Судебная социология

Правовые нормы не действуют автоматически, не реали­зуются сами по себе, их применяют люди — специалисты юридических профессий. Юристы обращаются к правовым нор­мам, толкуют их и применяют по мере надобности.

Обществом, где господствует принцип "Закон превыше всего", считаются Соединенные Штаты Америки. Более чем за двухсотлетний период становления гражданского общества в этой стране сложилась такая система законов, которая от­ражает интересы людей, дает им возможность выражать и защищать свои права и свободы. Американцы предпочитают защищать свои интересы при помощи суда, опираясь на чет­кую систему законов, которые как бы охватывают все отно­шения людей. Население США видит в суде своего защитни­ка, оно смотрит на суд как на оперативный инструмент, спо­собный справедливо разрешить социальный конфликт, так как в гражданском обществе "право" и "справедливость" со­впадают.

См.: Карбонъе Ж. Юридическая социология. М., 1986. С. 299.

Значение судебной системы в защите прав и свобод граж­дан, а также в борьбе с преступностью и правонарушениями в любом обществе настолько велико, что анализ деятельности суда в западной социологии выделяется в самостоятельную дисциплину.

Жан Карбонье указывает на ряд объектов судебной соци­ологии, т. е. на то, что является сферой интереса социологов в области правосудия. В частности, он пишет: "В центре судеб­ной социологии находится судебное решение и процесс его принятия"¹. Леон Мейхью конкретизирует эту направленность интереса судебной социологии, считая ее задачей выявление социального влияния, социального давления, которые посто­янно оказываются на должностных лиц, реализующих право­вые действия и принимающих правовые решения².

Если более предметно определить объекты судебной со­циологии, то можно выделить пять ее направлений.

1. Анализ правосудия, соблюдения его главного принципа: равенства граждан перед законом. Это направление включает исследование соразмерности между составом преступления и мерой наказания; выявление отступлений от принципа инди­видуальности наказания, которые выражаются как в чрезмерно суровых, так и в необоснованно мягких решениях суда; ана­лиз причин этих отступлений (либо это результат некомпе­тентности, либо социальных давлений на суды, либо иные причины). Кстати, американские социологи наибольшего ус­пеха в исследовании этого направления достигли именно бла­годаря своим "разоблачительным" выводам о неправовых яв­лениях в правосудии США. У нас же это направление социо­логического анализа почти не разработано. Правда, в после­дние годы, в связи с введением в практику в нашей стране суда присяжных, появилась возможность сравнить два вида судопроизводства и сделать выводы. Так, например, рассмат­ривая дела об убийствах, суды присяжных значительно чаще выносят оправдательные вердикты. Однако совсем недавно в практике нашего правосудия оправдательных приговоров было ничтожно мало не только по делам об убийствах, но и по другим составам преступления. Когда же рассматривался право-

¹ Карбонье Ж. Юридическая социология. С. 52.

² См.: Мейхью Л. Социология права // Американская социология. М., 1972.
С. 222—223.

Юридическая социология

вой спор частного лица с государством, решений суда в пользу этого лица не было вообще, найти справедливость в конфлик­те с мощным бюрократическим аппаратом было абсолютно не­возможно.

Суд присяжных — это наиболее реальное достижение демократических преобразований в российском судопроизвод­стве последних лет, это состязательный суд. В нем идет борь­ба обвинения и защиты, борьба умов, борьба систем доказа­тельств. Конечно, суд присяжных общей картины нашего пра­восудия не меняет, тем более что он рассматривает лишь дела об убийствах. Даже на Западе суды присяжных рассматрива­ют лишь 1% от всех дел. Наше правосудие во многом остается прежним. Многие судьи еще не освободились от стереотипа обвинительного уклона. Как правильно отметил А. Ларин: "Су­дья — арбитр, а не прокурор. А у нас он обвинитель. Поэтому число оправдательных приговоров по-прежнему составляет доли процента; по-прежнему судьи в приговоры переписыва­ют обвинительные заключения. А при состязательном судопро­изводстве оправданий бывает и 20, и даже 40 процентов — никого это в шок не ввергает. У нас суды присяжных выносят примерно 10 процентов оправданий, и это возмущает проку­ратуру и МВД. Суды-де попустительствуют преступности"¹. К сожалению, традиции авторитарного прошлого еще очень сильны в системе судебной власти, хотя в новой конституции и записано, что "в Российской Федерации признаются и гаранти­руются права и свободы человека и гражданина согласно обще­признанным принципам и нормам международного права..."

2. Исследование судебных ошибок. Здесь "разоблачитель­ная" функция судебной социологии проявляется с наибольшей силой. Судебная ошибка — это неправильность в мысли и дей­ствиях правосудия, неправильность в понимании мотива пре­ступного деяния, в его квалификации и вынесении приговора. В практике судопроизводства всегда есть определенный про­цент судебных ошибок. По мнению западных социологов, это каждый пятый случай.

Каковы истоки судебных ошибок в нашем правосудии?

Они проистекают, во-первых, от того обвинительного ук­лона, который сформировался у нас в авторитарные годы и в

определенной мере сохранился в наши дни; во-вторых, из-за недостатка судейских кадров (вместо работающих сегодня 15 тыс. судей необходимо вдвое больше). К тому же из-за пло­хого финансирования судебной структуры служители право­судия вынуждены трудиться в тяжелых условиях, а гражда­нам приходится ждать разбирательства дел месяцами, если не годами. В-третьих, принцип презумпции невиновности у нас торжествует не всегда.

Судебная ошибка — это трагедия, но особенно, когда дело касается жизни подсудимого. Известно, что прежде чем мань­як Чикатило был разоблачен и получил заслуженное наказа­ние, за его кровавые дела был расстрелян А. Кравченко. Еще больше невинных жертв пострадало в связи с кровавыми по­хождениями белорусского маньяка Михасевича, от рук кото­рого погибло 36 молодых женщин. За дела действительного виновника были осуждены 14 человек: один из них был рас­стрелян, другой успел отбыть в неволе более десяти лет, третий после шести лет несвободы ослеп и т. д. По подсчетам В. Н Кудрявцева, в России за последние десять лет число су­дебных ошибок при исполнении смертной казни доходит до 30% (это их высший предел), т. е. треть приговоренных к ис­ключительной мере наказания погибает ни за что¹.

3. Социологическое толкование законов — это проблема правоприменения, конкретного оказания помощи судьям в по­нимании глубинной сути правовых норм. Жан Карбонье гово­рил: "Судья — не единственный интерпретатор закона... но лишь судья может придать толкованию обязательную силу"².

Проблема правопонимания, толкования закона — весьма сложная проблема. Нормы права можно толковать порой са­мым невероятным образом. Не случайно среди юристов быту­ет каламбур "Два юриста — три мнения". Социологический подход, социологический взгляд на норму закона характери­зуется тем, что социолог как бы наполняет общие, в опреде­ленной мере абстрактные, юридические формулы знаниями того, что происходит в реальной жизни, какие новые тенден­ции, сдвиги, процессы являются определяющими в обществен­ной жизни. Например, десять лет назад смысл и содержание

¹ Царское дело миловать, а не судить // Известия. 1998, 4 апр.; См. также: Кисков А. Присяжные оправдатели // Там же. 1988. 15 окт.; Феофанов Ю. А чего же мы ждали от суда присяжных? // Там же.

¹ См.: Маринина А. Трупы надо раскладывать постранично // Аргумен­
ты и факты. 1997. № 23.

² Карбонъе Ж. Юридическая социология. С. 308.

Юридическая социология

Глава 10. Социология судебных и правоохранительных органов

таких явлений, как спекуляция, использование наемного тру­да, частное предпринимательство, в реальной жизни нашего общества стали меняться, но в те годы эти деяния преследо­вались старым законом.

Существует два подхода к толкованию закона: расшири­тельное (реформистское), когда старая норма соотносится с новыми явлениями, с фактическим положением дел, с прак­тикой, и ограничительное (консервативное), когда судья опи­рается лишь на старое толкование нормы. Юрист, интерпре­тируя закон, должен уметь разумно подводить частное под общее, т. е. конкретное преступление под универсальную нор­му права. Он должен избегать догматического подхода к тол­кованию правовой нормы, он не должен слепо следовать прин­ципу: "Правосудие должно совершаться, хотя бы погиб мир".

Несмотря на то, что законы порой отстают от реальных процессов, во имя порядка, стабильности общества их необхо­димо соблюдать. Как отмечает Карбонье, "если закон плохой, то это не значит, что его не следует выполнять, его нужно просто менять".

Толкование нормы может носить не только рекоменда­тельный характер, но и иметь обязательную силу, если оно дается соответствующими структурами. Так, весной 1998 г. Государственная Дума после отставки премьер-министра В. Чер­номырдина сделала запрос в Конституционный суд о том, со­ответствует ли Конституции представление Президентом три раза одной и той же кандидатуры С. Кириенко на пост Пред­седателя Правительства, так как закон не уточняет этого по­ложения. В п. 1 ст. 111 указано только на то, что Председатель Правительства назначается Президентом "с согласия Государ­ственной Думы". В своем запросе депутаты ссылались на п. 4 ст. 111, где сказано: "После трехкратного отклонения пред­ставленных кандидатур... Президент... распускает... Думу". Под "представленными кандидатурами" они усмотрели разные лица, а не одно и то же.

Однако ссылаясь на очередность дел, суд не рассмотрел запрос Думы тогда, когда это было необходимо законодате­лям, а последние уклонились от законной борьбы против "про­давливающих" действий Президента. Создалась видимость, что все протекает в рамках существующего закона.

Норма закона — это не шаблон, под который легко "по­догнать" реальную жизнь. Наше правосудие очень часто стал-

кивается с трудностями при толковании такой сложной нор­мы, как "предел необходимой обороны", когда человек совер­шил убийство, обороняясь от посягательства на его жизнь. С одной стороны, в кодексах почти всех стран содержится ста­тья, в которой записано, что человек имеет право защищать себя и своих близких (ст. 37 УК РФ). С другой, закон устанав­ливает определенный предел в этой защите, и когда человек превышает его, то он должен за это нести уголовную ответ­ственность (ст. 108 УК РФ). Но каким образом можно безуко­ризненно точно определить меру и грань соразмерности дей­ствий обороняющегося с угрозой его жизни? Психосоциологи­ческий анализ может быть полезен судебной практике в пра-вопонимании этой сложной нормы.

4. Анализ социальных отношений в обществе через "при­зму" материалов уголовных дел. Анализ судебных дел, судеб­ной практики — это то пространство, которое дает богатый материал для осмысления состоянии нравов в обществе на том или ином этапе его развития.

Существует два подхода к анализу материалов уголов­ных дел. Первый — это традиционное изучение судебной практики, когда объектом анализа является проблема право­применения, т. е. само право. В этом случае юрист исследует, как конкретная норма права, статья кодекса применялись для решения конкретного состава преступления; выясняет нали­чие достаточности доказательств: вещественных улик, зак­лючений экспертов, показаний свидетелей, потерпевших, которые в своей совокупности позволили суду вынести обви­нительный приговор. Нехватка доказательств — существен­ный изъян того или иного судебного дела. Он анализирует соотношение состава преступления с мерой наказания, запи­санной в обвинительном заключении: устанавливает право­мерность применения норм уголовной ответственности: не нарушен ли принцип социальной справедливости, не назна­чена ли чрезмерно суровая мера наказания или наоборот — необоснованно мягкая.

Второй подход к анализу судебных дел — социологичес­кий анализ жизненного факта, который лег в основу судебно­го дела. Карбонье пишет: "Социолог в своем анализе стремит­ся рассмотреть жизненные ситуации, сочетания межличност­ных и индивидуальных социальных явлений, которые выяви­ло судебное решение... Любое судебное решение — это итог

Юридическая социология

Глава 10. Социология судебных и правоохранительных органов

конфликта. Конфликты же как таковые — интересное явле­ние социальной психологии, и их изучение... весьма значимо в социологическом анализе судебных дел"¹.

Судебные дела прошлого — поистине "золотоносная жила", богатейший жизненный материал для социологическо­го анализа состояния нравов в обществе, социальных конф­ликтов в нем. И если судебные дела были в чисто юридичес­ком плане ошибочными или даже преступно сфабрикованны­ми, то в социологическом отношении они дают огромный мате­риал для понимания общей картины нравов прошлого, инди­видуальных и социальных конфликтов ушедших времен.

Отечественная история судопроизводства за последние 80 лет богата судебными делами, полными драматизма и нару­шений принципа социальной справедливости. Так, в 30-е годы, в период борьбы И. Сталина за неограниченную власть, в на­шей стране работал судебно-репреесивный "конвейер" распра­вы над так называемыми блоками, центрами Г. Зиновьева, Л. Ка­менева, Н. Бухарина, А. Рыкова и др. Любое, самое малейшее проявление оппозиционности вело к физическому уничтоже­нию. Всем обреченным вменялась печально знаменитая 58-я статья УК об антигосударственных преступлениях, измене Родине. Параллельно гражданским судам работали военные трибуналы. Именно ими были приговорены к расстрелу М. Ту­хачевский, В. Блюхер, А. Егоров и др. В результате этих про­цессов у миллионов советских людей появились подозритель­ность и ненависть к "врагам народа", сформировалась шпио­номания.

Затем началась расправа над представителями интелли­генции, которых обвиняли в "двурушничестве" и "пособниче­стве" врагам народа. Шла фильтрация ума нации. Жертвами произвола стали О. Мандельштам. И. Бабель, В. Мейерхольд и др. Атмосфера всеобщего страха, виновности, неуверенности в завтрашнем дне деформировали нравственное здоровье об­щества. С окончанием Отечественной войны судебные реп­рессии возобновились. Считалось, что каждый, кто был в плену, — это предатель, изменник Родины, который должен быть наказан. Сначала всех бывших пленных помещали в филь­трационные лагеря, затем отправляли в ГУЛАГ. Самосозна­нию народа-победителя был нанесен 'огромный урон.

' Карбонъе Ж. Юридическая социология. С. 226.

В 1952 г. состоялся судебный процесс по делу "врачей-отравителей", "убийц в белых халатах", которые в большин­стве своем были людьми еврейской национальности. Так, в общественном сознании культивировалась идея антисемитиз­ма, национальной нетерпимости в отношении к евреям.

Во второй половине 80-х годов (время правления Л. Бреж­нева) прошла целая серия судебных процессов, направленных на борьбу с коррупцией, стяжательством, взяточничеством в высших эшелонах власти. Всего за крупные хищения было привлечено к уголовной ответственности 2 млн. человек. На скамье подсудимых оказались зам. министра рыбной промыш­ленности Рытов ("рыбное дело"), зам. министра МВД Чурба­нов, директор московского "Елисеевского" гастронома Соко­лов и многие другие. По "хлопковому делу" к судебной ответ­ственности была привлечена вся коллегия Министерства хлоп­коочистительной промышленности Узбекистана во главе с министром Усмановым.

Однако все это породило в сознании миллионов людей лишь скепсис и недоверие к высшим властям.

5. Анализ стереотипа поведения судей. В данном случае судебная социология не может обойтись без психологии, т. е. без психосоциологического анализа.

Личность невозможно понять в отрыве от ее социальной роли. Ролевое поведение — это единство индивидуальности и социальной роли, которую человек играет в зависимости от своей профессии, от дела, которому он служит.

В силу существующих стереотипов, схем, идеальных мо­делей поведения, выработанных прошлыми поколениями слу­жителей Фемиды, судьи ведут себя как подобает блюстите­лям закона, делают именно то, что от них ожидают окружа­ющие. Судья — это арбитр, т. е. посредник в споре между обвинением и защитой. От него ждут убежденности в соци­альной ценности закона, нетерпимости к нарушителям норм права. Он должен отличаться строгим, холодным, аналити­ческим складом ума, быть честным, беспристрастным и не­подкупным.

Тем не менее практика нередко дает другие результаты. Дэвид Майерс, исследовавший проблему "социальной психо­логии и правосудия", замечает, что в процессе судебного раз­бирательства на суждения судьи влияет внешность обвиняе-

Юридическая социология

Глава 10. Социология судебных и правоохранительных органов

мого. Он проявляет больше мягкосердечия к физически при­влекательным обвиняемым, так как "красивые люди обычно выглядят добропорядочными", а люди "с непосредственной внешностью (с большими круглыми глазами и маленьким под­бородком) выглядят более наивными и чаще признаются (су­дом. — Лет.) виновными в делах по неосторожным преступле­ниям. Несимпатичные люди производят впечатление более опасных преступников, особенно, если они сексуальные на­сильники". И еще поразительный факт: если обвиняемый внеш­не похож на судью, то последний считает, что обвиняемый, наверняка, невиновен. Дэвид Майерс пишет: "... мы больше симпатизируем обвиняемому, с которым можем себя иденти­фицировать. Если мы считаем, что мы не способны на такое преступление, то можем предположить, что кто-то, похожий на нас, тоже вряд ли совершал его"¹.