Т с м а 5

Сент-Бёва неоднократно упрекали за субъективизм и отсут­ствие научной системы. Действительно, он не составил ее цело­стного изложения, не написал трактатов о том, как факт жизни становится фактом литературы. Лучшим пособием для изучения опыта Сент-Бёва надо признать чтение его литературных порт­ретов, «медальонов»³. Именно в них содержатся советы Сент-Бёва сторонникам биографического метода, существование которого сам он считает непреложным фактом: «У меня есть метод... и хотя он не сразу явился в виде определенной теории, но сложился в процессе самой критической практики; длительное же приме­нение лишь утвердило его в моих глазах»⁴.

Попробуем вслушаться в советы Сент-Бёва. Начать знаком­ство с автором он предлагает «с самого начала», с изучения род­ственников великого человека, с его отца, братьев, сестер и осо­бенно с матери — «наиболее близкой и несомненной родствен­ницы», а также с детей, потому что и в них проявляются те свой­ства, которые в великом писателе может скрывать его величие: «Сама природа облегчает анализ»⁵.

После того, как удалось собрать все возможные сведения о происхождении и единокровных близких художника, а также о его воспитании и образовании, Сент-Бёв советует познакомить­ся с тем первым окружением, с той группой друзей и современ­ников, в которой очутился писатель в пору становления. Важ­ное значение имеют также читаемые им книги, учителя и даже ученики. Самый их выбор многое скажет.

² Сент-Бёв Ш.О. Шатобриан в оценке одного из близких друзей в 1803 г.
// Зарубежная эстетика и теория литературы XIX—XX вв. Трактаты. Статьи.
Эссе / Сост., общ. ред. Г.К. Косикова. - М., 1987. С. 40.

³ Зарубежная эстетика и теория литературы... С. 40.

⁴ Сент-Бёв Ш.О. Литературные портреты. Критические очерки / Сост.,
вступ. статья, коммент. М. Трескунова. — М., 1970. С. 41.

⁵ Зарубежная эстетика. С. 42, 46, 51.

Тема 6

Но поскольку писатель, как и всякий человек, с возрастом меняется, Сент-Бёв по отношению к нему «задается известным числом вопросов, на которые исследователь должен ответить для самого себя «хотя бы чуть слышно», ибо без этого он не сможет быть уверенным, что знает своего автора всего целиком, если даже ему кажется, что вопросы эти не имеют отношения к сути его сочинений — Каковы были его религиозные взгляды? — Какое впечатление производило на него зрелище природы? — Как он относился к женщинам, к деньгам? — Был ли он богат, беден? — Каков был его распорядок, повседневный образ жизни? и т.д. — наконец, каковы были его пороки или, слабости? Ведь они есть у всякого». Любой ответ на эти вопросы представляется Сент-Бёву значимым для оценки литературного сочинения, в котором «личность писателя сказывается вся целиком».

Именно так рассматривает Сент-Бёв Корнеля, Лафонтена, Монтеня, Руссо и других французских авторов. В литературном портрете «Пьер Корнель» он в первую очередь ставит задачей распознать в его первом шедевре «общее состояние литературы», когда в нее вступает новый писатель, полученное им воспита­ние и особенности таланта, которым наделила его природа.

Далее следует характеристика первой половины XVII века, когда «внимание юного провинциала Корнеля» привлекали три громких имени, имена трех поэтов — Ронсара, Малерба и Теофиля, литературные споры о трех единствах, театральные обы­чаи и вкусы парижской публики.

Рассказ о суровом воспитании Корнеля, предназначенного отцом к судейской карьере, наложен на историю первой любви будущего автора «Сида». В ней, по мысли Сент-Бёва, «уже рас­крывается своеобразный характер этого человека. Простодушный, мягкий, застенчивый, робкий в речах, неловкий, но искренний и почтительный в любви», утратив надежду на взаимность, он женится через пятнадцать лет на другой и ведет «жизнь почтен­ного буржуа, ни разу не поддавшегося соблазнам и вольным нравам театральной среды, с которой ему приходится соприка­саться». Из свойства характера и обстоятельств жизни Корнеля Сент-Бёв выводит оценку женских образов драматурга — цель­ных и благородных, но несколько одномерных, поскольку «Кор­нель плохо знал женщин».

БИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД

Истоки трагикомедии «Сид» Сент-Бёв обнаруживает и в слу­чайном факте биографии Корнеля — встрече его с де Шалоном, бывшим секретарем королевы-матери, который перевел Корне-лю несколько мест из испанского автора Гильена де Кастро, но более в особенности натуры Корнеля: «Честный, высоконрав­ственный, привыкший ходить с гордо поднятой головой, он не мог не поддаться сразу же глубокому обаянию рыцарских героев этой доблестной нации»⁶. Отсюда ведет критик и проблематику «Сида» и особенности «испанского жанра», который Корнель приспосабливает к французскому вкусу XVII века.

В приведенных портретах анализ Сент-Бёва обращен на по­иски «тайного звена», соединяющего два бытия художника — «но­вое, сверкающее, великолепное», проявляющее себя в художе­ственном произведении, и «тусклое, замкнутое, скрытое от люд­ских взоров, которое он предпочел бы навеки забыть»⁷. При этом условии, по мысли Сент-Бёва, исследователь может считать себя познавшим самую суть творчества писателя. Но так ли это?

В методе Сент-Бёва средоточием отношений реальности и традиций является биографический автор, а не автор—субъект сознания, выражением которого предстает художественный текст.

Однако и «бесхитростная» описательность Сент-Бёва на по­верку оказывается ходом, ведущим к значимому аналитическо­му пассажу. Обратимся еще к одному примеру — статье об «Ис­поведи» Руссо. Далеко не все в этой работе можно считать се­годня справедливым. В ней слышится отзвук голосов, обвиняв­ших просветителей, и в том числе Руссо, во всех крайностях и последствиях Великой буржуазной революции. Сент-Бёв пола­гает, что исповедуясь перед всеми без христианского смирения, Руссо поступает как врач, увлекательно описывающий несведу­щим пациентам симптомы душевной болезни. Но новаторский характер «Исповеди» в статье подмечен точно, и сделано это опять-таки при помощи биографического метода. Из описаний родных Руссо, его жизни в мещанской швейцарской среде, из анализа известного эпизода о совместном чтении вместе с от­цом оставшихся после смерти матери занимательных романов

⁶ Сент-Бёв Ш.О. Пьер Корнель. Литературные портреты.

⁷ Там же. С. 49.

С. 55.

Тема 6

Сент-Бёв делает удивительный по тонкости вывод. Приведем цитату из Руссо, откомментированную Сент-Бёвом: «Вначале отец «всего-навсего хотел научить меня грамоте на заниматель­ных книжках; но вскоре я так приохотился к чтению, что мы стали с ним читать по очереди без передышки и проводили за этим занятием целые ночи. Мы никак не могли расстаться с романом, пока не дочитывали все до конца. Иногда отец, услы­хав, что уже щебечут ласточки, пристыжено говорил: пойдем-ка спать, видно я не меньше ребенок, чем ты».

Обратите внимание на эту ласточку — это первая ласточка, и она возвещает новую весну в языке; появляется она только у Рус­со. Вместе с ним наш восемнадцатый век начинает чувствовать природу.

Точно так же именно Руссо первым в нашей литературе на­чинает чувствовать домашнюю жизнь, жизнь небогатых горожан, потаенную, сосредоточенную, в которой скапливается столько сокровищ добродетели и кротости»⁸.

То, что Сент-Бёв делает при помощи биографического ме­тода, можно осуществить и по-иному, так, как написано во мно­гих учебниках и статьях: вначале связать художественные откры­тия Руссо с сентиментализмом, в котором отразились настрое­ния народных масс, не удовлетворенных официальным просве­щением, затем изложить биографию и творческий путь Руссо, а при характеристике «Исповеди» подтвердить цитатами развитие у Руссо чувства природы и анализ внутреннего мира человека. Кому-то эта сухая схема может быть даже покажется предпочти­тельнее способа Сент-Бёва. Но насколько убедительнее «сред­ствами искусства» приходит Сент-Бёв к выводам о роли Руссо как предтече французского романтизма! Сам автор говорит, что ему претят приемы лабораторного исследования или геометри­ческая схема. Его анализ «способен вызвать особое чувство вол­нения» и только на первый взгляд субъективен. В основе био­графического метода справедливое представление о том, что автор произведения — живой человек с неповторимой биографией, события которой влияют на его творчество, с собственными мыслями, чувствами и даже болезнями, живущий в свое время,

Сент-Бёв Ш.О. Литературные портреты... С. 330.

БИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД

что, естественно, определяет выбор тем и сюжетов его произве­дений. Но личность писателя как творца не тождественна его произведению. Между тему Сент-Бёва «творение в конечном сче­те оказывалось не целью, а средством познания»⁹. Преувеличение роли биографического автора с неизбежностью ведет к субъек­тивности исследования, к созданию импрессионистического портрета художника. Кто определит, в какой мере эпилепсия с характерными для этой болезни симптомами «застреваемости» и «вязкости» определила стиль Флобера? Какое событие жизни Достоевского обусловило появление в его романах несчастных детей? Другое дело, что для пользования биографическим мето­дом необходимы энциклопедические знания и интуиция. Вос­кликнуть, как Сент-Бёв: «Это первая ласточка» во французской литературе XVIII века!» — может лишь исследователь, основа­тельно знакомый с этой литературой. И писать так, чтобы ли­тературоведческая работа приближалась к художественному про­изведению, — тоже особый дар. Может быть поэтому биографи­ческий метод существует именно как метод, а не как научная школа. И все же у Сент-Бёва были талантливые продолжатели. Среди них первым стоит назвать Ипполита Тэна. Биографичес­кий метод явился своего рода «приготовительной школой», повли­явшей на возникновение психологического подхода и фрейдизма.

Советы основоположника биографического метода получи­ли широкий отклик в зарубежном и отечественном литературо­ведении. На протяжении веков образ «биографического автора» обрастал подробностями его реальной жизни от младенчества до смертного часа. И, как завещал Сент-Бёв, особая роль в акаде­мических и популярных штудиях всегда отводилась матери, ока­зывающейся непосредственной участницей творческого процесса. В школьном учебнике по литературе для учащихся 10 класса, на­пример, так вспоминается о родителях Николая Алексеевича Не­красова, выросшего в Поволжье в поместье отставного офицера: «Сын безжалостного помещика, строго каравшего своих крепо­стных крестьян даже за мелкие провинности, пронес боль за простого человека через всю жизнь. Этим он обязан матери, Елене

⁹ См.: Косиков Г.К. Современное литературоведение и теоретические пробле­мы науки о литературе // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX—XX вв. Трактаты. Статьи. Эссе. — М., 1987. С. 13.

54 Тема 6

Андреевне, урожденной Закревской — дочери южнорусского по­мещика, служившего в Варшаве. Там она увлеклась не слишком молодым, но волевым и энергичным офицером. Быстро сыгра­ли свадьбу, быстро яркое увлечение сменилось отнюдь не яркой, а иногда просто тягостной семейной жизнью, когда вспышки гнева мужа заставляли трепетать весь дом. А судьбу матери сын описал в одном из важнейших стихотворений начала своего твор­чества «Родина» (1846)». С образом матери автор главы связыва­ет и всю проблематику творчества Некрасова, и структуру его личности («От отца он унаследовал независимость, от матери — тягу ко всему прекрасному и возвышенному»¹⁰). Этот же «ход» повторяется и в других главах учебника. Л.Н. Толстой «не по­мнил матери, которая умерла, когда ему было полтора года,...но одухотворенность и способности он унаследовал от матери, а жизнелюбие — от отца, Николая Ильича Толстого, участника войны 1812 года, после окончания компании разорившегося, женившегося на богатой невесте и занявшегося хозяйством, не желая служить ни в конце царствования Александра I, ни при Николае I по чувству собственного достоинства. Далее делается вывод, что Толстой воскресил характеры отца и матери в героях «Войны и мира»¹¹.

В статье о А.П. Чехове также специальный раздел посвящен его семье — «одаренности отца», «доброте и самоотверженности матери» и всему тому перечню обстоятельств, которые, по мыс­ли Сент-Бёва, формируют художника. И в других современных пособиях по литературе, «очерки о творчестве писателя», при­званные заменить привычные учебники «по истории литерату­ры», заставляет нас вспомнить о «медальонах» французского романтика¹². В поисках путей отхода от социологического мето­да, фиксирующего часто прямую связь произведения с реально­стью, авторы делают акценты на другом элементе системы: ав­тор—произведение. Притягательность такого подхода очевидна.

¹⁰ Федоров С.В. Некрасов // Сквозь даль времен: Учебник по литературе
второй половины XIX века для 10 класса. Ч. II / Под общей ред. чл.-корр. РАО
В.Г. Маранцмана. - СПб., 1997. С. 5-6.

¹¹ Маранцман В.Г. Лев Николаевич Толстой. Сквозь даль времен. С. 109, 379.

¹² См.: Русская литература XX века: Книга для учащихся 11 класса средней
школы / Под ред. Ф.Ф. Кузнецова. — М., 1991.

БИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД

В названной книге эта установка заявлена уже в оглавлении: «Очерки. Портреты. Эссе». Писатели, освобожденные от социо­логических пут, оживают. Портреты выходят из рам. Отечествен­ные классики сближаются с зарубежными авторами, временные разрывы если не уничтожаются, то сокращаются.

Усиление интереса к биографическому методу, особенно ха­рактерное в последние десятилетия, связанное с демократизацией общества и с образовательной реформой, имеет под собой исто­рическую почву. Но и задолго до «перестройки» элементы био­графического метода присутствовали при анализе творчества ху­дожников, особенно при анализе лирики, где авторское «Я» ча­сто виделось читателю тождественным автору. Мысль Б.М. Эй­хенбаума об авторе как живом историческом факте, который надо уметь разглядывать, в лирике особенно привлекательна. Лири­ческий герой А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова или А.А. Ахма­товой начинал жить как реальный человек, ущемляя традицию и историческую реальность.

В результате встречи биографического и художественного ав­тора появляется новая реальность. С этим материалом превос­ходно работали представители биографического метода и куль­турно-исторической школы. Однако они упрощали категорию «автора», не замечая, что здесь скрывается сложное соотноше­ние, целая система:

А. биографический

А. художественный

Между тем автор биографический претерпевает ряд «опос­редовании», прежде чем он начинает воздействовать на текст. Он становится больше и меньше себя, порождает двойников, соб­ственные пародийные и трагические маски (А.Д. Синявский — А. Терц; Вен. Ерофеев — Веничка и т.д.). Процесс «опосредова­ния», то есть превращения автора биографического в носителя художественного сознания, ведет к возникновению специфичес­ких концептов. Так, А.С. Пушкин как автор «Истории пугачев­ского бунта» и «Капитанской дочки» — одно и то же биографи­ческое лицо, наделенное, однако, художественным сознанием разных типов. Концептосферы «Истории Пугачева» и «Капитан­ской дочки» не вполне совпадают.

Тема 6

Вопросы к теме: 1. На каких принципах строится биографичес­кий метод?

2. Как он соотносится с психологическим и
культурно - историческим подходами?

3. В чем сила и ограниченность биографичес­
кого метода?

4. Какие звенья коммуникативной цепи мож­
но исследовать с помощью биографическо­
го метода?

Литература по теме

1. Жирмунский В.М. Биография писателя // Введение в литературо­
ведение: Курс лекций. — СПб., 1996.

2. Косиков Г.К, Современное литературоведение и теоретические
проблемы науки о литературе // Зарубежная эстетика и теория
литературы XIX—XX вв. Трактаты. Статьи. Эссе. — М., 1987.

3. Луков В.А. Сент-Бёв // Зарубежные писатели. Библиографический
словарь / Под ред. Н.П. Михальской. — М., 1997. Ч. 2.

4. Пушкин А.С. Vie, poesies et pensees de Joseph Delorme // Полн. собр.
соч.: В 10 т. - Л., 1978. Т. 7.

5. Сент-Бёв Ш. О. Литературные портреты. Критические очерки. — М., 1970.

6. Трыков В.П. Литературные портреты. — М., 1999.

Дополнительная литература

1. Барахов В. С. Литературный портрет. Истоки, поэтика, жанр. — Л., 1985.

2. Реми де Гурмон. Книга масок. — Томск, 1996.

3. Нефедов Н.Т. Возникновение биографического метода // История
зарубежной критики и литературоведения. — М., 1988.

4. Цвейг С. Сент-Бёв // Собр. соч.: В 7 т. — М., 1963. Т. 7.

5. Billy A. Sainte-Beuve. Sa vie et son temps. T. 1—2. Paris, 1952.

Тема 7

КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ МЕТОД

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА:

цивилизация, раса, среда, момент, характер народа, дух народа, литературный факт.

Культурно-исторический метод — способ изучения литера­туры, разработанный во второй половине XIX века французским философом, историком и литературоведом И.-А. Тэном. Тэн по

праву считается главой школы, в которую приня­то включать ученых разных стран. Это Ф. Брюнетьер и Г. Лансон (Франция), Г. Брандес (Дания), В. Шерер (Германия), Ф. де Санктис (Италия). Русская культурно-историческая школа представлена А.И. Пыпиным, автором «Истории русской литературы»¹. В XX веке сторонником культурно-исторического метода называют П.Н. Сакулина. Все эти ученые признавали значение Сент-Бёва и его подхода к литературе, но в поисках

¹ См.: Академические школы в западноевропейском и русском литературо­ведении // Хрестоматия по теории литературы. — ML, 1982.

Тема 7

дополнительных опор выд­вигали требование исто­ризма, возведенного в ранг метода.

Наиболее последова­тельно это положение раз­работано И. Тэном. Автор статей по итальянскому, голландскому и греческому искусствам, статей о фран­цузских философах XIX века, многих исторических и философских трудов, а также литературно-критических работ, Тэн создает фун­даментальную пятитомную «Историю английской ли­тературы», в предисловии к которой излагает суть культурно-исторического метода. По словам Сент-Бёва, «История английской литературы» являет­ся историей английской расы и цивилизации «через ее лите­ратуру».

Уже в этом определении просматривается сходство и различие подходов Тэна и Сент-Бёва. Не отрицая связи личности писателя с создаваемым творением, Тэн интересуется по преимуществу бо­лее общими историческими и национальными закономерностями. Убежденный сторонник позитивизма, один из основоположников натуралистической теории, Тэн ищет систему, которая в искусстве, как и в науке, позволила бы опереться на прочные основы.

В знаменитом введении к «Истории английской литературы» Тэн говорит о том, что в современной критике «никто не шаг­нул» дальше и вернее, чем Сент-Бёв: в этом отношении мы все его ученики. Именно этот метод мы должны принять за исход­ную точку дальнейшего развития». Но Тэна занимает именно «развитие», где, по его мнению, для исследователя «открывается новый путь». Его интересует не только частная биография, но поиски «общей идеи поведения человека», ибо в человеческих чувствах и идеях «есть некая система, и главной движущей си-

КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ МЕТОД

лой этой системы являются известные общие черты... отличаю­щие людей одной расы, одного века и одной местности»². В ли­тературном произведении Тэн ищет уже не только «психологию души его создателя», но психологию народа и века.

«Три первоначальные силы, три различных источника» оп­ределяют, по мысли Тэна, характер литературы. Это — «Раса. Среда. Момент». Под расой он понимает врожденный темперамент, равно свойственный индивиду или целому народу. Раса может менять облик, рассеяться по разным странам и континентам, обо­сновываться в разных климатических зонах, бытовать в разные эпохи на разных ступенях цивилизации — она все равно обна­ружит духовную общность.

Характер народа Тэн рассматривает «как концентрированное выражение» всей его истории, всего беспредельного прошлого, «как величину, обладающую определенными размерами и мас­сой». «Самый богатый источник основных свойств расы, кото­рые дают начало историческим событиям... его сила, как мы видим, происходит от того, что это не просто источник, но как бы озеро или глубокий водоем, куда в течение многих веков несут свои воды другие источники»³. Раса у Тэна понятие стабильное, мало изменчивое в веках, тождественное национальному харак­теру и национальному менталитету.

Определив таким образом духовное строение расы, Тэн при­ступает к изучению «среды», в которой она обитает. Вслед за ро­мантиками и, в частности, Ж. де Сталь Тэн обращает внимание на географические факторы, формирующие характер народов. Прослеживая условия жизни германских народов после пересе­ления из общей их родины в те края, где они нашли оконча­тельное пристанище, Тэн видит различие между германскими ра­сами, с одной стороны, и расами эллинскими и латинскими — с другой. Основывается оно прежде всего на различии местнос­тей, в которых они обосновались: «одни осели в областях с кли­матом холодным и влажным, в глуши сумрачных, болотистых лесов или вдоль диких берегов океана, не зная иных пережива-

² Тэн И. История английской литературы. Введение // Зарубежная эстетика
и теория литературы XIX—XX вв. Трактаты. Статьи. Эссе / Сост. и общ. ред.
Г.К. Косикова. - М., 1987. С. 78-79.

³ Тэн И. Зарубежная эстетика и теория литературы... С. 82—83.

60 Т с м а 7

ний, кроме меланхолии и буйства, пристрастились к пьянству и грубой пище и стали жить войнами и набегами; другие, наобо­рот, расположились среди великолепной природы, у ласкового, играющего под солнцем моря, занялись мореплаванием и тор­говлей и, избавленные от грубых потребностей желудка, с само­го начала проявили тягу к общественной жизни и политической организации... Так, из двух цивилизаций Апеннинского полуос­трова одна... нацелена на борьбу, завоевания, государственность и законодательство, поскольку изначально представляла собой укрепленный город, пограничный emporium, военную аристок­ратию... вторая же, лишенная единства и честолюбивых полити­ческих притязаний из-за прочности муниципальных устоев, кос­мополитического положения папы и военных вторжений сосед­них народов, уступила наклонности своего дивного, гармоничес­кого гения и вернулась во всем к культу красоты и неги».

Характер народа формируется под влиянием внешних обсто­ятельств: «того всечасного, мощного нажима, который воздей­ствует на всякое сообщество людей и неустанно, из рода в род, формирует их как всех вместе, так и каждого в отдельности. В Испании такое влияние оказал восьмивековой крестовый поход против мусульман, получивший широчайший размах и завершив­шийся истощением нации вследствие изгнания мавров, ограб­ления евреев, учреждения инквизиции и религиозных войн; в Англии — восьмивековой политический строй, поддерживавший в человеке личное достоинство и почтительность к власти, неза­висимость и повиновение и приучивший его действовать сооб­ща с другими под эгидой закона; во Франции — римская госу­дарственность, которая была навязана послушным варварам, затем погибла под развалинами древнего мира, но сложилась вновь под воздействием скрытого национального инстинкта, развилась в условиях наследственной королевской власти и пре­вратилась в итоге в своего рода эгалитарную, централизованную, административную республику, где правящим династиям посто­янно грозят революции»⁴.

Подводя итоги понятию «среда», Тэн говорит о том, что гео­графические, исторические, социальные факторы значат для на-

⁴ Тэн И. Зарубежная эстетика и теория литературы... С. 84—85.

КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ МЕТОД

ции то же, что для индивида — место проживания, воспитание, семья, профессия и общественное положение. В зависимости от «встречи» расы и среды меняется «рисунок» в литературе и в ис­кусстве. Сравнивая французскую трагедию времен Корнеля и Вольтера, греческий театр при Эсхиле и Эврипиде, итальянскую живопись Леонардо да Винчи и маньеристов, Тэн находит, что даже при сходстве живописного и литературного описания и человеческого типа мы имеем произведение из разных культур­но-исторических эпох. В средние века господствовал идеал рыцаря или монаха. Возрождение — «период свободных твор­ческих взлетов», эпоха классицизма — «время риторических классификаций». Момент у Тэна — это «исторический уровень культуры и традиция»⁵.

Культурно-исторический метод трактует литературу как запечатление духа народа в разные этапы его исторической жиз­ни. Поиски общих при­чин появления художе­ственного произведения порождают его трактовку не только как создания биографического автора, но как документа эпохи. Уступая формальному методу в точности, отка­зываясь от сближения ли­тературного исследова­ния с работой математи­ка и статиста, выдвигая на первые роли обще­культурный кругозор, ин­туицию исследователя, культурно-исторический

⁵ В традициях культурно-исторического метода работает французский ученый Гюстав Лансон (1857—1934), автор «Французской литературы» (1894) и работы «Метод в истории литературы». История литературы для Лансона — часть истории цивилизации. При этом, в отличие от Тэна, главное внимание он уделяет самим литературным текстам, дополняя научный анализ импрессиони­стическими впечатлениями и изучением психологии художника.