Как чистили корову

⇐ ПредыдущаяСтр 31 из 34Следующая ⇒

У моей тети Пейшенс, которая жила на маленькой ферме в штате Мичиган,была любимая корова. Пользы от этого существа было мало, ибо вместо того,чтобы хоть в малом количестве дарить людям молоко и телятину, она всецелососредоточилась на искусстве брыкания. Она брыкалась целыми днями иподнималась среди ночи, чтобы лишний раз взбрыкнуть. Она взбрыкивала на всеподряд: на кур, свиней, столбы, камни, на пролетающих птиц и на рыб,выпрыгивающих из воды; для этой демократичной и лишенной предпочтенийскотины все были равны и все одинаково достойны взбучки. Корова тети Пейшенсбыла подобна библейскому Тимофею(1), который "немало смертных в небесавознес"; хотя, как выразился поэт более позднего времени, нежели Драйден,она делала это "немного чаще и куда сильней". Любо-дорого было смотреть, какона расчищает себе дорогу через густонаселенный скотный двор. Молниеносночередуя удары задней правой и задней левой, она порой добивалась того, что ввоздухе находилось сразу несколько единиц домашней живности. Поражало не только количество, но и качество ее ударов. Куда там прочимкоровам-дилетанткам, для которых искусство брыкания не стало делом жизни икоторые брыкаются, так сказать, "на глазок". Раз я видел, как она стоялапосреди дороги, будто бы погрузившись в глубокий сон, и машинально жеваласвою жвачку, как можно жевать жвачку только дремотным воскресным утром.Рядом, в блаженном неведении о надвигающейся угрозе, погруженный всладостные мысли о прекрасной возлюбленной, рыл землю огромный черный боров,размерами и внешним видом напоминавший годовалого носорога. И вдруг в одномгновение, без всякого заметного движения со стороны коровы - тело и неколыхнулось даже; челюсти продолжали размеренно двигаться - боров скрылся извиду, как и не было его. Только на бледном небосклоне обозначилось маленькоепятнышко, уносившееся в заоблачные выси со скоростью кометы и в один мигбесследно исчезнувшее за дальними холмами. Это, надо полагать, наш боров ибыл. ------------------------ (1) Тимофей - герой поэмы английского классика Джона Драйдена "ПирАлександра", искусный музыкант. Чистку коров не назовешь обычным занятием фермера, даже в Мичигане; но,так как эту буренку отродясь не доили, ее, конечно, следовало дониматькаким-то иным образом, и самым тяжким из проявлении нежной хозяйскойпривязанности оказалась пытка скребницей. Правда, пыткой считала это толькосама корова; хозяйка, напротив, искренне полагала, что чистка составляетбесспорное благо ее подопечной. Во всяком случае, нанимая работника, тетявменяла ему в обязанность чистить корову каждое утро; но, сделав ровностолько попыток, сколько нужно, чтобы убедиться, что поведение коровы - неслучайная прихоть, а проявление твердой закономерности, работник ясно давалпонять, что намерен уволиться - давал понять тем, что избивал животное дополусмерти первым попавшимся под руку предметом, после чего ковылял на своюкойку. Я не подсчитывал, скольких работников тетя лишилась подобным образом,но, судя по числу хромых в той местности, таковых было немало, хотя инойраз, возможно, хромота была передана наследственным путем, а иной раз -путем заражения. Приходится признать, что тетя избрала не лучший способ хозяйствования.Правда, наемные работники не стоили ей ровно ничего, поскольку увольнялисьеще до первого жалованья; но, так как молва о корове быстро перешагнулаграницы штата, у тети возникли большие трудности с рабочей силой, и, помимовсего прочего, ее любимицу не чистили должным образом. Злые языки говорили,что корова расколошматила всю ферму - это фигуральное выражение означало,что из-за нее и земля обрабатывалась кое-как, и ветхие надворные постройкине ремонтировались. Спорить с тетей было бесполезно: она соглашалась со всеми доводами ипоступала по-своему. Ее покойный муж долго пытался поправить дело уговорамии в конце концов доспорился до преждевременной могилы; похороны его отложилина день, поскольку в срочном порядке пришлось вызвать нового похоронногоагента - первый выбыл из строя, легкомысленно попытавшись почистить коровупо просьбе вдовы. Шло время, но тетя Пейшенс не торопилась выставить себя на рынкеневест: всепоглощающая любовь к корове не оставила в ее сердце места дляиной, более естественной и выгодной, привязанности. Но поля ее перестализасеваться, урожаи начали гнить на корню, заборы утонули в диком кустарнике,луга заросли величественным чертополохом; и наконец она стала подумывать,что ферма нуждается в новом хозяине. Слухи о том, что тетя Пейшенс ищет, кому вручить руку и сердце, вызваливсеобщее волнение. Все взрослые холостые мужчины мигом почувствовали себяженихами. Безучастная статистика показывает, что в тот год в Барсучьемокруге было заключено больше браков, чем за любое прошедшее или последующеедесятилетие. Но тетя в число брачующихся не попала. Мужчины женились накухарках, прачках, матерях своих покойных жен, сестрах своих заклятыхврагов; короче - женились на ком придется; если человеку не удавалось никогоуговорить, он шел к мировому судье и заявлял под присягой, что у него естьодна или несколько жен в штате Индиана. Никому не улыбалось живьем оказатьсяв мужьях у моей тетушки. Как читатель уже мог убедиться, в сердечных делах тетя Пейшенс не зналасередины. Когда пронесшаяся над округом брачная эпидемия унесла всеххолостых мужчин, кроме одного, она отдала свое сердцу этому одному; онапоехала за ним в повозке и привезла на свою ферму. Это был долговязыйметодистский пастор по фамилии Хаггинс. Преподобный Берозус Хаггинс, при всем его непомерном росте, был, всущности, славный парень и себе на уме. Это был, вероятно, самый уродливыйсмертный на всю Северную Америку - тощий, угловатый, мертвенно-бледный иисполненный непоколебимой торжественности. Он неизменно носил приплюснутуючерную шляпу, нахлобучивая ее так низко, что поля едва не застили ему взор иполностью скрывали от посторонних глаз пышное великолепие его ушей. Помимошляпы и пары потрескавшихся кожаных ботинок, применительно, к которым слово"вакса" звучало бы как бессмысленный осколок давно умершего языка,единственной видимой частью его одежды был узкий черный сюртук немыслимойдлины, полы которого, доходившие ему до пят, вечно были мокры от росы.Сюртук всегда был сверху донизу наглухо застегнут. Словом, настоящеепривидение Столь мало было в его внешности от естественного человеческогооблика, что, стоило ему выйти в кукурузное поле, как хищные вороны, оставиввсе прочие дела, тучами слетались к нему, сражаясь за лучшее место и спешавыразить презрение к тому, что они считали примитивной уловкой незадачливогофермера. На следующий день после свадьбы тетя Пейшенс призвала преподобногоБерозуса пред свои светлые очи и объяснила ему свою волю: - Ну вот, милый Хагги, слушай, чем тебе тут надо заняться. Первым деломпочини все заборы, выполи сорняки и твердой рукой выкорчуй весь дикийкустарник. Потом расправишься с чертополохом, починишь фургон, соорудишьодну-две бороны и вообще наведешь на ферме порядок. На пару лет работыхватит. Разумеется, пасторскую службу пока придется оставить. Как только сэтим управишься... Да что же это я! Забыла про бедную Фиби. Она... - Миссис Хаггинс, - торжественно вмешался муж. - Если Провидениеизбрало меня для того, чтобы привести на этой ферме необходимыеусовершенствования, я надеюсь стать в его руках надежным орудием. Но чтокасается сестры Фиби, которую вы упомянули (я уверен, что это женщинадостойная), имею ли я честь быть с ней знакомым? Имя я, безусловно, слышу непервый раз, но... - Не знать Фиби! - воскликнула тетя в непритворном изумлении. - Я былауверена, что весь округ ее знает. Так вот, каждое утро твоего земногосуществования ты должен будешь скрести ей ноги! - Заверяю вас, мадам, - отозвался преподобный Берозус с достоинством, -что я сочту своим священным долгом удовлетворять духовные потребности сестрыФиби в меру моих слабых способностей; но должен заметить, что ту чистосветскую обязанность, о которой вы упомянули, следовало бы препоручить болееумелым и, осмелюсь предположить, женским рукам. - У-у-у, ста-а-арый дура-а-ак! - взвилась тетушка, вылупив глаза вбезграничном изумлении. - Фиби - это корова! - В таком случае, - сказал супруг, сохраняя нерушимое спокойствие, - я,безусловно, позабочусь о ее телесном благополучии и буду счастлив уделить ееногам столько сил, сколько можно будет, не совершая греха, отвлечь от моейборьбы с дьяволом и чертополохом. С этими словами преподобный мистер Хаггинс надвинул шляпу чуть не доплеч, кратко благословил жену и отправился на скотный двор. Теперь как раз настало время сказать, что он с самого начала знал, ктотакая Фиби, и был наслышан от людей о ее зловредных повадках. Более того, онуже успел нанести ей визит и провел более часа поблизости от нее, но внепределов досягаемости, и дал ей возможность обозреть себя со всех сторон.Короче говоря, они с Фиби присмотрелись друг к другу и были готовы крешительным действиям. В числе хозяйственных приспособлений и предметов роскоши, составивших,так сказать, "приданое" нашего пастора и уже перевезенных его женой к себена ферму, был патентованный чугунный насос футов в семь высотой. Предполагаяукрепить его на досках над колодезной ямой, что посреди скотного двора, еговременно поставили с ней рядом. Подойдя к насосу, мистер Хаггинс установилего на место и крепко-накрепко прикрутил к доскам болтами. Затем он снялдолгополый сюртук и шляпу; сюртук он напялил на насос и застегнул на всепуговицы, почти полностью его закрыв, а шляпу водрузил сверху. Опущеннаярукоятка насоса, выгибаясь дугой, торчала меж полами сюртука наподобиехвоста, но наблюдатель, упустивший из виду столь незначительную деталь,вполне мог принять это сооружение за мистера Хаггинса, расправившего грудь ибравого, как никогда. Покончив с приготовлениями, наш герой закрыл ворота скотного двора,зная, что Фиби, хозяйничающая на огороде, заметит, что от нее пытаютсяотгородиться, и примчится навести порядок. Так и случилось. Между темхозяин, лишившийся разом и сюртука, и шляпы, залег неподалеку за дощатымзабором, где провел время в свое удовольствие, дрожа от холода и наблюдая заразвитием событий сквозь дырку от сучка. Поначалу корова притворялась, будто не видит возвышающуюся посредидвора фигуру. Войдя на скотный двор, она даже повернулась к ней спиной,изображая легкую дремоту. Однако, обнаружив, что эта тактика не приноситжелаемого успеха, она отказалась от нее и несколько минут простояла внерешительности, вполсилы жуя жвачку и усиленно раскидывая мозгами. Потом,нагнув голову, начала обнюхивать землю, словно была всецело поглощенапоисками какой-то потерянной вещи; рыская то вправо, то влево, онапотихоньку приближалась к предмету своего зловредного внимания. Подойдя кфальшивой фигуре на расстояние дружеского разговора, она постояла какое-товремя неподвижно, затем вытянула шею, словно предлагая себя погладить и всемсвоим видом показывая, что ласка и забава для нее дороже, чем богатство,власть и овации толпы, что она с младых ногтей дорожит этими простымирадостями и без них не представляет себе жизни. Потом придвинулась ещеближе, словно для рукопожатия, храня умильную мину и как бы кокетничая, - топоклонится, то улыбнется, то глазком поведет. И вдруг молниеносный обороткругом, и фигуре в черном нанесен страшный удар - удар неимоверный по силе иярости, ну просто апоплексический! Эффект вышел неописуемый. Коровы, надо сказать, брыкаются не назад, авбок, и удар, предназначенный напрочь вышибить дух из духовного лица,воистину вышел корове боком; от боли ее буквально волчком закружило.Скорость вращения была так велика, что она превратилась в сплошной мутныйразмазанный коровий круг, обведенный кольцом наподобие планеты Сатурн;кольцо это нарисовала в воздухе белая кисточка на конце ее стремительнонесущегося хвоста! Когда вращение замедлилось и центробежная сила пошла наубыль, Фиби закачалась, завихлялась из стороны в сторону и наконец,завалившись на бок, конвульсивно перекатилась на спину да так и застыла,вытянув вверх все четыре конечности и простодушно полагая, что на неекаким-то образом навалился весь мир и она должна держать его ценойневероятного самопожертвования. Потом она лишилась чувств. Сколько она так пролежала, ей, разумеется, было невдомек, но в концеконцов она разлепила глаза, увидела открытую дверь своего стойла - а ведь,как сказал поэт, "нет зрелища приятней и милей", - с трудом поднялась,нетвердо встав на три ноги, и ошеломленно заморгала, плохо соображая, гденаходится. Наткнувшись глазами на железного священнослужителя, стольнезыблемого в своей вере, она бросила на него взгляд, исполненный горестнойукоризны, и удрученно заковыляла в свое убогое жилище - смирное, сломленноесоздание. Несколько недель опухшая правая задняя нога Фиби поражала всех своейвеличиной, но тщательный уход в конце концов сделал свое дело, и корова"оклемалась", как сказала столь же заботливая, сколь и озадаченная хозяйка,или "выздоровела", как предпочел выразиться сдержанный служитель Господа. "Всвоих повадках и беседах" (слова Хаггинса) она стала послушной и кроткой,как малое дитя. Новый хозяин без опаски баюкал ее больную ногу у себя наколенях и мог бы даже положить ее себе в рот, если бы захотел. Ее поведениестоль разительно изменилось, что в один прекрасный день тетя Пейшенс,которая, при всей своей нежной любви к Фиби, никогда доселе не отваживалась,так сказать, дотронуться до края ее одежд, доверчиво приблизилась к ней,желая побаловать ее репой. Боже правый! Как ровно она размазала почтеннуюдаму по кирпичной стенке! Любой штукатур бы позавидовал.

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 29 303132 33 34 Следующая ⇒

Date: 2015-09-25; view: 317; Нарушение авторских прав

mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию