Удар в спину 3 page

Саша одновременно любил и ненавидел Нью‑Йорк. Он не мог не подчиниться его обаянию, но и долго выносить навязанный темп тоже не был в состоянии. К счастью, он не собирался оставаться здесь надолго. Завтра утром они сядут в машину и поедут, куда глаза глядят, останавливаясь в маленьких мотелях и придорожных закусочных…

Лайза искала машину среди сотен других заполонивших стоянку. Саша попробовал угадать, что это будет за модель. «Это должно быть что‑то практичное. Надежное. Не очень дорогое и не очень броское. Наверное…» – он не успел додумать.

Лайза подошла к серебристой «Тойоте‑Камри» и открыла дверь.

– Вот мое ландо, – сказала она. – Хочешь за руль?

– Нет, спасибо, – улыбнулся Белов. – Говорят, что три четверти нью‑йоркских таксистов – русские. Представляю, что они творят на оккупированной территории!

Лайза рассмеялась.

– Почему на оккупированной? Теперь это их страна. Они стали американцами.

– Я сильно сомневаюсь, что русский может стать кем‑то еще, кроме как русским.

Лайза с осуждением покачала головой.

– Саша… Я многое вижу по‑другому в Америке благодаря тебе. Но твой шовинизм мне не нравится.

– Это не шовинизм. Я просто люблю свою страну и свой народ. Точно так же, как и ты – свою.

– Мы в неравном положении, – назидательно сказала Лайза. – Одно дело – любить Америку, и совсем другое – Россию.

– В чем же разница? – удивился Белов.

– Америку любить проще. Здесь легче жить. А в России… Тяжело.

Белов пожал плечами.

– Ну и что? Разве любят за что‑то? Видишь мой нос? Может быть, он далек от совершенства, но я его люблю. Потому, что он – мой. Руки у меня тоже не как у Арнольда Шварценеггера, но мне они нравятся. Потому, что они – мои. Так же и с Россией. Какая бы она ни была, она – моя; Вот и все. Для настоящей любви этого вполне достаточно.

– Пытаешься подменить патриотизм мужским собственническим инстинктом?

– Скорее, не вижу между этими вещами большой разницы. Что мое, то и есть самое лучшее. И как я могу это не любить?

Он кинул саквояж на заднее сиденье, подошел к Лайзе и обнял ее за талию. Девушка вздрогнула.

– И ты ведь – тоже моя? Правда? И я тебя…

Лайза не дала договорить: прильнула к нему всем

телом и обвила шею руками.

– Да. Я тоже, – сказала она.

Их губы едва, касались. Они пили дыхание друг друга и никак не могли остановиться. Наконец Лайза уперлась локтями Белову в грудь и попыталась отстраниться;

– У меня квартира в Манхэттене, – прерывающимся шепотом сказала она. – Полчаса езды…

Белов нежился в белой пене джакузи. Упругие струи воды массировали мышцы; по усталому телу разливалось приятное тепло. Лайза, затягивая вокруг бедер мокрое полотенце, наклонилась над ним. Саша успел выхватить взглядом струйку семени на внутренней стороне ее бедра. Отличной формы груди соблазнительно качнулись в паре сантиметров от его лица.

– Господин русский олигарх желает капельку виски с содовой? – изображая невольницу, спросила она Сашу.

– И сигару – тоже! – с видом арабского шейха кивнул Белов.

– И сигару? Я должна подумать, заработал ли ты на сигару? – с сомнением в голосе спросила девушка.

Она подбоченилась и тряхнула густыми волосами. Две стены в ванной сплошь состояли из зеркал, но Белов заметил, что Лайза почти не, смотрит на свое отражение. Он знал, что любая полуобнаженная женщина, проходя мимо зеркала, обязательно остановится и будет долго и придирчиво себя рассматривать; но на Лайзу это почему‑то не распространялось. Видимо, она была уверена в себе на все сто процентов.

– Пожалуй, да, – сказала Лайза. – Заработал. И знаешь, что я тебе скажу? Это было неплохо.

– Это было чудесно, – подтвердил Белов.

Первый «огневой контакт» выдался скоротечным. Вдоволь насладившись томительным ожиданием, они в самый последний момент не выдержали и набросились друг на друга, едва закрылись двери лифта. Потом Саша, придерживая Лайзу за талию, нес ее к двери. Она, не глядя, искала в сумочке ключи, а он – расстегивал на ней блузку. Они ввалились в квартиру и, беспорядочно разбрасывая одежду, с трудом добрались до кровати. Если бы путь в спальню занял на десять секунд дольше, то, наверное, и не добрались бы.

Лайза хотела его и ждала: Белов понял это по ее влагалищу. Девушка дрожала от возбуждения и с радостью приняла его. Она согнула ноги и, обхватив его за пояс, заставляла Белова проникать все глубже и глубже в себя, наполнять каждый укромный уголок своего тела. Левой рукой Саша обнял Лайзу и прижал ее – такую стройную и загорелую – к себе. Правую руку он просунул снизу и положил на ягодицы. Теперь, лишив ее возможности двигаться, он чувствовал

Лайзу так же хорошо, как и она его, и действовал медленно… в два раза медленнее, чем дышал… время от времени выходя из нее и после паузы возвращаясь обратно.

Ему нравилось поочередно ощущать колючий ежик коротких волос снаружи и атласную нежность внутри. Разительная смена впечатлений усиливала возбуждение, и он чувствовал, как его естество набухает, становится больше, и дело стремительно движется к развязке. Лайза тоже чувствовала это. Ее дыхание участилось. Глаза под полуприкрытыми веками двигались. Она закусила нижнюю губу и выгнулась дугой, пытаясь освободиться.

Но Белов лишь сильнее сжал ее в руках, не давая вырваться. Он почувствовал, как наступает пик наслаждения; Лайза напрягла мышцы и обхватила его: там, внутри себя; нежно сдавила со всех сторон, и он, больше не сдерживаясь, стал пульсировать и извергаться, стараясь отдать этому прекрасному телу все, до последней капли. Лайза надрывно закричала. Белов изо всех сил прижался к ней, словно хотел пронзить насквозь.

Она повернула голову набок, а он впился жадными губами в ямку между ключицей и нежной, ароматной шеей, покрытой мелкими капельками соленого пота. Потом они лежали долго, без движения. Лайза медленно гладила его по груди, а он целовал ее всюду, куда только мог дотянуться. Наконец она открыла глаза. и сказала:

– Пойдем в ванную.

Лайза включила воду в джакузи, добавила пену, пахнущую то ли персиком, то ли клубникой – Белов не мог разобрать. Он полностью отдался во власть щекочущих струй.

– Это было чудесно, – повторил он.

– Не сомневаюсь! – Лайза сбросила полотенце, поставила ножку на край ванны – как бы невзначай; словно ничего не имела в виду, а на самом деле – предоставляя ему возможность еще раз полюбоваться всеми своими нежными местечками.

– Так я заработал сигару?

Лайза расхохоталась. Она нагнулась и звонко поцеловала Белова в губы.

– Сейчас принесу.

Пока она ходила за щеки и сигарой, Белов осматривал ванную. На стене висел спасательный круг; это его позабавило, и он решил обязательно спросить у Лайзы, приходилось ли ей когда‑нибудь использовать его по назначению. Лайза вернулась с подносом, на котором стояли два больших стакана «олд‑фэшн». Все очень по‑американски: капелька виски, много содовой и колотого льда, напоминавшего арктические торосы. Лайза поставила поднос на столик, рядом положила сигару в алюминиевой гильзе, гильотинку и коробку длинных кедровых спичек. Затем залезла в ванну и села напротив Белова.

– Какие у нас планы? – спросила она.

Ее маленькая ножка с красивыми аккуратными пальчиками скользнула под водой к бедру Саши.

– Ты имеешь в виду на завтра или на ближайшее будущее?

– О! – ножка, наконец, уперлась в то, что искала. – Кажется, планы на ближайшее будущее становятся все более осязаемыми. Нет, я имею в виду – на завтра.

Белов достал сигару из футляра, срезал кончик, затем зажег спичку и прозрачным пахучим пламенем прогрел всю сигару. Потом зажег вторую спичку и прикурил, тщательно подкручивая сигару.

– Сибирские олигархи знают толк в маленьких удовольствиях, – язвительно сказала Лайза. – В джакузи с сигарой, или верхом на снегоходе, они везде выглядят одинаково органично.

– Ты все вспоминаешь наше первое путешествие по льду Обской Губы? – спросил Белов.

– Если быть точной, я не могу его забыть.

– Обещаю, что в этот раз все будет по‑другому. Честно говоря, я не хотел бы задерживаться в Нью‑Йорке. Дорога, простор, ветер в лицо… Что может быть лучше?

– Мы поедем на машине?

– Да. Но только не на твоей. Она для романтического путешествия не годится.

– Это почему?

Саша выпустил плотное белое колечко. Сигара хорошо разгорелась, в воздухе стоял тонкий пряный аромат.

– Она слишком скучная, – заявил Белов.

– У тебя есть на примете что‑нибудь повеселее?

– Представь себе, есть.

– Что, если не секрет? – Лайза даже подалась вперед; ей не терпелось узнать, что придумал Белов,

– Не секрет. Сюрприз. Завтра утром все узнаешь.

– Это нечестно – интриговать женщину, – сказала Лайза и надула губки. – До завтра я могу умереть от любопытства.

– Я тебе не позволю, – покачал головой Белов. – Буду делать искусственное дыхание и тайский массаж. Это ставит на ноги даже умирающего…

Лайза погрузила руки в пену.

– Что ты делаешь? – воскликнул Белов.

– Проверяю исправность массажера. Может, ты просто набиваешь себе цену.

Они беззаботно рассмеялись..

– Ладно. Если ты такой вредный, то и я могу немного повредничать. У меня тоже есть для тебя сюрприз. Но какой – не скажу. Узнаешь через две недели.

– Это нечестно! – запротестовал Белов. – Тебе ждать всего лишь до завтрашнего утра, а мне целых две недели. Дай хоть подсказку!

Лайза окинула его оценивающим взглядом.

– Подсказку? Хорошо! Это – зрелище, представление, спектакль! И ты это любишь.

– И все? – Белов раздосадованно пожал плечами. – Невелика подсказка.

– Хорошо. Даю еще одну. Последнюю. Это будет происходить в одном из самых фантастических мест в мире. Город, выросший посреди безжизненной пустыни! И, кстати, у нас билеты в первом ряду. Если бы ты знал, чего мне это стоило… – она внезапно осеклась, увидев, как изменилось выражение его лица.

Белов рывком сел. Пена выплеснулась через край ванны. При этом он случайно задел сигарой поверхность воды, и она погасла, Саша поискал, куда бы ее деть, и после недолгих раздумий положил на столик, рядом со стаканом.

– Лайза! Ты взяла билеты на боксерский матч? Да? Отвечай! – он схватил ее за плечи и встряхнул, как куклу, и отпустил.

Лайзу напугала неожиданная реакция Белова: она просто хотела сделать сюрприз, ни больше и ни меньше. Ведь она всегда проявлял интерес к единоборствам и силовым видам спорта.

– Да, а что? Я думала, тебе понравится эта идея…

– Расскажи мне все, – потребовал Белов.

– Да что такого? Я просто позвонила Теду, и он… Саша, у нас с ним давно уже все закончилось. Это совсем не то, что ты думаешь…

– Лайза! – отмахнулся Белов. – Меньше всего меня интересует этот Тед. Если ты заметила, в ванне места хватает только для двоих. Мы с тобой, при чем здесь Тед? Нет, я имею в виду другое. Почему ты взяла билеты именно на этот бой?

– Не знаю, – искренне ответила Лайза. – Я просто хотела сделать тебе приятное. Мне казалось, тебе понравится. А в чем дело?

Белов смотрел куда‑то сквозь нее. Он вспоминал свои странные сны. Может быть, это были подсказки? Чьи и зачем? Нет, чьи – это понятно: Фила! Независимо от того, существует ли он где‑то в другом измерении или это порождение его подсознания – не важно! В любом случае, это знаки судьбы, к которым стоит прислушаться. Нет, а Лайза‑то какова? Как она проинтуичила! Значит, все не случайно: их встреча в Красносибирске, и гонка на снегоходе, и его приезд в Штаты, и то, что она взяла билеты именно на этот матч! От этой мысли ему стало легче на душе, и он ободряюще подмигнул Лайзе.

Наверное, этот твой Тед – отличный парень. При оказии поблагодари его от моего имени. И, наверное, сейчас он мне завидует. Должен завидовать. И будет завидовать всегда, потому что лучше тебя нет девушки на свете.

– Саша… – Лайза бросилась на него сверху рыбкой, выплеснув из ванны на пол море воды и пены..

«Персик или клубника? – подумал Саша. – Что за разница?» Больше он об этом не вспоминал. Было не до того…

Гараж в Нью‑Джерси, куда они приехали следующим утром, произвел на Лайзу неприятное впечатление. Это запущенное сооружение больше напоминало примитивный ангар. Высокие покосившиеся ворота, крыша из ржавого рифленого железа. Перед входом – огромная лужа воды, поблескивавшая радужными разводами. Белов с Лайзой вышли из такси. Саша достал саквояж, расплатился с водителем и отпустил такси.

– По‑твоему, в таком месте может быть подходящая машина для романтического путешествия? – недоверчиво спросила Лайза.

– Именно в таком. Интернет – великая вещь. Я все узнал заранее.

Лайза покачала головой;

– Ну что же? Тебе виднее.

Из гаража вышел невысокий толстый человечек в синем замасленном комбинезоне., К уголку рта прилипла дымящаяся сигарета без фильтра.

– Мистер Робертсон? – спросил Белов.

Человечек вытер руки ветошью и ловко перебросил сигарету языком в другую сторону рта.

– Да. Кто меня спрашивает?

– Я по поводу машины. Я отправлял заявку по Интернету…

– О‑о‑о! – воскликнул человечек и всплеснул руками. Затем повторил. – О‑о‑о! Так вы приехали, чтобы забрать мою крошку?

– Э‑э‑э… Насколько я понимаю, вы сами выставили ее на продажу… – сказал Белов,

– Это трагедия, – человечек задрожал, словно готов был вот‑вот расплакаться. – Моя крошка… Идемте, – он махнул рукой и скрылся за воротами.

Белов и Лайза переглянулись и пошли в гараж за мистером Робертсоном. Внутри было темно и грязно, в бетонный пол намертво въелось отработанное машинное масло. Напротив входа лежала груда старых деталей; слева – куча разномастных покрышек. Человечек подошел к раздвижным дверям в дальнем углу гаража и с грохотом откатил створку.

– Проходите сюда! – сказал он.

Хозяин зажег свет, и Белов с Лайзой увидели небольшое чистое помещение. Посередине стоял автомобиль, накрытый огромным белоснежным полотнищем.

– Ох, моя любовь! – запричитал мистер Робертсон. – Смотрите! – Он убрал руки за спину, словно боялся, что они сами, помимо его воли, схватят белую материю и оставят на ней множество грязных отпечатков.

Белов подошел ближе, приподнял край полотнища.

– Это она? – спросил он хозяина.

– Классика! – гордо сказал он. – Модель шестьдесят пятого года выпуска, V‑образный восьмицилиндровый двигатель, триста шестьдесят лошадиных сил… Карбюратор и клапана я отрегулировал. Масло залил новое, все резинки и сальники поменял… Эх! – Мистер Робертсон в сердцах махнул рукой и отошел от машины на два шага, поедая ее глазами.

– Шестьдесят пятый год выпуска, – повторил Белов. – А что, этот музейный экспонат еще и ездит?

– Ездит? – хозяина гаража затрясло от обиды; Белов подумал, что его вот‑вот хватит удар. – Она не умеет ездить! Она летает!

– Посмотрим.

Белов стянул полотнище, и Лайза увидела стремительный силуэт спортивного двухместного автомобиля, припавшего к земле перед прыжком. На фоне серебристого кузова хрустальные чаши фар и рубиновые фонари стоп‑сигналов смотрелись великолепно. Широкие покрышки напоминали мощные мягкие лапы хищника.

– «Шевроле‑Корвет Стингрей», – сказал Белов и повернулся к Лайзе. – Тебе нравится?

Девушка стояла, не зная, что и ответить. Нравится ли ей? Конечно! Чертовски нравится! Этот образ был для нее родным и узнаваемым. Фотографии «Стингрея» не сходили с календарей и обложек; самые шикарные парни в кино ездили на этой машинке, и даже один телевизионный сериал был целиком посвящен легендарному автомобилю.

– У вас в России есть поговорка о принце на белом коне, – сказала она, ласково поглаживая белый бок машины. – Так вот, у нас это парень на серебристом «Стингрее».

– Отлично! – Белов повернулся к хозяину. – Мистер Робертсон! Пойдемте, решим кое‑какие вопросы.

Они ненадолго удалились, оставив Лайзу одну. Девушка, как завороженная, ходила вокруг спортивного автомобиля. Она думала о том, что эта машина как нельзя лучше подходит для романтического путешествия.

Белов вернулся – с ключами в одной руке и множеством документов в другой.

– Мы готовы! – сказал он и открыл перед Лайзой дверь.

Ей пришлось согнуться в три погибели, чтобы протиснуться в салон. Посадка в спорткар занятие не из легких, но зато очень приятное. Кабина была тесной и больше смахивала на кокпит самолета. Саша откинул вперед водительское сиденье; открылся люк в небольшое багажное отделение. Белов сунул туда саквояж и документы, сел за руль. После поворота ключа двигатель мгновенно ожил и басовито загудел.

– Лайза! – сказал Белов. – У нас с тобой впереди – две недели! Две сумасшедшие, незабываемые недели!

Он осторожно вывел машину во двор, миновал непросыхающую лужу и, выехав на дорогу, утопил педаль акселератора. «Стингрей» рванул вперед, как пришпоренный. Седоков вдавило в спинки кресел, и Лайза воскликнула от испуга и удовольствия.

– Хочешь быть моим штурманом? – спросил Белов, переключая скорость.

– Боюсь, тогда мы приедем не туда, куда надо!

– Этого не может быть! Потому что мы сами пока не знаем, куда едем!

Ворвавшийся в салон ветер растрепал каштановые волосы Лайзы. Но ей показалось, что это не ветер, а само счастье упругой волной ворвалось наконец‑то в ее спокойный уютный мирок и закружило в непредсказуемом вихре приключений.

VIII

Сергей Степанцов поставил стакан с соком рядом с телефоном на столе гостиничного номера. Рука у~не‑го дрогнула, хотя он и пытался всячески скрыть свое волнение: несколько капель попали на столешницу. Ситуация и впрямь складывалась идиотская. До боя оставалось всего два дня. Считанные часы, каждый из которых – на вес золота и в прямом и в переносном смысле. И все эти часы Сергей был вынужден переживать и волноваться из‑за тренера, который ушел позавчера из номера и больше не вернулся. Это было на него не похоже.

– Где он? Где он может быть? – в который раз расстроенно повторял Сергей.

Альберт Назимов, его личный врач и секундант, лишь недоуменно развел руками.

– Черт его знает…

Вадим Анатольевич Савин тренировал Степанцова уже двенадцать лет. Он был первым, кто сумел разглядеть задатки чемпиона в долговязом пареньке. Надо открыто признать, если бы не мудрое наставничество Савина, то Сергей так и ходил бы в перворазрядниках. Или как максимум стал бы кандидатом в мастера.

Однако он сразу взялся за парня и заставил его работать на пределе своих возможностей; Савин показал ему, где находится этот предел. Гораздо выше, чем Сергей мог себе вообразить. Это была честная, долгая и очень тяжелая работа; а перед чемпионатами и кубками – работа на износ. Но тренер, как умелый жокей, знал, когда надо пришпорить, а когда достаточно и просто потрепать по шее. И Сергей работал, удивляясь, откуда у него берутся силы. Савин сразу стал ориентировать его на профессиональный бокс.

– Любители – это фуфло! – говорил он. – У них даже раунды – всего по две минуты. Запомни, мой мальчик: настоящий бокс начинается после третьей минуты.

Савин заставил пройти Сергея через многое. В любительском боксе он даже не подозревал, что могут существовать такие нагрузки; а то, что человек способен их переносить и при этом оставаться в живых, вообще казалось невероятным. К такому ответственному событию, как бой за звание претендента на мировую корону, требовалась особая подготовка, Не столько физическая, форму Сергей _стал набирать еще три месяца назад, сколько, психологическая.

На этот бой нужно было настроиться и выйти на ринг, пребывая на пике нервного возбуждения. Ни часом раньше, ни часом позже – именно в момент, когда нога коснется настила ринга. Довести себя до состояния бойцового пса, который не видит ничего вокруг, кроме соперника, но при этом – оставить разум холодным и незамутненным. По крайней мере, на какое‑то время, поскольку, по утверждению великого Тайсона – Железного Майка: все тщательно продуманные и проработанные планы рушатся после первого сильного удара.

Сергей это знал. И тем более длительное отсутствие тренера казалось ему странным. Сергей вздрогнул, и лишь спустя долю секунды понял отчего. На столе в гостиничном номере громко зазвонил телефон. Степанцов снял трубку.

– Да…

– Привет! – голос Савина почему‑то звучал гулко, как будто он говорил в стеклянную банку. – Я в порядке, скоро вернусь…»

– Вадим Анатольевич, где вы? – Сергей не выдержал и закричал, но в трубке раздались короткие гудки.

Тренер уже повесил трубку Степанцов закрыл глаза и досчитал до десяти. Если бы он этого не сделал, то наверняка расколотил бы ни в чем не повинный аппарат к чертовой матери, а лучше – выбросил бы его в окно, прямо с шестнадцатого этажа вниз, в бассейн.

Они жили в апартаментах гостиницы «Тадж‑Махал» при одноименном казино. В зале «Тадж‑Махала» и должен был состояться бой. Но сейчас ни высокие потолки, ни яркие ковры с абстрактным узором, ни суперсовременные кресла, ни роскошный вид из окна, – ничто из этого не радовало глаз. Потому что Сергей не мог думать ни о чем другом, кроме как о тренере.

– Что он говорит? – заволновался Назимов.

– То же самое. «Со мной все в порядке. Скоро буду», – Степанцов медленно положил‑ телефонную трубку на рычаги. – Попробуй, позвони ему еще раз на мобилу.

Альберт нервными движениями набрал номер, долго вслушивался в длинные гудки, затем нажал на кнопку отбоя.

– Выключен… Он это сделал специально, чтобы связь была односторонней.

Сергей несколько раз обошел вокруг стола. Затем он бросился в глубокое мягкое кресло и обхватил голову руками.

– Послушай, Алик, ты понимаешь, что вообще происходит?

– Не имею ни малейшего понятия, – честно ответил Назимов.

– Может, все‑таки позвонить в полицию?

– Он же сказал, что не надо. И потом – нам лишняя шумиха ни к чему. Бой окажется под угрозой срыва.

– Он и так уже под угрозой срыва! – в отчаянии воскликнул Степанцов.

Назимов взял со стола недопитый стакан сока, подошел к Сергею и протянул ему стакан.

– Подожди, выпей и не паникуй. Анатольич сказал, что вернется? Значит, вернется.

Степанцов залпом допил сок, не почувствовав вкуса.

– Ты кого сейчас успокаиваешь? Себя или меня?

– Нас обоих, – примирительно сказал Альберт. – Давай так. Если завтра утром не объявится – заявляем в полицию. А пока – постарайся успокоиться.

Степанцов машинально кивнул.

– Сегодня больше ничего тяжелого не ешь, – продолжал врач. – Фрукты и соки – без ограничений. Я бы тебе советовал посмотреть какое‑нибудь кино. Легкий боевик, что‑тов этом духе… – он вышел из комнаты.

Сергей взял пульт и стал нажимать на кнопки, переключая каналы кабельного телевидения. На одном из них он увидел кадры своего любимого фильма – «Криминальное чтиво». Там как раз герой Брюса Виллиса, тоже, кстати, боксер. А что если… Сергей выключил телевизор и отшвырнул пульт – настолько поразило его это совпадение.

– Альберт! – окликнул он.

Врач появился на пороге гостиной.

– А что, если это те самые… Как их? Помнишь, приходили?

Назимов пожал плечами. Он хорошо помнил тот визит…

IX

Это было ровно неделю назад… Около восьми часов вечера в их номере раздался звонок от портье.

– К вам господин Буцаев. Он говорит, что хочет выразить свое восхищение и познакомиться с земляком.

Савин и Степанцов переглянулись. Принимать никого не хотелось, но и отказывать землякам было нехорошо. Все‑таки. профессиональный бокс – это

спорт и шоу одновременно; боксер обязан быть звездой и общаться со своими поклонниками.

– Попросите господина Буцаева подняться к нам, – сказал в трубку тренер.

Через несколько минут в дверь деликатно постучали. Савин открыл: на пороге стоял высокий красавец‑брюнет в белом костюме и того же цвета широкополой шляпе. Рядом с ним – тощий лысый коротышка, совершенно терявшийся на фоне шикарного спутника.

– Позвольте отрекомендоваться: Буцаев Роман Остапович! – сказал мужчина в белом и посмотрел на коротышку.

Затем, видимо, решил, что тот не заслуживает отдельного представления, и вальяжно, даже торжественно проследовал в апартаменты. Они расселись в креслах. Буцаев с величайшей осторожностью, как будто это было живое существо, снял шляпу и обеими руками положил ее себе на колени. Четверть часа подряд итальянистый красавец в белом костюме с идеально наглаженными брюками сыпал комплиментами и сверкал бриллиантами на длинных холеных пальцах. Почти весь разговор Степанцов пропустила мимо ушей. Он только поддакивал и кивал, когда интонация гостя становилась утвердительной.

И только когда Савин, утомленный бессодержательной речью гостя, стал демонстративно поглядывать на часы, Буцаев вдруг резко изменил тон беседы.

– Поразительно, как порой несправедливо устроен этот мир! – изрек он и сокрушенно покачал головой. – Я навел о вас кое‑какие справки… Вы знаете, что на вас делают очень высокие ставки?

Тренер расплылся в довольной улыбке и сказал, что те, кто так делает, поступают совершенно правильно. Потому что Сергей обязательно побьет Хьюитта.

– Очень на это надеюсь, – подхватил Буцаев. – Но ведь ваш гонорар в случае победы постыдно мал, не так ли?

– Что поделаешь? – развел руками Савин. – Бой пока еще не титульный, только зазвание претендента. Как бы то ни было, гонорар в случае поражения будет еще меньше. Мы настроены на победу, – боксер и тренер переглянулись. – Мы всегда на нее настроены.

– Весьма похвально, – сказал Буцаев. – Но, знаете, вы могли бы неплохо заработать, если бы… мы сумели договориться.

Сергей не сразу понял, в чем суть предложения красавца, но, судя по тому, как напрягся Савин, Буцаев говорил что‑то не то. Нечто такое, что очень не понравилось тренеру.

– Мы не идем ни на какие договоренности перед боем, – жестко сказал Савин. – И вообще, Роман Остапович, я думаю, что не стоит даже обсуждать эту тему. Простите, у нас режим. Вам пора идти.

Буцаев вздрогнул: кровь бросилась ему в лицо, но он сумел взять себя в руки. Эти простаки, пока не знают, с кем имеют дело..

– Это просто бизнес, – сказал он мягким, вкрадчивым голосом. – То, что я предлагаю, в ваших, поверьте, интересах.

Тренер встал, подошел к двери, открыл ее и показал Буцаеву на выход.

– Спасибо за предложение, но мы не готовы его рассматривать.

Буцаев снял с колен белую шляпу, смахнул с нее воображаемую пылинку и водрузил на голову. На пороге он остановился.

– Очень жаль, что вы не готовы. Причем это в большей степени относится к вам, чем ко мне. Просто вы пока этого не понимаете.

– До свидания, – пробурчал тренер и бесцеремонно захлопнул дверь перед самым его носом.

До Сергея не сразу дошла суть происходящего. Он в это время был в другом месте: мысленно прокручивал последние бои своего противника. Хьюитт был

неудобным соперником – левшой, да к тому же очень длинноруким и с блестящей реакцией.

– Так зачем он приходил? – спросил Сергей тренера.

– Этот подлец хотел, чтобы ты лег, – ответил Савин.

– А‑а‑а… – сказал тогда Степанцов и тут же выбросил эту чушь из головы.

Но теперь, в свете исчезновения Савина, давешний разговор приобретал совсем другое значение и вес. Тот пижон в белой шляпе оказался человеком дела. Альберт медленно прошелся по комнате, постукивая кулаком о ладонь. Остановился перед сидевшим в кресле Сергеем.

– Ты думаешь, это Буцаев? – спросил он боксера. – Вполне может быть. Меня смущает только одно: что он больше не объявлялся. Отметился и пропал. Если Анатольич у него, то почему он не выдвигает никаких требований? Почему он на него давит, а не на тебя. Он ведь давно уже мог продиктовать тебе свои условия. В чем суть игры?

– Не знаю, – растерянно произнес Степанцов.

– То‑то и оно. Ты давай не гони волну. Подождем до утра, ладно?

– Окей. Похоже, ничего другого нам не остается, – согласился расстроенный Степанцов. – Но я все‑таки не понимаю, что происходит?

Сергей никак не мог разобраться в своих чувствах и был совершенно сбит с толку. На ринге он привык встречаться с противником лицом к лицу. Но то, что творилось сейчас, никак не напоминало единоборство. Скорее, бои без правил.

Раньше тренеру удавалось ограждать его от закулисных интриг: в профессиональном боксе, как и в любом другом виде спорта, их всегда хватает. А теперь – Савин пропал сам. И поэтому Степанцов пребывал в глупой растерянности. Между тем до боя оставалось всего два дня. И Сергей понимал, что он – не готов.

X

Первая неделя отпуска прошла, как сон. Из Нью‑Йорка они поехали на запад, в Йеллоустонский национальный парк. Огромный парк занимал территорию, принадлежавшую сразу трем соседним штатам: Вайоминг, Айдахо и Монтана. Лайза рассказала Белову, что все это – исконные территории индейских племен, по именам которых и названы сами штаты. Лайза знала о Йеллоустоне не так уж и много. Она была здесь только один раз – в раннем детстве; с тех пор прошло почти двадцать лет.

В свою очередь, Белов продемонстрировал незаурядную эрудицию; он сходу прочитал ей лекцию о достопримечательностях Йеллоустона, особенно о здешних всемирно известных гейзерах. Естественно, трепетное отношение Белова к гейзерам ее не удивило. Ведь он уже давно с упорством одержимого коллекционировал все, что связано с вулканической деятельностью.