Исходные элементы социальной жизни 3 page

для наших соотечественников, желающих понять причины драм и 1
успехов, взлетов и падений в нашей собственной истории. <

В социологии сформировались три концепции понимания соци- '
ально-исторического процесса.;

Согласно первой концепции внесоциальные, внешние факторы играют решающую роль в развитии социальной реальности. Данная точка зрения наиболее явно проявилась в географическом, биоло­гическом, экономическом, технологическом детерминизмах. Соглас­но этим учениям в мотивации социальных действий в духовных формах воспроизводится положение вещей, существующее вне со­циальной реальности. Социальная мотивация представляет собой сугубо производное, более или менее точно отражающее внешние условия социальных взаимодействий: географические, биологичес­кие, материально-технические и др.

Особое место в ряду концепций внесоциальной детерминации общественной жизни занимает марксизм — одно из самых после­довательных, логически строгих, концептуализированных учений об обществе. Следует учесть, что не всегда и не во всем имеется возможность однозначно интерпретировать идеи К. Маркса в поня­тиях, принятых в современной социологии.

В контексте данного раздела нас интересует лишь один из аспек­тов, играющий, пожалуй, роль исходного принципа в марксистском учении, — признание за материально-технологическими фактора­ми, производительными силами определяющей роли в развитии об­щества. Поэтому именно прогресс производительных сил — источ­ник развития, изменения всей системы социальных взаимодействий.

Отправным моментом концепции общества, предложенной К. Марксом, является прямое признание того, что человек (челове­ческое общество) в большей или меньшей степени воспроизводит, отражает внешние обстоятельства, что является непременным ус- _t ловием существования общества как субъекта в определенной внеш­ней среде. «Все те обстоятельства, которые воздействуют на челове­ка, модифицируют в большей или меньшей степени все его функ­ции и виды деятельности»*.

К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» подчеркивали, что главной исторической необходимостью является материальное производство, определяющее в конечном счете все другие стороны общественной жизни. «Люди должны иметь возможность жить, чтобы быть в состоянии «делать историю». Но для жизни нужны прежде всего пища, питье, жилище, одежда и еще кое-что»**. Главная дви-хсущая сила развития самой социальной реальности, изменения

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т 26, ч I, с. 283. ** Маркс К., Энгельс Ф Соч Т 3, с 26.

132

характера социальных связей, критериев, правил игры в сети со­циальных взаимодействий усматривалась ими в развитии произво­дительных сил. «Способ производства материальной жизни обу­славливает социальные, политические и духовные процессы жиз­ни вообще. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с су­ществующими отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались... Тогда наступает эпоха социальной рево­люции. С изменением экономической основы более или менее бы­стро происходит переворот во всей громадной надстройке»*.

Конечно, идеи, ценности, нормы могут оказывать «обратное» воздействие, они «относительно независимы», что признавалось К. Марксом. Но определяющее, решающее значение в организации социальной жизни К. Маркс придавал детерминации производи­тельными силами общественной жизни.

Развитие производительных сил как во многом материально-вещественного фактора становится основным элементом, «мости­ком» между обществом и природой с присущей последней жесткой причинностью, неизбежностью определенных последствий, тенден­ций и т.д. Связав общество прежде всего с внешними материально-вещественными факторами, производительными силами, а посред­ством их — с физической природой, К. Маркс именно в этой связи видит основание для утверждения о неодолимой «естественно-ис­торической необходимости», «объективной необходимости», бла­годаря которой история имеет заранее написанный, но до опреде­ленной поры неизвестный обществу сценарий. Люди не могут избе­жать предопределенного финала истории.

Итак, из того неоспоримого факта, что люди, являясь живыми существами, должны иметь еду, одежду, необходимые предметы быта и т.д., выводится утверждение о том, что средства, которые обеспечивают людей всем этим, начинают определять характер со­циальных связей, структуру общества. Иногда подобные идеи при­нимали вид высказываний: «Паровая машина дает капиталиста», «Мораль выше экономики быть не может» и др.

Согласно второй концепции социальная реальность абсолютно независима от внешних условий; логика ее развития произвольна, ничем не ограничена, кроме договоренностей партнеров друг с дру­гом. Подобные взгляды, развивающиеся в феноменологической со­циологии, этнометодологии, удачно резюмировал Дж. Тернер: «То, что наиболее поддается наблюдению, — это попытки взаимодей­ствующих индивидов убедить друг друга (курсив наш. —А.Э.) в том,

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13, с. 7.

133

что имеется порядок в специфических социальных обстоятельствах и в более широком «обществе» «Порядок» поддерживается не ка­ким-то обществом «вне нас», а способностью людей убедить друг друга в том, что общество существует вне нас...»* Общество стано­вится возможным благодаря способности людей активно и посто­янно создавать механизмы, убеждающие друг друга в том, что при данных правилах игры удается достигнуть порядка.

«К любым утверждениям относительно «логики» институтов (наи­более важной формы социальных взаимодействий. — А.Э.) нужно подходить с большой осторожностью, — продолжают П. Бергер и Н. Луман, — логика свойственна не институтам и их внешней фун­кциональности, но способу рефлексии по их поводу. Иначе говоря, рефлексирующее сознание переносит свойство логики на институ­циональный порядок»**. Иными словами, логика событий, что счи­тать логичным, что считать следствием и т.д., тоже есть продукт произвольной договоренности между людьми.

Третьей концепции, на наш взгляд, привержены большинство современных социологов. Взаимодействие внешних условий и со­циальной реальности здесь осмысливается как сложный, внутрен­не противоречивый механизм.

Для современной социологии бесспорно, что внесоциальные явления оказывают влияние на развитие социальных процессов. Как бесспорно и то, что это влияние не отменяет самостоятельность и независимость социальной реальности в решающем.

На наш взгляд, достаточно точную трактовку общего принципа осуществления связи социальной реальности с внесоциальными условиями, процессами, факторами дает Н. Луман, который назы­вает этот вид связи ортогональным.

Внешние условия, факторы, процессы при такой трактовке не определяют событий, действий, которые движут людьми, меняют личность, общество. Но они некоторым образом приводят соци­альные субъекты, системы «к возбуждению, которое затем внут­ренним образом приводится в форму, с которой система может рабо­тать»*** (курсив наш. — А.Э.).

Иными словами, социальная система отнюдь логически не про­должает, не воспроизводит, не воплощает в себе логику событий, конфигурацию внесоциальных условий, факторов (тем более не повторяет её). Здесь мы вступаем в полемику с первой позицией. Внешние условия могут лишь возбудить, потревожить социальные

* Тернер Дж. Структура социологической теории, с. 430. ** Бергер П., Луман Н. Социальное конструирование реальности. — М., 1995, с. 108.

*** Луман Н Понятие общества В кн: Проблемы теоретической социоло­гии.—СПб., 1994, с. 36.

134

субъекты, но их реакция на данное возбуждение зависит не от кон­фигурации внешнего воздействия, а от конфигурации построения собственно системы социальных взаимодействий, культурных тра­диций, норм, регулирующих социальные взаимодействия.

Вспомните пример о глине из раздела, посвященного единичному действию. В разных обществах в сходных обстоятельствах Акторы могут изобрести разные способы использования глины. Если сле­довать этой логике, можно ли утверждать, что более современный тип промышленных технологий развития производительных сил не­избежно ведет к более совершенному типу социальной организа­ции? Решающее зависит от социальной организации общества, норм, ценностей, разделяемых его членами, оттого, что они «высмотрят» в этих технологиях. Шейх-нефтекороль может иметь современный автомобиль, личный реактивный самолет, завод по производству компьютерной техники, но при этом жить в стране, население кото­рой лишено свободы слова, всеобщего избирательного права и подчиняется законам шариата.

Общество может овладеть ракетными технологиями, производством ядерного оружия и т.д., но в смысле организации социальной жиз­ни в нем могут господствовать семейно-клановые феодальные по­рядки.

Сегодня стало очевидно, что низкий уровень жизни отнюдь не во всяком обществе неминуемо ведет к воровству или попрошай­ничеству. Как и экономические трудности, кризис не во всяком обществе порождает массовую коррупцию власть предержащих, рост мафий и их влияния на различные стороны жизни общества. Это зависит оттого, как организовано общество, какие нормы, ценно­сти в нем утвердились, какие способы социально типичной реак­ции на экономические трудности выработаны.

В некоторых обществах, какое бы дело ни замысливалось, ни предпринималось — оно все равно делается по знакомству, блату, вокруг этого дела создается компания наиболее близких, предан­ных друг другу (но не обязательно делу) людей.

По сути все внесоциальные детерминации (в том числе эконо­мическая, утверждающая, что мораль выше экономики быть не может) тем и «привлекательны» для обывателя, что создают види­мость научно-рационального объяснения многих извращений в нашей жизни. При этом снимается ответственность с самих людей, с самого общества, его традиций, норм, которыми руководству­ются люди в повседневной жизни.

Итак, то, в чем люди видят смысл своих действий, те принци­пы и нормы, которым они отдают предпочтение, нельзя рассмат­ривать как нейтральную («беспомощную») среду, в которой дей­ствуют внешние силы, жестко определяя ее логику развития. На­против, социальная реальность является продуктом взаимных ин­терпретаций, оценок и договоренностей между отдельными людь-

135

ми. Социальная организация (организация социальных действий и взаимодействий) устанавливается в зависимости оттого, как люди понимают смысл таких связей, какой тип взаимодействий они пред­почитают.

Теперь мы вступаем в дискуссию со второй концепцией. Люди, устанавливая и оговаривая определенные правила игры, вместе с тем в той или иной степени и форме внешне запрограммированы, обусловлены, ограничены.

Но ограничения, налагаемые внешней средой, предполагают раз­нообразные варианты реакций, делают возможным разнообразный выбор. Чем больше вариантов выбора, тем больше разнообразия, тем в большей степени проявляется способность социальных сис­тем, по выражению Н. Лумана, внутренним образом приводить эти ограничения, возбуждения в форму, при которой эти разные сис­темы могут работать. При этом нет гарантий, что этот «выбор» бу­дет у всех удачным, эффективным.

Рассмотрим эти ограничения, обусловливания.

1. На человека налагает ограничения природа — как собственная естественная природа человека, так и внешняя природная среда.

Анализируя природные предпосылки, мы достаточно подроб­но говорили об ограничениях, которые накладывает географичес­кая среда, климат. Далее отмечалось, что чем ниже уровень мате­риального благосостояния, тем важнее, приоритетнее задача удов­летворения материальных потребностей. Во всех случаях угроза самому существованию людей как физических существ, прибли­жение к низшей линии ограничения для существования человека (голод, холод, экологические катастрофы, стихийные бедствия, эпидемии и т.д.) всегда будут восприниматься как самые опасные. И в этом случае социальные взаимодействия, идеи, нормы, пра­вила должны быть направлены на устранение этой угрозы как на приоритетную задачу. Внешние условия, наличие угроз принужда­ют общество к этому. Но общество, приняв этот сигнал (возбуж­дения) извне, ответит в меру своих идеалов, сложившихся тради­ций, норм.

Есть и другой вид ограничительного обусловливания. Продолже­ние рода требует брачно-семейного соединения представителей противоположного пола — это природно-функционально необхо­димо. Таких функционально-целесообразных вариантов семейно-брачных отношений может быть только четыре: групповой брак; полиандрия (многомужество); полигамия (многоженство); монога­мия. Народы могут выбирать любой из этих четырех функциональ­но возможных вариантов организации семьи в соответствии со сво­ими нормами, традициями, т.е. в соответствии с формой, с кото­рой данное общество сможет работать.

136

Не случайно вплоть до наших дней сохранились все варианты се-мейно-брачных отношений: элементы группового брака — у тузем­цев Папуа в Новой Гвинее, полиандрия — в Тибете, полигамия — в мусульманских странах.

Этот пример показывает, что природа (в данном случае природа самого человека) может оставлять для социокультурного выбора со­циальной организации немного вариантов. Иногда имеется всего лишь один вариант — именно этим мы объясняли сходство социальной организации людей и стадной организации животных: при одинако­вом давлении внешней среды и ограниченном выборе все живые существа вынуждены организовывать свою жизнь одинаково.

Однако бывают ситуации, когда внешние ограничения предо­ставляют изобретательности, творчеству огромный выбор. Напри­мер, музыка тоже имеет биопсихические природно-функциональ-ные ограничения по высоте, быстроте звукоизвлечения и восприя­тия звука человеком. Но при этом предоставляется самый широкий выбор вариантов музыкальных ритмов, мелодий. Не случайно именно искусство характеризуется самым богатым набором культурных ва­риантов и традиций.

2. Наши рассуждения о функциональной целесообразности под­водят нас к еще одному виду обусловливания, программирования социальных явлений. Речь идет о наиболее функционально целесо­образных процедурах, формах организации социальной жизни. Это связано уже с функционированием самих систем социальных взаи­модействий. Мы ранее говорили, что законы развития социальной реальности — это законы: (а) интеграции (б) живых индивидов (в) на основе социокультурной коммуникации. Все эти три эле­мента вносят свой «вклад» в формирование требований функцио­нирования социальных систем. Это законы «парадоксального» мира социальных явлений.

Их изучение и является основной миссией мировой социологии. Как, каким образом обеспечивается предсказуемость во взаимоот­ношениях индивидов, устойчивость и самовозобновляемость соци­альных взаимодействий, эффективность, дееспособность коллек­тивных (солидарных) усилий — все это будет рассматриваться в дальнейшем.

Эти законы, тенденции характерны только для человеческого сообщества, хотя могут обнаруживаться и некоторые внешние сход­ства с природой (общесистемные законы). Но они оказывают на нас иное влияние, чем природные ограничения. Несоблюдение этих законов, тенденций ведет не к физической смерти индивида, а к «рассыпанию» общества как системы взаимодействия индивидов.

Народы устанавливали, отрабатывали методом проб и ошибок, перенимали у других функционально целесообразные процедуры

137

взаимодействий, проверяли их на опыте, чтобы организовать эти взаимодействия как можно эффективнее. Сохранялись лишь те про­цедуры, которые оказывались наиболее конкурентоспособными. Как показывает история, выживают те общности, все члены которых могут выступать как единое целое, — их механизмы интеграции оказываются наиболее жизнеспособными.

Иначе говоря, давление в этом случае оказывает не природа (не голод, холод и т.д.), а другие люди, соперничество, конкуренция, возможность обеспечить жизнь в более предсказуемом мире. Но не все смогли отыскать, выбрать нужные наиболее эффективные ва­рианты...

Наши рассуждения об ограничениях, обусловливаниях и мно­жестве вариантов (поливариативности) выбора подводят нас к важ­ным для дальнейшего изучения социологии умозаключениям.

Первое. Реальные социальные явления, социальные формы со­держат два основных элемента: функционально-целесообразные основы и социокультурные варианты их реализации.

Какие бы явления мы ни рассматривали — например, армию (кото­рая, с одной стороны, строится на основе единоначалия, поскольку функционально должна уметь защищать, быть сильной, хорошо орга­низованной, а с социокультурно-вариативной стороны, может да­вать солдату большую или меньшую свободу, должна быть профес­сиональной или использовать принцип всеобщего призыва) или семью, — везде мы сможем обнаружить единство функционально-целесообразного и социокультурно-вариативного. Последнее ис­чезает только в тех случаях, когда нет выбора вариантов осуществ­ления той или иной социальной функции.

Второе. Все перечисленные виды и формы требований (как вне­шних, внесоциокультурных, так и внутренних требований к орга­низации социальной жизни) отнюдь не реализуются автоматичес­ки, они уясняются, интерпретируются, в результате чего внутрен­ним образом приводятся в форму, с которой система может рабо­тать. Речь идет о многообразии социокультурных реакций различ­ных народов на эти требования, ограничения, которым объясняет­ся выбор и варианта семейно-брачных отношений, и способа со­здания армии. При этом эффективность каждого варианта выбора

может быть различной.

* * *

Различие выбора, реакции на внешние условия могут иметь и более важные со стратегической точки зрения последствия.

К. Леви-Стросс, выдающийся французский антрополог, отметил, что туземцы Амазонки сделали иной культурно-исторический выбор, реагируя на внешние условия и ограничения. В отличие от боль­шинства других народов планеты, усматривающих основную цель своего развития в освоении природы, наращивании материальных

138

I

ценностей, благополучия, туземцы Амазонки основной своей целью считают согласие с природой, а материальное благополучие под­чинено этот основной цели. Вполне возможно, сделав такой исто­рический выбор, туземцы достигли куда большего на своем пути, чем так называемые цивилизованные народы — на своем*.

Данный пример демонстрирует еще один нюанс изучения соци­альной реальности.

Культурно-исторический выбор «втягивает» социального субъекта (личность, социальную группу или общество) в новый социальный континуум. Он сталкивается с теми обстоятельствами, теми функ­циональными целесообразностями, с которыми вряд ли столкнет­ся тот, кто сделал иной выбор.

Возникает эффект, который мы называем «ветвями» развития социальной реальности — у каждой из этих ветвей возникают (по­мимо всеобщих) собственные ограничения и содействия, функци­ональные целесообразности, которые обусловливаются данными специфическими условиями.

Можно ли сказать, что у народов Амазонки будут те же законы, тенденции организации социальной жизни? Обязательно ли воз­никнут развитые отношения власти, господства—подчинения, го­сударство или, провозглашая другие ценности, данная ветвь раз­вития социальной жизни порождает и иную фундаментальную ло­гику? Возможно, социальное неравенство, власть, отношение гос­подства—подчинения, государство возникают в том случае, если народы избирают приоритеты, связанные с подчинением, приспо­соблением и преобразованием природы, т.е. избирают путь циви­лизованного развития. А не ведет ли этот цивилизованный путь к экологической катастрофе, которая уничтожит подобную органи­зацию общественной жизни? Не является ли данный путь в свете вероятных экологических катастроф тупиковым? Может быть, ра­зумнее было пойти по пути народов Амазонки? Наверное, "были народы, решившие сделать это, но они оказались порабощенными народами, которые выбрали путь цивилизованного развития, т.е. развития, связанного с вычленением человеческого сообщества из природы, ее подчинением и приспособлением. Мы не имеем достаточных эмпирических наблюдений, фактов для подобного вывода, но пример, приведенный К. Леви-Строссом, явно свидетельствует о том, что выбор различных «ветвей» развития может породить различия (и достаточно ощутимые) самой логики органи­зации социальной жизни.

Не может ли быть такого, что различие вариантов развития и, соответственно, возникновение различных социальных континуу­мов приводит к такому положению, при котором то, что признает­ся эффективным, целесообразным в одном обществе, не признает-

* См.: Леви-Стросс К. Первобытное мышление. — М. 1994, с. 338—348.

139

ся таковым в другом обществе? Можно ли образцы, рецепты, вы­работанные для общества со своими традициями, логикой разви­тия, использовать в обществах с другой логикой развития? Причем речь идет не просто о культурных особенностях того или иного общества. Выбор социально-исторического пути обусловливает боль­шее — определенную (иную) логику социальных процессов, эф­фективных социальных процедур и т.д.

Последние размышления из области дискуссий, сомнений, ко­торые движут современной наукой. Имея большое значение для понимания фундаментальных программ социальной жизни, они

заслуживают того, чтоб стать предметом исследований.

* * *

Нет гарантий того, что каждое общество найдет адекватный от­вет на требования природы и истории. Согласно социологическому пониманию в истории успех, процветание или возникновение ту­пиковых ситуаций не запрограммированы, не предопределены фа­тально. История знает все — и тупики, и гибель, и процветание. Позитивная реакция на внешние условия может соседствовать с менее позитивной или вообще вызывающей губительные послед­ствия.

В истории человечества народы, которые не смогли организо­вать сеть социальных взаимодействий достаточно эффективно, за­частую оказывались вытесненными с исторической арены народа­ми-конкурентами, лишь оставляя не всегда величественные памят­ники — свидетельства своего бывшего существования; другие на­роды «топчутся на месте», с завистью взирая на успех своих более удачливых и разумных соседей.

Завершая анализ связи социальной реальности и внешних усло­вий, подчеркнем, что история — это живое творчество людей. Но для социолога это не просто тривиальное признание того, что без усилий людей история вообще не состоялась бы. Люди живут в пред­лагаемых обстоятельствах, которые налагают на них определенные требования, ограничения. Но все, что пережило человечество, что создали, достигли, утратили народы, обусловлено не только и не столько этими ограничениями, сколько тем, что они сумели выбрать, изобрести, уразуметь, какие цели и идеи смогли выдвинуть, вокруг каких идей объединиться, какую степень настойчивости в их достижении сумели проявить, а чем они сами себе навредили.

140

I

Глава VI. Социально-исторические типы организации социальной жизни

§ 1. Постановка проблемы

Социальные мыслители на протяжении многих веков стремятся установить способ определения основного своеобразия того или иного обустройства социальной действительности, сути организации со­циальной жизни того или иного народа на данном историческом отрезке его развития. Это позволило бы докопаться до сути любого общества на любом историческом отрезке его развития, сопоста­вить, сравнить на самом фундаментальном уровне различные наро­ды в различные исторические эпохи.

Среди множества исследований были и достаточно зрелые, кон­цептуально цельные — например, учение К. Маркса об обществен­но-экономической формации, основанное на принципе соответ­ствия производительных сил и производственных отношений. Но по мере развития социологии все больше авторитетных исследова­телей склонялись к тому, что за основу понимания исторического своеобразия организации социальной жизни необходимо прини­мать, во-первых, те показатели, свойства, которые непосредствен­но связаны с социальной реальностью, а не технологические или дру­гие внесоциальные факторы — ведь необходимо понять своеобра­зие не уровня и объема материальных благ и т.п., а собственно социальной жизни. Во-вторых, надо исследовать самое элементар­ное, повседневно воспроизводимое в социальной жизни, а потому определяющее — наиболее устойчивые характеристики (типы) со­циальных связей, социальных действий и взаимодействий (Конеч­но, понятие социальных действий возникло лишь у М. Вебера, но стремление выявить наиболее устойчивое в повседневной жизни того или иного общества характеризовало поиски и его непосред­ственных предшественников.)

При таком подходе исследователь как бы докапывается до пер­вооснов, «первокирпичиков» организации социальной жизни, из которых соткана вся ткань социальной реальности, воплощенная как в простых формах, так и в сложных социальных образованиях. Выявленные особенности носят общесоциальный характер, при­обретая значение базовой характеристики организации как эко­номической, так и политической жизни, становясь основой по­нимания как иерархически-стратификационной организации об­щества, так и норм взаимоотношений в малых группах, коллек­тивах и т.д.

Итак, для того, чтобы понять ту или иную социальную реальность, основные принципы, правила игры организации социальной жизни у опре­деленного народа на определенном историческом отрезке его развития, следует изучить наиболее устойчивые характеристики социальных дей­ствий индивидов, из которых соткана ткань социальной реальности.

Учитывая, что творцом социального действия, его смыслообра-зующей и смыслонаполняющей основой является мотивация, изу­чение мотивации каждодневных действий становится ключом к пониманию социально-исторического своеобразия той или иной социальной действительности.

Мотивации людей крайне многообразны, их варианты и нюан­сы весьма многочисленны. Наука не может, да и не должна изучать все это многообразие. Она стремится определить наиболее устойчи­вые, неизменные в данном обществе типы, модели мотивации со­циальных действий, которые и представляют собой своеобразный общий знаменатель всего многообразия мотиваций социальных дей­ствий членов данного общества. Самая трудная задача исследовате­ля — найти в этом предельном многообразии мотиваций, разнооб­разных по форме, конфигурациям, смыслу социальных действий, этот общий знаменатель, который и позволит выявить сущность той или иной социально-исторической реальности.

Прежде чем приступить к анализу различных типологий органи­зации социальной жизни, необходимо сделать ряд уточнений от­носительно применения термина «социально-исторический тип».

1. Употребляя данное понятие, мы имеем в виду такие модели, повторяющиеся формы (типы) социальных явлений, которые ис­торически (хронологически) возникли на определенном этапе раз­вития социальной жизни. Следует сделать несколько замечаний от­носительно термина «исторический».

• Он не подразумевает смыслового оттенка «...и исторически отживший». В социальной жизни когда-то возникшее затем удержи­вается, сохраняется. Вновь исторически возникшее полностью не вытесняет ранее функционировавшее, или сосуществуя одновре­менно с ним, или включая его в свой состав.

Иными словами, говоря о социально-исторических типах, мы ведем речь не об их смене с полным вытеснением предыдущего, а об историческом пути дополнения, обогащения и доминирования (как более адекватного новым условиям) последующего. Таким образом, в живой социальной реальности сохраняются самые раз­личные социально-исторические типы форм, возникшие как дав­но, так и сравнительно недавно. Существенно меняется их удель­ный вес, новые социально-исторические типы приобретают доми­нирующее значение и начинают определять сущность той или иной социальной реальности.

• Используя термин «исторический», мы далеки от мысли при­писать тем самым истории обязательное поступательное движение вперед с нетерпеливым ожиданием счастливого конца. Иными сло­вами, мы далеки от прямого оценочного подхода к историческим явлениям. Для нас все исторически новое — это не столько оцени­ваемое как обязательно положительное, сколько оцениваемое су­губо хронологически как последующее.

2. Несколько замечаний об употреблении термина «тип». Типо­логия — это научная процедура, позволяющая разработать основ­ные обобщенные координаты анализа реальной жизни, но это не сама жизнь, а некая абстракция, схема, которая облегчает изуче­ние, понимание реальной жизни. Она как бы фокусирует наш взгляд на определенных явлениях, связях, интерпретациях этих связей, помогая тем самым более точно интерпретировать в том числе и нашу действительность, нашу историю.

Мы предложим читателю различные подходы разных авторов к определению типов организации социальной жизни. Между ними нетрудно уловить преемственность и ощутимое различие. Но глав­ное, эти подходы позволяют нашему современнику более точно и глубоко оценивать нашу жизнь.

Date: 2015-09-24; view: 412; Нарушение авторских прав