Мы убеждаемся, что наш старый знакомый имеет скверный характер, однако приобретаем и более добродушных друзей

Вначале нас тщательно обыскали. У Стаса отобрали фотографию Кубатая и шидлин футляр для инструментов. А у меня предводитель египтян нашел уже использованную ракетницу и нетронутую освежающую пастилку кулинара Толяро. Только ключи от музея, лежавшие в кармашке на «молнии», не нашли. — Ты пожуй, пожуй, — коварно посоветовал Стас. Но предводитель только подозрительно понюхал пастилку и засунул ее за широкий кожаный ремень. Потом он минут пять пытался содрать с наших рук браслеты, но ничего у него не вышло. Думаю, будь браслеты золотыми, он бы не удержался и отрезал бы нам руки. А так лишь вздохнул, на всякий случай дал Стасу подзатыльник и приказал: — Шомба авилли жави!^[30] Это ж надо — угодить как раз в древний Египет! Подфартило! Стас не выдержал: — Угар тен Сетга, Паз авилла, Зап удаунак!^[31] Египтяне от ужаса разинули рты, а двое даже уронили со страху дротики. Первым оправился предводитель. Он спросил (я сразу буду переводить на русский): — Вы умеете говорить на языке настоящих людей, дикари? — Ты — дикарь, — гордо повторил Стас. — Мы — слуги Осириса. И если вы нас немедленно не отпустите, Осирис примет самое жуткое из своих воплощений и покарает вас. Двое слабонервных стражников принялись бормотать хвалебный гимн Осирису, но их начальник прикрикнул на них, и те замолкли. — Откуда нам знать, вдруг вы слуги Сета, а нас обманываете? — подозрительно спросил он. — Я — Доршан, верный слуга фараона, тот, кто подпирает его левую туфлю, когда фараон сходит с колесницы на болотистую землю низовий Нила. Как ты докажешь мне, прославленному Доршану, что вы те, за кого себя выдаете? Мы растерялись. Почему-то мне казалось, что древние египтяне были очень суеверными, и обмануть их не стоило труда. А Доршан, удовлетворенный нашим молчанием, приказал слабонервным стражникам: — Вяжите их крепко. Мы отвезем бледнолицых к фараону, и тот решит, слуги они Осириса, или прислужники Сета. Нам быстренько связали руки за спиной и поволокли через джунгли. Стас грустно сказал мне по-русски: — Ничего, Шидла нас спасет. Это в его интересах. Я грустно кивнул. Нам оставалось только надеяться на помощь Шидлы… ну, или попробовать обмануть фараона. — Как зовут-то вашего фараона? — сдуру ляпнул я. Доршан сатанински захохотал: — Что, слуги Осириса не знают, как звать его наместника на Земле? Ха-ха! Вы попались, прислужники тьмы! Теперь нас тащили вперед гораздо быстрее и периодически подпихивали тупыми концами дротиков. Стас презрительно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Примерно через час мы вышли к реке. То ли к той, где приводнился хроноскаф, то ли к другой — не знаю. Но сфинкса поблизости не было, зато вблизи берега стояла ладья с несколькими охранниками. Охранники, распевая легкомысленную песенку о боге Анубисе и его скверных привычках, пихали длинными копьями резвящихся в воде крокодилов. Увидев нас, они обалдели, и быстро подогнали ладью к берегу. Нас погрузили, и ладья двинулась вверх по течению. Нас со Стасом оставили на корме, под охраной двух трусоватых стражников. Те явно были рады не грести, но со страхом поглядывали на нас. Стас поерзал, поерзал, и решил завязать разговор: — Мужики, клянусь, мы слуги светлого Осириса, а не темного Сета! Меня зовут Стас, а моего брата — Костя. Освободите нас, вам же лучше будет! Тот из стражников, что был помоложе и потолще, откашлялся, и важно сказал: — Я старший держатель подставки для копья младшего копейщика. Меня зовут Быстроногим в беге, Задумчивым в бою, а близкие друзья называют Ергеем. Я бы рад помочь слугам Осириса, да взлетит он так высоко, что не сможет разглядеть, куда спускаться! Но, как верно сказал прославленный Доршан, надо убедиться, что вы те, за кого вы себя выдаете. Стас вздохнул, и посмотрел на второго стражника. Тот погладил залысину, и произнес: — Я младший держатель ножен меча старшего мечника. Меня зовут Сладкоголосым на пиру, Скромным в сражении, а близкие друзья называют просто Уликом. Я тоже рад бы помочь слугам Осириса, да позеленеет он от радости ярче молодого папируса! Но подлинно ли вы слуги его? — Нифига нам не поможет, Стас, — сказал я по-русски. — Ничего, обхитрим, — крепился Стас. — Только не забудь меня оживить, если что. — Взаимно, — сказал я. С низовий реки дул свежий ветерок, наполненный комарами и запахом гнилых крокодилов. Солнышко ласково жгло нам головы. Ергей с Уликом принялись обмахиваться маленькими деревянными щитами. Потом, видимо решив подстраховаться, стали изредка обмахивать и нас. Солдаты, сидящие на веслах, завистливо на них поглядывали, но молчали. Доршан задумчиво глядел вдаль. Возможно, он мечтал, что после нашей поимки его сделают опорой правой туфли фараона при его схождении на сухую почву? От скуки я задремал, хотя связанные руки и болели. А Стас продолжал болтать со стражниками. Сквозь сон я услышал их разговор, и узнал, что Ергей с Уликом были не просто воинами, а еще и придворыми шутами. Фараон разгневался на них за какую-то слишком удачную остроту, и повелел быть стражниками до особого знака богов. Теперь они тихонько надеялись, что наше появление и есть то знамение, которое вернет им фараонову милость. Тем более, что у фараона намечалась свадьба с новой женой, и он должен быть в хорошем настроении. Услышав это, я совсем загрустил. Слишком много надежд питали все в связи с нашим появлением, чтобы так просто взять и отпустить. Ближе к вечеру нас напоили забортной водой и покормили толчеными стеблями папируса. Выглядели они аппетитно, но по вкусу напоминали жеванный картон. Зато вода была именно тем, чем она и выглядела — грязной речной водой. Глядя на Доршана, который задумчиво грыз вяленый крокодилий хвост, я начал злиться. Ох, и задаст же этим балбесам Шидла… если он нас найдет, конечно. Потом мы проплыли мимо пирамид… так, ничего особенного. Пирамиды были маленькие и жалкие, даром, что облицованные белым известняком. Мы, наверное, попали в очень древний и слаборазвитый Египет. Но даже самые нудные поездки однажды кончаются. Мы подплыли к городу — там было очень много маленьких, крытых папирусом хижин, и десятка два больших, каменных зданий. Нас выгрузили и повели в самое большое и каменное. Идущие по улицам кривоногие крестьяне и криворукие ремесленники низко кланялись стражникам и разевали рты, глядя на нас. Десятка два голых и грязных детей увязались следом, пока Ергей метко не запустил в них камнем. — Египет времен упадка, — грустно сказал Стас. — Наоборот, времен становления, — возразил я. — Они еще не успели ничего толком настроить. Лет через тыщу — настроят! — И надорвутся, — предсказал Стас. Он был сегодня агрессивен. Во дворце по крайней мере было тихо. Возле входа стояло с десяток колесниц, которые тер грязным пучком травы однорукий солдат. Наверное, ветеран какого-то похода. Колесницы были довольно скромными и изрядно потрепанными. Только одна выглядела добротно и была украшена разноцветными перьями. Стас предположил, что это — колесница фараона. Он спросил у Ергея, но оказалось, что шикарная колесница принадлежит верховному богу Ра, и кроме него никто, даже фараон, в ней ездить не смеет. Впрочем, и Ра своим правом как-то не злоупотребляет. Во дворце нас притащили в огромный зал, где сидели десяток хорошо одетых (в разноцветных юбках) вельмож и стояло человек двадцать охраны. Тут нас и оставили ждать фараона, пока Доршан бегал докладывать об удивительных пленниках. Пока мы стояли и ждали, из открытой двери осторожно проскользнула в зал кошка. Противная до жути, настоящая древнеегипетская. Стас обрадовался, и стал ее звать: — Кис, кис… Наверное, решил, что если священное животное к нам хорошо отнесется, то это произведет благотворное впечатление. Кошка навострила уши, подумала, и робко пошла к нам. Но Улик схватил дротик и без лишних разговоров поддал им кошке под зад. Та мяукнула, обиженная в лучших чувствах, и убежала. «Бедный», — подумал я об Улике. «Умом тронулся от радости. Сейчас его сварят в кипящем масле.» Но придворные одобрительно захохотали. И я сообразил: эти египтяне такие древние, что кошки у них еще не стали священными животными. И тут раздался барабанный бой. Какой-то мужичок с окладистой бородкой выскочил на середину зала и сказал: — Приветствуем дружными аплодисментами и падением на пол, появление земного воплощения Хора, владыки Нижнего, Верхнего и прочего Египта, четырехкратного победителя в гонках на боевых колесницах, автора «Малой молитвы владыке Земли» и трактата об укушении крокодилом и последующем исцелении — великого фараона Неменхотепа IV! Все попадали на пол, и я понял, почему во дворце было так чисто. Нас со Стасом тоже заставили улечься. Прошла пара минут, и по звуку шагов мы поняли, что появился фараон. Лежащие придворные начали громко аплодировать. Мы со Стасом, не сговариваясь, присоединились к аплодисментам. В нашем положении особенно важничать не стоило… Но вот овации отгремели, и нам позволили подняться. Мы глянули на пустой ранее трон… и обомлели. Важно рассевшись на нем, закинув ногу за ногу, нацепив на голову сразу две короны, на нас смотрел старый знакомый — фараон из музея! Только сейчас он был живым, и наверное, поэтому не казался таким злым. С перепугу меня посетило вдохновение: я понял, что наш рейтинг слуг Осириса поднимет длинное и складное заклинание на неизвестном фараону языке. — Пой! — сказал я Стасу. — Что? — не понял он. — Что угодно, но по-русски! Стас очумело глянул на меня, но послушно набрал полную грудь воздуха и запел шлягер сезона, песню «Осень» Шевчука: — Что такое осень? Это небо, Плачущее небо под ногами… Писклявый голосок Стаса, тянущий непривычный для египтян мотив, произвел действительно сильное впечатление. Фараон вдруг закашлялся, прижимая ко рту рукав, Ергей с Уликом закрыли глаза и стали легонько помахивать в воздухе копьями, а Доршан выхватил короткий бронзовый меч и угрожающе поднял его в воздух. Не давая египтянам опомниться, я запел на их родном языке самый умиротворяющий кусок из «Воскресенья Осириса»: — Удовлетворен Атум, отец богов, Удовлетворен Шу с Тефнут, Удовлетворен Геб с Нут… Удовлетворены все боги, находящиеся на небе, Удовлетворены все боги, находящиеся в земле, находящиеся в землях, Удовлетворены все боги южные и северные, Удовлетворены все боги западные и восточные, Удовлетворены все боги номов, Удовлетворены все боги городов… — Хватит, — прервал меня фараон, — все довольны. Верю. Пусть твой брат прекратит пищать. Лучше расскажите мне свою историю. Да, с суевериями у египтян тяжко… Зато фараон казался миролюбивым. Пока Стас прекращал петь, он это сразу делать не умеет, а затихает, как проигрыватель, выдернутый из розетки, фараон еще раз закашлялся. И когда он отнял рукав ото рта, я увидел темное пятно. Туберкулез, догадался я, чахотка. Немного успокоившись я рассказал фараону всю правду. О том, что мы с братом — слуги Осириса, похищенные им далеко на севере сто лет назад. И о том, как Осирис решил искупаться в Ниле, и взял нас с собой, чтобы мы несли его сандалии (Доршан, гордящийся своей честью подпирать сандалии фараона, побелел от зависти). И вот сейчас нас взяли в плен глупые солдаты, а всеблагой Осирис стоит среди крокодилов в грязной воде и ждет свою обувь. Так что нас нужно поскорее отпустить. — А где сандалии-то Осирисовские? — поинтересовался фараон хитро. — Хоть взглянуть бы одним глазком… — Мы их выронили, когда стражники напали, — вмешался в разговор Стас. — А они сразу стали невидимыми. Так и лежат на берегу. Ой, зря это Стас начал мистику примешивать! Мой деловитый рассказ о купании Осириса фараона как-то развеселил, а тут он снова помрачнел. — Что посоветуют мне придворные? — поинтересовался фараон. — Что с этими врунами делать? Придворные переглянулись. Наконец, один вышел вперед: — О всеблагой фараон, стопами попирающий земные недра, головою окунаясь в небесную реку, я, как ты помнишь, Ашири, твой советник от Севера. Наши предки говорили: не клади всех детей в одну лодку. Это мудрая мысль, она означает: предусматривай любые неожиданности. Даже если белые чужеземцы не слуги Осириса, следует отнестись к ним с почтением и отпустить. На всякий случай. Мне очень понравились слова Ашири, я едва не зааплодировал. Но тут вперед вышел другой советник и сказал: — Я — Гопа, представитель солнечного юга и верховный жрец бога Ра, против такого мягкосердечия! Надо отстегать их плетьми во славу Осириса, а тогда уж выгнать вон! Если они — слуги Сета, то Осирис будет доволен. А если слуги Осириса, то светлый бог не обидится, что мы побили их за нерадивость. Жрец мне меньше понравился. Но все-таки — отпустить… Добрый фараон еще раз прокашлялся, а потом заявил: — Оба вы неправы, мои мудрые советники. Мы поступим так: отнесемся к незнакомцам с почтением и посадим их в лучшую темницу. Ту, что для моих строптивых родственников. Будем кормить их мясом и поить пивом, а послезавтра, в день моей свадьбы с прекрасной Хайлине, сожжем обоих на шикарном костре из сандалового дерева. Осирис не пожалеет для меня двух своих слуг. Тем более таких нерадивых, что не уберегли его сандалии. И величавым жестом фараон дал понять, что аудиенция окончена. — …Это ты виноват, — бубнил Стас, сидя на куче соломы в лучшей темнице фараона, — ты старший. Должен был что-то придумать и спасти нас. — Ты пел плохо, — огрызнулся я, — а у фараона слух музыкальный. Вот он и рассердился. Стас примолк и подошел к решетчатой двери, за которой, в маленькой комнатке, сидели наши стражи: Ергей с Уликом. Схватился за решетку, как павиан в зоопарке, и замер. Стражники не обращали на него внимания. Ергей чертил дротиком на мокром глиняном полу иероглифы и смеялся от радости, если получалось. Улик, подперев голову ладонью, негромко пел. Стас немного повнимал песне, а потом крикнул: — Эй! Улик, прекратив мурлыкать мелодию, повернул голову: — Чего тебе, слуга Осириса? — Пить хочу! — заявил Стас. — Пиво? — спросил Улик. — А хоть бы и пиво, — ответил Стас. Улик подал ему через решетку маленький кувшинчик. — Алкоголик, — подтвердил я прежний диагноз. Стас смутился. — Ну, в будущем же пили, надо теперь в прошлом попробовать… Он понюхал пиво, опустил туда палец, осмотрел его, и брезгливо сказал: — А может, и не надо. Ергей, у которого получился сложный иероглиф «воин», разразился веселым смехом. Улик посмотрел на него, потом шепотом спросил: — Эй, слуги Осириса, хотите свежих сладких фиников? И чистой воды из колодца? — Когда Осирис придет за нами, тебе зачтется твоя доброта, — сказал оживившийся Стас. — Да Сет с ним, с Осирисом. Меня тут просят закон нарушить… ну, пропустить одну дамочку поглазеть на вас. Она мне за это денежку даст. А я вас не обижу. Только никому не говорите, ладно? — Мы не в зоопарке! — возмутился Стас, и затряс руками решетку. — Не фига водить всяких! За горсть фиников Осириса продаешь! — Да остынь, — прикрикнул я на него. — Фиников свежих хочешь? — Хочу, — молниеносно сменил тон Стас. — Ладно, Улик. Только вначале финики, потом дамочка. — А можно наоборот? Дамочка вечером, а финики утром? — Можно. Только финики вперед, — ответил начитанный Стас. Улик задумался. — Эй, слуги Осириса, как по-древнеегипетски будет «сорок»? — крикнул нам Ергей. Он, видно, начал тренироваться в счете. — Перумга, — буркнул Стас. — Ну что, Улик? — Темно уже, как я финики рвать буду? — пробовал сопротивляться Улик. — Твои проблемы, — отрезал Стас. Улик вздохнул и удалился за финиками. Ергей разулся и загибал пальцы на ногах. Наверное, отмечал десятки. Как на счетах. Стас тоже это понял, потому что спросил: — Интересно, а чем он первую сотню отметит? — Молчать, — вяло приказал я. — Тоже мне, Ржевский нашелся. — Скучно, как на необитаемом острове, — пожаловался Стас. Но тут вернулся Улик с гроздью фиников. — На базар пришлось бегать, — пожаловался он нам. — Дорого? — сочувственно поинтересовался Стас, уплетая финики. — Как вам сказать… — вытирая куском папируса дротик, уклончиво ответил Улик. Я подавился фиником, а толстокожий Стас лишь пожал плечами и произнес: — Не могу сказать, что мне такой товарообмен совсем уж не нравится. Я подумал и тоже продолжил пожирание фиников. И тут в дверь тихо постучали. Улик сбегал к двери, отпер засов, выглянул, и принялся часто кланяться, говоря: — Входите, барышня, входите, слуги Осириса лежат у ваших ног. Мы уставились на дверь. И увидели девчонку лет двенадцати, смуглую и тонколицую, закутанную в разноцветные накидки. В ее волосы был воткнут стебелек зеленого папируса. Мне она сразу понравилась. — Ха, соплячка какая-то, — грубо сказал Стас. Хорошо хоть, по-русски сказал. Я дал ему подзатыльник. За непочтительность. — Ты чего? — обиделся Стас. Но потом глянул на меня внимательно, прищурился и ехидно бросил: — Все ясно. Влюбился, братик. Тут девчонка подошла к самой решетке и ласково, на очень мелодичном древнеегипетском, сказала: — Мальчики, бедные, вас тут хоть кормят? — Откуда ты знаешь, что мы мальчики? Мы ростом со взрослых! — подозрительно посмотрел на нее Стас. — Ну и что? Это взрослые бояться поверить, что вы можете быть детьми, но с них ростом. Ведь тогда ваши родители — великаны. А я-то вижу — у вас лица глупенькие. Я взглянул на Стаса, ожидая услышать от него поток встречных оскорблений. Но мой вздорный братец смотрел на девчонку и жмурился, как наевшийся сгущенки котенок. Да уж, если кто у нас влюбился — так это он. — Как ты смеешь так нагло говорить со слугами Осириса? — неуверенно возмутился я. — Так и смею! — девчонка надула губки. — Я — Хайлине, невеста фараона. Вот! Что хочу, то и ворочу! — Тогда… Может, ты нас спасешь? — неуверенно спросил Стас. Хайлине покраснела и опустила глаза. — Ой, ребята… Нет, не смогу. Я же только невеста, а не жена. А когда стану женой — вас уже сожгут. Мы подавленно молчали. — Я прикажу, чтобы вам дрова маслом облили, — попробовала утешить нас Хайлине. — Вы тогда быстро сгорите, раз — и готово! Но нас это не утешило. Тут к Лине (Мы со Стасом, не сговариваясь, так ее стали звать), подошел Улик и грустно сказал: — Сейчас будет проверка караула, барышня. Уходите. Посмотрели — и будет. Лина взглянула на наши печальные лица и спросила стражника: — А можно завтра еще подойти? — Завтра? Да мы хотели смениться… — Полталанта серебра дам, — прошептала Лина. Улик клацнул зубами и сказал торопливо: — Можно завтра. Можно послезавтра. Все можно. Лина помахала нам рукой и вышла. А мы с братом начали устраиваться на ночь: разгребли солому на две кучи и улеглись на них. — А дома сейчас ужин, — мечтательно сказал я, глядя на решетку. — Макароны с мясом. — Уймись, чревоугодник, — замогильным голосом отозвался Стас. А через минуту, когда я уже стал засыпать, добавил: — Такую девчонку встретили — и вдруг умирать надо. Обидно… Мне тоже было обидно. Поэтому я стал придумывать, как бы нам все-таки отсюда выбраться. И уже почти придумал, но заснул. Глава 3

Date: 2015-09-24; view: 257; Нарушение авторских прав