Детские забавы

Прошла весна, близилось к концу лето. Давно минула весенняя свежесть, на смену ей пришла засуха. Мелена с няней стирали белье в тоненьком ручейке. Эльфаба, вечный враг воды, объедала дикую грушу. Она пригнула деревце и вертела головой, хватая зубами кислые карликовые плоды и выплевывая косточки.

– Тут бродит какой‑то зверь, – говорила няня. – Я несколько раз видела, как вечером кто‑то шныряет по папоротникам. Какие здесь вообще водятся животные?

– Ничего крупнее белки, – отмахнулась Мелена.

– Это точно не белка, ты уж мне поверь. Может, медведь?

– Здесь нет никаких медведей. Ходили слухи, будто на холмах живут горные тигры, но никто никогда их не видел. Впрочем, они звери осторожные, пугливые и не спускаются к человеческому жилищу.

– А волки? Тут не водятся волки?

– Няня, ну мы же не в лесу живем! Здесь, конечно, глухомань, но очень спокойная. И нечего пугать меня рассказами про волков и медведей.

Эльфаба, которая пока не разговаривала, глухо заворчала – видимо, изображая волка. Или медведя.

– Не нравится мне все это, – поежилась няня. – Хватит уже стирать, пошли домой, мне надо с тобой потолковать. А малышку лучше оставь со стеклодувом.

– Это еще зачем? Все равно она ничего не понимает.

– Не разговаривает – еще не значит, что не понимает. По‑моему, так наоборот, она понимает слишком много.

– Даты посмотри на нее! Мажет себя грушей, как помадой.

– Скорее как боевой краской.

– Милая нянечка, хватит вредничать. Стирай лучше. Видишь, какое грязное белье.

– Я даже не спрашиваю, чей здесь пот и чье семя.

– И хорошо, что не спрашиваешь. Только нравоучений мне еще не хватало.

– А ведь рано или поздно Фрекс все узнает, никуда не денешься. Эта твоя новая склонность к послеобеденным снам… Впрочем, тебя всегда тянуло к парням со здоровой колбасней и парой круто сваренных яиц.

– Няня, хватит! Это вообще не твое дело!

– А жаль, – вздохнула та. – Вот что значит старость. Все говорят, опыт, опыт, – а я бы хоть сейчас обменяла его на такого вот колбасника.

Мелена брызнула в нее водой. Старуха заморгала, но тему сменила.

– Живи как знаешь. Твой сад – тебе его засеивать, тебе и урожай собирать. Я вообще‑то хотела поговорить об Эльфабе.

Мелена бросила взгляд на дочку. Та сидела на корточках возле груши, неподвижная, как изваяние, как маленький сфинкс, и внимательно на что‑то смотрела. На ее нос села муха, но Эльфаба и бровью не повела. В следующее мгновение она прыгнула и шлепнула руками по земле: ну просто зеленый безволосый котенок за ловлей бабочек.

– О чем именно?

– Ей пора знакомиться со сверстниками. Она быстрее заговорит, когда услышит речь других малышей.

– Вовсе не обязательно. И вообще мнение о том, что дети лучше говорят среди сверстников, давно устарело.

– Ну‑ну, не умничай. Девочке надо привыкать к людям, а то она все с нами да с нами. Ей и так предстоит нелегкая жизнь; пусть поучится общению. Уж я и разговариваю с ней, и песенки пою, и стихи читаю – а она все молчит. Почему она молчит, Мелена? Почему не лепечет, как нормальные дети?

– Глупая потому что. Бывают такие.

– Надо, чтобы она играла с другими детьми. Чтобы заразилась от них весельем.

– А Фрекс и не ждал себе веселого ребенка. Он и так считает, что все слишком много веселятся в этом мире. И тут я с ним согласна.

– А твои забавы с квадлином – это что? Упражнения в послушании?

– Ты опять? Я же просила!

Мелена с удвоен ной силой принялась тереть полотенце. Теперь няня просто так не отвяжется: у нее что‑то есть на уме. А ведь она права. Черепашье Сердце наполнил жизнь Мелены смыслом и святостью, и когда они катались по постели, с нее слетало не только нижнее белье, но даже стыд.

Мелена не могла этого объяснить, но знала, что даже перед грозным трибуналом унионистских священников, обвиняющих ее в прелюбодеянии, она, не смущаясь, рассказала бы правду. Каким‑то чудом Черепашье Сердце вернул ей уважение к себе, веру в лучшее, утраченную после рождения зеленой дочки – живого напоминания за грех столь незначительный, что она даже не помнила, совершала ли его. Но не просто плотская любовь возродила Мелену, хотя само это было бесподобно; гораздо важнее для нее было видеть, что квадлин не краснеет перед Фрексом и не сторонится маленькой уродливой Эльфабы. Он устроил мастерскую в дальнем углу двора, где выдувал и шлифовал стекло. Сама судьба как будто принесла его на спасение Мелене. Если и существовала другая цель его пути, она была давно забыта.

– Ну хорошо, старая зануда, – не выдержала Мелена. – Что ты предлагаешь?

– Отвези Эльфи в Закамышье, чтоб играла там с ребятами.

– С ума сошла! – ахнула Мелена. – Пусть ей здесь скучно и не с кем играть, но зато хоть безопасно. Я, может, и плохая мать, но кормлю ее и слежу, чтобы она себя не искалечила. А ты предлагаешь взять и выбросить ее в мир? С зеленой‑то кожей? Да ее засмеют. Тебе ли не знать, что в этом дети гораздо безжалостнее взрослых: они не знают меры. Чем везти Эльфабу в Закамышье, лучше сразу взять и бросить ее в озеро, которого она так боится.

– Да нет же, нет! – Няня хлопнула по коленям пухлыми ладонями. – Послушай меня, послушай, ты, избалованная дочка богатых родителей. У тебя только и забот было, что бегать с музыки на танцы с другими такими же баловнями. Конечно, мир жесток, кто спорит? И чем раньше Эльфаба это поймет, чем быстрее найдет себя в нем, тем лучше. К тому же все не так страшно, как ты расписала.

– Хватит строить из себя пророчицу! Страшно или нет – откуда ты знаешь?

– Знаю! – горячо возразила няня. – И от своего не отступлю. Я прекрасно вижу, что вас ждет. Поверь, если ты не вооружишь дочку против чужих нападок, она и сама будет несчастной, и твою жизнь угробит.

– И какое же, интересно, оружие она получит от голодранцев из Закамышья?

– Смех, юмор и улыбку.

– Я тебя умоляю!

– Хочешь – не хочешь, а я своего добьюсь. Я ведь и пригрозить могу. Пойти в Закамышье, разузнать, где теперь проповедует Фрекс, и шепнуть ему пару слов. Думаешь, он обрадуется, когда узнает, чем вы тут занимаетесь со стеклодувом, пока он разжигает религиозный пыл у своей паствы?

– Ах ты старая карга! – взвыла Мелена.

– Завтра же, – победоносно улыбнулась няня, – мы отправляемся с Эльфабой в Закамышье.

Утром разгулялся ветер, грозно завывал по холмам, гало‑, пом скакал с вершины на вершину, подхватывал сухие опавшие листья и жухлую траву. Няня плотнее повязала шейный платок и натянула шапочку на самые уши. Краем глаза ей все еще мерещились крадущиеся хищники, но стоило повернуть голову, и тигры с волками превращались в кучи сухой листвы. По пути она подобрала терновую палку, якобы для опоры, а на самом деле для защиты от голодных зверей, и немного успокоилась.

– Конечно, никаким хищникам не выжить в таких холодных, засушливых местах, – проговорила она больше для себя, чем для Мелены с Эльфабой. – Но, чур, вперед не убегать, слышишь, зеленушка?

Шли в тишине: няня молчала от страха, Мелена – от досады, что ее оторвали от Черепашьего Сердца, а неутомимая, будто заводная Эльфаба – просто потому, что иначе не умела. За лето озеро обмельчало, и там, где раньше плескалась вода, теперь можно было идти по гальке и высохшим водорослям.

Гвинетта жила в закопченном каменном домике с прохудившейся крышей. Из‑за постоянного радикулита она не могла ни тянуть сети с рыбой, ни гнуть спину на овощных грядках. Потому сидела на грязном дворе. Вокруг нее копошилась целая ватага малолетней ребятни разной степени оборванности, крикливости и плаксивости. Гвинетта подняла голову и окинула взглядом приближающихся гостей.

– Добрый день! Вы, должно быть, Гвинетта, – приветливо сказала няня, пройдя в калитку. Она была счастлива, что не попалась диким зверям. – Брат Фрекспар рассказал, где вас найти.

– Святая Лурлина, так это правда? – воскликнула Гвинетта, завидев Эльфабу, и сделала рукой оберегающие знаки. – Я‑то думала, ерунда, пустые сплетни, – и вот пожалуйста!

Дети прекратили беготню. Тут были мальчики и девочки, бледные и загорелые, но все как один чумазые и жутко любопытные. Они продолжали свою игру, но уже не спуская глаз с Эльфабы.

– Вы, конечно, знаете Мелену? Ну а я растила ее и теперь нянчу ее дочку. Мы очень рады вас видеть.

Она пихнула бывшую воспитанницу.

– Очень рады, – глухо подтвердила та.

– Мы столько всего хорошего о вас слышали, что пришли за советом, – продолжала няня. – Видите ли, у нас возникли определенные затруднения с малышкой, и как мы ни бились, так и не смогли их решить.

Заинтригованная Гвинетта подалась вперед и вопросительно подняла брови.

– Девочка зеленая, – заговорщицки шепнула няня. – Вы, конечно, могли этого не заметить за ее обаянием, да и вряд ли благородные закамышцы обратят внимание на такую мелочь, но сама Эльфаба очень стесняется. Сами посмотрите: стоит, втянула голову в плечи – прямо испуганная зеленая черепашка. Надо помочь ей вылезти из своего панциря и научить радоваться жизни, только мы не знаем как.

– Да уж, – хмыкнула Гвинетта. – Теперь понятно, почему брата Фрекспара так давно не было видно. – Она запрокинула голову и хрипло, цинично расхохоталась. – И у него еще хватило смелости вернуться к своим проповедям. До чего самоуверенный человек!

– Бра! Фрекспар, – перебила ее Мелена ледяным тоном, – просил напомнить тебе, Гвинетта, слова Писания: «Никому не дано узнать истинный цвет души».

– Там и правда так написано? – пробормотала пристыженная Гвинетта. – Ну хорошо, от меня вы что хотите?

– Позвольте приводить девочку сюда, – попросила няня. – Пусть под вашим присмотром играет с другими детьми. Вы ведь понимаете в этом больше нашего.

«Старая ведьма, – подумала про себя Мелена. – Вроде и правду говорит, а как умасливает!»

– Не знаю, понравится ли она ребятам, – неуверенно сказала Гвинетта. – С моей спиной, вы ведь понимаете, я не смогу постоянно их разнимать.

– А мы посмотрим, – сказала няня. – И, конечно, вознаградим вас за все старания.

Няня задержала взгляд на пустых грядках. Вот уж действительно бедность! Она подтолкнула Эльфабу.

– Ну, иди познакомься с ребятами.

Девочка стояла как вкопанная. Дети – пятеро мальчиков и две девочки – приблизились к ней.

– Вот так чучело! – сказал мальчик постарше и толкнул Эльфабу в плечо.

– Эй, повежливее! – прикрикнула Мелена, порываясь подскочить к детям, но няня ее удержала.

– Салочки, давайте играть в салочки! – нашелся мальчик. – Кто зеленое чудище?

– Не я, не я! – завизжали дети и, осалив Эльфабу, брызнули врассыпную. Девочка неуверенно постояла, потом пробежала несколько шагов и опять остановилась.

– Вот так и надо, – довольно закивала няня. – Развивающие игры. Гвинетта – вы чудо.

– Я своих ребят знаю, – заважничала та, – спорить не буду.

Дети гурьбой промчались мимо Эльфабы и снова ее осалили, но, увидев, что она за ними не бежит, остановились и подошли поближе.

– Говорят, у вас поселился квадлин, – сказала Гвинетта. – Это правда, что они едят только траву и навоз?

– Что?! – вскричала Мелена.

– Так о них болтают в народе.

– Он порядочный человек!

– Не приводи его сюда. Они разносят чуму.

– Ничего подобного! – возмутилась Мелена.

– Эльфи, милая, нельзя кидаться, – сказала няня.

– Я повторяю, что Слышала, – продолжала Гвинетта. – Говорят, по ночам, когда квадлины засыпают, души выбираются у них изо рта и ходят по дорогам.

– Дураки и не такое выдумают, – огрызнулась Мелена. – Я никогда не видела, чтобы во сне из Черепашьего Сердца что‑то вылезало, а уж возможностей у меня было предостаточно.

– Ну‑ка брось камень! – прикрикнула няня. – Смотри, больше никто камнями не кидается.

– Теперь уже кидаются, – заметила Гвинетта.

– Он самый чуткий человек из всех, кого я знаю, – не отступала Мелена.

– Нам, рыбакам, от нежностей проку мало.

– Ну вот, разбили в кровь, я ведь предупреждала, – огорчилась няня. – Дети, отпустите Эльфабу, дайте я ее вытру. И ведь платочка‑то нет. Гвинетта, у вас не найдется тряпицы?

– Ничего, само остановится. Это им полезно: меньше есть просят.

– Уж лучше чуткость, чем глупость, – горячилась Мелена.

– Не кусаться! – цыкнула Гвинетта на одного из младших пацанят и, увидев, что Эльфаба раскрыла зубастый рот в ответ, вскочила на ноги, позабыв про больную спину, и во весь голос взревела: – Не кусаться, кому говорю!

– Ну просто ангелочки, – умилилась няня.