Кувшин сиропа

⇐ ПредыдущаяСтр 30 из 34Следующая ⇒

Это повествование начинается со дня смерти главного героя. Сайлас Димерскончался шестнадцатого июля 1863 года, а его бренные останки предали земледвумя днями позже. И, поскольку в поселке его знали абсолютно все, топохороны, по словам местной газеты, "привлекли широкое внимание". По обычаютого времени, гроб стоял открытым у разверстой могилы, а друзья и соседишествовали мимо, чтобы бросить последний взгляд на лицо покойного. И затемна глазах у всех тело Сайласа Димера предали земле. У некоторых взорзатуманился, но в целом можно отметить, что все формальности по частипочтения и внимания к усопшим были соблюдены. Сайлас был мертвее мертвого, иникто бы не смог указать на какую-либо оплошность в соблюдении ритуала,которая оправдала бы восстание его из гроба. Тем не менее, еслисвидетельские показания чего-нибудь стоят (а ведь именно благодаря имудалось искоренить ведьмовство в Салеме), он восстал. Забыл сказать, что смерть и похороны Сайласа Димера имели место вгородке Хиллбрук, где он и жил последние тридцать лет. Он был "коммерсантом"- так называют лавочников на Юге нашей свободной страны, то есть держалмелочной магазинчик, где продавал всякую всячину, которой обычно и торгуют вподобных заведениях. В честности его, насколько известно, никто никогда несомневался, и он пользовался всеобщим уважением. Если уж очень придираться,то упрекнуть его можно было разве что за излишнюю преданность делам.Впрочем, это ему в вину не ставилось. Хотя другим за тот же грех доставалосьизрядно. Дело, которому с таким пылом отдавался Сайлас Димер, было егособственным - вот и вся разница. На похоронах никто не смог припомнить ни единого дня, кромевоскресений, когда бы его не видели в лавке, - и так все двадцать пять летсо дня ее открытия. У него было несокрушимое здоровье, и он знать ничего нежелал, кроме своего прилавка, - никакой силой нельзя было Сайласа отприлавка оторвать. Говорили, что когда его однажды вызвали в окружной судкак свидетеля по важному делу, а он не явился, адвокат имел наглостьходатайствовать о том, чтобы Сайласу вынесли порицание. Суд выразил адвокатусвое "изумление" по этому поводу. Изумление суда - не совсем то чувство,которое жаждут вызвать адвокаты. Ходатайство быстро отозвали. Былодостигнуто соглашение с противной стороной по вопросу о том, что сказал быСайлас Димер, присутствуй он на суде, и эти гипотетические показанияпротивная сторона сумела истолковать в свою пользу. Короче говоря, считалось, что Сайлас Димер был единственной незыблемойтвердыней во всем Хиллбруке, и его перемещение в пространстве могло бывызвать серьезнейшие потрясения в обществе или даже катаклизмы. Миссис Димер со взрослыми дочерьми занимали этаж над лавкой. Но всезнали, что Сайлас нигде, кроме как на кушетке за прилавком, не спит. Здесьже как-то вечером по чистой случайности и нашли его уже при смерти. К утруон отдал Богу душу - как раз перед тем, как наступило время снимать ставни.Умер он в сознании, хотя говорить уже не мог, и близкие считали, что если быс кончиной дело, на беду, затянулось и открытие лавки пришлось отложить, онбы очень расстроился. Таков был Сайлас Димер. И столь неизменными были вся его жизнь ипривычки, что местный остряк (он в свое время даже в колледж ходил)растрогался и подарил ему прозвище Столп, а в газете, вышедшей после смертистарика, объяснил безо всякой насмешки, что Сайлас, мол, на денек взялотпуск. Впрочем, он взял его больше, чем на денек, но, как гласит летопись,менее, чем через месяц, мистер Димер ясно дал понять, что лежать в могилеему недосуг. Одним из наиболее достойных граждан Хиллбрука был банкир Алван Крид. Онжил в самом лучшем доме, держал собственный выезд, и все к нему относились спочтением. Признавая пользу путешествий, он неоднократно бывал в Бостоне и,говорят, один раз даже добрался до Нью-Йорка, хотя сам он скромно отрицал засобой этот выдающийся подвиг. Вот какой человек был мистер Крид. Мы об этомупоминаем, просто чтобы показать, сколь он был просвещен, если хотя быизредка приобщался к столичной культуре, и сколь правдив, если ничегоподобного не было. Примерно в десять часов вечера прелестным июньским вечером мистер Кридзакрыл за собой калитку. По засыпанной гравием дорожке, белеющей в лунномсвете, он проследовал к своему великолепному дому, ступил на крыльцо и,секунду помедлив, всунул ключ в замочную скважину. Приоткрыв дверь, онувидел жену, которая направлялась из гостиной в библиотеку. Она нежноприветствовала его и придержала дверь, чтобы ему было удобнее войти. Новместо того чтобы войти, он повернулся, недоуменно глядя себе под ноги. - Какого черта? - вопросил он. - Где кувшин? - Какой кувшин, Алван? - равнодушно отозвалась жена. - Кувшин кленового сиропа. Я принес его из лавки и поставил у порога,чтобы открыть дверь. Какого... - Ну-ну, Алван, пожалуйста, не выражайся, - прервала его супруга. Хиллбрук, между прочим, не единственное место во всем цивилизованноммире, где нежелательно поминать всуе имя врага рода человеческого. Кувшин кленового сиропа, который, по сельской простоте, наиболее видныйгражданин Хиллбрука лично принес домой, этот самый кувшин сиропа бесследноисчез. - А ты уверен, что купил его, Алван? - Дорогая моя, ты что, полагаешь, что можно не заметить, несешь тыкувшин или нет? Я купил этот сироп у Димера, когда проходил мимо лавки, исам Димер нацедил мне его и одолжил кувшин, а я... Эта фраза осталась неоконченной и по сей день. Мистер Крид,пошатываясь, вошел в дом, ввалился в гостиную и, весь дрожа, рухнул вкресло. Он вдруг спохватился, что ведь Сайлас Димер вот уже три недели каклежит в земле. Миссис Крид подошла к мужу, глядя на него с тревогой иудивлением. - Ради Бога, скажи, что с тобой? Но поскольку Бог не имел никакого отношения к тому, что беспокоиломистера Крида, то он не внял жениной мольбе и не счел нужным что-либообъяснять. Он молча сидел и смотрел в одну точку. Молчание длилось долго,прерываемое лишь мерным тиканьем часов, которые, казалось, шли медленнееобычного, милостиво давая супругам время прийти в себя. - Вот что, Джейн, я, должно быть, спятил, - невнятно и торопливозаговорил он. - Что ж ты мне раньше об этом не сказала? Ведь были же,наверно, какие-то признаки. А теперь это проявилось так явно, что я и самзаметил. Мне показалось, что я проходил мимо лавки Димера. Она была открыта,и свет горел. Почудилось, конечно, она ведь теперь всегда закрыта. А Димерстоял у конторки за прилавком. Господи, Джейн, я видел его так же, каксейчас тебя. Я вспомнил, что ты просила меня купить кленового сиропа, зашелв лавку и купил - купил две кварты - две кварты кленового сиропа у СайласаДимера. А ведь он умер, и тем не менее он нацедил мне из бочки кленовогосиропа и подал его в кувшине. Он был как всегда угрюм, угрюмее, чем обычно,но я не могу вспомнить ни единого его слова. Джейн, я видел его, клянусьБогом, видел и даже разговаривал с ним - с покойником! Так что я спятил,Джейн, точно спятил - а ты от меня скрывала. Столь длинная речь дала его супруге возможность собраться с мыслями. - Алван, клянусь, я не замечала в тебе ни малейших признаковсумасшествия. Тебе определенно что-то примерещилось - и не сомневайся. А товедь это же просто ужас какой-то. Ты совершенно нормальный, простопереутомился у себя в банке. И зачем ты сегодня остался на правление? Ясноже, человек заболел. Я так и знала, что быть беде. Может, супругу и показалось, что данное предсказание несколькозапоздало, но он промолчал, поскольку был слишком озабочен собственнымсостоянием. - Несомненно, - сказал он, нелепым образом переходя на научный жаргон,- это был субъективный феномен. Явление призраков и даже их материализация -признанный факт, но явление и материализация глиняного кувшина объемом вполгаллона - предмета грубой кухонной утвари, представляется вряд ливозможным. Когда он закончил вещать, в комнату вбежала их маленькая дочка в ночнойрубашке. Кинувшись к отцу на шею, она сказала: - Папка, противный, что же ты забыл поцеловать меня на ночь? Мыслышали, как ты пришел и открывал калитку, и выглянули. Пап, кстати, Эддиспрашивает, можно ему взять этот кувшинчик, когда он будет пустой? Когда полный смысл этого вопроса дошел до Алвана Крида, он заметновздрогнул, потому что ребенок не мог слышать ни слова из предыдущегоразговора. Душеприказчик Сайласа Димера счел за благо ликвидировать его "дело" -лавку закрыли сразу же после Сайласовой смерти. Товары увез другой"коммерсант", который закупил их оптом. В комнатах наверху никто не жил -вдова и дочери покойного переехали в другой город. В тот же вечер, сразу же после происшествия с Алваном Кридом (каким-тообразом весть о нем распространилась по всему городу) напротив лавкисобралась толпа мужчин, женщин и детей. Теперь каждый знал, что данное местопосещает дух Сайласа Димера, хотя многие делали вид, будто этому не верят.Самые недоверчивые, они же и самые юные, стали кидать камни в фасад -единственно доступную часть здания, тщательно, впрочем, следя за тем, чтобыне попасть в незакрытые ставнями окна. Скептицизм в озлобление не перерос.Несколько храбрецов всего только перешли через улицу и стали громко стучатьв дверь. Некоторые зажигали спички и, заглядывая в окна, пыталисьрассмотреть внутренность лавки. Кое-кто старался привлечь к себе внимание,изощряясь в остроумии: кричал, ухал и вызывал призрак побегать наперегонки. После того как энное количество времени прошло впустую и толпа началарассасываться, оставшиеся заметили, что лавка озарилась тусклым желтымсветом. Все выходки тут же прекратились. Смельчаки, стоявшие у окон идверей, бросились на другую сторону улицы и затерялись в толпе. Мальчишкиперестали бросать камни. Все возбужденно перешептывались. Сколько временипрошло с тех пор, как появился свет, никто не заметил, но он делался скаждой минутой все ярче, и вскоре стало можно рассмотреть все помещениелавки. За конторкой у прилавка стоял Сайлас Димер. На толпу это произвело потрясающее впечатление. Она начала быстро таятьс обоих концов. Кто-то удирал со всех ног, кто-то удалялся с большимдостоинством, время от времени оборачиваясь назад. В конце концов осталосьчеловек двадцать, в основном мужчины. Они стояли молча, как вкопанные, и,выпучив глаза, наблюдали за всем происходящим. Призрак не обращал на них нималейшего внимания, с головой уйдя в свою бухгалтерию. Наконец от толпы отделилось трое мужчин и, как будто их одновременночто-то подтолкнуло, перешли улицу. Один из них, здоровенный детина, собралсябыло навалиться на дверь плечом, как вдруг она отворилась, явно сама посебе. Любознательные храбрецы потянулись внутрь. Но не успели онипереступить порог, как зрители, трепещущие от благоговейного страха,увидели, что смельчаки ведут себя очень странно. Вытянув руки, они бродилипо магазину, натыкаясь на прилавок, коробки и тюки, лежащие на полу, и другна друга. Они беспорядочно блуждали и, похоже, пытались отыскать дорогуобратно, однако тщетно - выход они найти не могли. Призрак Сайласа Димера не проявлял к ним ни малейшего интереса, какбудто его это совершенно не касалось. Почему вдруг сразу все - мужчины, женщины, дети, даже собаки -одновременно рванулись к дверям лавки, никто потом не помнил. В дверяхвозникла давка - каждый хотел быть первым, но в конце концов они выстроилисьв очередь и шаг за шагом продвигались вперед. Благодаря какому-то духовномуили физическому чуду зеваки превратились в действующих лиц, зрители сталиучастниками спектакля, сцену заполонила публика. И все это происходило при ярком свете, на глазах у единственногочеловека, оставшегося на другой стороне улицы, - на глазах у банкира АлванаКрида. Он ясно видел все странности, которые там творились, для тех же, ктонаходился внутри, вокруг царил кромешный мрак. Каждый, кто оказывался влавке, словно внезапно лишался зрения и рассудка. Люди кружили наугад,пытаясь пробиться наружу через толпу себе подобных. Они суетились, пихалисьлоктями, иногда даже пускали в ход кулаки, падали, их топтали ногами, а ониподнимались и, в свою очередь, топтали других. Они хватали друг друга заодежду, за волосы и бороды - вели себя совершенно по-скотски. Раздавалисьругательства и проклятия, люди осыпали друг друга непристойной бранью. КогдаАлван Крид увидел, что последний человек переступил порог, сделавшисьучастником этого кошмарного действа, свет на сцене внезапно погас, и дляАлвана Крида все стало таким же черным, как и для тех, кто был внутри. Тогдаон повернулся и ушел. Наутро новая толпа зевак собралась у лавки. Частью она состояла из тех,кто сбежал ночью, но при солнечном свете опять осмелел, а частью из тех, ктос раннего утра зарабатывает себе на хлеб насущный. Лавка была открыта ипуста, но на полу, стенах, мебели оставались клочья одежды и пучки волос.Хиллбрукское воинство каким-то образом выбралось наружу и разбрелось подомам. Бойцы принялись залечивать раны. Каждый клялся, что всю ночь провелдома, в постели. На пыльной конторке лежала счетная книга. Записи, сделанныедимеровским почерком, оканчивались шестнадцатым июля. Кувшин сиропа,проданный Алвану Криду, в ней не значился. Вот и вся история. Правда, когда страсти улеглись и разум снова обрелсвои неотъемлемые права, жители Хиллбрука признали, что ввиду честного имирного характера первой же сделки, совершенной в новом качестве, СайласуДимеру, покойнику, вполне можно было дозволить торговлю на старом месте иобойтись без уличных беспорядков. К каковому мнению местный летописец, изчьих неопубликованных трудов мы и почерпнули эти факты, полностьюприсоединяется.

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒

Date: 2015-09-25; view: 254; Нарушение авторских прав

mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию