давно уже хотел туда попасть. А ты, – обратился Реваз к Fore, – следи за охранниками у двери раздевалки. Как только они уйдут, путь свободен.

– Я понял, – хохотнул Гога, – тут мы заходим и берем его тепленьким.

– И везем в пустыню, – заключил Буцаев…

Реваз с Хасаном прошли по коридору мимо раздевалки русского боксера, повернули за угол и остановились перед белой пластиковой дверью. Реваз отдал ему сверток.

– Как только я уйду, – сказал он, – зайдешь внутрь, досчитаешь до пяти и дернешь вот за это колечко, – Реваз приоткрыл пакет и показал на проволочное кольцо.

В это время дверь открылась, и на пороге появилась женщина в вечернем платье. Она неодобрительно покосилась на странную парочку, надменно поджала губы и пошла по коридору в сторону главного зала казино. Хасан зачарованно смотрел ей вслед.

– Эй! Приди в себя, я здесь! – Реваз пощелкал перед его носом пальцами.

– А? – Хасан попытался сконцентрировать внимание, но в этот момент мимо них прошла еще одна роскошно одетая – точнее, раздетая – женщина. На сей раз – шатенка. Взгляд ее был еще более презрительным, чем у предыдущей. Она фыркнула, открыла дверь и вошла внутрь.

– Ты все понял? – спросил Реваз.

– Да, слушай! Сколько можно говорить?

– Заходишь, считаешь до пяти и дергаешь за колечко. Потом – сразу же выбегаешь и – в раздевалку.

– Понял я, понял, – сказал Хасан. – Иди уже, слушай, да?

– Хорошо, – коротышка похлопал его по плечу, завернул за угол и стал ждать.

«Предчувствие. У меня опять – нехорошее предчувствие, – подумал Белов. – Что поделать? Предчувствия обычно одолевают тех, у кого была насыщенная событиями жизнь. Причем – опасными событиями».

В этом он не заблуждался, Саша вошел в «Тадж‑Махал» через главный вход. Прямо – высокие двери вели в главный игровой зал, направо – в ресторан и гостиничный комплекс. Белов свернул налево, в сторону игральных автоматов и служебных помещений.

Охранники в красных пиджаках окинули его внимательным взглядом и решили, что от респектабельного господина в темно‑синем итальянском костюме, бледно‑голубой рубашке и коричневых ботинках «Barker» ожидать неприятностей не приходится. В общем‑то, они были правы. Саша никому не собирался доставлять хлопот; он пришел сюда с противоположной целью.

Белов миновал длинные ряды «одноруких бандитов» и оказался в маленьком уютном баре. Здесь он остановился и задумался.

– Нехорошо идти в гости с пустыми руками. Взять, что ли, вина? – тихо сказал он сам себе и подошел к стойке. – У вас есть шампанское? – обратился он к бармену

Тот достал бокал, собираясь его наполнить, но странный клиент остановил его жестом и попросил целую бутылку. Бармен поставил ее перед ним на стойку. Белов прочитал этикетку, взвесил бутылку в руке, что‑то прикидывая.

– Нет, пожалуй, я передумал. Скажите, а водка у вас есть?

– Конечно. Какую желаете? – бармен убрал шампанское обратно под стойку.

– Какую? У вас есть «Столичная»? Только не латвийская, а настоящая, русская.

– Разумеется, – бармен обиженно нахмурил брови. Вам двойную порцию?

– Нет, мне всю бутылку, – ответил Белов.

– О‑о‑о! – бармен достал с полки большую бутылку «Столичной» и положил в коричневый бумажный пакет. – Будьте осторожны! Водка – опасная штука. Она может так ударить в голову…

– Спасибо, я знаю, – перебил его Белов. – Я, собственно, для этой цели ее и беру, – он расплатился и ушел, оставив бармена в легком недоумении.

Увидев, что Реваз скрылся за углом, Хасан взялся за ручку непонятной двери. Коротышка сулил, что это место окажется интересным. Что ж, посмотрим!

Хасан крепче сдавил бумажный пакет, нащупывая горлышко бутылки. Проволочное кольцо торчало наружу, как чека гранаты. Хасан вошел внутрь и огляделся. Пол, стены, потолок, – все было белым. По левую руку стояли зеркала; высокие, в человеческий рост. Из зеркал на него смотрели шестьдесят четыре Хасана. Затем начинался длинный ряд умывальников, а над ними – зеркала поменьше. Справа, за стенкой, он увидел длинные ряды кабинок,

– Вах, шакал! – беззлобно выругался Хасан. – Здесь правда интересно.

Он обхватил горлышко и нащупал проволочное кольцо. В этот момент раздался шум воды, дверь одной из кабинок открылась, и оттуда появилась женщина в коротком голубом платье. Увидев Хасана, она медленно подняла руки. Как только ладони оказались на уровне глаз, женщина принялась истошно вопить.

Протяжно, на одной высокой ноте. Хасан засуетился.

– Подожди, слушай! Чего ты так кричишь, дорогая! Я еще до пяти не досчитал!

Он сунул бутылку под мышку и принялся загибать толстые волосатые пальцы.

– Раз… Два… Три…

Из другой кабинки вышла еще одна женщина. Она увидела, что здесь творится, и тоже закричала, сразу же попав в унисон с первой солисткой.

– Четыре… Пять… Вах! Успеть бы!

На этот раз появились сразу две женщины – из двух противоположных кабинок. Они не стали долго разбираться что к чему – присоединились к голосистому дуэту мигом превратив его в квартет.

– Шайтанки вы, а не женщины! – Хасан трясущимися руками сорвал кольцо.

Шампанское оглушительно хлопнуло. Пробка ударила в потолок. Пенная струя описала замысловатую кривую и плеснуло на кафельный пол.

И тут… Произошло немыслимое. Казалось, теоретически это невозможно. Но жизнь в который раз посрамила скучную теорию, доказав, что на практике может случиться всякое. Женщины, не сговариваясь, взяли на октаву выше и заверещали в два раза громче. Хасан, опасаясь, что у него сейчас лопнут барабанные перепонки, бросился прочь из женского туалета.

– Ты слышал это? – один из «горилл», стоявших перед раздевалкой русского боксера, повернул голову.

– Крик, – ответил второй.

– А этот хлопок? Похожий на…

– Что вы здесь стоите?раздался грубый окрик.

«Гориллам» пришлось опустить головы, чтобы увидеть, кто говорит.

– Какой‑то маньяк открыл стрельбу в женском туалете! – размахивая руками, кричал лысый коротышка с табличкой сотрудника казино на лацкане пиджака. – Есть жертвы! Скорее! Все туда!

– У нас распоряжение Майка Боумена… – начал один из громил.

– Я все знаю! – перебил его коротышка. – А я, по вашему, на что? Я покараулю этого боксера. Ну, если разобраться, кто к нему сунется, а? Я спрашиваю, кто сунется к здоровенному боксеру? Это все равно, что охранять от посетителей тигра в зоопарке. А там… – он ткнул пальцем себе через плечо, и голос его задрожал от жалости и возмущения. – Там… Несчастные женщины! Они ждут помощи! А маньяк, это свирепое чудовище, насилует их одну за другой, одну за другой. И время от времени стреляет, не забывайте!

Громилы переглянулись. Они запустили здоровенные ручищи под мышки и достали такие же здоровенные пистолеты.

– Я первый, Вес! – сказал один. – Выломаем дверь. Ты меня прикроешь!

Крадучись, на цыпочках, они двинулись в сторону женского туалета. Из‑за поворота вылетел Хасан и с размаху угодил одному из охранников головой в живот. Охранник положил руку ему на плечо:

– Что там?

Хасан страдальчески поморщился.

– Лучше не спрашивай, дорогой! Не приведи Аллах иметь такой гарем…

Охранник отпустил его, переглянулся с напарником и приложил палец к губам.

«Действуем, как договорились», – показал он на пальцах.

«Понял», – так же, жестом, ответил напарник.

Движения их стали еще более медленными и осторожными. Теперь они напоминали двух танцоров, вальсирующих под водой. Подождав, пока они скроются за углом, Буцаев, Хасан, Гога и Реваз ворвались в раздевалку…

XV

Альберт со злости зашвырнул чемоданчик в самый дальний от себя угол.

– Ты мог бы предупредить! – кричал он Савину. – Столько лет, столько сил – и все псу под хвост!

– Я не уверен, что от этого стало бы кому‑нибудь лучше, – пытался оправдываться тренер. Бесполезные боксерские перчатки он по‑прежнему держал в руках, словно не знал, куда их девать.

Они уже и не помнили, когда оставались после боя втроем. Только боксер и его команда – и больше никого. Раздевалка победителя всегда полна. Там толкутся репортеры, импресарио, менеджеры, рекламщики, – словом, всякая шушера, желающая заработать на спортсмене. А что можно заработать на неудачнике? Ничего.

В душе шумела вода. Савин прислушался.

– Если бы ты… – начал Альберт.

– Да пошел ты… – беззлобно махнул тренер.

Альберт нахмурился. Он внимательно посмотрел на Савина, подом подошел ближе и положил руку ему на плечо.

– И давно ты мочишься розовым бульоном?

– С тех самых пор, как вернулся. Им чем‑то не понравились мои почки.

Альберт в задумчивости почесал затылок.

– Теперь они мне тоже не нравятся.

– Вот видишь? Но других у меня нет, – тренер развернулся и пошел в душевую.

От порога он сделал несколько шагов и остановился. Большое помещение было перегорожено тонкой кирпичной стенкой, выложенной кафелем.

Савин прошелся вдоль ряда душевых кабинок. В одной из них кран был закрыт неплотно, и вода капала. Он прикрыл кран и вернулся обратно.

– Сергей! Ты меня слышишь?

Боксер, стоявший по другую сторону тонкой перегородки, молчал.

– Я… Наверное, я должен объяснить… – слова давались Савину с трудом. Горло перехватывало, и тренер боялся, что в самый ответственный момент вместо нужной фразы вырвется жалкий всхлип. – Ты имеешь полное право винить меня. Да, я струсил. Признаю. Но я испугался не за себя. Поверь. Я очень боялся за тебя. Я видел этих людей. Они готовы на все. Они хотели, чтобы ты лег в пятом раунде…

– Поэтому ты дал мне неправильную установку? – шум воды затих, затем раздалось шлепанье босых ног по мокрому полу.

Из‑за перегородки вышел Степанцов. Савин старался на него не смотреть.

– Сергей! Я понимаю, как это звучит, но поверь, я сделал это ради тебя.

Степанцов сжал кулак и что было сил хлопнул им по раскрытой ладони. Этого выброса энергии ему хватило, чтобы выпустить пар и взять себя в руки.

– Теперь я знаю, – сказал он. – Всегда, когда люди хотят тебя предать, они говорят, что делают это ради твоего же блага. Точно! Это выглядит именно так! – он прошлепал мимо Савина, взял с вешалки большое махровое полотенце и отправился в раздевалку.

Савин подошел к ближнему душу, включил холодную воду, сунул седую голову под жесткие, как спицы, струи и некоторое время так стоял. Затем выключил воду и, мокрый и жалкий, поплелся за боксером.

– Сергей! – снова начал он. – Ну, дай же мне шанс…

В это время дверь раздевалки распахнулась и на пороге появились четверо мужчин. Всех их Савин знал в лицо. Сергей и Альберт до этого видели только двоих: Буцаева и Реваза. Двое незнакомых угрюмых кавказцев производили устрашающее впечатление. Гога и Хасан сразу шагнули в стороны и заблокировали фланги. Руки они держали за пазухой, под левой мышкой. Не нужно было обладать аналитическим складом ума, чтобы догадаться, что именно можно искать в том месте, где обычно висит подплечная кобура. Буцаев вышел вперед и ехидно улыбнулся.

– Это снова я, друзья мои! – он поискал глазами Савина. – Ну что, старик? Ты нарушил наш уговор. А это нехорошо. Я очень не люблю, когда меня обманывают.

Тренер выглядел испуганным, но он не стал прятаться. Напротив, Савин выступил вперед, оттесняя Степанцова на второй план.

– Что тебе надо? Ты получил, что хотел. Все. Иди с миром и оставь нас в покое.

Буцаев рассмеялся – так звонко и заливисто, словно услышал самую веселую шутку на свете.

– Вот как? Получил? – он снова стал серьезным. – Уговор был на пятый раунд, старик. Ты свое слово не сдержал. А я сдержу. Пошел вон! – Он пренебрежительно махнул рукой, словно хотел прогнать тренера с дороги.

– Послушай, не трогай парня. Оставь его в покое, я тебя прошу, – сказал Савин.

– Тебя никто не спрашивает, – ответил Буцаев и обратился к Сергею. – Эй, юное дарование! Собирайся! Прокатимся за город!

Он уловил угрозу во взгляде боксера и поднял руки в предупредительном жесте.

– Только не надо делать глупостей! Ведите себя правильно. Чуть что – и мои люди проделают в вас несколько лишних дырок. Для вентиляции. Вас не удивляет, что мы так легко вошли? Охраны нет. Делайте то, что я скажу, и у нас останутся самые приятные впечатления друг о друге.

Ситуация была безвыходной. Сергей это прекрасно понимал. Одно неосторожное движение, и эти отморозки откроют огонь, стреляя во всех без разбора.

Если он пойдет сам, добровольно, то у Альберта и Савина появится шанс. В конце концов эти четверо пришли за ним. И эти четверо – всему виной.

Значит, надо с ними разобраться…

– Успокойтесь, ребята! Я иду с вами. Не надо стрельбы, – он убрал полотенце с бедер и стал одеваться.

Буцаев удовлетворенно кивнул. Фортуна снова повернулась к нему лицом. Все опять получалось так, как он хотел.

Степанцов натянул трусы и футболку. Затем надел спортивные штаны.

– Слушай, ты, белый и пушистый! – обратился он к Буцаеву. – Тебе нужно было сразу говорить со мной. Зачем понадобилось запугивать старика?

Это как‑то не по‑мужски, ты не находишь?

Буцаев залился краской стыда, сжал от злости кулаки; наманикюренные ногти впились в мякоть ладони, оставив красные полумесяцы.

– Ты такой смелый, потому что боксер? – с издевкой, спросил он Степанцова,

– Нет, я боксер, потому что смелый, – без тени иронии ответил Сергей.

– Это мы сейчас посмотрим. И помни, – Буцаев наставительно поднял палец, – ты на мушке…

Выйдя из бара, Белов двинулся вперед по коридору. По его расчетам, раздевалка Степанцова должна была быть где‑то неподалеку. Коридор все время

поворачивал, и он. чуть не заблудился. Белов прошел мимо двух здоровенных негров, замерших в смешных позах перед какой‑то белой дверью. Каждый из них сжимал в руке «Desert Eagle» – машинку, способную проделать дырку в железобетонной плите. Из‑за двери доносились отчаянные женские крики, а негры, прижимая пальцы к губам, шикали друг на друга и о чем‑то тихо спорили.

– Извините, – сказал Белов и протиснулся между ними.

Коридор еще раз повернул, и Саша увидел дверь, которую искал. На ней висела табличка: «Sergey Stepantsov».

– Значит, мне сюда, – пробормотал Белов и потянулся к ручке, но что‑то его остановило.

Он нагнулся и приложил ухо к замочной скважине. Голос, который он услышал, показался ему знакомым. Очень скоро стало понятно, что происходит в раздевалке. Белов решил, что самое время разрядить обстановку – уж больно драматичная складывалась ситуация. Он неслышно открыл дверь изошел в раздевалку.

– И помни, – говорил в этот момент Буцаев Сергею. – Ты на мушке.

– А где мушка? Под мышкой? – весело спросил Белов, помахивая бутылкой, которую держал за горлышко.

Этой немой сцене позавидовал бы сам Станиславский. Семь пар глаз впились в Белова. Буцаев побледнел и сделал «шаг назад. Гога и Хасан развернулись на сто восемьдесят градусов. Руки они по‑прежнему держали за пазухой.

– Что случилось, ребята? – участливо спросил Белов, переводя взгляд с одного мафиозо на другого. – Чешется? Надо чаще мыться. И главное, не забывайте про дезодорант. А то от вас козлами несет за версту!

– Ты – покойник! – замогильным голосом сказал Буцаев. – У нас оружие.

– Ах, оружие? – притворно удивился Белов. – Вот это, – он потряс увесистой бутылкой водки, – оружие. Она валит с ног любого богатыря. Хоть внутрь принимай, хоть снаружи. А где ваше?

Гога и Хасан переглянулись. Пауза слишком затянулась. Стоять, засунув руку под мышку, было глупо. А вытащить и показать, что она пуста – еще глупее.

– Мы – в «Тадж‑Махале», ребята, – сказал Белов, обращаясь к Степанцову. – Сюда невозможно пронести даже перочинный ножик. Может, у кого‑нибудь из них есть деревянный пугач, но лично я в этом сильно сомневаюсь.

Степанцов, кажется, начал понимать, куда тот клонит. По крайней мере, он стал неторопливо разминать кулаки. Савин хмыкнул, лицо его просветлело и он, переплетя пальцы рук, громко ими хрустнул. Альберт тоже сообразил, что к чему, подошел и встал рядом с ними. Потом метнулся к чемоданчику прикинул его на вес и досадливо покачал головой.

– Черт с ним, – он оставил чемоданчик на месте. – Я беру этого, – и показал на Реваза. \ И началось…

Вес совсем отчаялся. Тянуть дальше было невозможно. Женские крики, доносившиеся из туалета, и не думали стихать. Он разбежался и с размаху врезался в дверь могутным плечом, намереваясь вынести ее вместе с рамой. И разбег был хороший, и масса была велика, но он не учел как минимум двух обстоятельств. Во‑первых, «Тадж‑Махал» был построен на совесть. А во‑вторых, дверь открывалась в другую сторону.

Он что было сил ударился об дверь, произведя оглушительный шум, размазался по ней и тихо сполз на пол. Крики только усилились. Впечатление было такое, что. в лапы маньяка угодил протестантский женский хор, и даже страшно было подумать, что он с ними делает. Второй охранник понял, что тактику надо менять. Он помог подняться товарищу оглушенному страшным ударом, и отвел его в сторону.

– Вес, держи дверной проем на прицеле. Я сейчас, – он переложил пистолет в левую руку, а правой – схватился за ручку. – На счет «три». Раз, два, три!

Охранник дернул что было сил: ручка осталась в его могучей лапе.

– Вызывай подмогу, Вес, – сказал он. – Боюсь, нам двоим тут не справиться.

– Вах! – Хасан первый понял, что ждать больше нечего. Он был не из тех, кто умеет делать хорошую мину при плохой игре, Хасан вытащил руку из‑за пазухи и бросился на Белова.

Тот стоял на месте как вкопанный. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Когда до Хасана оставалось меньше полметра, Белов резко крутнулся на пятке – ни дать ни взять тореадор, уклоняющийся от острых рогов разъяренного быка! Хасан по инерции пролетел вперед, а Белов – небрежно и элегантно – треснул ему бутылкой по загривку. Хасан сбился с шага, ноги у него заплелись хитрым узелком, он с размаху врубился лбом в кафельную стену и затих. Стеклянные осколки бутылки со звоном разлетелись по полу. Остро запахло спиртом.

– По‑моему, друг, у тебя проблемы с алкоголем. Литр это явно не твоя норма, – сказал Саша, отбросив в угол ненужную «розочку».

Степанцов тоже не заставил себя упрашивать. Он подскочил к Буцаеву и молниеносным движением врезал ему по уху. Правда, в последний момент успел разжать кулак и ударил раскрытой ладонью. Ухо Романа Остаповича заалело, как майская роза, и мгновенно распухло. Сергей, не давая Буцаеву

опомниться, отвесил еще одну оплеуху – с другой стороны, для симметрии. Затем схватил мафиозо за белые лацканы, приподнял над полом:

– В пустыню захотел? – спросил он и так встряхнул «нового американца», что шикарный белый костюм затрещал по швам. – А я не хочу в пустыню, я воду люблю, – он аккуратно поставил бизнесмена и ударами погнал его в сторону душа.

Роман Остапович вяло пытался сопротивляться, но спорить с полутяжем все равно, что заходить на «Запорожце» в лобовую атаку на электричку.

Степанцов, словно шутя, принялся обрабатывать Буцаева короткими, легкими – с его точки зрения, – ударами, каждый из которых едва не пробивал Романа Остаповича насквозь. Через минуту он лежал на полу в позе эмбриона, глухо рыча от боли и унижения.

Савин, залихватски поплевав в кулачки, подступил к Гоге.

– Эй, абрек! Любитель бейсбола! Давай, посмотрим, на что ты способен без своей любимой биты?

Оказалось, что без инструмента Гога не может сделать почти ничего. Он был здоровым, как бык, но слишком медлительным и неуклюжим даже для старого боксера. Савин провел потрясающий прямой в объемистый Гогин живот так, что верхняя пуговица у него на рубашке оторвалась и отлетела прочь,

освободив короткую толстую шею. Однако дышать от этого Гоге легче не стало. Скорее, наоборот. Он беспорядочно молотил кулачищами воздух, а Савин, на удивление легко лавируя между его колотушками, вышибал из него дух…

И только у Альберта с Ревазом все складывалось не очень благополучно. Назимов опасался подойти слишком близко, поэтому норовил лягнуть противника

издалека. Реваз в свою очередь тоже опасался, что доктор сумеет подойти к нему слишком близко, поэтому отбрыкивался и отмахивался как мог, перемежая взволнованную речь непонятными русскому уху ругательствами.

– Счас я тебе… Как наподдам! – кричал интеллигентный Альберт, пытаясь въехать подъемом стопы в промежность Ревазу. – Я тебе… массаж простаты… нетрадиционный… ты куда?..

– Ай! – визжал тот, прыгая по раздевалке с резвостью пожилого кузнечика. – Мен сен сикамен, бир копейка, бир амен…

Назимов все время промахивался. Со стороны его движения напоминали танец больного церебральным параличом.

– Вот тебе… – воскликнул доктор, лягая пустоту.

– Ай! – Реваз в последний миг успел увернуться. – Сан гётваран!

– Это я‑то гётваран? – возмутился Назимов, тесня коротышку. – Сам такой!

Наконец Альберту удалось настичь противника и отвесить ему такого пендаля, что Реваз пару метров пролетел по воздуху и, даже приземлившись, не сразу смог остановиться.

На этот раз победа русской классической школы бокса была неоспоримой. Буцаева с его зондеркомандой загнали в душевую и там еще долго мутузили: с чувством, с толком, с расстановкой. Короче говоря – всласть и от души! Наконец избиение потеряло всякий смысл ввиду полного отсутствия сопротивления. Белов, тяжело дыша, вернулся к Хасану, все еще лежавшему без сознания у стены раздевалки в позе сломанной куклы.

– Правильно я сделал, что не взял шампусик, – задумчиво сказал Саша, глядя на него сверху вниз. – Шампанское тоже бьет в голову, но водка надежнее.

Он нагнулся, схватил буцаевского пехотинца за брючный ремень. Поднял его, как чемодан, и со словами «к цветку цветок» отнес в душевую, к поверженным коллегам.

– Предлагаю пойти на переговоры! – крикнул негр‑охранник, вплотную приблизив толстые губы к дырке от вырванной ручки. – Выхода нет, вы окружены! Отпустите заложников, и мы сохраним вам жизнь!

Его напарник, держа дверь под прицелом, скептически качал головой, всем своим видом показывая, что он‑то уж точно церемониться с маньяком не будет. Из туалета по‑прежнему доносились крики, но уже какие‑то хриплые и на терцию ниже. Через пару минут пришел лысый техник в синем комбинезоне, поддел язычок замка складным ножом и приоткрыл дверь.

– Я вам больше не нужен? – спросил он. – Тогда распишитесь вот здесь, – он протянул планшет с разлинованным листом бумаги.

– Спасибо, друг, – сказал ему Вес, поставил закорючку и добавил трагическим шепотом: – У нас нет бронежилетов. Но мы все равно пойдем на это.

Его коллега опустился напротив двери на одно колено, обхватил пистолет обеими руками и направил его в середину дверного короба.

– Готов? – спросил напарника Вес.

Тот несколько раз мотнул головой, как цирковой конь, и сделал мужественное лицо. Вес сверхосторожно просунул пальцы левой руки, правой он держал

оружие, в щель между косяком и дверью и рванул ее на себя. Но так резко, что задел человека в синем комбинезоне. Ничего не подозревавший техник, получив удар по лбу, отключился и упал прямо на Веса.

Вес тоже не ожидал подобного поворота событий. Он случайно нажал собачку: пуля калибра 11,43 ушла в пространство туалета, вдребезги расколов по пути умывальник. Второй охранник с низкого старта самоотверженно бросился в открытую дверь.

Женщины, увидев громадного чернокожего с пистолетом, бросились врассыпную. При этом они не переставали кричать. В охранника полетели сумочки, туфли, пудреницы, гильзы с помадой и упаковки «Тампакс». После того как охраннику угодил в лоб хрустальный флакон духов, ему пришлось отступить.

Он выбежал в коридор, захлопнул за собой дверь и прижался к стене.

– Стокгольмский синдром, – пояснил он, увидев немой вопрос в глазах техника, все еще сидевшего на полу. – Заложники перешли на сторону террориста. Будем ждать подмогу…

Буцаев и его шестерки лежали в душевой под струями холодной воды, но затягивать водные процедуры не имело смысла.

– Вам надо сматываться отсюда в темпе боевого гопака, сказал Белов Савину. – Здесь больше оставаться нельзя.

– Поднимемся в номер и займем круговую оборону? – предложил тренер.

Белов покачал головой.

– Не самый оптимальный вариант. Лучше уехать из Штатов как можно скорее, прямо сейчас.

_ Он подошел к зеркалу на стене и внимательно оглядел себя с головы до ног. Прическа немного растрепалась, кулаки разбиты в кровь, но для такой заварухи это минимальные потери. Саша вымыл руки под краном, поправил воротничок рубашки и застегнул пиджак на все пуговицы.

Интересно, удастся ли им беспрепятственно покинуть раздевалку? Белов выглянул в коридор. Там царила нервозная суета. Короткими перебежками, прикрывая друг друга, сюда стягивались охранники со всего «Тадж‑Махала». Они настолько были заняты своими проблемами, что никакой опасности не представляли.

«Эта суматоха нам только на руку», – решил Саша.

– За мной! – скомандовал он, и все трое пошли за ним, как привязанные. Он на ходу продолжал: – Надеюсь, у нас есть несколько минут. Ты, – показал он на Степанцова, – поднимись в номер и быстро возьми документы. Не медли ни секунды. Возьми, положи в карман и тут же спускайся. Теперь ты, – показал он на Альберта, – иди на улицу и возьми такси до аэропорта. Ну а мы с тренером постоим у главного входа. Подождем вас. Там полно охраны. А эти наши гаврики, даже если очухаются, на рожон не полезут.

Date: 2015-09-24; view: 259; Нарушение авторских прав