Трава пожелтела

(В саду.)

БЕНУАТ. Он хочет называть меня мамой.

ФЕРНАН. Не поддавайся.

БЕНУАТ. Сегодня с утра он ушел очень рано.

ФЕРНАН. Слушай, тебе больше не о чем беспокоиться...

БЕНУАТ. Он мог бы предупреждать, когда уходит... Он начинает ве­сти себя...

ФЕРНАН. Как ведут себя живые.

БЕНУАТ. Конечно...

ФЕРНАН. Есть же доктора, способные так ошибаться...

БЕНУАТ. Доктора никогда не ошибаются, это другие ошибаются. Но если была ошибка в анализах, сегодня они лечат от гриппа парня, который подвергается смертельной опасности.

ФЕРНАН (обеспокоено). Возможно, но мы не можем заниматься всеми, Бенуат.

(Пауза.)

БЕНУАТ. Вот и покончено с нашим Жозефом.

ФЕРНАН. О да! Уж он такой живой, такой живой. Он живет интен­сивней, чем все живые вместе взятые. На улице он перепрыгивает через скамейки. Камилла рассказывала, что он как сумасшедший обнимал эту старую вонючую торговку, ту, что продает сыры чернее, чем ее юбки.

БЕНУАТ. Он становится смешным.

ФЕРНАН. Он нас смешными сделает. Он разговаривает с деревьями, вчера забрался на яблоню и беседовал с ней: "Привет, подруга, старуха Ева помнит тебя". Ой-ой-ой!

БЕНУАТ. Надо сказать ему, что у фруктовых деревьев хрупкие вет­ки... Если он упадет...

ФЕРНАН {бросает на Бенуат подозрительный взгляд. Пауза). Я тут встретил этого парня, который вместе с тобой распространял партийную газету...

БЕНУАТ. Гм...

ФЕРНАН....который работает на обувной фабрике...

БЕНУАТ. Ну?...

ФЕРНАН. Он говорит, что ячейка сейчас очень нуждается в твоей энергии.

БЕНУАТ. Ну и что?

ФЕРНАН. Нет, ничего... это все.

(Небольшая пауза.)

БЕНУАТ. У меня зимой появлялись цыпки...

ФЕРНАН. Но это же были цыпки ради партии.

БЕНУАТ. Оставь другим такие выражения...

ФЕРНАН (ласково). Что с тобой, Бенуат?

БЕНУАТ....Словно я скольжу...

ФЕРНАН. Ты устала?

БЕНУАТ. Вовсе нет...

ФЕРНАН. Не похоже ли это на "Чудесное исцеление"?

БЕНУАТ. Прошу вас всех не употреблять это слово "чудо". Это все это палящее солнце, от которого плавится все, к чему оно не прикоснется...

ФЕРНАН. Это старое солнце, которое делает все, что может...

БЕНУАТ. Мы сидим здесь безвылазно, как привязанные. Только слышно как последние мухи жужжат. Трава желтая. В больших магазинах уже зимнюю коллекцию выставляют. А туалет так и течет...

ФЕРНАН. С тех пор как...

БЕНУАТ. Слесарь болеет.

ФЕРНАН. А наша мораль не позволяет нам сменить слесаря.

БЕНУАТ. Мы не можем бросить его в тот момент, когда он заболел вирусным гепатитом.

ФЕРНАН. Мы все-таки не предложим ему для лечения нашу спальню.

БЕНУАТ (пожимает плечами).

ФЕРНАН. Давай отдохнем несколько дней.

БЕНУАТ. Ты не можешь представить себе, как я рада, что Гудэлки от­ложили свой приезд до Рождества... Я их очень люблю. Это истинные ху­дожники. Соседка говорит, что зимой будет много снега и ворон.

ФЕРНАН. Она немного чокнутая, да?

БЕНУАТ. У нее свой особый язык. Она говорит, что несчастья в нее так и "вливались".

ФЕРНАН. Я все еще жалею, что мы не попали на свадьбу к Мюгетте. Вюртенберг – такое живописное место, там столько ветчины и незабу­док... Мой брат никогда мне этого не простит...

БЕНУАТ. Ветчина – это в Вестфалии... а незабудки к тому моменту уже завяли...

ФЕРНАН. Мы вроде говорили о Греции.

БЕНУАТ. Ой, нет! Все эти колоннады, потерявшие свои храмы. И как можно быть достойным страны, где владельца автомастерской зовут Ага­мемнон, а торговку плетеной обувью – Антигоной... Я никогда еще не ви­дела Клоэ такой счастливой и потрясенной...

ФЕРНАН. Она дала ему жизнь.

БЕНУАТ. Мы все дали ему жизнь... Даже когда праздновали его пят­надцатилетие с бенгальскими огнями и маленьким оркестром в саду.

ФЕРНАН. Каким далеким кажется этот праздник...

БЕНУАТ. Это было в прошлом году.

ФЕРНАН. Столько всего произошло за это время...

БЕНУАТ. Произошла только одна вещь, но огромная, как океан.

ФЕРНАН. Откуда у него деньги на все эти подарки?.. Он был беден, как Иов...

БЕНУАТ. Когда он заболел и мы его приютили, он положил в банк все что заработал на заводе во время практики. Клоэ уверяла меня, что он распорядился, чтобы эти деньги достались нам после его смерти.

ФЕРНАН. То, что он остался жив, не мешает ему возместить наши затраты.

БЕНУАТ. Возместить?.. Я не хочу, чтобы мне платили.

ФЕРНАН. Послушай... Он подарил мне шляпу...

БЕНУАТ. Которую ты никогда не надеваешь...

ФЕРНАН. Она слишком новая... а ему не приходит в голову предло­жить плату за жилье?

БЕНУАТ. Дай ему в себя придти.

ФЕРНАН. У детей не было каникул...

БЕНУАТ. Сегодня утром ему кто-то звонил.

ФЕРНАН. Он звонил, а мы платить будем.

БЕНУАТ. От отвечал: да, да, да и нет, нет, нет...

ФЕРНАН. Ты хочешь, чтобы я перевел?

БЕНУАТ. По правде говоря, я думаю, что совсем его не знаю.

ФЕРНАН. Он слишком хорошо играет в шахматы. И его наивность на самом деле не более, чем хитрость. Во всяком случае, надо отобрать у него спальню... Он мог и сам об этом подумать. Мы-то об этом думаем...

БЕНУАТ. Он хочет переклеить в ней обои, чтобы доставить нам удо­вольствие.

ФЕРНАН. Что? Он уже считает, что он у себя дома. Я скорей ее продезинфицирую.

БЕНУАТ. Что за мысль!..

ФЕРНАН. Нет ничего опасней болезни, которая уходит от больного без объяснений.

БЕНУАТ. Не может быть и речи о том, чтобы дезинфицировать ее, пока он здесь.

ФЕРНАН. Да, и сколько по-твоему он еще здесь останется?

БЕНУАТ. Забавно, но я еще не привыкла нормально спать. Я, как мо­лодая мама, просыпалась при каждом шорохе, доносившемся из его спальни.

ФЕРНАН. Да, и сколько по-твоему он еще здесь останется?

БЕНУАТ (долгим взглядом смотрит на Фернана. И от этого взгля­да, в котором нет ни вопроса, ни ответа, Фернан холодеет}.

ФЕРНАН (чтобы развеять неловкость). Вот увидишь, мы снова начнем жить.

БЕНУАТ. Как это, разве ты не жил?

ФЕРНАН. Я могу тебе сказать: нет, я не жил. Может жила моя шля­па. Но не я!.. Но сейчас пришло время...

БЕНУАТ (поднимая голову). Смотри: ласточки собираются в стаи.

ФЕРНАН. Уже?

БЕНУАТ. Зима будет суровая.

ФЕРНАН. Мы снова сможем приглашать друзей: добрых, старых, сумасшедших, тех, кто любит выпить и тех, кто уже не пьет... Ой-ой-ой! А, Бенуат?

БЕНУАТ. Да, Фернан. Ой-ой-ой! но... не сразу.

(Входит Камилла.)

КАМИЛЛА. Вы видели нашего Жозефа? Он вскапывает в саду кус­ты крыжовника.

ФЕРНАН. Куда он лезет?

КАМИЛЛА. Ты сам хотел это сделать!

ФЕРНАН. Я его не просил.

КАМИЛЛА. Он единственный в семье, кто оказывает услуги, когда его даже не просят.

ФЕРНАН. Я не хочу, чтобы трогали наш сад без моего ведома.

КАМИЛЛА (смеется). Этот последний приказ? Он красивый парень, Жозеф! Он не только красивый, но и жизнерадостный. Когда будет праздник?

ФЕРНАН. Какой праздник?

КАМИЛЛА. Мы должны были устроить праздник, чтобы утешить его перед смертью, потом - чтобы отпраздновать выздоровление, и все никак.

БЕНУАТ. Мы устроим для него праздник. Нельзя ли вести себя по­сдержанней?

ФЕРНАН. Мы что теперь вечно будем говорить о Жозефе?

КАМИЛЛА (ошеломленная). Что это с вами обоими?

БЕНУАТ. Мне необходимо немного отдохнуть.

КАМИЛЛА. С тех пор как Жозеф выздоровел, произошло много хо­рошего! Вчера я "поднялась"!

ФЕРНАН (обращаясь к Бенуат). Она поднялась?

КАМИЛЛА. И наверху, я счастлива, как курица, которая собирается насиживать яйца в космосе...

ФЕРНАН. О чем она говорит?

КАМИЛЛА. Господи, вы ничего сейчас не слышите. Я долгие меся­цы за это сражалась.

БЕНУАТ. Не употребляй глагол "сражаться" по любому поводу.

КАМИЛЛА. По любому поводу? И это о подъемном кране, о кото­ром я два года мечтаю?!

ФЕРНАН. Она будет крановщицей?

КАМИЛЛА. Они-то все думали, что я там совсем оцепенею. А я очень способная. Никаких головокружений. Точность, как у астронавта. Фантастическое спокойствие.

ФЕРНАН. Крановщицей?

КАМИЛЛА. Во время грозы в пятницу я там балансировала между громом и молниями, это было великолепно! Мне бы хотелось поработать ночью, среди звезд.

ФЕРНАН. А что говорят другие?

КАМИЛЛА. Я слишком высоко, я не слышу. Со всеми этими каме­рами и микрофонами, там на уровне пятнадцатого этажа, когда подо мной весь город, я – Королева.

ФЕРНАН. Мы что ее в полнолуние сделали?

КАМИЛЛА. Кажется, что я кружусь в небесах, и что небо кружится вокруг меня... Тебя это нисколько не трогает, Бенуат.

БЕНУАТ (неуверенно). Нет-нет, я совершенно восхищена.

ФЕРНАН. Он не говорил тебе, что собирается уехать?

КАМИЛЛА. Кто?

ФЕРНАН. Жозеф.

КАМИЛЛА. Уехать! Куда уехать?

(Фернан не отвечает. Входит Ришар.)

РИШАР (возмущенно). Мать моего приятеля, который покончил с собой, собирается замуж.

БЕНУАТ. А почему бы и нет?

РИШАР. Всего пять месяцев, как его похоронили, его глаза под века­ми еще голубые... или цвет исчезает... сразу?

БЕНУАТ. Ты нас "немного" утомляешь, Ришар.

РИШАР. И эта женщина будет кричать от удовольствия, задрав ноги, в доме, где ее сын...

БЕНУАТ. Ты нас "очень" утомляешь, Ришар.

РИШАР. Где Жозеф?

КАМИЛЛА. Возится с крыжовником.

РИШАР. Я хочу, чтобы он объяснил мне, что происходит, когда стал­киваются два короля.

ФЕРНАН. Не говорил ли он тебе, что собирается уезжать?

РИШАР. Уезжать?

ФЕРНАН. Да, уезжать.

РИШАР. Зачем ему уезжать?

КАМИЛЛА. Вчера он отмыл ванную, все коридоры и туалет.

БЕНУАТ. Если бы мне понадобилась домработница, вы бы об этом узнали.

ФЕРНАН. Может быть поэтому он ест втрое больше нас!

{Растерянные взгляды Камиллы и Ришара.)

РИШАР. Когда возвращаешься к жизни, надо наверстывать упущенное.

ФЕРНАН. Когда возвращаешься к жизни, необязательно лезть в жизнь других!

КАМИЛЛА. Он нас не стесняет...

РИШАР. Он даже починил старые качели.

ФЕРНАН. Спрашивается, зачем!

КАМИЛЛА. И все это он делает, насвистывая. Он свистит, как в ста­рых фильмах о Народном Фронте... которые ты так любишь, Бенуат... мама.

БЕНУАТ. Он насвистывает какие-то вульгарные мотивчики!.. И в от­личие от вас, я не нахожу в нем никакого очарования...

КАМИЛЛА. Ты ведь называла его ангелом.

БЕНУАТ. Ангелом? В моем лексиконе нет таких слов.

РИШАР. Я не ошибаюсь: Жозеф – тот парень, которого вы собира­лись любить до самой его смерти?

ФЕРНАН. И ради которого пожертвовали поездкой на свадьбу, Вюртенбергом, Гудэлками и каникулами в Греции.

КАМИЛЛА. В Грецию надо ездить в сентябре. Туристы уже разъедутся. Останется только сама Греция.

ФЕРНАН. Оставим шутки: вы сами понимаете, что мы не можем и дальше держать в доме совершенно здорового парня!

КАМИЛЛА. Меня нисколько не смущает, что он здоров.

РИШАР. Меня тоже.

КАМИЛЛА. Так же, как и то, что он занимается садом, уборкой и по­купками.

ФЕРНАН. Может быть ему надо платить, как садовнику или домработнице?

РИШАР. Он ничего не просит...

ФЕРНАН. Хуже: он ждет.

РИШАР. Что это с вами вдруг произошло?

ФЕРНАН. Вдруг? Уже два месяца, как он выздоровел... И ничего!

БЕНУАТ. Завтра пообедаем в саду, так легче будет с ним поговорить, среди цветов.

КАМИЛЛА. О чем поговорить?

ФЕРНАН. Надо наконец решиться.

РИШАР....На что?

ФЕРНАН. На то, чтобы остаться в кругу семьи.

РИШАР. Мы и так в кругу семьи.

КАМИЛЛА. Ты же все твердила Фернану, что глядя на нас, таких красивых и умных, ты жалеешь, что не родила шестерых...

БЕНУАТ. Сейчас не жалею.

(Пауза.)

РИШАР. Я записался в боксерский клуб.

ФЕРНАН. Зачем?

БЕНУАТ. Чтобы ходить с разбитым носом.

КАМИЛЛА. Это ему здорово пойдет.

РИШАР. Я хочу стать профессионалом.

ФЕРНАН. Это не профессия.

РИШАР. Да. Это искусство.

ФЕРНАН. В этой порочной среде полно интриг.

РИШАР. А где нет интриг? Это мне и придаст азарта: как представ­лю себе, что колочу всех этих интриганов, всех этих несправедливых и бездушных людей.

ФЕРНАН. У тебя долговременная программа.

РИШАР. А вы, уютно устроившись в креслах гостиной, услышите удары, раздаваемые тем, кто бьет быстрее, чем его кулаки.

БЕНУАТ. А если ты ослепнешь?

РИШАР. Я буду бить другого слепца. (Пауза.) А что касается Жозефа, ему с нами хорошо.

КАМИЛЛА. А нам – с ним.

ФЕРНАН. И вы его кормите?

РИШАР. Ребенок, которого начинаешь кормить с двадцати лет, обхо­дится не так дорого. Ты, кстати, хотел помощника для твоей торговли.

ФЕРНАН. Он в этом не разбирается.

РИШАР. А я?

ФЕРНАН. Я бы тебя научил.

РИШАР. Почему его не научить?

ФЕРНАН. Он мне не сын.

РИШАР. А ты можешь работать только с членами семьи. А я-то ду­мал, что вы любите его как сына...

ФЕРНАН. Да. Как сына.

РИШАР. А сыновья, настоящие, те, кого сам сделал, а не те – кого любишь.

ФЕРНАН (обращаясь к Бенуат). Что он говорит?

РИШАР. Вы любили его, как похоронный венок.

БЕНУАТ. Замолчи, Ришар.

КАМИЛЛА. Ой, он собирает айву. Бенуат, ты нам сделаешь желе?

ФЕРНАН. Господи, он считает, что он у себя дома!

КАМИЛЛА. А как он должен считать! Пойдем, Ришар, поможем ему.

(Уходят.)

ФЕРНАН. Вот к чему приводит неумеренное сочувствие.

БЕНУАТ. Вы все меня утомляете.

ФЕРНАН. Всегда я должен расхлебывать сложные ситуации. {Пау­за.) Хочешь чаю?

БЕНУАТ. Зачем?

Что говорит Жозеф?

ФЕРНАН. Садись, Клоэ. Мы хотим побеседовать с тобой. (Пауза.) Что говорит Жозеф?

КЛОЭ. Он живем как во сне... Все не может поверить.

БЕНУАТ. А мы верим.

ФЕРНАН. Мы верим каждый день. Уже два месяца, как мы верим.

БЕНУАТ. Мы были очень рады, Клоэ. Мы и сейчас рады.

КЛОЭ (еще не понимая). Да... Я тоже.

БЕНУАТ. Мы не жалеем о том, что сделали...

ФЕРНАН. Не многие способны заниматься такой благотворительно­стью, как мы... Ой-ой-ой!

БЕНУАТ. Не ропща, с терпением, на которое способны любящие люди...

КЛОЭ. Я знаю. И горжусь вами.

ФЕРНАН. Но сейчас время радости прошло...

КЛОЭ. Как это?...

ФЕРНАН. Что у Жозефа в мыслях, на самом деле?

КЛОЭ (растеряна, подыскивает слова)....Ликование.

ФЕРНАН. Конечно... конечно...

КЛОЭ. Что вас беспокоит?

ФЕРАН. Ты нас с ним познакомила. Мы полностью тебе доверились.

КЛОЭ. И вы были правы...

БЕНУАТ. Здесь нет твоей вины, Клоэ. Но ты должна понять, что все изменилось...

КЛОЭ. Вы меня пугаете...

(Небольшая пауза.)

ФЕРНАН. Когда он собирается уезжать?

КЛОЭ. Уезжать?

ФЕРНАН. Да, уезжать. Оставить наш дом.

КЛОЭ....Я не знаю...

ФЕРНАН. Он не говорит с тобой об этом?

КЛОЭ...нет

ФЕРНАН. Значит мы должны решить за него.

КЛОЭ....Вы были потрясены его выздоровлением?..

БЕНУАТ. Мы и сейчас потрясены.

ФЕРНАН. Но мы не будем находиться в состоянии потрясения до конца наших дней!

КЛОЭ. У него теперь впереди настоящая большая жизнь.

БЕНУАТ. Пусть он сам и займется своей большой жизнью...

ФЕРНАН. Но в другом месте.

КЛОЭ. Во время болезни его присутствие не тяготило вас.

БЕНУАТ. Это была болезнь.

ФЕРНАН. Он пришел, чтобы умирать. (Пауза.) Да или нет?

КЛОЭ. …Да...

БЕНУАТ. Контракт, который мы так неожиданно с ним заключили, теперь потерял свою силу.

КЛОЭ (обращаясь к Бенуат). Ты любила его, как сына...

БЕНУАТ. Я и сейчас его люблю. Даже если он уже не тот сын... то есть не тот человек...

КЛОЭ. Тот же самый, только здоровый. Разве жить не лучше, чем умереть?

БЕНУАТ. Нет ничего прекрасней жизни. Ничего дороже. И величест­венней. Просто, другого ничего нет.

КЛОЭ. Молодой живой человек стоит не меньше, чем мертвый.

БЕНУАТ. Цену имеет лишь данное слово. Когда он пришел к нам, он катился в пропасть. Мы обещали себе, что пойдем с ним до конца. Он смог удержаться. Неизвестно как. Это хорошо. Для него это прекрасно. Но можно сказать, что он не сдержал слова.

КЛОЭ....Мама!

БЕНУАТ. Он не сдержал слова. И в некотором смысле, обманул нас.

КЛОЭ. Мама, что ты говоришь?

ФЕРНАН. Разве он когда-нибудь говорил тебе, что может выздоро­веть?

КЛОЭ. Как он мог такое сказать? В больнице от него ничего не скры­вали. Неминуемая смерть. Никто не может объяснить, почему изменился диагноз.

ФЕРНАН. Он может снова измениться, почему бы и нет? Лишь бы у него не было рецидива! Здесь не должно быть рецидивов.

КЛОЭ. Как вы можете так говорить?

ФЕРНАН. Мы говорим так, как он себя ведет.

(Пауза.)

КЛОЭ. Я никогда не смогу вас любить так, как раньше.

БЕНУАТ. Да нет, ты будешь нас любить, не выдумывай!

КЛОЭ. Я так гордилась тобой, мама.

БЕНУАТ. Ты и сейчас можешь гордиться. Но, видишь ли, у Доброты есть один недостаток. Доброта – как лошадь: она видит все в восьмикрат­ном увеличении.

КЛОЭ. Значит, тебе нравилось видеть в увеличенном виде его смерть.

БЕНУАТ. Нет. Его Трудности.

КЛОЭ. Новая жизнь Жозефа для тебя слишком велика?

БЕНУАТ. В сорок раз больше, чем надо. Его "новая жизнь" подавля­ет меня... его здоровье меня убивает... его веселость угнетает... Он – как танк... Когда он поет, его голос – как рожок охотника в тумане... Он бук­вально повсюду. Мы задыхаемся от его присутствия.

ФЕРНАН. Разумное милосердие начинается с самого себя? И закан­чивается на себе самом. Истинное милосердие существует в замкнутом цикле. В противном случае – это хаос и расточительство.

КЛОЭ. Мне жаль вас.

ФЕРНАН. Правильно, что ты жалеешь нас. Из-за него мы не поеха­ли в Германию, не смогли принять друзей из Восточной Европы, потеря­ли аппетит, не имели отпуска, Греции и сна... И стали узниками кладов­ки с консервами. Тебе не кажется, что пора и о нас подумать.

КЛОЭ. Я-то думала, что "мы" – это и он тоже.

ФЕРНАН. Ради чего мы должны его здесь оставить?

КЛОЭ. Ради счастья.

БЕНУАТ. У каждого свое счастье, Клоэ.

ФЕРНАН. Этот парень всегда был только обманкой.

КЛОЭ. Лучшим наказанием за то, что он не умер, будет убить его.

ФЕРНАН (обращаясь к Бенуат). Видишь, к чему приводит неразум­ное спасательство!..

КЛОЭ. Куда же по-вашему ему идти?

БЕНУАТ. Когда ты здоров, весь мир у тебя в кармане.

КЛОЭ. Дайте ему хоть отдышаться.

ФЕРНАН. Отдышаться? О! Вот уж с этим у него нет проблем! Его избавили от смерти. Так пусть теперь он оставит наш дом.