Нам крупно не повезло

Минут через пятнадцать мы, запыхавшись от быстрого бега, сидели в хроноскафе. Шидла что-то настраивал на приборном щитке, Стас, чертыхаясь, брезгливо отцеплял от одежды вареные овощи, а Лина, осматривалась, широко открыв глаза от любопытства и удивления. — Наладил? — спросил я сфинкса. — Давно уже. Вас искать замучился. Испугался даже. А как зовут маленькую самку? — кивнул он в сторону Лины. — Девочку, — поправил я. — А зовут ее Хайлине. Услышав свое имя, Лина кокетливо потупилась. — Только она всеземного не знает, — добавил я. — Это ясно, — сказал Шидла. — Тогда вот что. Посади ее в свое кресло и пристегни ремень. Ремни я тоже починил. А сам покрепче держись за спинку, ты уже привычный. — Да пусть она со мной садится, — предложил шустрый Стас. — Мы тут нормально поместимся, — и он, как мог плотнее прижавшись боком к одному подлокотнику кресла, махнул Лине рукой. Возражать, что, мол, я-то похудее буду, я постеснялся, Лина устроилась возле Стаса, и он принялся суетливо застегивать ремень. — Готовы? — спросил Шидла. Мы кивнули. Стас заботливо предупредил Лину: — Держись крепче. И не бойся, это быстро… Сфинкс нажал на красную кнопку, и в тот миг, когда я, действительно уже привычно, ощутил, как проваливаюсь в бездну, в голове моей мелькнула запоздалая мысль: «А фараона-то я не оживил…» Эту фразу, только вслух, конечно, я и выпалил сразу после того как закончилась переброска. — Ну, теперь поздно, — заявил Стас без особого сожаления в голосе. — Что сделано, то сделано. Теперь мы далеко уже. — Шидла, — спросил я, — мы сейчас где и в каком времени? — Время пока то же, — ответил сфинкс, — а находимся мы на околоземной орбите. Я слегка расстроился, все-таки я не собирался Неменхотепа насовсем убивать. Я его, честно, оживить хотел. А получилось вот как. Я молча вернул Стасу один из бесполезных теперь дистанционных блоков. Сувенир все-таки. — Да не бери ты в голову, — принялся он меня успокаивать, — фашист, он фашист и есть. — Это вы про что? — заинтересовался Шидла. — Вы хоть расскажите, что там с вами стряслось. Тем временем Стас расстегнул ремень, и Лина, попытавшись встать, взмыла к потолку. Я даже представить себе не мог, чтобы человек, никогда и слыхом не слыхавший про какую-то там «невесомость», так быстро адаптировался в невероятной для него ситуации. Сверху (если только тут уместны выражения «верх» и «низ») раздался ее мелодичный смех, а потом — веселый голос: — Я стала птицей?! Я хотел было обяяснить ей, что такое «невесомость», но тут же понял, что это было бы слишком сложно. Не то страшно, что в древнеегипетском и слова-то такого нет, а то, как ей обяяснить, что вон тот светящийся в иллюминаторе голубой блин — не что иное, как Земля, и никакая ладья с богом Ра на борту вокруг нее не плавает… Пришлось отставить астрономический ликбез на потом, тем более что Стас уже азартно рассказывал Шидле о наших злоключениях в египетском плену. И я, сказав Лине только, — «Я тебе потом все обяясню», — стал уточнять его рассказ подсказками и пояснениями. Стас при этом, как всегда, огрызался, мол, не мешай, я сам… Но вместе у нас все равно получалось интереснее. Сфинкс слушал внимательно, то и дело от возбуждения почесываясь задней лапой за ухом. Но в особый раж его ввел эпизод с кошкой, когда Улик поддал ей копьем, а остальные стражники загоготали. — Дикари! — рявкнул он сердито и добавил, кровожадно ощерившись: — Зря я их пожалел, не пострелял немного!.. Когда мы закончили, он спросил: — И вы что, хотите эту самку взять в свое время? — Конечно! — воскликнул Стас, — мама с папой ее удочерят, она же сирота. — Шидла, — попросил я, — говори все-таки «девочка», а не «самка». — Не в этом суть, — отмахнулся он от меня, как от назойливого комара. — Суть в том, что я вовсе не уверен, сможем ли мы доставить ее в двадцатый век. — Как так? — оторопел Стас. — Видишь ли, человеческий детеныш, хроноскаф в общем-то одноразовый. Он построен только для того, чтобы сначала доставить вас домой, а потом меня — в древний Египет. Количество хроно-гравитационной энергии ограничено. Был, конечно, и запас, но на дополнительный прыжок в древность мы никак не рассчитывали. А мне ведь нужно сюда вернуться. И на дополнительного пассажира — тоже не рассчитывали. А чем больше масса, тем больше затраты энергии. Я не уверен, что нам без нее-то энергии хватит. — Та-ак, — протянул Стас. — И как же быть? Ну посчитай, может, все-таки хватит? Что же мы ее тут бросим? — Как я посчитаю? Бортовой компьютер для подобных операций не предназначен. Все необходимые расчеты он делает сам, внутри. Я могу только ставить задачи, а он, просчитав оптимальный вариант, выполнять. Мы озабоченно молчали. Лина уже спустилась вниз, снова примостилась возле Стаса и, пытаясь понять, о чем мы говорим, заглядывала нам в лица. Но ничего у нее, естественно, не выходило, и она смешно хмурила брови, так, что они почти сливались в одну черную полоску. — Я вижу только один путь, — сказал наконец Шидла. — Свой вес, а значит и массу, я знаю. Я введу ее величину в компьютер. Нашу совокупную массу — мою и вас двоих — компьютер помнит по прошлым перелетам. Массу нас четверых он определит сразу, в момент начала скачка. И еще одна вводная: теперь в пространстве — на орбиту и с орбиты — будем двигаться только на ракетной тяге, специальную энергию на это тратить не будем. Я задам компьютеру необходимые условия: сначала он должен нас троих доставить в ваше время, а потом — меня обратно в древний Египет. — И еще должна остаться энергия, чтобы потом нас из музея в двадцать пятый век перебросить, — подсказал Стас. — Само-собой, — согласился Шидла. — Затем я дам старт. Исходя из всех этих условий, хроноскаф совершит скачок в будущее, и если энергии ему будет достаточно, он доставит в ваше время всех четверых, если же нет, он остановится где-то на полпути, и там нам придется вашу самку высадить. Вот так. И вряд ли мы сможем придумать что-нибудь другое. Тишина, возникшая в рубке после этой его речи была еще тягостнее, чем в прошлый раз. Лина тревожно на нас поглядывала. — А может дотянем? — с надеждой спросил Стас. — Может и дотянем, — ответил Шидла. — Но не уверен. — Тогда, может, ей лучше здесь остаться? — набравшись мужества, спросил я. Стас жалобно глянул на меня. Потом веско сказал: — Пусть она сама решает. …Почти два часа понадобилось нам со Стасом, чтобы лишь в самых общих чертах втолковать Лине, что к чему. Девчонка она оказалась в общем-то сообразительная. В конце концов она сказала: — Мальчики, ну что тут рассуждать? Дома у меня нет никого — ни папы, ни мамы, ни друзей. Там меня ничего не держит. А так есть надежда, что мы все-таки будем вместе. А не получится… Какая мне разница, в каком времени жить? Хуже, чем у нас, наверное, нигде нет. — «Никогда», — поправил я ее машинально, а сам подумал, что она еще ничего не знает ни про инквизицию, ни про Гитлера… И еще подумал, что она мне все-таки по-настоящему нравится. Я обернулся к Шидле и сказал ему о решении Лины. — А я давно уже все настроил, — грустно усмехнулся он. — Я ведь знал, что она ответит. У нее хорошее лицо. Общаясь с вами, я уже начал пересматривать свое отношение к людям. А теперь пересмотрел окончательно. Если даже в такой древности… Ладно, пристегивайтесь. И еще через несколько секунд мы помчались через века. Когда отступило обычное при этом головокружение, я смог наблюдать за табло времени. Когда началась наша эпоха, у меня радостно екнуло сердце. Вот хроноскаф проскочил первое тысячелетие, и мы со Стасом обрадованно переглянулись. 1112, 1680, 1937… У меня задрожали коленки… 1966!.. И все. Стоп. Красные цифры на зеленом поле прекратили свой стремительный бег. Мы снова переглянулись. Но радости в наших взглядах на этот раз уже не было. — Куда будем приземляться? — спросил Шидла мрачно. Я обернулся к Лине. Она смотрела на меня с ожиданием. — Не дотянули? — догадалась она по выражению моего лица. — Не дотянули, — подтвердил я. — Сколько? — Мама родит меня только через тринадцать лет. А его, — кивнул я на Стаса, — еще через год. — Ну, это не так уж много, — грустно улыбнулась она. Стас отвернулся, чтобы мы не видели, что творится с его лицом. Потом сказал Шидле с отчаянием в голосе: — Я тоже останусь здесь. — Нет, — твердо ответил сфинкс. — Тогда все было зря. — И, повернувшись ко мне, повторил: — Куда будем приземляться? Я перевел его вопрос Лине. Она пожала плечами: — Все равно. Может быть, в ваш город? — Нет, — сказал Стас, — у нас зимой холодно, а ты к этому не привыкла. Лина благодарно посмотрела на него. — Да, — подтвердила она, — мне бы хотелось, чтобы было солнце, много солнца. Чтобы там рос виноград и разные фрукты. И чтобы люди были добрыми… — Ташкент! — выпалил я, потому что вдруг вспомнил мамины рассказы про этот город. Стас согласно кивнул головой. — Ташкент, — повторил я сфинксу. — Где это? — деловито спросил он. — Вы на глобусе найдете? — Запросто, — заверил Стас, — мама на нем Ташкент сто раз нам показывала. — Тогда ищите, — сказал Шидла и что-то нажал на приборном щитке. Голографическая модель Земли, вращаясь, повисла за нашими спинами. Выждав подходящий момент, Стас ткнул пальцем в знакомую точку. Шар остановился, а место, которое указал Стас, вспыхнуло бирюзовой звездочкой. — Не ошибся? — подстраховался Шидла. — Все правильно, — подтвердил я. — Что ж, тогда готовьтесь к приземлению. В этот момент Лина протянула руку и погладила сфинкса по гриве. — Переведи ему, Стас, — попросила она, — пусть не расстраивается. Я понимаю, что он хороший и ни в чем не виноват. Стас перевел, и Шидла, встряхнувшись, как большой кот, грустно покачал головой: — Спасибо, — сказал он. И Стас перевел это Лине. …Мы приземлились ночью. Сначала падали с парашютом, затем зависли над землей, удерживаемые антигравитацией. — Ты же говорил, нет запаса энергии! — воскликнул Стас обличающе. — На движение прямо над поверхностью затраты минимальны, — ответил сфинкс. — Если даже мы будем кататься в хроноскафе как на антиграве целый день, мы потратим энергии столько, сколько нужно для переброски во времени часа на два-три. Стас прикусил язык, и мы двинулись над ночным городом, подыскивая удобную и пустынную площадку. Мы сели в центре, на стадионе. Пока мы летели, я рассказывал Лине, что такое милиция и детская комната в ней, а также научил говорить по-русски «здравствуйте» и «меня зовут». Чем еще я мог помочь ей? Втроем мы выбрались из капсулы. Душная летняя ночь наполняла смешанным чувством радости и грусти. Мы молча прошли несколько шагов. — Ну все, мальчики, вам нужно возвращаться, — сказала Лина. — Долго прощаться не будем. Я рада была узнать вас. И очень вам благодарна. Вы ведь мне жизнь спасли. И от Неменхотепа избавили. Жаль, конечно, что так получилось… — Мы все равно найдем тебя, Лина, все равно найдем, — сказал Стас запальчиво, потом неожиданно обнял ее и, повернувшись, побежал к хроноскафу. На Лине от его обяятий осталось несколько прилипших кусочков разваренной моркови. «Найдем, — подумал я. — Если бы речь шла о расстоянии, а тут — время. Никогда мы ее не найдем. Или найдем чужую взрослую тетю… Нет уж, лучше не искать даже». — Прощай, Лина, — сказал я и легонько сжал ее ладонь в своей. — Прощай, Костя, — она улыбнулась, и в то же время я увидел, что на глаза ей навернулись слезы. Удивительно, другая девчонка уже давно рыдала бы навзрыд… Я забрался в капсулу, и тут вдруг Шидла сказал нам: — Посидите тут минутку и ничего не трогайте. Мне тоже нужно ей кое-что сказать. — И он выскочил наружу с прижатой к груди передней лапой, ясно что-то от нас пряча. Только, честно сказать, мне совсем не было интересно, что он там прячет. Ничего мне не было интересно. Сфинкс вернулся минуты через три. Глава 6