ГАЛИНДА 3 page

– Эврик, остынь!

– А что? Ты ведь сам интересовался, как там. Отчего бы не побаловать себя под конец семестра?

– Интересовался – одно. Смертью я тоже, может, интересуюсь, но умирать пока не тороплюсь. Иди, Эврик, не отвлекай. Там Кембрийская ведьма, забыл? Хотя, по‑моему, это очередная завлекаловка. Кембрийские ведьмы перевелись больше века назад, если вообще когда‑нибудь существовали.

Но Эврик медлил. Поднял воротник крутки, красный с обратной стороны – будто повязал на шею бант, символ знатного рода. Бок поймал себя на том, что невольно сравнивает себя с приятелем и что сравнение это не в его, Бока, пользу.

– Ну что еще? – нетерпеливо спросил он.

– Как‑то ты изменился в последнее время. Я ведь вижу, не слепой. Что случилось?

– Да ничего не случилось!

– Нет‑нет‑нет. Ты можешь сказать мне не лезть не в свое дело, заткнуться, отвалить, но только не говори, что ничего не случилось. Ты совсем не умеешь врать, и это просто оскорбительно: можно подумать, ты меня за болвана какого‑то держишь.

Тронутый заботой приятеля Бок чуть было не поведал ему сокровенные мысли, даже открыл было рот, но тут пробили часы. Эврик обернулся, и момент для исповеди ускользнул.

– Ты прав. Ради нашей дружбы я не буду тебе врать, но и объяснять пока ничего не стану. Манчики – упрямый народ, ты ведь знаешь. Иди гуляй, только не напивайся до беспамятства.

Бок еще хотел предостеречь друга от «Приюта философа», но вовремя спохватился: после таких предупреждений Эврик может назло туда пойти. Потрадиции северных дворян, от которой Бок всегда смущался, Эврик поцеловал его в обе щеки и лоб, хитро подмигнул и исчез.

Студенты высыпали на дорожку под окном и шумной толпой едва ли не вприпрыжку двинулись в пивную. Бок отодвинулся от окна, чтобы никто его не увидел и не вернулся, но зря волновался: ребятам было уже не до него. Они перевалили через первую половину экзаменов и получили передышку на пару дней. После сессии университетский городок опустеет: все разъедутся, останутся только самые чудаковатые профессора да самые бедные студенты. Бок был из последних. Он уже проводил здесь лето, и перспектива работать все каникулы в библиотеке – смахивать пыль с древних рукописей – пугала больше экзаменов.

Через дорогу тянулась стена конюшни, принадлежавшей какому‑то богатею из престижного квартала. Дальше виднелись кроны фруктовых деревьев из сада Крейг‑холла, а за ними – окна классных комнат и спален. Когда девушки забывали задернуть занавески (что случалось удивительно часто), можно было видеть, как они раздеваются. Не совсем голых, конечно – тогда бы он заставил себя отвернуться или обругал бы за то, что не отворачивается, – а в разных нижних юбках и сорочках, пеньюарах и корсетах. Лифчики да кринолинчики, пряжки да подтяжки – это была целая наука, наука о женском белье. Бок, у которого не было сестер, смотрел и не мог налюбоваться.

Крейг‑холл был слишком далеко, чтобы различить отдельных девушек, а Бок мечтал увидеть сейчас ту, которая ему приглянулась. Ну вот, теперь не сосредоточиться. Черт побери! Его же выкинут из университета, если он провалит экзамены. А значит, плакали надежды отца, старика Бри, и всей деревни, и всей округи.

Проклятие и еще раз проклятие! Жизнь несправедлива, а крохами, конечно, не насытишься. Против собственной воли Бок подскочил к вешалке, нацепил студенческий картуз, промчался по коридорам, скатился по витой каменной лестнице и вылетел во двор. Нужно было немедленно что‑нибудь предпринять, и в голову ему как раз пришла мысль.

Он кивнул сторожу, вышел за ворота, повернул налево и пошел по дороге, старательно маневрируя между высокими кучами конского навоза. Хорошо хоть все приятели ушли на попойку; перед ними теперь не осрамишься. Бок дважды повернул налево и скоро очутился у конюшенной стены. Поленница, неплотно закрытая ставня, железный крюк – как раз удобное место. При своем низком росте Бок был легок и проворен. Без единой царапины он влез на жестяной карниз и по‑паучьи вскарабкался по крутой крыше.

До чего просто! Как это он раньше не догадался? Он ведь мог забраться сюда недели, месяцы назад. Но только сегодня вечером ребята гуляют, и никто не увидит его из окон Бриско‑холла. Какое счастье, что он не пошел вместе с Эвриком и остальными! Зато теперь он сидит на конюшенной крыше, прямо напротив окон девичьих спален, а внизу ветер шуршит листвой, будто рукоплещет его успеху. Вот в окнах появились девушки, как будто специально ждали в коридоре, пока Бок устроится поудобнее. Словно знали, что он придет.

Отсюда, при более близком рассмотрении, они уже не были так хороши. Но где же та, ради которой Бок сюда влез?

Но хороши – не хороши, а видны как на ладони. Чего стоят одни их пальцы, которыми эти юные создания развязывают шелковые банты, стягивают перчатки, расстегивают перламутровые пуговички, помогают друг другу распутать труднодоступные тесемки и запускают пальчики туда, где парням и не снилось оказаться! А волосы, растущие в самых неожиданных местах, – как удивительно! Руки Бока сжимались и разжимались, словно мечтали ощупать то запретное, что видели глаза. Но где же, где же она?

– Эй, ты что там делаешь?

От неожиданности Бок потерял равновесие. Видно, судьба, подарившая незабываемое зрелище, теперь намеревалась его убить. Отчаянным взмахом руки юноша попытался зацепиться за трубу, но не достал и кубарем скатился с крыши. Проломился сквозь ветви груши, наверное, спасшие его от смерти, и рухнул на грядку салата так, что воздух вышибло через все возможные отверстия.

– Замечательно, – прокомментировал голос. – Что‑то рано в этом году деревья начали плодоносить.

У Бока еще теплилась надежда, что голос принадлежал его возлюбленной. Он напустил на себя важный вид, насколько это было возможно в его положении.

– Добрый вечер, – сказал он, усевшись и шаря по земле в поисках очков. – Простите великодушно за вторжение. Не так я рассчитывал сюда попасть.

Из‑за кустов винограда вышла босоногая девушка в переднике, с миской незрелого винограда для салата. Она была не той, кого надеялся встретить Бок. Даже без очков видно, что эта – зеленая.

– Ах, это вы, – сказал он, стараясь скрыть разочарование.

– А это вы, – ответила она, подойдя ближе. – Я вас знаю.

– Студент Бок к вашим услугам.

– Студент Бок в моем салате – вы хотели сказать? Девушка сняла его очки со стебля фасоли и протянула ему.

– Как поживаете, мисс Эльфи?

– Неплохо. Не кислее винограда, не раздавленней салата. А вы как, мистер Бок?

– Я сгораю от стыда, – признался он. – У меня будут неприятности?

– Если хотите, их можно устроить.

– Нет‑нет, не трудитесь. Лучше я выберусь тем же путем, каким сюда попал. – Он оглядел грушу. – Бедное дерево, сколько хороших веток поломал.

– Еще бы не бедное! И как это вас угораздило?

– Все от неожиданности. Надо было выбирать: либо нырнуть в листву, как древесная нимфа, либо тихонько слезть по другой стене на улицу и уйти по своим делам. Что бы предпочли вы на моем месте?

– Хороший вопрос, но я давно научилась не ограничиваться данным мне выбором. Я бы не стала ни тихо лезть на улицу, ни прыгать на дерево и в салат. Я бы вывернулась наизнанку и повисла над крышей, а когда успокоилась, то медленно, спокойно опустилась бы обратно.

– И ввернулись назад? – подыграл Бок.

– Это зависело бы от того, кто и зачем меня окликнул, а также от того, какого цвета окажется моя изнанка. Я ведь еще не выворачивалась, откуда мне знать? Вдруг такой же, как все, – розовой, словно поросенок? Ужасный цвет.

– Да, это правда, особенно под душем. Начинаешь чувствовать себя как недожаренный… – Он осекся: игра заходила слишком далеко. – Еще раз прошу прощения, если испугал вас. Я не нарочно.

– Вы, надо думать, смотрели на наши деревья? – ехидно спросила Эльфаба. – Изучали молодую поросль?

– Совершенно верно, – невозмутимо ответил Бок.

– Нашли ли вы дерево своей мечты?

– Дерево моей мечты принадлежит лишь моим мечтам. Я ни с друзьями о нем не говорю, ни с вами не буду. Мы же едва знакомы.

– Так уж и едва? Полно, мы ведь когда‑то играли вместе. Вы сами мне напомнили на вечере. Да мы просто как брат и сестра! Описывайте смелее свое любимое дерево, и, возможно, я подскажу, где оно растет.

– Вы издеваетесь надо мной, мисс Эльфи!

– Только самую малость, Бок. – Она опустила вежливое «мистер», подкрепляя этим слова о полуродственной близости. – Попробую догадаться. Вы хотели увидеть мисс Галинду, девушку, с которой встретились на вечере ужасных стихов прошлой осенью.

– Вы видите меня насквозь, – покорно вздохнул Бок. – Могу я надеяться, что она хоть иногда обо мне вспоминает?

– Надеяться вы, конечно, можете, только гораздо вернее спросить ее саму и покончить с этим раз и навсегда.

– Но ведь вы ее подруга, разве нет? Неужели не знаете?

– На вашем месте я бы мне не доверяла. Вдруг я обману? Может, я тайно влюблена в вас и готова оболгать свою соседку?

– Вы с ней соседки?!

– Что, это так странно?

– Нет, что вы, просто… удачно… Я не ожидал…

– Мне пора идти. Кухарки наверняка недоумевают, с какими овощами я так заговорилась. Если хотите, могу как‑нибудь вечером привести сюда мисс Галинду, чтобы она сама разрушила ваше счастье, хотя… Как я уже сказала, откуда мне знать? Если я даже не знаю, что будет на ужин, куда уж мне разгадывать чужие чувства?

Они договорились встретиться через два дня. Бок горячо благодарил Эльфабу и так энергично тряс зеленую руку, что очки прыгали у него на носу.

– Вы замечательный друг, милая Эльфи, хоть мы и не виделись пятнадцать лет, – сказал он, в свою очередь опустив уважительное «мисс».

На этом они и расстались. Эльфаба скрылась за деревьями, а Бок перелез через стену, вернулся в свою комнату и взялся за книгу. Правда, он по‑прежнему не мог сосредоточиться. Не мог он и уснуть и слышал стук, звон, громкий шепот, смешки и сдавленную ругань, с которыми пьяные товарищи возвращались в Бриско‑холл.

Эврик даже не стал дожидаться результатов экзаменов – уехал на каникулы. У Бока уверенности в себе было гораздо меньше. Он чувствовал, что балансирует на грани провала, позорного исключения из университета и возврата в свою деревню. Его первая встреча с Галиндой могла стать последней. Бок долго возился с одеждой. Потом выяснил, какая самая модная прическа (туго схваченные белой лентой волосы, рассыпающиеся сверху, будто пена от переливаемого молока). Несколько раз почистил ботинки. Жаль, нет вечерних туфель. Но ничего не поделаешь – придется идти так.

В назначенный вечер Бок повторил свой путь. С крыши спускался в сад по заботливо поставленной кем‑то лестнице, ловко спрыгнул с последних ступенек – теперь уже не в салатную грядку. На скамейке под орешником сидела Эльфаба, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками, а рядом с ней Галинда, скромно скрестив ножки, закрылась веером и упорно смотрела в другую сторону.

– Не может быть! У нас гости! – воскликнула Эльфаба. – Какая неожиданность!

– Добрый вечер, дамы, – поздоровался Бок.

– Что вы сотворили с волосами? Прямо испуганный еж какой‑то!

Галинда не выдержала, взглянула, но тут же снова спряталась за веером. Чего это она? Смущается? Неужели ее сердце тоже переполнено нежным чувством?

– Так я же от них происхожу, разве не рассказывал? Мой дедушка был Ежом. Окончил свои дни на обеденном столе у Озмы; рецепт его приготовления бережно хранится как семейная реликвия. Еж, запеченный в сырном соусе с грецкими орехами. Объедение!

– Неужели? – Эльфаба оперлась подбородком о колени.

– Шучу. Добрый вечер, мисс Галинда. Как великодушно с вашей стороны согласиться на встречу со мной.

– Все это крайне легкомысленно и, как вы прекрасно понимаете, не подобает приличным девушкам, но соседка не давала мне покоя, пока я не согласилась. Не могу сказать, что рада вас здесь видеть.

– Ах, перестань, скажи, что рада, может, получится, – напустилась на нее Эльфаба. – Смотри, он не так уж плох. Ну, постарайся для бедного мальчика.

– Я счастлива, что понравилась вам, мистер Бок. И очень польщена, – вежливо продолжала Галинда, хотя дурак бы понял, что она считала себя не польщенной, а униженной. – Но между нами не может быть никаких особенных отношений. Какие бы теплые чувства я к вам ни испытывала, слишком много препятствий стоит у нас на пути. Я согласилась выйти сюда лишь для того, чтобы сказать вам это лично. Мне казалось, так будет честно.

– А там, глядишь, и весело, – поддакнула Эльфаба. – Поэтому я тоже здесь.

– Начнем с того, что мы воспитанники разных народов и культур. Я гилликинка, поэтому выйду только за гилликинца. Так уж у нас заведено, ничего не поделаешь. – Она подняла руку, останавливая его возражение. – К тому же вы учитесь на агронома, а мой избранник будет банкиром или политиком. Это обязательное условие. Потом, вы слишком низкого роста…

– Добавь ещё глупость и наглость, – подсказала Эльфаба.

– Перестань. Не вмешивайся.

– Позвольте, – воспользовался секундной передышкой Бок. – Вы меня неправильно поняли.

– Ах, мистер Бок, – повернулась к нему Эльфаба. – Вы, оказывается, далеко не так храбры, как мне думалось. Скажите же хоть что‑нибудь интересное, не позорьте меня. А то я начинаю жалеть, что не пошла в храм на вечернюю службу. Там и то веселее.

– Вы же сами не даете мне слова вставить, – возразил он. – Мисс Эльфи, я вам очень благодарен за то, что вы привели сюда мисс Галинду, но теперь прошу, оставьте наседайте объясниться.

– Да вы в жизни друг друга не поймете, – рассудительно произнесла Эльфаба. – Я хотя бы манчунья по происхождению, если не по воспитанию, и девушка по воле случая, если не судьбы. Лучшего посредника вам не сыскать. Мисс Галинда изъясняется на витиеватом языке богатства, вы – на запинающемся говоре бедности. К тому же за три дня увещеваний я заработала себе билет на это представление. Так что я остаюсь.

– Какая ты душка, – обрадовалась Галинда. – Мне бы очень не хотелось компрометировать себя, оставшись наедине с молодым человеком.

– О чем я и говорю, – прокомментировала Эльфаба Боку.

– Хорошо, раз уж вы остаетесь, то хоть не перебивайте. Мисс Галинда, выслушайте меня хотя бы несколько минут. Все верно: вы знатного рода, а я простолюдин; вы гилликинка, а я манчик; у вас свои планы на жизнь, а у меня свои. И в мои планы не входит женитьба на слишком богатой, чуждой и чрезмерно требовательной девушке. И пришел я сюда не руки вашей просить.

– Ну наконец‑то стало интересно, – сказана Эльфаба, но замолчала от негодующих взглядов Галинды и Бока.

– Я пришел предложить вам свою дружбу и попросить разрешения иногда встречаться с вами. Возможно, тогда, оставив в стороне предубеждения и ожидания, мы лучше узнаем и поймем друг друга. Не скрою: вы пленили меня, своей красотой. Вы словно луна безоблачной ночью, словно ярчайший цветок, словно феникс, кружащий в небесах…

– Как урок твердит, – вставила Эльфаба.

– …словно сказочное море, – не споткнувшись, закончил Бок.

– Я не очень увлекаюсь поэзией, – сказала Галинда. – Но вы очень любезны.

Комплименты, похоже, ее тронули. Во всяком случае, веер заколыхался быстрее.

– Правда, я не вполне понимаю смысл этой, как вы ее называете, дружбы между юношей и девушкой нашего возраста, – продолжала Галинда. – Как‑то даже… неловко. Могут возникнуть непредвиденные сложности, тем более что вы признались мне в чувствах, на которые я никогда не смогу ответить взаимностью.

– Наш возраст, мисс Галинда, самый завидный. Это лучшая пора. Надо ее использовать, пока мы молоды и полны жизни.

– Вяло, не находишь? – бросила Эльфаба подруге.

Точным движением Галинда шлепнула ее веером по макушке и тут же, распахнув его снова, продолжила обмахиваться. Проделано все было так эффектно и женственно, что Бок и Эльфаба обмерли.

– Не отвлекай, Эльфи. Я просила твоей компании, а не пословных комментариев. Сама как‑нибудь разберусь в достоинствах его заученных речей. Святая Лурлина, я из‑за вас собственных мыслей не слышу.

От возмущения Галинда удивительно похорошела. Права, выходит, старая мудрость – девушке гнев действительно к лицу. Сколько Бок уже о них узнал – а сколько еще предстояло! Вот Галинда опустила веер – что это? Благоприятный ли знак? Если бы она была к нему равнодушна, разве надела бы платье с таким глубоким вырезом? А запах – зачем так обильно надушилась розовой водой? Бок почувствовал прилив надежды и жгучее желание прильнуть губами туда, где начиналась ее шея.

– Итак, какие же у вас достоинства? – рассуждала вслух Галинда. – Вы смелы, поскольку решились сюда прийти, и умны, раз нашли лазейку. Если бы мадам Кашмери застала вас здесь, вам бы не поздоровилось. Впрочем, вы могли этого и не знать, так что смелость вычеркиваем. Значит, умный, ну и внешне такой… м‑м…

– Красивый? – подсказала Эльфаба. – Обворожительный?

– Забавный, – постановила Галинда.

Бок сник.

– Забавный? – переспросил он.

– Это еще ничего, – подбодрила его Эльфаба. – Мне, например, так никто не говорил. Лучшее, что я слышала в свой адрес, – «необычная», будто блюдо какое.

– Что ж, пусть будет так, – сказал Бок. – Но скоро вы убедитесь, что я еще и упрям. И не позволю вам отказаться от моей дружбы, мисс Галинда. Она слишком важна для меня.

– Взгляните на самца, ревущего на весь лес в поисках подруги, – провозгласила Эльфаба. – И на прелестную самочку, хихикающую за кустами, прежде чем выйти и невинно спросить: «Ты что‑то сказал, милый?»

– Эльфаба! – вскричали оба.

– Подумать только! – раздался чей‑то голос. Все трое обернулись и увидели пожилую опекуншу в полосатом переднике. – Чем это вы здесь занимаетесь?

– Мисс Клютч! – узнала ее Галинда. – Как вы нас нашли?

– Зебра‑кухарка сказала, что меж грядок кто‑то болтает. Думаете, все вокруг глухие и слепые? Ну‑ка, а это у нас кто? Ай‑ай‑ай, как нехорошо.

Бок с достоинством поднялся.

– Студент Бок из Бриско‑холла к вашим услугам.

Эльфаба зевнула.

– Представление окончено? – поинтересовалась она.

– Какая неслыханная наглость! В огородах гостей не принимают, из чего я заключаю, мистер, что вы влезли сюда без приглашения. Потрудитесь‑ка убраться, пока я не позвала привратников, чтобы они вышвырнули вас вон.

– Ах, тише, тише. Мисс Клютч, не скандальте, – унимала ее Галинда.

– И чего вы из‑за него так переполошились – он ведь еще недостаточно развит, – добавила Эльфаба. – Смотрите, у него даже борода не растет. А из этого следует…

– Зря я сюда пришел, – перебил ее Бок. – Ничего, кроме оскорблений, я сегодня не услышал. Простите, мисс Галинда, что мне даже повеселить вас толком не удалось. Что же до вас, мисс Эльфаба, – сказал он ледяным тоном, – то теперь я понимаю, что напрасно понадеялся на ваше сострадание.

– Не спешите, – ответила Эльфаба. – Опыт показывает: чтобы понять, напрасно что‑нибудь случилось или нет, нужно время. А там смотрите – может, вы еще вернетесь.

– Вот уж нет! – отрезала мисс Клютч, пытаясь оторвать Галинду от скамейки, к которой та будто приросла. – А вам, мисс Эльфаба, стыдно поощрять подобные выходки.

– Ну что вы, мисс Клютч, это всего лишь безобидные шутки. Мисс Галинда, чего вы упрямитесь? Хотите поселиться здесь, в огороде, в надежде на то, что прекрасный юноша еще возвратится?

Галинда тотчас поднялась, стараясь сохранить остатки достоинства.

– Уважаемый мистер Бок, – отчетливо, словно диктуя, произнесла она. – В мои намерения входило только упросить вас не преследовать меня больше ни с ухаживаниями, ни, как вы изволили выразиться, с дружбой. Я не хотела вас обидеть – это не в моих привычках.

Эльфаба иронично закатила глаза, но благоразумно промолчала. Возможно, потому, что мисс Клютч предупредительно сжала ее руку.

– Впредь я не опущусь до тайных встреч. Как мне только что напомнила мисс Клютч, они не подобают девушкам моего уровня.

Опекунша ничего такого не говорила, но отрицать не стала и даже угрюмо кивнула.

– Если же нам суждено будет встретиться открыто на каком‑нибудь из вечеров, то обещаю, что не обойду вас вниманием. Надеюсь, вы этим удовольствуетесь.

– Никогда, – улыбнулся Бок. – Но это уже что‑то.

– Доброй ночи, мистер Бок, – сказала мисс Клютч, уводя за собой девушек. – Приятных снов, и не возвращайтесь сюда больше.

«Ну и язва же ты, мисс Эльфи», – донеслись до Бока слова Галинды. Эльфаба же повернулась, помахала ему рукой и улыбнулась загадочной улыбкой.

Шло лето. Бок сдал‑таки экзамены и перешел на последний курс. Дни он убивал в библиотеке Колледжа трех королев, где под пристальным взором главного архивариуса – грузной Носорожихи, – чистил старые манускрипты, в которые веками никто не заглядывал. Когда Носорожиха отлучалась, Бок переговаривался с двумя другими ребятами, которые работали по обе стороны от него. Они были типичными образчиками здешнего студенчества: весельчаки, болтливые сплетники, добрые друзья. Когда они в хорошем настроении, быть в их компании – сущее удовольствие; когда в плохом – каторга. Кроп и Тиббет, Тиббет и Кроп. Когда их намеки становились слишком пошлыми и откровенными, Бок делал глупое лицо, и они отступали. По вечерам они ходили на Канал самоубийц, жевали бутерброды и смотрели тренировки по гребле. От вида мускулистых спортсменов Кроп и Тиббет млели, падали на траву и ломали руки в притворном отчаянии. Бок добродушно посмеивался над ними и ждал, когда судьба снова сведет его с Галиндой.

Ждать пришлось недолго. Примерно через три недели после встречи в саду, в один ветреный день, библиотеку закрыли на мелкий ремонт, и Бок с двумя новыми товарищами, захватив бутерброды и термос с чаем, спустились к своему излюбленному месту у канала. Вдруг откуда ни возьмись появилась мисс Клютч с Галиндой и двумя незнакомыми девушками.

– Если не ошибаюсь, мы знакомы, – сказала мисс Клютч, в то время как Галинда скромно стояла позади.

В подобных случаях этикет предписывал прислуге выяснить, как зовут господ с каждой стороны, чтобы они могли затем обратиться друг к другу по имени. Мисс Клютч громко объявила, что господа Бок, Кроп и Тиббет встретились с госпожами Галиндой, Шень‑Шень и Фэнни, после чего отступила в сторону.

Бок вскочил и учтиво поклонился.

– Видите, я верна своему слову, – сказала Галинда. – Как поживаете?

– Хорошо, покорнейше благодарю.

– Горяч как жеребец, – сообщил Тиббет.

– А отсюда красив как бог, – подхватил сзади Кроп.

Бок повернулся и метнул на них такой взгляд, что они мигом притихли.

– А вы, мисс Галинда? – спросил Бок, вглядываясь в ее непроницаемое лицо. – Как поживаете? До чего неожиданно встретить вас здесь во время каникул.

Зря он это сказал. Девушки побогаче разъехались, и бестактно напоминать Галинде, что она сидит в душном городе, как какая‑нибудь манчунья или того хуже – простолюдинка. Веер взметнулся к лицу, ресницы укоризненно опустились, подружки прижались к ней в знак немой поддержки. Но Галинда быстро оправилась.

– Мои дорогие подруги мисс Фэнни и мисс Шень‑Шень собираются снять на месяц домик на берегу озера Хордж и пригласили меня присоединиться к ним. По‑моему, это гораздо лучше долгой и утомительной поездки до Пертских холмов.

– Еще бы! Просто восхитительно!

Как близки к нему ровные кончики ее блестящих ногтей, длинные изогнутые ресницы, румяные щеки, чувственная ложбинка над верхней губой. Летний утренний свет отчетливо вырисовывал каждую пьянящую деталь юного тела Галинды.

– Спокойно! – Кроп с Тиббетом подскочили, подхватили Бока под руки. Только тогда он вспомнил, что нужно дышать. Оставалось вспомнить, как говорить. Мисс Клютч раздраженно крутила в руках сумочку.

– А мы работаем в университетской библиотеке, – пришел на выручку Тиббет. – Уборщики литературы. Полотеры прогресса. Вы не работаете, мисс Галинда?

– С какой стати? Мне нужен отдых от занятий. Год был такой изнурительный. До сих пор болят глаза от книг.

– А вы, девушки? – с вызывающей непосредственностью обратился Кроп к ее подружкам, но они только хихикнули в ответ и отступили назад. Пусть Галинда поговорит со своим знакомым – они не будут вмешиваться.

Бок уже пришел в себя и, чувствуя, что подруги собираются уходить, спросил первое, что пришло в голову:

– Как ваша соседка мисс Эльфи?

– Упрямая, как всегда, – сказала Галинда, переходя со светского полушепота на свой обычный тон. – Хвала Лурлине, она работает, так что можно отдохнуть. Эльфаба занимается в библиотеке и в лаборатории у профессора Дилламонда. Вы что‑нибудь слышали о нем?

– Слышал ли я о профессоре Дилламонде? – недоверчиво переспросил Бок. – Да он же самый известный биолог во всем Шизе!

– И к тому же Козел.

– Да‑да. Эх, как я мечтаю у него учиться. Наши преподаватели отзываются о нем с неизменным почтением. Когда‑то давно, во времена регента Пасториуса, профессора Дилламонда приглашали читать лекции в Бриско‑холл, но из‑за нынешних запретов это невозможно. Я так никогда и не был на его занятиях. Только видел один раз на вечере поэзии в прошлом году. Но даже это было для меня настоящей честью…

– Может, он и знаменитый биолог, но страшно скучный и надоедливый тип. В общем, ваша мисс Эльфи работает у него. И регулярно докучает мне своими рассказами. Похоже, его занудство заразно.

– Само собой, – поддержал Кроп. – В лабораториях только зараза и витает.

– Вот‑вот, – подхватил Тиббет. – Пользуясь случаем, замечу, что вы и вправду так красивы, как вас расписывает Бок. До сегодняшней встречи мы считали его рассказы плодом воспаленного воображения, но…

– Знаете, мисс Галинда, – сказал Бок. – С моими друзьями и вашей соседкой у нас не остается ни единого шанса на дружбу. Может, лучше сразимся на дуэли и убьем друг друга? Возьмем по пистолету, отсчитаем десять шагов и – бабах! Это разом избавит от всех хлопот!

Галинде шутка не понравилась. Она сухо кивнула и вместе с подружками продолжила путь вдоль канала.

– Надо же, какой милый, словно игрушка, – донесся до Бока грудной голос Шень‑Шень.

Голоса девушек затихли. Бок обернулся к Тиббету и Кропу, чтобы излить на них свой гнев, но те, смеясь, затеяли возню, и они втроем рухнули на остатки завтрака. Со всей отчетливостью Бок осознал, что изменить друзей невозможно, а раз так, то и пытаться не стоит. Что, в самом деле, для него их насмешки, когда Галинда его на дух не переносит?

Через пару недель снова выдался выходной, и Бок отправился на Вокзальную площадь. Остановился около киоска, поглазел на витрину: сигареты, дешевые любовные талисманы, рисунки раздетых до неприличия женщин и календари с живописными картинами и короткими надписями: «Лурлина всегда живет в нашем сердце», «Заботьтесь о законах Гудвина, и они позаботятся о вас», «Да восторжествует правда Господня». Как всегда, среди патриотических и религиозных воззваний ни одного роялистского. За шестнадцать лет после переворота, в результате которого Гудвин, нынешний Волшебник Изумрудного города, вырвал власть у регента Пасториуса, роялисты ушли в тень и не давали о себе знать. Казалось бы, здесь, в Гилликине, на родине Озмы, должно было в первую очередь возникнуть сопротивление, но страна процветала, и оппозиция ушла в подполье. К тому же все слишком хорошо знали, что ждет храбрецов, решивших открыто выступить против Волшебника.

Бок купил столичную газету. Номер, который ему дали, вышел в Изумрудном городе несколько недель назад, но только недавно прибыл сюда. Устроившись за столиком в кафе, Бок прочел, как в столице разогнали демонстрацию Зверей у правительственного дворца, а в новостях из провинций – о тяжелой засухе в Манчурии. Не успевали редкие грозы напоить землю, как вода просачивалась глубже, оставляя почву сухой. Писали, будто в Винкусе найдены подземные озера, запасов воды в которых хватило бы на всю страну. Волшебника просят провести каналы до Манчурии, но он отказывается. Дорого, мол.

«Да сбросить этого Гудвина, и дело с концом», – раздраженно подумал Бок, свернул газету и… увидел перед собой Эльфабу. Одну, без подружек и опекунши.

– Ну и лицо у вас, Бок, – рассмеялась она. – Еще необычнее, чем когда вы признавались в любви моей соседке.

– Это тоже любовь… но к стране, – задумчиво сказал юноша, потом опомнился и вскочил со стула. – Не хотите ли присоединиться ко мне? Пожалуйста, садитесь. Если, конечно, вам можно – без сопровождающих.

Эльфаба села и позволила Боку заказать для нее чай. Выглядела она бледнее обычного. В руках держала бумажный сверток.

– Посылка сестре, – объяснила Эльфаба, проследив за его взглядом. – Она, как и моя соседушка, любит яркие наряды. Вот купила ей платок на базаре: красные розы на черном фоне.

– Я не знал, что у вас есть сестра, – сказал Бок. – Разве она тоже играла с нами в детстве?

– Нет. Нессароза младше меня на три года. Скоро приедет в Крейг‑холл.

– Она такая же сложная, как и вы?

– Да, непростая, но это отдельная история. Нессароза больна, и довольно тяжело. Даже наша кошмарная Кашмери не вполне еще знает, насколько тяжела эта болезнь. Но ничего, я уже повзрослела; надо будет – защищу. В порошок сотру любого, кто попытается обидеть мою сестру. Судьба и так ее не пожалела.