Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
XX век: вслед за ускользающей реальностью 2 page
Правда, однажды у них может возникнуть вопрос: «А почему мы остановились на данной, конкретной модели? Был ли это действительно наш собственный выбор или мы просто вторим кому-то?» «Многознание уму не научает», — свидетельствовал Гераклит Темный из Эфеса. Необходим смысловой центр, стержень, на который будут нанизываться наблюдения и мысли, — только он способен придать цельность, силу и яркость нашим суждениям. И этот стержень — самопознание. «Общественная жизнь есть жизнь человеческая, творение человеческого духа, в которое вкладываются и в котором соучаствуют все силы и свойства последнего, — писал замечательный русский мыслитель первой половины XX века С.Л. Франк. — Обобщающее познание общественной жизни неизбежно носит... характер самопознания человека»*. Утеря ощущения себя — это всегда разбитые надежды, ибо «науку постигает лишь тот, кто изначально есть он сам»** или, добавим, желает стать собой, а не только профессионально самоутвердиться. Социальное знание гораздо глубже и шире наших сиюминутных практических потребностей. «Если последним масштабом знания становится его пригодность, — предостерегал современник Франка, немецкий философ первой половины XX в. К. Ясперс, — то я в нем отрекаюсь от самого себя. Если это знание остается просто ясностью, то я обретаю в нем самосознание»***. Много и страстно говорил об этом М. Вебер. Его перу принадлежит чрезвычайно удачное выражение «интеллектуальная добросовестность» (к сожалению, сильно искаженное современными аналитиками), которая не исчерпывается объективностью, хотя и подразумевает ее. Объективность — это не более чем средство достижения искомого. Быть интеллектуально добросовестным —- это прежде всего оставаться честным с самим собой, а не облегчать себе выполнение исследовательской задачи «с помощью дряблого релятивизма»****. Миссия ученого, по мнению Вебера, — поставить человека перед * Франк С Л Духовные основы общества. — М., 1992, с. 19. ** Ясперс К. Духовная ситуация времени/Смысл и назначение истории — М, 1991, с. 403. *** Там же, с 402 **** Вебер М Наука как призвание и профессия, с. 734. 75 выбором, объяснив ему закономерности того или иного социального процесса и возможные последствия в зависимости от намерений его участников и, что не менее важно, избранных средств. «Мы можем, если понимаем свое дело (что здесь должно предполагаться), заставить индивида — или по крайней мере помочь ему — дать себе отчет в конечном смысле собственной деятельности. Такая задача мне представляется отнюдь не маловажной, даже для чисто личной жизни»*. Способность обществоведа помочь (но не навязать!) человеку самостоятельно найти «такой пункт, исходя из которого он мог бы занять позицию в соответствии со своими высшими идеалами» — своего рода веберовский тест на профессиональную пригодность**. И если не превращать социологию в научную разновидность «игры в бисер», то ее право на существование можно обосновать только этим. Еще раз подчеркнем, что наука не должна и не может быть той сферой, в которой мы обретаем конечный смысл своей жизни, но она может этому, по меньшей мере, не препятствовать. Каким образом? Если мы отважимся оценить выводы социального теоретика с точки зрения не только изящества абстрактных рассуждений или лабораторного эксперимента, но скорее собственных тревог и сомнений. Так, социологическая перспектива помогает нам понять, как и зачем мы живем, а познание социального, по Мерло-Понти, становится познанием человеком самого себя через приобщение к общекультурному, интерсубъективному видению***. Признаемся, в научном творчестве, как и творчестве вообще, нас привлекают люди, любые поиски которых (согласны мы с ними или нет) сами по себе интересны, потому что раздвигают существующие рамки. Как правило, мы равнодушны к тем, кто дает нам безупречные ответы на все вопросы, и благодарны тем, кто помогает разрешить наши сомнения собственными силами или даже просто задуматься над происходящим. Воистину признак человека мыслящего — умение ставить вопросы, стремление разобраться в самом себе. Важно лишь, чтобы это стремление возникло. Ибо человека могут удовлетворить только те отклики, которые приходят на его сокровенные вопросы. Безумием здесь было бы назидание. Явная проповедь в науке возбраняется, да наука и не предназначена для этого. Однако особенность социологии заключается в ее опасной (или благотворной?) близости к размышлениям о том, какими должны быть нормальное общество, разумные отношения между людьми. * Вебер М Наука как призвание и профессия, с 730. ** Там же, с. 721—722. *** Мерло-Понти М. В защиту философии —М, 1996, с 79. 76 В XX в. эти раздумья становятся все более изощренными. По сви Поведение людей в обыденной'жизни — прямое следствие их восприятия происходящего, отношения к создавшейся ситуации. И далеко не всегда это отношение определяется только социальными предписаниями: немаловажную роль здесь играют личные соображения, особенности индивидуального жизненного опыта. По утверждению У. Томаса, нью-йоркский параноик-убийца, преследовавший прохожих только потому, что воспринимал их невнятный разговор как оскорбления в свой адрес, — тому подтверждение. «Социологическая теорема» У. Томаса, или «теорема Томаса», гласит: «Если люди определяют ситуации как реальные, они реальны по своим последствиям»*. Социологии познания это же явление известно под названием «самоосуществляющегося пророчества»: любой самый невероятный прогноз или предсказание становятся реальностью, если люди, уверовавшие в них, начинают вести себя так, как будто все предсказанное действительно неизбежно и неотвратимо. Малейшая фамильярность или невольное легкомыслие — и уже сама социологическая теория может стать такого рода пророчеством. Явственное будет предано забвению. Подобно всякой сфере знания, социологическая теория — не просто информационный комплекс, дающий на выходе ту или иную картину общества в соответствии с выявленными закономерностями, а «энергетическая воронка», поглощающая всех, забывших об осторожности и ступивших в нее безрассудно, с верою во всесилие человеческого разума и вседозволенность объективной науки. И чем талантливее автор, чем больше жизни и труда он вкладывает в свое детище, тем менее заметным и тягостным для него становится этот «сладостный плен». История теоретической социологии призывает к умению вести разговор таким образом, чтобы, не работая впрямую с внутренним содержанием, предназначенностью человеческих отношений в целом и собственной научной деятельности в частности, сделать их поиск возможным. Исследователь должен обладать исключительным тактом и чувством меры, не увлекаясь схемой, а приближаясь к смыслу, социальной реальности по сути. * Thomas W., Thomas D. The Child in America: Behavior Problems and Programs. -N Y., 1928 P. 572. Обращаясь к событиям общественной жизни, опираясь на мнения маститых предшественников, ученый в силах подвигнуть человека на размышления о том, как и почему проходит его жизнь, чем может быть полезна ему социология, а следовательно, каковы ее возможности и где связь между социальным знанием и общими мировоззренческими принципами тех людей, которые его систематизируют. И пусть это лишь фон, на котором происходит развитие науки, но без него социальные теории нежизнеспособны. Глава III. Природные предпосылки социальной жизни. Социальное § 1. Постановка проблемы Социальная жизнь — это не что иное, как жизнь людей, жизнь человека среди себе подобных. Но человек — явление биосоциальное. С одной стороны, нельзя не видеть, что это элемент живой природы, который во многом зависит от нее, связан с ней, реализует определенную неотвратимую биологическую программу (программу самосохранения, программу продолжения рода и др.), генетически наделен рефлексами, инстинктами, темпераментом. С другой стороны, человек принципиально иное явление — он осуществляет систему постоянно возобновляющихся взаимодействий, ориентируясь в своих действиях не на рефлексы, инстинкты, а на нормы морали, этики, закона. Соотношение естественно-природного и социального в человеке — это отправной пункт анализа, пожалуй, всех социально-гуманитарных наук, вызывающий интерес и философов, и психологов, и культурологов. Социология имеет свой ракурс. Ее интересует соотношение естественно-природного и социального применительно к пониманию законов взаимодействия человека с себе подобными. Прежде всего социологу важно понять природу законов, которые движут развитием общества, взаимоотношениями в социуме, порождают такие социальные образования, как семья, государство и т.д. Что это — собственное изобретение человека, которое позволило ему жить более эффективно, или реализация определенных врожденных инстинктов, которые человек унаследовал от животных? И животные образуют семьи, и среди них встречаются вожаки и подчиненные. Являются ли нормы, законы, правила поведе- ния человека в социуме по сути тем же самым, что и инстинкты, наследуемые животными генетически? Или законы социальной жизни имеют совершенно иную природу? Есть ли принципиальное отличие регулирования взаимоотношений между людьми от регулирования поведения животных и если такое отличие есть, то в чем его суть? Крайне важны для социолога и другие аспекты проблемы соотношения естественно-природного и социального: как, каким образом и в какой степени природные условия способны воздействовать, обусловливать ход и формы течения социальной жизни? Какие биологические особенности человека сделали возможным возникновение социума? Как видите, соотношение природного и социального вызывает немало вопросов у социологии. Ответы на эти вопросы важны как для науки, так и для понимания многих практических аспектов жизни, с которыми всем нам не раз приходилось сталкиваться. Например, нередко, пытаясь найти ответ на вопрос, почему разным народам свойственны разные традиции, нормы, черты характера (аккуратность, расчетливость и др.), многие из нас начинают обосновывать это биолого-генетическими различиями (дескать, эти народы отличаются друг от друга «по крови»), природно-климатическими условиями жизни и т.д. Подобных примеров, когда практическое понимание, оценка тех или иных социальных явлений, порядков, обычаев приводит к необходимости определить соотношение природного и социального в поведении людей, — не счесть. Почему же для науки так важно решить проблему соотношения природного и социального в человеке, в общественной жизни? Это объясняется многими причинами. Рассмотрим хотя бы две из них. Если мы будем объяснять социальные явления, те или иные социальные порядки природно-биологическими причинами (климатом, рельефом местности, генами, инстинктами и т.д.), то мы, во-первых, придадим этим явлениям биологический смысл, т.е. согласимся с тем, что здесь действует какая-то природная аргументация, внесоциальная, неподконтрольная людям животно-биологическая логика, а следовательно, постижение собственно социальных законов в общем бессмысленно — достаточно познать законы биологические (поведение животного в стаде). В этом случае задача социолога будет заключаться в том, чтобы лучше изучить факты биологии и квалифицированно их использовать применительно к жизни людей, их сообществ. Социология исчезает — возникает социо-биология или что-то в этом роде. Во-вторых, решение проблемы о соотношении природного и социального в человеке, в общественной жизни открывает путь к решению еще более важных с точки зрения стратегии изучения общей социологии вопросов. Ведь абсолютизация природно-биологического начала так или иначе ведет к пониманию логики социальных процессов, такой же, как и логики природно-биологичес-ких процессов. В последних господствуют естественный отбор, механическая причинность, естественно-природная неизбежность (по аналогии: при 100° С вода всегда закипит). Мох<но ли сказать, что и логика социальной жизни устроена по таким же законам? Этот вопрос во многом ключевой для общесоциологического осмысления исторического процесса. Ведь если в обществе действуют те же законы естественно-исторической и достаточно жесткой механической необходимости и причинности, то сама история людей в общем предстает как некий неизбехшый, заранее предопределенный путь. Например, народы Евразии обречены были иметь такую историю, такие порядки государственного устройства и т.д. Люди в лучшем случае могли ускорить развитие, но никак не изменить его естественно-исторический ход. Все так или иначе придут к заранее уготовленному «финалу истории», по выражению П. Штомпки. Как видите, вопрос о соотношении природно-биологического и социального имеет огромный научный контекст. За этой, казалось бы, прозаичной проблемой скрывается решение стратегических вопросов обществознания. § 2. Основные социологические традиции решения вопроса о соотношении природного и социального В социологической науке сформировалось три основных подхода к решению проблемы соотношения природно-биологического и социального в общественной жизни. 1. Тяготение к абсолютизации природно-биологического начала, иначе говоря, биолого-географический редукционизм (редукция — это сведение). Эта первая «детская» болезнь социологии, отдельные симптомы которой проявляются и сегодня, как бы «спровоцирована» двумя обстоятельствами. С одной стороны, ранние социологи пытались следовать основным заветам О. Конта, в частности: • рассматривать общество как часть природы; • конкретно, доказательно, позитивно объяснять социальные С другой стороны, именно в XIX в. достигла значимых научных результатов биологическая наука, была накоплена масса географи- ческих, этнографических наблюдений за жизнью народов, рас в различных природно-климатических средах. Под влиянием этих результатов находилась вся научная общественность Европы, включая социальных мыслителей. Совокупность этих двух обстоятельств и породила биолого-географический редукционизм. Отсылка к природным условиям, биологическим причинам как независимым от произвола людей делала объяснения социальной жизни на первый взгляд доказательными и ясными. И это было первой, во многом наивной, формой преодоления мистицизма в объяснении социальной жизни. Биолого-географический редукционизм — это и исторически, и логически первый шаг к постижению законов общественного бытия. В этом контексте мы вполне согласны с П. Сорокиным в том, что зарождавшаяся новая наука, претендующая на соответствие стандартам естественных наук, требующая конкретных фактов, наблюдений, видимо, и не могла быть иной*. Биологический (биолого-географический) редукционизм проявляется в нескольких основных формах. На первых порах особенно активно развивались концепции орга-ницизма (аналогия с живым многоклеточным организмом — Г. Спенсер, П. Лилиенфельд, И. Новиков и др.), а также географическое (Ф. Ротцель, А. Мечников) и расово-антропологическое направления, имевшие множество вариантов. Другая форма биологического редукционизма, более современная и «утонченная» — это фрейдизм (неофрейдизм), бихевиоризм, со-циобиология, этология и др. Мы несколько произвольно объединили все эти достаточно различные позиции вместе лишь потому, что для них характерна в той или иной степени трактовка социальной жизни по аналогии с животной. Основные черты этой формы биологического редукционизма, могут быть сведены к следующему: • ключ к пониманию человека усматривается в его животном происхождении, а все, что приобрел человек в ходе культурно-исторического процесса, — это некая оболочка, которая мало что меняет в человеческом существовании (так, по 3. Фрейду, эстетические, творческие потребности, интересы — это по сути некие проявления либидо; у бихевиорис-тов вся система социального научения строится по аналогии с животным механизмом, выявленным И.П. Павловым («стимул—реакция»). Из этого следует достаточно спорный и опасный в научном и практическом отношении вывод: наблюдая за поведением и жизнью животного, можно лучше понять действия См.: Сорокин П. Человек Цивилизация. Общество, с. 180—182. человека и его взаимодействия с другими людьми; • даже такие сугубо социальные явления, как культура и мораль, рассматриваются как видоизмененный инстинкт. У этологов (этология — это наука о поведении, причем, по спорному мнению самих этологов, поведения не только животных, но и людей) не вызывает сомнения, что можно говорить о «порядочности» павианов, о «моральности» собаки. Многие люди убеждены, что мораль людей коренится в поведении морали животных и насекомых, которые живут стадно. Являются ли внешние характеристики поведения животных основанием для приписывания этому поведению морального смысла, моральных оценок? Грубо интерпретируя подобные утверждения, можно сделать вывод, что мораль есть и у животных. А смягченный вариант этой интерпретации исподволь закладывает мысль о том, что мораль, другие элементы организации и регуляции социальной жизни есть не что иное, как окультуренная логика животных рефлексов, инстинктов; • нередко (это характерно не только для представителей вышеупомянутых научных направлений) акцент делается не на самом современном человеке, а на его дальних исторических предках. Вполне естественно, что такой подход резко усиливает значение животного начала. В социологии принципиально важно разделять вопрос о современном (фактическом) состоянии и вопрос о происхождении (генезисе). В противном случае происходит упрощение и вульгаризация понимания проблем человека, а также и других проблем (государства, искусства, морали и т.д.). Повышенное значение инстинктивных начал в жизни доисторического человека вполне понятно и бесспорно. Но, концентрируя внимание преимущественно на зародышевых формах человеческого существования в целях глубокого понимания полнокровной жизни современного человека, можно прийти к далеко не бесспорным для современной социологии трактовкам проблем социальной жизни. Центром внимания становится не целостная, универсальная личность современника, а человеческий субъект с безусловным доминированием задач материального потребления и выживания. Соответственно эти задачи, а вместе с ними биологические, географические факторы, материальное производство приобретают значимость решающих и определяющих. По сути, все теории биолого-географического редукционизма пытаются объяснить общественные явления естественно-биологическими свойствами человеческой природы или влиянием, оказываемым на человека внешней средой. Социальное получает внесо- циальную (биологическую, географическую) аргументацию со всеми вытекающими из этого последствиями, о которых мы уже упоминали. В то же время ошибки, крайности, допущенные и допускаемые представителями биолого-географического редукционизма, никак не означают, что поиски, анализ связи географических, биолого-генетических факторов и организации социальной жизни в целом бесполезны, непродуктивны или ненаучны. Однако при этом необходимо расставить правильные акценты, выявить разнообразные формы, механизмы воздействия природного на организацию социальной жизни. 2. Второй подход прямо противоположен биолого-географическому редукционизму. Его классическим выразителем был Э. Дюрк-гейм, который, как уже упоминалось, утверждал, что «социальные факты должны быть объяснены социальными фактами». Этот постулат Э. Дюркгейма напрямую направлен прежде всего против попыток объяснить социальную жизнь биологическими законами. Трудно переоценить заслуги Э. Дюркгейма в борьбе с проявлениями биолого-географического редукционизма в социологии. В результате его деятельности развитие мировой социологической науки было откорректировано в сторону поиска, анализа прежде всего социальных причин, механизмов развития социальной жизни, функционирования социальных групп, государства и т.д. Вместе с тем в своем благородном и обоснованном порыве понять особый характер социальных законов Э. Дюркгейм абсолютизировал этот подход. Ярче всего это проявилось в его попытках обосновать полную «покорность» индивидов социальным нормам, правилам. По сути Дюркгейм, а потом многие его последователи-функционалисты осознанно или неосознанно, сформировали образ индивида-винтика, индивида-робота. Наличие подобного образа является серьезным теоретико-логическим препятствием при стремлении объяснить, например, изменение общественных порядков. Ведь роботы способны лишь выполнять заложенную в них программу. Причину такой теоретической неувязки можно усмотреть в чрезмерно жестком разделении Э. Дюркгеймом живой и неживой реальности, попытках полностью выхолостить из социального живое, противопоставить их друг другу («социологизм»). «Отсюда, как подчеркивает Ю.Н. Давыдов, абстрактность социологии Э. Дюркгейма, запретившего себе выход к действительному, т.е. индивидуально определенному, конкретному*. Это, в частности, закрывает путь к социологическому пониманию индивидуальности, неповто- * История теоретической социологии Т 1. — М., 1995, с. 14. римости индивидов, которые в меру своих генетических особенностей имеют различные интеллектуально-психические данные. Постулат Э. Дюркгейма, на наш взгляд, требует некоторого уточнения: «социальное преимущественно, главным образом объясняется социальными фактами», не исключая возможностей некоторого влияния биологически^,1 природно-географических причин на становление, развитие социальных форм. Причем интенсивность воздействия природно-биологическйх причин на различных исторических этапах развития общества может быть различной, снижаясь до ничтожного уровня в современном обществе. Это касается и логики, механизма воздействия природных факторов на социальную жизнь: воздействие может быть жестким, прямым, а может быть опосредованным, выполнять роль дополнительного штриха, может проявляться в одной ситуации и не проявляться в другой и т.п. Так или иначе, Э. Дюркгейм, основоположник «социологизма», со всей определенностью и ясностью провозгласил, что социальное — это реальность особого рода, которая не сводится к другим видам реальности, что во многом предопределило основной путь и пафос развития социологической мысли. 3. Основу третьего подхода к решению проблемы соотношения природно-биологического и социального в общественной жизни составляет представление о человеке как биосоциальном существе. В ракурсе социологического анализа это означает, что социальная жизнь человека рассматривается как особая форма регулирования и организации жизни. Соответственно в социальной жизни неминуемо проявляются природные связи, зависимости человека. Социальное взаимодействие — взаимодействие не неких «роботов» или «винтиков», а людей, у которых продолжают действовать биологическая программа, законы биологической наследственности, которые наделены инстинктами, рефлексами, которые должны адаптироваться к окружающей природной среде. Но решающую роль здесь приобретают те формы жизнедеятельности человека, которые он осуществляет в систематическом, целенаправленном взаимодействии с другими людьми. И в ходе этих взаимодействий основное значение приобретает не рефлекс, не инстинкт, а осмысленный, мотивированный выбор, который человек совершает вследствие сознательного прогнозирования последствий своих действий по отношению к другим, учитывая принятые правила игры, нормы, традиции. Благодаря этому, хотя в обществе продолжают действовать биологическая программа, законы биологической наследственности, определяющую роль при взаимодействии с себе подобными играет социокультурное наследие, освоение которого позволяет человеку быть понятным, прогнозируемым, предсказуемым в среде себе по- 84 добных. Эта социокультурная программа генетически не наследуется и не кодируется. Социальную жизнь характеризует и новый тип эволюции, изменений. Изменения происходят преимущественно таким образом, как сочли желательным, приемлемым взаимодействующие между собой люди, с учетом конкретных условий и возможностей, представлений о предпочтительном, ценном в данных условиях, а не так, как диктовали внешние условия вкупе со случайными обстоятельствами (что, по сути, представляет собой естественный отбор). Социальная жизнь — это особый тип жизни. Ее самые разнообразные формы — от семьи до общества — погружены в природу, которая способна прямо или косвенно, сильно или слабо влиять на них. Общество обязано, вынуждено считаться с природой и адаптироваться к ней. Рассмотрим конкретно соотношение природного и социального и степень влияния природы на социальные порядки, нормы. Выявляется несколько аспектов изучения проблемы. Один из аспектов (назовем его внешним) подчеркивает сопряженность социальной жизни с условиями внешней природно-гео-графической среды. Каковы формы, механизмы этой зависимости? Другие аспекты фиксируют наше внимание на внутренних, внут-ричеловеческих природно-биологических предпосылках. § 3. Природно-географические условия социальной жизни Общество погружено в природно-географическую среду, которая является средой обитания социума и оказывает разнообразное воздействие на социум — об этом свидетельствует связь уровня жизни, обычаев, быта коренных народов Севера с суровыми условиями их проживания; связь быта, уклада жизни, типа хозяйственной деятельности народов Кавказа с географическими особенностями местности (например, наличием горных пастбищ) и т.д. Влияние географической среды очевидно, но при этом возникают определенные научные проблемы. Общество должно быть адаптировано к природно-климатическим условиям своего существования. Это неоспоримый для социолога тезис. Но сами механизмы этой адаптации крайне многообразны. Задача науки — разобраться в этом многообразии, провести определенную классификацию механизмов, форм воздействия природно-географи-ческой среды на организацию социальной жизни. Причем подобный анализ выходит далеко за рамки проблемы «географическая среда — общество», позволяет точнее, предметнее увидеть более фундаментальную проблему — связь социальной реальности и внесоциальных (природно-климатических, биологических, технологических) условий ее существования, социальной реальности и физико-биологических, вещественно-предметных факторов. Проанализируем различные аспекты влияния природно-геогра-фической среды на жизнедеятельность человека, формы организации социальной жизни. 1. Первый механизм — это механизм принудительного воздействия, или (условно) ограничительно-разрешительный механизм достаточно жесткого (механического) обусловливания географической среды, проявляющийся в нескольких аспектах. • Прежде всего обратим внимание на наличие определенного Например, цивилизованные формы жизни человека в условиях вечной мерзлоты возможны (и пока неизвестно, на сколь длительный срок) лишь за счет использования современных орудий труда, транспортных средств и т.д., изобретенных и произведенных человеком, но в иной природно-географической среде. Как видим, природа достаточно жестко детерминирует возможность возникновения и развития социальной жизни, дает жесткий ответ на вопрос «быть или не быть?». • Иной пример ограничительно-разрешительного влияния — • Другой пример принудительного воздействия природно-гео Date: 2015-09-24; view: 399; Нарушение авторских прав |