Глава 56. Когда Джулия подъехала к своему дому, была уже почти полночь

Когда Джулия подъехала к своему дому, была уже почти полночь. Прошло более семи часов с тех пор, как она покинула дом бабки Зака, и все это время мучительные сомнения, посеянные в душе визитом в Риджмонт, не оставляли ее. Из этой нелегкой схватки ей все же удалось выйти победительницей, и теперь, оказавшись наконец дома, она чувствовала себя значительно лучше. В родной уютной гостиной мысль о сумасшествии Зака казалась настолько нелепой, что Джулия разозлилась на себя за собственную глупость. Как она могла даже на секунду допустить, что Маргарет Стенхоуп права? Вешая пальто в шкаф, она вспомнила о том замечательном вечере, когда к ней в гости приехали Мэтт и Мередит Фаррелы. Вспомнила, как они прощались и желали ей удачи. Мэтью наверняка рассмеялся бы в лицо любому, кто посмел предположить, что Зак сумасшедший. И ей тоже следовало поступить именно так!

Джулия резко встряхнула головой, как бы пытаясь отогнать неприятные воспоминания, и прошла в спальню. Присела на кровать, достала из ящика ночного столика письмо Зака. Перечитывая прекрасные, полные любви слова, она испытала жгучий стыд за собственное малодушие и почувствовала острую потребность как можно скорее принять душ, как будто это могло смыть не только грязь с тела, но и неприятный осадок с души.

Она мылась настолько тщательно, будто боялась, что кожа и волосы насквозь пропитались ядовитой атмосферой того жуткого места, которое Зак когда‑то называл домом. Она даже представить себе не могла, что человеческое жилище и его обитатели могут быть настолько лишены тепла. Если кто‑то в этом доме и страдал психическими отклонениями, то скорее всего сама Маргарет Стенхоуп! И этот совершенно невозможный дворецкий! И незнакомый ей братец Зака по имени Алекс!

Правда, возражала какая‑то частичка ее мозга, Маргарет Стенхоуп отнюдь не производила впечатления сумасшедшей, а к концу разговора казалась искренне подавленной и обеспокоенной тем, что происходит. Да и дворецкий, несмотря на всю свою дряхлость и несуразность, судя по всему, искренне верил в то, что говорил. И вообще, если разобраться, зачем им обоим было лгать ей? Так и не найдя ответа, Джулия выключила фен и, потуже затянув пояс купального халата, направилась в гостиную. Наверное, им просто показалось, что они слышали ссору. Утешая себя этой мыслью, Джулия включила телевизор – она хотела посмотреть последний, ночной выпуск новостей Си‑эн‑эн.

Но один, крайне неприятный факт ей не удавалось ни оспорить, ни забыть – Зак солгал, когда рассказывал о смерти Джастина. И не имело значения, кому именно солгал – ей или полиции и репортерам.

Чувствуя, что ее вновь начинают грызть сомнения, Джулия огляделась по сторонам в поисках хоть какого‑нибудь беспорядка. Но в ее аккуратной, чисто убранной гостиной каждая вещь находилась точно на своем месте. Джулия понимала, что после побега ее квартира станет объектом пристального внимания полиции и журналистов, а потому последние пять дней делала уборку особенно тщательно. К своему великому облегчению, она заметила на одном из растений слева от нее желтый листок и потянулась, чтобы сорвать его. Сделав это, Джулия почувствовала себя значительно лучше и тотчас же вспомнила теплую улыбку Зака, выражение его глаз и насмешливый голос: «У тебя очень своеобразная манера справляться с волнением. Ты всегда в такие моменты занимаешься уборкой?» Вот о чем нужно сейчас думать! Потому что именно в этих воспоминаниях содержится ответ на все ее вопросы. В них заключена правда. В них, и только в них, Зак такой, какой он есть на самом деле. И он действительно любит ее. И ждет в Мексике.

Да, он солгал полиции насчет смерти Джастина. Но ей он сказал правду. Он просто не мог ей солгать. Теперь Джулия была в этом уверена. А когда они наконец встретятся в Мексике, он обязательно объяснит ей, почему солгал всем остальным.

По телевизору передавали какой‑то специальный репортаж из Китая, и последний выпуск новостей, судя по всему, задерживался. Понимая, что не уснет, пока не убедится, что с Заком по‑прежнему все в порядке, Джулия решила заняться письмом, которое собиралась оставить родителям и братьям. Зак просил, чтобы она закончила все свои дела в течение недели. Пять дней уже прошло.

Вернувшись в спальню, Джулия взяла уже почти законченное письмо и, поудобнее устроившись в кресле‑качалке, стала перечитывать его под аккомпанемент нудных рассуждений диктора об экономическом будущем Китая.

«Дорогие мои мама, папа. Карл и Тед.

К тому времени, как вы получите это письмо, вы уже будете знать, что я уехала к Заку. Я понимаю, что вы не сможете простить мне этого поступка, а потому и не прошу ни о снисхождении, ни о прощении. Я просто хочу попытаться объяснить вам, почему я так поступила, и надеюсь, что когда‑нибудь вы сможете если не простить, то хотя бы понять меня.

Я люблю его.

Я бы хотела привести вам более веские причины своего побега, но так и не смогла ничего придумать. Может быть потому, что для меня эта причина – самая важная, а все остальное просто не имеет значения.

Я уверена, что вы сможете меня понять, потому что сами знаете, что такое любовь. Дорогой папа, я же помню, сколько вечеров ты провел, сидя на диване в обнимку с мамой. Я помню, как вы смеялись и как смотрели друг на друга. Я помню день, когда мама вернулась от врача и сказала, что у нее обнаружили какую‑то опухоль в груди. В тот вечер ты вышел из дома и долго плакал, спрятавшись на заднем дворе. Я знаю это, потому что следила за тобой. Я тоже хочу делить с Заком все печали и радости, мне необходимо постоянно быть рядом с ним. Я уверена в том, что так же как вы с мамой были созданы друг для друга, так и мое предназначение – быть рядом с Заком. Не понимаю, почему, но чувствую это. Я не знаю, отчего судьба распорядилась таким образом, но я ни в чем не раскаиваюсь и ни о чем не жалею.

Карл, у тебя теперь есть замечательная, веселая, добрая жена. Сара – удивительная женщина! Она влюбилась в тебя еще подростком и долгие годы терпеливо ждала, пока ты обратишь на нее внимание. Чего она только не делала, чтобы ты ее заметил!» Случайно» выбегала на дорогу чуть ли не под колеса твоей машины, роняла книги прямо к твоим ногам и многое, многое другое. Когда ты пригласил на какую‑то вечеринку Дженни Стоун, Сара узнала об этом и проплакала целый день. Ты даже не представляешь, сколько раз, сам того не желая, причинял ей страдания. Но она тебе все прощала, потому что любила тебя. Надеюсь, что и ты сможешь по‑прежнему любить меня, после того как утихнет первая боль.

Тед, я знаю, что ты будешь осуждать меня больше всех и тебе, пожалуй, будет сложнее всего простить меня. Ты вообще очень трудно прощаешь. До сих пор ты не можешь простить ни себе, ни Кэтрин того, что ваш брак распался. Ты оказался в ловушке, которую сам же и поставил, – не можешь простить, но не можешь и забыть. Но самое смешное, что из всей нашей семьи именно ты и я способны любить настолько сильно и слепо, чтобы забыть обо всем на свете. Я знаю, что ты любишь меня, и мне очень больно, что приходится заставлять тебя страдать. Но я не могу поступить с Заком так, как ты поступил с Кэтрин, – повернуться к нему спиной, зная, что он нуждается во мне, а потом всю жизнь ненавидеть саму себя за то, что не использовала свой шанс.

После моего отъезда вы наверняка услышите о Заке очень много плохого. Но в основном это будут беспочвенные слухи и злобные измышления людей, которые даже не были с ним знакомы. Мне бы очень хотелось, чтобы вы узнали его поближе, тогда вам, наверное, было бы легче понять меня. Поэтому я оставляю вам одну вещь, которая, надеюсь, поможет вам составить пусть неполное, но собственное представление о том, какой он на самом деле. Это копия письма, очень личного письма, которое он написал мне. Мне пришлось убрать только несколько предложений, но не потому, что в них содержится нечто такое, что может изменить ваше мнение о нем, а потому, что в них идет речь о совершенно постороннем человеке, который оказал и мне и Заку одну очень важную услугу. Когда вы прочтете это письмо, вы поймете, что человек, который его написал, будет любить, опекать и защищать меня. Мы поженимся сразу, как окажемся вместе «.

На этом письмо заканчивалось. Джулия взяла ручку и, продолжая краем уха прислушиваться к голосу телевизионного диктора, начала писать то, что упустила в прошлый раз.

«Карл, я бы хотела, чтобы вы с Сарой взяли на память обо мне все, что сможет вам пригодиться в вашем новом доме. Может быть, поливая мои цветы, вы будете иногда вспоминать обо мне.

Тед, в верхнем ящике моего туалетного столика лежит кольцо, которое принадлежит тебе. Ты его сразу узнаешь.

Это твое обручальное кольцо, которое ты, мой глупый брат, выкинул, после того как вы с Кэтрин расстались. Забери его. Может быть, тебе захочется его примерить… хотя бы в память о прошлом. Или в надежде на будущее. Ведь ни одно другое кольцо не подойдет тебе так идеально, как это, и ты сам об этом прекрасно знаешь! Вполне возможно, что, снова оказавшись вместе, вы с Кэтрин будете по‑прежнему причинять друг другу боль, но эта боль не сравнится с той, которую вы испытываете сейчас, живя вдали друг от друга. И…»

В это время Си‑эн‑эн резко прервала репортаж из Китая, и письмо так и осталось незаконченным. Теперь внимание Джулии было полностью поглощено бесстрастным голосом диктора.

– Мы прерываем наш репортаж для экстренного сообщения, связанного с Захарием Бенедиктом, который некоторое время назад бежал из тюрьмы города Амарилло, где отбывал сорокапятилетнее заключение по обвинению в убийстве своей жены. В калифорнийскую полицию поступило сообщение о том, что в настоящее время Бенедикт находится в Лос‑Анджелесе. Имя человека, передавшего эту информацию, пока не разглашается, но в прошлом он был знаком с преступником, а потому не сомневается в том, что случайно замеченный им человек – именно Захарий Бенедикт. Поиски преступника были активизированы после того, как в полицию позвонили несколько человек, присутствовавших на съемочной площадке» Судьбы»в день убийства, и сообщили об угрозах, поступивших в их адрес со стороны Захария Бенедикта. Полиция призывает всех членов съемочной группы фильма «Судьба»к особой осторожности, потому что преступник наверняка вооружен и чрезвычайно опасен.

Уронив недописанное письмо и ручку на пол, Джулия вскочила с кресла и так и осталась стоять, продолжая невидящим взглядом смотреть на экран. «Это мистификация», – как заклинание повторяла она про себя. Это наверняка мистификация! Какой‑то маньяк выдает себя за Зака, чтобы запугать людей и вызвать скандал.

Продолжая убеждать себя в том, что это всего лишь чудовищная шутка какого‑то сумасшедшего, Джулия выключила телевизор и легла в постель. Но в эту ночь ее сны были полны безликих призраков, которые прятались в сгущающейся тьме и выкрикивали злобные угрозы.

И лишь восходящее солнце вырвало Джулию из этого кошмара. Было еще очень рано, но она просто боялась снова закрыть глаза, а потому встала и вышла на кухню. Налив себе стакан апельсинового сока, Джулия выпила его, совершенно не чувствуя вкуса, и, обхватив руками плечи, зябко поежилась.

– Зак, – шептала она, – где ты? Что ты делаешь? Пожалуйста, позвони мне и скажи, что все, что про тебя говорят, – ложь. Пожалуйста… не давай им мучить меня таким образом. Я этого больше не выдержу.

Она решила сходить в церковь, а потом целый день провести в школе, занимаясь какой‑нибудь бумажной работой. Ведь если Зак знает о том, что происходит в Лос‑Анджелесе, то он обязательно позвонит, чтобы все ей объяснить. Домой он ей позвонить не может, а значит, будет пытаться застать ее в школе. Ведь он поймет, что после всего, что случилось, она будет сидеть там и ждать его звонка, несмотря на то, что сегодня воскресенье.

Date: 2015-09-22; view: 290; Нарушение авторских прав