III часть

Плачь! Плачь!

(Клоэ в слезах бросается к Бенуат.)

КЛОЭ. Мама... мама...

БЕНУАТ. Дорогая моя... Девочка моя...

КЛОЭ. Послушай...

БЕНУАТ. Не говори ничего... я поняла.

КЛОЭ. Нет, нет...

БЕНУАТ. Именно это слово мы всегда произносим... перед лицом не­избежности.

КЛОЭ. Не то... не то...

БЕНУАТ. В течение долгих недель мы жили с этой угрозой...

КЛОЭ. Мама, я должна сказать тебе...

БЕНУАТ. Мы будем оплакивать его вместе, Клоэ.

КЛОЭ. Мама, тут совсем другое...

БЕНУАТ. Мы никогда его не забудем.

КЛОЭ. Мама, дай мне ска...

БЕНУАТ. Он страдал?

КЛОЭ (смеется).

БЕНУАТ. Слушай... успокойся… девочка моя... успокойся... С самого начала мы знали исход... правда, знание о неизбежности несчастья не по­могает легче переносить его...

КЛОЭ. Мама... мама, поплачь со мной...

БЕНУАТ. Я плачу, дитя мое...

КЛОЭ. Я сейчас скажу тебе...

БЕНУАТ. Я знаю... знаю...

КЛОЭ. Ты не знаешь...

БЕНУАТ. Он был нашим общим ребенком.

(Клоэ вдруг отстраняется от матери, успокаивается и...)

КЛОЭ. Мама, пожалуйста...

БЕНУАТ. Пойдем, пойдем к нему. (...и вдруг появляется Жозеф, с об­наженным торсам, в белых брюках, цветущий. Бенуат вскрикивает.) Но кто... что... это вы?

ЖОЗЕФ. Это я. Ваш Жозеф. Живой.

БЕНУАТ. Живой? Как живой?

ЖОЗЕФ. Больше, чем живой! Избежавший смерти! Я – Лазарь! (Сме­ется.) Не существует таких слов, чтобы выразить то, что я сейчас чувст­вую. (Бенуат.) Обнимите меня. (Обнимаются.) Можно мне теперь назы­вать вас мамой?

БЕНУАТ (смеется, застигнутая врасплох). О! Но... это слово... ко­торое...

ЖОЗЕФ. Теперь, когда вся жизнь впереди... я не должен терять ни мгновения.

БЕНУАТ. Он выздоровел?

КЛОЭ. Да, мама.

БЕНУАТ. Выздоровел! Но зачем такая чудовищная шутка?

КЛОЭ (смеясь). Меня душили слезы... Я не могла говорить... ты ни­как не могла меня выслушать...

БЕНУАТ. Он выздоровел?

КЛОЭ. Ты вроде не рада?

БЕНУАТ. Да нет, конечно рада...

КЛОЭ. Ты не так потрясена... как я думала.

БЕНУАТ. Ты заставляешь меня за несколько секунд перейти от стра­дания к... к...

КЛОЭ. Видишь, ты даже не можешь найти слова.

БЕНУАТ. Как это, не могу найти?

КЛОЭ. От страдания... к радости. К радости, мама.

БЕНУАТ. Да-да "к радости", я так и хотела сказать, если бы ты меня не перебила.

КЛОЭ. Тогда плачь, мама, плачь, как я сейчас плакала. Плачь от ра­дости!

БЕНУАТ (почти в ярости). Я плачу!

КЛОЭ. А глаза у тебя сухие.

БЕНУАТ. Каждый выражает свои чувства по-своему: я плачу без слез.

КЛОЭ. Он спасен, мама!

БЕНУАТ. Я вижу! Что произошло?

КЛОЭ. Больше месяца назад врачи засомневались. Сегодня они вы­сказываются категорично. Все анализы отрицательные. Никаких следов болезни. Жозеф – просто как новенький. Разве это не чудо?

БЕНУАТ. Все врачи подтвердили..

КЛОЭ. Все...

БЕНУАТ....все ставят один диагноз?

КЛОЭ. Все без исключения.

БЕНУАТ. И как же они объясняют?

КЛОЭ. Они не объясняют. Они констатируют.

БЕНУАТ. Странно все-таки, что они оставляют больного в такой не­определенности.

КЛОЭ. Больше нет больного, мама, больше нет неопределенности. Или наша общая любовь победила смерть или...

БЕНУАТ. Это ошибочный диагноз.

КЛОЭ. Ну, так они никогда не скажут. Было столько анализов, маз­ков, тестов, рентгенов...

БЕНУАТ. А если сегодня диагноз ошибочный?

(Пауза.)

КЛОЭ. Мама, почему ты так говоришь? Что ты выискиваешь?

БЕНУАТ. Я просто хочу четко представлять себе... как обстоят дела...

КЛОЭ. Это просто: он спасен. Он не умрет.

БЕНУАТ. А?!.

КЛОЭ. А я считаю, что это мы его "задержали".

БЕНУАТ. Никакой тут мистики нет, он выздоровел, потому что дол­жен был выздороветь.

КЛОЭ. Ах, мама, я и не знала, что можно плакать от радости. Эти слезы такие же соленые, как и другие, но какие они сладкие. А он! Он го­ворит, что просыпать с утра – самое прекрасное, что есть в жизни. Он гладит предметы. Заговаривает с воронами, которые кружатся вокруг дома. Вслух произносит имена каждого из нас. Когда он смотрит на небо, у не­го слезы наворачиваются.

(Входит Жозеф с деревцем в руке и дает его Бенуат.)

ЖОЗЕФ. Это только начало...

БЕНУАТ. Больше нет борьбы.

ЖОЗЕФ (показывая на дерево). Похоже, оно прибыло издалека... как и я.