Мексика

Арт Келлер наблюдает, как приземляется грузовой самолет ДС‑4.

Они с Эрни Идальго сидят в машине, ведя скрытую слежку за аэропортом Гвадалахары. Арт наблюдает, как мексиканские federales помогают вытаскивать груз.

– Не потрудились даже вылезти из полицейской формы, – замечает Эрни.

– А зачем? – откликается Арт. – Они же на службе, верно?

Бинокль ночного видения направлен на полосу, почти под прямым углом отходящую в сторону от основной взлетной дорожки. На ближней стороне полосы – несколько ангаров для грузов, с десяток маленьких хибар, служащих офисами для авиакомпаний, занимающихся грузовыми перевозками. Сейчас у ангаров припаркованы грузовики, и federales перетаскивают ящики из самолета в кузовы грузовиков.

– Улавливаешь смысл? – бросает Арт.

– Понял, не дурак. – Камера Эрни жужжит. Вырос Эрни среди банд в Эль‑Пасо, видел, что делали наркотики с людьми в его баррио, и рвался бороться с ними. Так что когда Арт предложил ему работу в Гвадалахаре, он согласился не раздумывая. Он спрашивает: – А как мы с тобой думаем, что может быть в этих ящиках?

– Печенье «Орео»? – предполагает Арт.

– Может, домашние тапочки?

– Одно мы знаем твердо – это не кокаин, потому что...

И оба хором заканчивают:

– В Мексике кокаина нет.

И смеются шутке: это что‑то вроде повторяющегося припева, иронически процитированная официальная фраза, которую твердят им боссы. По мнению «пиджаков» из Вашингтона, самолеты, набитые кокаином, прилетающие чаще и с большей регулярностью, чем самолеты «Юнайтед Эйрлайнс», – всего лишь плод воображения Арта Келлера.

Общепринятое мнение – операция «Кондор» покончила с мексиканской наркоторговлей. Это утверждают официальные доклады, Управление по борьбе с наркотиками, Государственный департамент. И у Генерального прокурора то же мнение. И никому наверху не хочется, чтобы Арт Келлер делился своими фантазиями о наркокартелях в Мексике.

Арту известно, что они про него говорят. Что он стал чирьем на заднице, заваливая их ежемесячно докладными записками, пытаясь убедить, будто из остатков синалоанских горцев, которых выкурили из их нор девять лет назад, создана Федерасьон. Что он достал всех из‑за горстки каких‑то бандитов, которые слегка подторговывают марихуаной, ну и, может, чуточку героином. И никак не поймет главное: Америка тонет в тоннах крэка, и кокаин для него поставляется из Колумбии, а не из чертовой Мексики.

Даже Тима Тейлора прислали из Мехико приказать Келлеру, чтоб он заткнулся на хрен. Начальник всего наркоуправления в Мексике вызвал Арта, Эрни Идальго и Шэга Уоллеса в заднюю комнату своего офиса в Гвадалахаре и заявил:

– Мы находимся не там, где происходят главные события. Вам, ребята, следует смириться с этим фактом, а не изобретать...

– Мы ничего не изобретаем, – перебил Арт.

– А где доказательства?

– Мы над этим работаем.

– Нет! – отрубает Тейлор. – Вы над этим не работаете. Вам не над чем работать. Генеральный прокурор Соединенных Штатов заявил Конгрессу...

– Я читал его речь.

–...что с мексиканской наркопроблемой покончено. Вы что, пытаетесь выставить Генерального прокурора полным засранцем?

– Думаю, с этим он вполне справится и без нашей помощи.

– Я непременно, Артур, передам ему твои слова, – пообещал Тейлор. – А ты прекратишь, повторяю, прекратишь метаться по Мексике, гоняясь за «снежком», которого давно не существует. Мы поняли друг друга?

– Конечно, – ответил Арт. – Если кто‑то попытается продать мне мексиканский кокаин, я просто скажу – этого не может быть.

И сейчас, три месяца спустя, он наблюдает, как federales грузят «мифический» кокаин на «воображаемые» грузовики, которые доставят этот кокаин членам «несуществующей» Федерасьон.

Закон непредвиденных последствий, думает Арт, наблюдая за federales. Целью операции «Кондор» было вырезать синалоанский рак из тела Мексики, мы справились с этим довольно успешно, но метастазы расползлись с ужасающей быстротой. И нужно отдать синалоанцам должное: ответный удар был просто гениальный. Они сообразили, что прибыль могут приносить не наркотики, а граница в две тысячи миль между Мексикой и Соединенными Штатами, а это – возможность переправлять через нее контрабанду. Можно выжечь землю, отравить посадки мака, разогнать жителей, но граница – ее никуда не денешь. За продукт, который стоит всего несколько центов за грамм по их сторону границы, платят в тысячи раз больше по другую.

А продукт этот – несмотря на мнение Управления по борьбе с наркотиками, американского и мексиканского правительств – кокаин.

Федерасьон заключила с картелями Медельина и Кали простую и выгодную сделку: колумбийцы платят по тысяче долларов за каждый килограмм кокаина, который мексиканцы гарантированно переправляют им на территорию США. Итак, Федерасьон прекратила заниматься производством наркотиков и занялась транспортировкой. Мексиканцы подрядились доставлять коку от колумбийцев в оговоренные места на территории США и там возвращать ее колумбийцам, получая свою «законную» штуку баксов за килограмм. Колумбийцы везут ее в свои лаборатории и уже там перерабатывают в крэк. Это дерьмо через пару недель, а то и несколько дней после вывоза из Колумбии захлестывает улицы американских городов.

Не через Флориду – наркоуправление этот маршрут прочесывает с завидной регулярностью. А через заброшенную мексиканскую «заднюю дверь».

Федерасьон, думает Арт, должна добираться туда за одну ночь.

Но как? – гадает он. Даже он вынужден признать, что в его теории есть слабые места. Как может самолет незамеченным добраться из Колумбии в Гвадалахару через территорию Центральной Америки, которая кишит не только агентами наркоуправления, но – из‑за присутствия коммунистического режима сандинистов в Никарагуа – также и ЦРУ? Ни спутники‑шпионы, ни АВАКС [51]не засекали таких перелетов.

Да плюс проблема горючего. Самолет, на который он сейчас смотрит, не имеет достаточных запасов горючего. Ему необходимо приземлиться и дозаправиться. Но где? Это абсолютно невозможно, на что радостно и указали его боссы.

Да, может, и невозможно, думает Арт. Но вот он, самолет, раздувшийся от кокаина, приземлился тут. Такой же реальный, как эпидемия крэка, приносящая горе и беды в американские гетто. И потому я уверен, что они перевозят кокаин, думает Арт, только никак понять не могу, как они умудряются это делать.

Но непременно выясню.

А потом докажу.

– Что такое? – удивляется Эрни.

К хибаре‑офису подкатывает черный «мерседес». Несколько federales подскакивают к машине и открывают заднюю дверцу. Выходит высокий худощавый мужчина в черном костюме.

Арту виден огонек сигары, проплывающий через кордон federales по направлению к офису.

– Может, это он, – роняет Эрни.

– Кто?

– Сам мифический М‑1.

М‑1 – это прозвище, данное мексиканцами главе «несуществующей» Федерасьон.

За последний год Арту удалось собрать кое‑какую информацию: Федерасьон, подобно Галлии [52]Цезаря, разделена на три части: штаты у Залива, Сонора и Баха. Вместе они контролируют всю границу с Соединенными Штатами. Каждая из трех территорий под началом синалоанца, которого выгнала из его родной провинции операция «Кондор».

Арт ухитрился разузнать имена всех троих.

Залив – под Гарсией Абрего.

Сонору курирует Чалино Гусман по прозвищу Эль Верде, то есть Зеленый.

В Бахе заправляет Гуэро Мендес.

А на вершине треугольника, располагающегося в Гвадалахре, – М‑1.

Но кто он – пока выяснить не удалось.

Но ты‑то, Арт? – спросил он себя. В глубине души ты прекрасно знаешь, кто патрон Федерасьон. Ты сам помог ему занять этот пост.

Арт уставился в бинокль на маленький офис, перевел окуляры на человека, сидящего за столом. В консервативном черном деловом костюме, белой рубашке без галстука. Черные волосы, чуть отливающие серебром, зачесаны назад. Смуглое лицо украшает ниточка усов, и он курит тонкую коричневую сигару.

– Только взгляни на них, – окликает Эрни. – Суетятся, будто к ним Папа Римский пожаловал. Я никогда не видел этого типа прежде, а ты?

– Нет. – Арт опускает бинокль. – Я тоже не видел.

Во всяком случае, за последние девять лет – ни разу.

Но Тио не очень изменился.

Элси, когда Арт возвращается домой, уже спит. Они арендуют особняк в Тлакепаке – это зеленый пригород с домами на одну семью, бутиками и шикарными ресторанами.

Почему бы ей и не спать, думает Арт. Сейчас три часа ночи. Последние два часа он провел, решая головоломку, как сесть на хвост М‑1, чтобы разузнать, кто это. Ну что ж, проделано было мастерски, думает Арт. Они с Эрни двинулись, чуть поотстав, за черным «мерседесом», когда тот выехал на шоссе, ведущее в центр Гвадалахары. Они проводили его до района Центро Историко, проехали Пласа‑де‑Армас, Пласа‑де‑Либерасьон, Пласа‑де‑ла‑Ротонда‑де‑лос‑Хомбрес и Пласа Тапатиа. Потом миновали современный деловой квартал и довели до пригорода, где черный «мерседес» наконец притормозил у автомобильного салона.

Роскошные машины из Германии.

Они остановились за квартал, дождались, пока Тио вошел в офис, затем через несколько минут появился со связкой ключей и забрался в новенький «Мерседес‑510». На этот раз с ним не было ни водителя, ни охраны. Они проследовали за ним в богатый квартал с парками и садами, там Тио въехал на подъездную дорогу, вылез из машины и зашел в свой дом.

Обыкновенный бизнесмен, вернувшийся домой после работы.

Значит, думает Арт, утром я вставлю последние кусочки в пазл: автомобильный салон, его домашний адрес – и получу искомого М‑1.

Мигель Анхель Баррера.

Тио Анхель.

Арт заходит в столовую, открывает бар и наливает себе «Джонни Уокера». Взяв выпивку, проходит коридором и заглядывает к детям. Кэсси пять, и она похожа, слава богу, на мать. Майклу три, и он тоже похож на Элси, хотя телосложение у него, как у Арта, плотное. Элсия в восторге, что, благодаря мексиканской домоправительнице и мексиканской няне, дети будут знать два языка. Майкл уже просит не хлеб, a pan, вода стала aqua.

Арт тихонько проскальзывает в одну комнату, потом в другую, целует каждого в щечку, потом возвращается по длинному коридору в главную спальню, а оттуда попадает в ванную, где долго стоит под душем.

Если Элсия проделала трещинку в доктрине Арта «Три С», то дети взорвали ее, как ядерная бомба. Как только Арт увидел лежащую на руках у Элсии новорожденную дочку, он понял: его раковина «сам по себе» разлетелась на куски. А когда появился сын, он испытал потрясающее чувство: он смотрел на маленькую копию самого себя – и понял, вспоминая своего не лучшего в мире отца, что самое главное, что он может для них сделать, – стать детям отцом хорошим.

И он был хорошим, любящим отцом для своих детей и преданным и ласковым мужем для Элсии. Гнев и горечь его юности растаяли, исчезли, оставив только одно тревожащее его воспоминание – Тио Барреру.

Потому что Тио использовал меня тогда, в дни «Кондора». Использовал для того, чтобы убрать своих конкурентов и создать собственную Федерасьон. Подставил меня, как мальчишку, убедил, будто я уничтожаю сеть наркоторговли, а я, оказывается, из кожи лез, помогая ему создать новую, более совершенную.

Не увиливай от правды, думает Арт, пока горячие струи бьют по его усталым плечам, только из‑за этого ты и приехал сюда.

Всем показалась странной его просьба о назначении в такую глухомань, Гвадалахару, а уж тем более от героя операции «Кондор». После того как он самолично расправился с Доном Педро, его перевели из Синалоа в Вашингтон, потом на Майами, а потом в Сан‑Диего. Арта Келлера, Чудо‑Мальчика, назначили в тридцать три года шефом‑резидентом Управления. Местожительство он мог выбирать сам.

Все обалдели, когда он выбрал Гвадалахару.

Свернул со скоростного шоссе, ведущего в заоблачные высоты, и пустил карьеру под откос.

Коллеги, друзья, амбициозные соперники недоумевали – почему?

Арт ничего не желал объяснять.

Даже себе.

Но он знал: на нем висит незаконченное дельце.

А может, мне следовало оставить все, как есть, думает он, выходя из‑под душа и вытираясь.

Было бы гораздо проще отступить и придерживаться установленной линии. Арестовывать себе спокойненько мелких дилеров марихуаны, которых мексиканцы сами пожелают сдать. Послушно отправлять рапорты, что акции против мексиканских наркодилеров проходят по плану, плывут плавно, как по гладкой водичке (что было бы недурной шуткой, если учесть, что мексиканские самолеты, оплаченные США, вместо отравляющих химикатов чаще всего сбрасывают воду – они фактически поливают марихуану и посевы мака). И знай себе посиживать, наслаждаясь прекрасной погодой.

Никаких расследований, кто такой М‑1, никаких неожиданных открытий про Мигеля Анхеля Барреру.

Это в прошлом, думает он. Пусть там и остается.

Ты не обязан целовать кобру.

Нет, именно что обязан.

Это грызло тебя девять лет. Сколько разрушений, сколько страданий, сколько смертей принесла операция «Кондор», и все это ради того, чтобы Тио сумел организовать собственную Федерасьон и встать во главе ее? Закон непредвиденных последствий... Как бы не так! Р1менно такова и была цель Тио, и он все тщательно спланировал и специально организовал.

Он использовал тебя, спустив тебя, как пса, на своих конкурентов, и ты послушно набросился на них.

А потом заткнулся и помалкивал.

Пока тебя все восхваляли как героя, одобрительно похлопывали по спине. Приняли в команду. Жалкий ты сукин сын! Так все это произошло из‑за твоего отчаянного желания стать наконец своим?

Ради этого ты продал душу.

А теперь думаешь, что сумеешь выкупить ее обратно.

Пусть все идет как идет: тебе надо заботиться о семье.

Арт тихонько проскользнул в кровать, стараясь не разбудить Элси, но не получилось.

– Сколько времени? – пробормотала она.

– Почти четыре.

– Утра?

– Спи.

– А во сколько тебе вставать?

– В семь.

– Разбуди меня. Мне нужно сходить в библиотеку.

Элсия работает над докторской диссертацией «Сельскохозяйственная рабочая сила в предреволюционной Мексике: статистическая модель» и часто обращается к фондам библиотеки Гвадалахарского университета.

– Хочешь покувыркаться? – бормочет она.

– Четыре утра.

– Я не спрашиваю про время и температуру. Ну давай?

Элси тянется к нему. Рука у нее теплая. Через несколько минут Арт уже внутри нее. Для него это всегда будто возвращение домой. Когда она доходит до пика наслаждения, то вцепляется ему в бедра.

– Это было чудесно, малыш, – говорит Элсия. – А теперь дай мне поспать.

Арт заснуть не может.

Утром Арт просматривает снимки: самолет, federales, разгружающие кокаин, открывающие дверцу для Тио, он же, сидящий за письменным столом в офисе.

Потом слушает, как Эрни сообщает ему то, что он и сам знает.

– Я покопался в И‑пи‑ай‑си, – говорит Эрни, имея в виду «Информационный центр Эль‑Пасо», компьютерную базу данных, где хранится информация для Управления по борьбе с наркотиками, Таможенной и Иммиграционной служб. – Мигель Анхель Баррера – бывший полицейский штата Синалоа, он даже был телохранителем самого губернатора. Тесные связи, с мексиканским ДФС, Управлением федеральной безопасности. Теперь вдумайся: он играл в нашей команде, был одним из копов, которые руководили «Кондором» в девятьсот семьдесят пятом году. По некоторым данным И‑пи‑ай‑си, Баррера был основной фигурой в деле разгрома старых героиновых организаций в Синалоа. После чего он ушел из полиции и исчез из поля зрения И‑пи‑ай‑си.

– Ничего после тысяча девятьсот семьдесят пятого? – спрашивает Арт.

– Nada [53], – отвечает Эрни. – Он всплывает позже в Гвадалахаре. Весьма преуспевающий бизнесмен. Ему принадлежит автомобильный салон, четыре ресторана, два многоквартирных дома и другая недвижимость. Он заседает в правлениях двух банков, и у него влиятельные связи в администрации Халиско и Мехико.

– Не очень‑то вписывается в имидж наркобарона, – замечает Шэг.

Шэг – прекрасный малый, ветеран Вьетнама, родом из Тусона. В наркоуправление он перебрался из военной разведки и на свой лад не менее крут, чем Эрни. Он использует свою простецкую, ковбойскую внешность для маскировки недюжинного ума, и немало наркодилеров угодили в тюрьму из‑за того, что недооценили Шэга Уоллеса.

– Пока не увидишь, как он руководит разгрузкой «кокса», – указывает на снимки Эрни.

– Может он быть М‑1?

– Есть только один способ это выяснить, – говорит Арт.

Сделав еще один шаг к краю обрыва.

– Никакого расследования связи Барреры с кокаином не будет, – добавляет он. – Уяснили?

Эрни и Шэг смотрят на него в недоумении, но оба кивают.

– В ваших записях не должно быть даже упоминания его имени, никаких заметок. Мы гоняемся только за марихуаной. А потому, Эрни, разрабатывай свои мексиканские источники. Посмотри, не всколыхнет ли имя Барреры тревогу. Шэг, ты занимаешься самолетом.

– А как насчет слежки за Баррерой? – спрашивает Эрни.

Арт качает головой:

– Не хочу настораживать его, пока мы не будем готовы. Мы возьмем его в кольцо. Работайте с информаторами, узнайте все о самолете, подбирайтесь к нему. Если еще эти расследования к нему приведут.

Но, черт, думает Арт, ты же прекрасно знаешь, что все нити ведут именно к Баррере.

Серийный номер самолета ДС‑4 – 3423VX.

Шэг продирается сквозь джунгли бумаг холдингов, компаний‑«ширм» и множества других. И наконец находит авиационную компанию по перевозке грузов под названием «СЕТКО» – «Сервисное Туристикос», приписанную к аэропорту «Аквакейт» в Тегусигальпе, Гондурас.

Перевозчик наркотиков из Гондураса – не большая редкость, чем торговец хот‑догами на стадионе в Америке. У Гондураса – «банановой республики» – давняя и заметная роль в истории торговли наркотиками с начала XX века, когда вся страна принадлежала компаниям «Стэндарт Фрут» и «Юнайтед Фрут». Фруктовые компании располагались в Нью‑Орлеане, а городскими доками владела мафия, контролируя профсоюз докеров, так что если фруктовые компании желали, чтобы гондурасские бананы не испортились, дожидаясь разгрузки, то под бананами следовало перевозить кое‑что еще.

Столько наркотиков прибывало в страну на этих «банановых» пароходах, что героин стал на языке мафии называться «бананом». Ничего удивительного в том, что это самолет гондурасской компании, подумал Арт, зато мы знаем ответ на вопрос – где дозаправляется ДС‑4.

Ценной новостью оказались и имена владельцев «СЕТКО».

Ими, как выяснилось, были два партнера – Дэвид Нуньес и Рамон Мэтти Балластерос.

Нуньес – кубинский эмигрант, живущий в Майами. В этом нет ничего экстраординарного. Необычно то, что Нуньес участвовал в «Операции 40», организованной ЦРУ, в которой бывших граждан Кубы тренировали, как утвердиться и захватить политический контроль после успешного вторжения в Залив Свиней. Операция провалилась. Кто погиб на побережье, других расстреляли. И лишь немногим счастливчикам удалось перебраться в Майами.

Нуньес оказался в их числе.

А досье на Рамона Мэтта Балластероса Арту и читать было ни к чему. Он отлично помнил, что Мэтт был химиком у gomeros в их счастливые героиновые времена. Уехал как раз перед операцией «Кондор», вернулся в свой родной Гондурас, в кокаиновый бизнес. Был слух, что Мэтти лично финансировал переворот, недавно свергнувший гондурасского президента.

О'кей, думает Арт, эти двое явно наши клиенты. Крупный наркодилер владеет авиалинией, которую он использует для доставки кокаина в Майами. Но, по крайней мере, один самолет «СЕТКО» постоянно летает в Гвадалахару, а это уже не совпадает с официальной линией наркоуправления.

Следующей обычной процедурой было бы позвонить в офис наркоуправления в Тегусигальпу, Гондурас, но это невозможно, потому что его закрыли в прошлом году «из‑за отсутствия дел». И Гондурасом и Сальвадором теперь управляют из Гватемалы, и Арт предоставляет принять решение Уоррену Фаррару, шефу‑резиденту в Гватемале.

– «СЕТКО», – бросает в трубку Арт.

– И что с ней такое? – спрашивает Фаррар.

– Надеялся, ты мне расскажешь.

Повисает пауза, которую Арту так и хочется назвать «беременной», и наконец Фаррар разрожается:

– Я не могу высовываться, Арт, и играть в твои игры.

Вот как? – недоумевает Арт. И почему же, черт побери? У нас одних конференций устраивается в год по восемь тысяч, и все ради того, чтоб мы могли высовываться и играть заодно друг с другом именно в таких делах.

И он делает выстрел наугад.

– Скажи, Уоррен, почему закрыли офис в Гондурасе?

– На что ты, хрен дери, намекаешь, Арт?

– Сам не знаю. Потому и спрашиваю.

Потому что мне пришло в голову: а не было ли это компенсацией для Мэтта, профинансировавшего президентский переворот? И новое правительство вышвырнуло Управление по борьбе с наркотиками из страны.

Вместо ответа Фаррар кладет трубку.

Что ж, преогромное тебе спасибо, Уоррен. Чего это ты так разнервничался?

Затем Арт звонит в Отдел помощи наркотикам Госдепартамента, название, отягощенное такой язвительной иронией, что ему рыдать хочется. Они очень вежливо, на своем бюрократическом языке, посылают его на три буквы.

Потом – в ЦРУ, в Отдел по связям, излагает свою просьбу и уже днем получает ответный звонок. Чего он не ожидал – звонок этот от Джона Хоббса.

Самого Хоббса.

Хоббс руководил операцией «Феникс». Арт несколько раз передавал ему информацию. Хоббс даже предлагал ему работу после того, как Арт год прожил в стране, но тогда его поманило наркоуправление, и Арт ушел к ним.

Теперь Хоббс – шеф ЦРУ в Центральной Америке.

Что вполне понятно, думает Арт. Сторонника «холодной войны» отправляют туда, где идет «холодная война».

Они несколько минут ведут светский разговор (Как Элсия и дети? Как тебе Гвадалахара?), потом Хоббс спрашивает:

– Чем мы можем помочь, Артур?

– Подумал, может, вы сумеете помочь мне зацепить грузовую авиакомпанию под названием «СЕТКО», – говорит Арт. – Владелец Рамон Мэтт.

– Да, мои люди уже передали твою просьбу, – говорит Хоббс. – Ответ, боюсь, отрицательный.

– Отрицательный?

– Да, – подтверждает Хоббс.

Ну да, у нас нет «бананов», думает Арт. Сегодня у нас нет «бананов».

– У нас ничего нет, – продолжает Хоббс, – на «СЕТКО».

– Ладно, спасибо, что позвонил.

Тут Хоббс спрашивает:

– А ты что‑то накопал про нее, Артур?

– Я получил несколько сигналов, – лжет Арт, – что «СЕТКО», возможно, перевозит марихуану.

– Марихуану?

– Ну да. Только марихуана теперь и осталась в Мексике.

– Что ж, Артур, удачи тебе. Извини, что ничем не сумели помочь.

– Спасибо, что хоть попытались.

И Арт кладет трубку, удивляясь, с чего это вдруг шеф ЦРУ в Латинской Америке урвал время от своего трудового дня, целиком занятого попытками свергнуть сандинистов, и лично ему позвонил, а сам нес какую‑то галиматью.

Никто не желает распространяться о «СЕТКО», размышляет Арт, ни мои коллеги в Управлении по борьбе с наркотиками, ни Госдепартамент, ни даже ЦРУ.

Их алфавит состоит лишь из трех букв – «Три С».

«Спасай себя сам».

Сообщения от Эрни в таком же духе.

Ты называешь имя Барреры любому из информаторов, и он немеет. Даже самым болтливым осведомителям сводит челюсти. Баррера – один из самых заметных бизнесменов в городе, но про него как будто никто никогда не слышал.

Так что брось ты эту затею, велит себе Арт. Воспользуйся шансом.

Не могу.

Почему – нет?

Не могу, и все.

Но хотя бы будь честен.

Ну ладно. Может, я не могу допустить, чтобы победил он. Может, потому, что задолжал ему ответный удар. Пока что удары наносит только он. Не раскрываясь при этом. Я никак не могу зацепить его.

И это правда: им никак не удается подобраться к Тио.

Потом происходит какая‑то чертовщина.

Тио напоминает о себе сам.

Полковник Вэга, высокопоставленный federale в Халиско, человек, с которым Арту положено держать связь, является в офис Арта, усаживается и печально заводит:

– Сеньор Келлер, буду откровенен. Я пришел просить вас вежливо, но твердо: пожалуйста, прекратите преследование дона Мигеля Анхеля Барреры.

Они с Артом едят друг друга глазами, и наконец Арт говорит:

– Я бы с удовольствием выполнил вашу просьбу, полковник, но наш офис не проводит подобного расследования. По крайней мере, я ничего про него не знаю.

И вопит в другую комнату:

– Шэг, ты ведешь дело, в котором фигурирует Баррера?

– Нет, сэр.

– Эрни?

– Нет.

Арт разводит руками.

– Сеньор Келлер, – заявляет Вэга, глядя через дверь на Эрни, – ваш человек треплет имя дона Мигеля самым безответственным образом. Сеньор Баррера – уважаемый бизнесмен, у него много друзей в администрации.

– И очевидно, в муниципальной федеральной полиции.

– Вы мексиканец, да? – любопытствует Вэга.

– Я американец. – Тебе‑то что до этого?

– Но вы говорите по‑испански?

Арт кивает.

– Тогда вам знакомо слово intocable. – Вэга поднимается. – Так вот, сеньор Келлер, дон Мигель – intocable.

Понятно, неприкасаемый.

Поделившись этим соображением, Вэга уходит.

К Арту в офис заходят Эрни и Шэг. Шэг порывается что‑то сказать, но Арт прижимает палец к губам и жестом приглашает их выйти. Они прошли целый квартал, прежде чем Арт спросил:

– Как Вэга узнал, что мы взялись за Барреру?

После возвращения в офис им потребовалось всего несколько минут, чтобы обнаружить крохотный микрофон под столом Арта. Эрни уже готов выдрать его, но Арт останавливает его со словами:

– Я бы пивка выпил. А как вы, парни?

Они отправляются в бар в центре города.

– Нормально, – бурчит Эрни. – В Штатах копы ставят жучки, а здесь мафия прослушивает копов.

Шэг крутит головой:

– Стало быть, они знают все, что известно нам.

Значит, думает Арт, для них не секрет наши подозрения, что Тио и есть М‑1. Они знают, что самолет вывел нас на Нуньеса и Мэтти. Но в таком случае известно также, что мы не смогли нарыть больше ни крупицы. Так чего же они так всполошились? Зачем присылать Вэга, чтобы прикрыть расследование, которое и так зашло в тупик?

И почему именно теперь?

– О'кей, – решает Арт. – Мы будем исправно передавать им новости. Пусть считают, будто они отпугнули нас. Вы, ребята, притихните ненадолго.

– Что хочешь предпринять, босс?

Я? Хочу коснуться неприкасаемого.

А в офисе он, вроде как с сожалением, говорит Эрни и Шэгу, что им придется оставить в покое Барреру. Потом идет в телефонную будку и звонит Элси:

– Мне не удастся прийти домой к обеду.

– Жалко.

– Мне тоже. Поцелуй детей от меня на ночь.

– Ладно. Люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя.

У каждого человека есть слабости, думает Арт, секрет, который может погубить его. Свой я знаю, а у Тио?

Ни этим вечером, ни в следующие пять попасть Арту домой не удается.

Я будто алкоголик, думает Арт. Ему не раз доводилось слышать, как завязавшие алкоголики заходят в винные магазины, хотя беспрестанно клянутся, что больше там не появятся. В магазине утверждают, что просто так, поглядеть, а совсем не за выпивкой. Потом покупают бутылку. Только для того, чтобы в бар поставить, пить – ни за что.

А потом выпивают.

Вот и я так же, меня притягивает Тио, точно алкоголика бутылка.

И вместо того, чтобы отправляться вечерами домой, Арт, сидя в машине, припаркованной за полтора квартала от автосалона Тио, наблюдает за его офисом в зеркало заднего вида. У Тио, похоже, торговля машинами идет хорошо, потому что он засиживается в офисе до восьми, а то и до половины девятого. Арт караулит его у подъездной дороги до полуночи или часа ночи, но Тио никуда не выходит.

Наконец на шестой вечер Арту повезло.

Тио выходит из офиса в половине седьмого и едет не к себе в пригород, а в центр города. Арт держится поодаль в густом потоке вечернего транспорта, но ухитряется не потерять «мерседес»: тот катит через Центро Историко и тормозит перед рестораном Талаверы.

Снаружи несут охрану трое federales, двое полицейских штата Халиско и пара ребят, по виду смахивающих на агентов ДФС. На дверях ресторана табличка «Cerrado» – закрыто. Один из federales открывает для Тио дверцу, тот выбирается из машины, и federale, точно служащий парковки, отгоняет «мерседес» на стоянку. Коп из Халиско распахивает дверь неработающего ресторана, и Тио входит. Другой коп из Халиско машет Арту, чтоб проезжал.

Арт опускает стекло:

– Я хочу перекусить.

– Закрытая вечеринка.

Это точно, думает Арт.

Он оставляет машину в двух кварталах от ресторана, прихватывает «Никон» с объективом 70‑300 и сует его под пиджак. Перейдя дорогу и отшагав полквартала, сворачивает в проулок налево и идет, пока, по его расчетам, не доходит до задов здания, стоящего напротив ресторана, хватается за пожарную лестницу, подтягивает ее вниз, добирается до третьего этажа и попадает на крышу.

Шефу‑резиденту Управления по борьбе с наркотиками вроде не полагается заниматься такой работой, его обязанность – сидеть в офисе и налаживать сотрудничество с мексиканскими коллегами. Но я вижу, как через дорогу эти коллеги охраняют мой объект, думает Арт, так что сотрудничества у нас, пожалуй, не получится.

Пригибаясь, Арт пробирается к низкому ограждению по краю крыши и ложится, прячась за него. Слежка обернется огромными счетами из химчистки, мелькает у него, когда он, растянувшись на грязи, устанавливает фотоаппарат на парапете и наводит его на ресторан.

Очень скоро целая вереница машин выстраивается перед рестораном Талаверы. События развиваются по знакомому сценарию: полиция Халиско стоит на страже, a federales изображают служащих паркинга, из машин вылезают козырные фигуры мексиканской наркоторговли и шествуют в ресторан.

Словно голливудская премьера для наркозвезд.

Гарсиа Абрего, глава картеля на Заливе, выбирается из своего «мерседеса». Вид самый почтенный: пожилой, серебристо‑седые волосы, аккуратные усики и деловой серый костюм. Гуэро Мендес – картель Баха – похож на наркоковбоя, каковым он и является. Светлые волосы, почему и прозвище Гуэро – Блондин, свисают длинными прядями из‑под белой ковбойской шляпы. Он в черной шелковой рубашке, расстегнутой до пояса, в черных шелковых брюках и черных ковбойских сапогах с заостренными, отделанными серебром носами. Чалино Гусман очень похож на деревенщину – хотя никакой он не деревенщина – в нескладно сидящем старом пиджаке, брюках не в тон и зеленых сапогах.

Господи, мелькает у Арта, это ж настоящее, черт их раздери, сборище на Аппалачах, только что эти типы не слишком‑то беспокоятся, что нагрянет полиция. Точно крестные отцы из Семей Чимино, Дженовезе и Коломбо собрались на совещание под охраной ФБР. Одна разница – будь это сицилийская мафия, мне бы ни за что не подобраться так близко. Но эти парни такие самонадеянные. Ничуть не сомневаются, что они в полной безопасности.

И вполне возможно, они правы.

Однако любопытно, задумывается Арт, отчего именно этот ресторан? Тио принадлежит полдюжины ресторанов в Гвадалахаре, но этот среди них не числится. Почему же он не созвал встречу верхушки в одном из своих?

Встреча эта рассеивает всякие сомнения, что Тио и есть М‑1.

Арт настроился на долгое ожидание. Такого понятия, как быстрый мексиканский обед, не существует в принципе, а у этих типов, скорее всего, имеются еще и вопросы для обсуждения. Господи, чего бы я не отдал, чтоб поставить там микрофон.

Арт вынул из кармана брюк «Кит‑Кэт», развернул, отломил пару долек, остальное спрятал: неизвестно, когда ему удастся поесть. Потом, перекатившись на спину, скрестил на груди руки для тепла и попытался вздремнуть. Часа через два его чуткий сон прервали голоса выходящих из ресторана и хлопанье автомобильных дверей.

Шоу началось.

Перевернувшись, Арт увидел их всех: они толпились на тротуаре. Если такой организации, как федерасьон, не существует, думает он, то они очень искусно ее изображают. Наглые, развязные, стоят на тротуаре, хохочут, обмениваются рукопожатиями, подносят друг другу зажигалки к кубинским сигарам в ожидании, пока federales подгонят им машины.

Вот мать их, злится Арт, прямо чувствуешь запах дыма и тестостерона.

Внезапно будто что‑то изменилось: из ресторана выходит девушка.

Ошеломительно красивая, думает Арт. Настоящая юная Лиз Тейлор, но только с оливковой кожей и черными глазами. И длиннющие ресницы. Она оглядывается, а какой‑то пожилой мужчина, видимо, ее отец, стоит в дверях и, беспокойно улыбаясь, машет: adios – до свидания – gomeros.

Но те не торопятся уходить.

Гуэро Мендес устремился к девушке. Даже стаскивает свою ковбойскую шляпенцию, отмечает Арт. Но это не лучший твой ход, Гуэро, во всяком случае, пока ты не вымоешь голову. И тут Гуэро кланяется – по‑настоящему кланяется,– мазнув шляпой по тротуару и улыбаясь девушке.

Его зубы серебристо отблескивают под уличными фонарями.

Да, Гуэро, это ей польстит, думает Арт.

Девушку выручает Тио. Подходит, почти отечески обнимает Гуэро за плечи и подталкивает к машине, которую только что подогнали. Они обнимаются на прощание, и Гуэро, бросив напоследок взгляд через плечо Тио на девушку, залезает в машину.

Вот она, настоящая любовь, думает Арт. Или, во всяком случае, настоящее сексуальное влечение.

Следующим уезжает Абрего, ограничившись сдержанным пожатием руки вместо объятия, и Арт наблюдает, как Тио, вернувшись к девушке, наклоняется и целует ей руку.

Латиноамериканская галантность? – гадает Арт.

Или...

Нет, не может быть...

Арт заходит на ланч к Талавере на другой день.

Девушку зовут Пилар, и она конечно же дочь Талаверы.

Она сидит в кабинке в глубине зала, притворяясь, будто читает учебник, часто меняя позу и поглядывая из‑под длинных ресниц, смотрит ли кто на нее.

Да каждый мужик в этом заведении пялится, думает Арт.

Выглядит она совсем не на пятнадцать, разве только не сошли еще остатки детского жирка да капризно надуты по‑взрослому сочные губки. И хотя Арт чувствует себя немножко педофилом, но все‑таки невольно отмечает, что фигура у Пилар явно уже не девчоночья. Возраст он узнает из ворчания ее матери: та тоже сидит в кабинке и, за что‑то отчитывая, несколько раз напоминает дочке, что ей всего пятнадцать.

А папаша каждый раз беспокойно оглядывается, когда открывается дверь. Какого черта он так дергается? – недоумевает Арт.

Скоро все выясняется.

В ресторан входит Тио.

Арт сидит к двери спиной, и Тио проходит рядом с ним. Даже не заметил своего давно потерянного племянника, думает Арт. А в руке у него цветы и – честное слово! – под мышкой – коробка конфет.

Тио пришел ухаживать.

Теперь до Арта доходит, отчего нервничает Талавера. Папаше известно, что Мигель Анхель Баррера привык осуществлять право первой ночи сеньора в глухой Синалоа, где девушек возраста Пилар и моложе по заведенному обычаю лишают девственности главари gomeros.

Потому так и тревожатся родители. Боятся, что этот могущественный человек, женатый мужчина превратит их драгоценную красивую дочку‑девственницу в свою segundera, наложницу. Использует ее, а потом вышвырнет с загубленной репутацией, уничтожив все шансы на хороший брак.

А помешать они никак не могут.

Насиловать девушку Тио, конечно, не станет, думает Арт. Такое позволительно в горах Синалоа, но не здесь. Но вот если она пойдет к нему по своей воле, то родители бессильны. А какую пятнадцатилетнюю головку не вскружит внимание богатого и влиятельного мужчины? Эта девочка неглупа, она знает: сначала цветы и конфеты, но за этим могут последовать драгоценности, наряды и роскошные путешествия. Правда, пока она не догадывается, что когда‑нибудь бриллианты и наряды вновь обернутся цветами и конфетами, а потом и этого не будет.

Тио стоит спиной к Арту, а тот встает, стараясь не привлекать к себе внимания, подходит к стойке, достает несколько pesos и платит по счету.

Думая: тебе, Тио, девушка, может, и представляется юной незнакомкой.

А мне она видится троянской лошадкой.

В девять часов вечера Арт влезает в джинсы и свитер и заглядывает в ванную, где принимает душ Элсия.

– Детка, мне нужно уйти.

– Сейчас?

– Да.

Она не спрашивает, куда он идет. Она – жена копа и последние восемь лет работы в наркоуправлении была вместе с ним, ей правила известны. Знать‑то она знает, но все равно тревожится. Откатив стеклянную дверь, Элси целует мужа на прощание.

– Наверно, не стоит тебя дожидаться?

– Все верно.

На что ты нарываешься, задает он себе вопрос, катя в пригород к дому Талаверы.

Пить я ни за что не буду, вспоминает он.

Арт разыскивает нужный дом и тормозит в полуквартале от него, на другой стороне улицы. Район тихий, проживают тут солидные люди, уличного освещения хватает, чтобы чувствовать себя в безопасности, но свет, слава богу, не назойливо яркий.

Арт затаился в своем темном уголке, он ждет.

В этот вечер и в следующие три.

Он каждый вечер видит, как семья Талавера возвращается домой из ресторана. В комнате наверху вспыхивает свет, а потом, чуть позже, гаснет: Пилар укладывается спать. Арт выжидает еще с полчаса и уезжает домой.

А может, ты ошибаешься, говорит он себе.

Нет, вряд ли. Тио всегда получает то, чего хочет.

На четвертый вечер, когда Арт уже готов уехать, на улице показывается «мерседес», фары у него гаснут, и машина подкатывает к парадной двери Талаверы.

Тио прислал машину и водителя. Ах, какой обходительный, думает Арт. Никаких такси для соблазнительной юной киски. До чего ж жалко девчонку, думает Арт, наблюдая, как Пилар, выйдя из двери, юркает на заднее сиденье машины.

Арт дает машине основательную фору, а потом трогается следом.

Машина тормозит перед жилым массивом на невысоком холме в западном пригороде. Это красивый тихий район, довольно новый. Редко раскиданные дома уютно укрываются среди палисандровых деревьев; палисандр – отличительный знак города. Адрес Арту незнаком; среди домов, принадлежащих Тио, про которые он узнал, его не было. Очень, очень мило, думает Арт, новехонькое любовное гнездышко для совсем юной любви.

Выскочив, водитель подает руку Пилар. Тио встречает ее в дверях и ведет в дом. Они в объятиях друг друга еще до того, как закрывается дверь.

Господи, возмущается Арт, трахай я пятнадцатилетнюю девчонку, я б хоть шторы опустил.

Ты уверен, что ты в полной безопасности, да, Тио?

Но самое опасное место на земле...

...это там, где человек в безопасности.

Арт снова приезжает в Ла Каза дел Амор – Домик Любви (так прозвали этот дом) назавтра, поздним утром, когда, как ему известно, Тио уже уехал в офис, а Пилар, хм, в школу. Арт в комбинезоне, в руке – садовые ножницы. Он и правда обрезает несколько разросшихся палисандровых веток, пока проводит разведку на местности: запоминает цвет фасада, месторасположение телефонных проводов, окон, бассейна и других наружных построек.

Неделей позже, навестив за это время слесарный магазин и магазин деталей для макетов, заказав кое‑что по почте из Сан‑Диего, он возвращается. Опять делает вид, что подравнивает ветки перед тем, как нырнуть за кусты, аккуратно рассаженные вдоль стены спальни. Ему нравится это местечко не потому, что он движим любопытством – он предпочитает не слышать любовных воркований, – а потому, что в спальню тянутся телефонные провода. Арт вынимает из кармана маленькую отвертку и осторожно проковыривает дырочку под алюминиевым подоконником. Вставляет в отверстие миниатюрный жучок ФХ‑101, достает тюбик замазки и затирает крохотное отверстие. Потом, достав бутылочку зеленой краски, по тону почти неотличимой от краски фасада, тоненькой кисточкой, предназначенной для покраски моделей самолетов, закрашивает замазку. Слегка дует на пятно, чтобы поскорее высохло, и отступает, оценивая работу.

Жучок – незаконный, никем не санкционированный – совсем незаметен.

ФХ‑101 улавливает малейший звук на расстоянии десяти ярдов и передает его еще на шестьдесят, так что у Арта есть простор для маневрирования. Он направляется за угол дома, к водосточной трубе. Берет коробку со звукоуловителем и магнитофоном, включающимся от звука голоса, и прилепляет ее лентой внутри стока. Теперь нужно будет лишь регулярно менять кассеты.

Арт знает – записи будут вестись сплошняком, но с него хватит нескольких точных попаданий. Конечно, Тио будет использовать Каза дел Амор главным образом для свиданий с Пилар, но будет же он звонить по телефону. А может, даже устроит в доме встречу. Даже самый осторожный преступник, известно Арту, не может начисто изгнать бизнес из частной жизни.

Конечно, убеждает себя он, ты и сам не можешь.

Он лжет Эрни и Шэгу.

Теперь они вместе бегают трусцой – это якобы приказ Арта своей команде: бегать для поддержания формы. Но на самом деле это прикрытие. Расслышать, о чем говорит бегущий человек, тем более на открытых plazas центра Гвадалахары, трудно, и поэтому теперь каждый день перед ланчем они переодеваются в спортивные костюмы, надевают «Найки» и выходят на пробежку.

– У меня появился ТИ, – сообщает он им. То есть тайный информатор.

Врать ему неловко, но это ради их же пользы. Если возникнут неприятности, а они почти наверняка возникнут, он должен расхлебывать все сам.

Если его парни узнают, что он незаконно поставил прослушку, то обязаны, по правилам, сообщить вышестоящим. А иначе получится, они скрывают нарушение, что может погубить их карьеру. Но Арт знает: они ни за что не настучат на него, потому придумывает секретного осведомителя.

Воображаемый друг, думает Арт. Ну хотя бы все стыкуется: «несуществующий» канал перевозки «нереального» кокаина, ну и так далее...

– Здорово, босс, – бросает Эрни. – А кто...

– Прости, – перебивает Арт. – Пока что слишком рано. Мы еще только просто встречаемся.

Они соображают, что к чему. Отношения со стукачом вроде как отношения с особой противоположного пола. Ты заигрываешь, соблазняешь, искушаешь. Покупаешь подарки, повторяешь, как сильно она тебе нужна, что ты жить без нее не можешь. И если она ляжет с тобой в постель, то не станешь трепать языком – и уж тем более приятелям в раздевалке.

Во всяком случае, пока вы еще не договорились. Обычно к тому времени, когда всем о вас становится известно, отношения уже сходят на нет.

День Арта строится теперь так: он отсиживает положенные часы в офисе, идет домой, поздно вечером снова уходит, чтобы заменить кассету, а потом возвращается и слушает записи в кабинете.

Так тянутся две бесполезные недели.

Слышит Арт по большей части любовную болтовню, разговоры о сексе. Тио обхаживает свою молоденькую любовницу, исподволь учит ее тонкостям любви. Такие подробности Арт обычно проматывает на скорости, но общий смысл улавливает.

Пилар Талавера все схватывает быстро, когда Тио вносит новые интригующие нотки в музыку любви. Что ж, это интересно, если ты сексуально озабочен, но Арт – нет. Категорически. Его тошнит от этих подробностей.

– Ты была плохой девушкой!

– Да?

– Да, и тебя нужно наказать.

Обычное дело при слежке: приходится слушать – даже когда не хочется – всякое дерьмо.

Но случается, хотя и очень редко, мелькает в куче навоза кое‑что маленькое и золотое.

Как‑то вечером Арт приносит кассету домой, смешивает себе виски и, потихоньку потягивая его, слушает ежевечернее тошнотворное занудство. И вдруг настораживается: Тио подтверждает отправку «трех сотен подвенечных платьев» по адресу в Чула‑Виста, районе, расположенном между Сан‑Диего и Тихуаной.

А теперь, когда ты получил, что хотел, что ты будешь делать?

По инструкции ты должен предоставить информацию своим мексиканским коллегам и одновременно в офис Управления по борьбе с наркотиками в Мехико для дальнейшей передачи в Сан‑Диего. Коллеги прямиком отправят все сведения Тио, а Тим Тейлор, как всегда, отговорится официальной фразой: никаких «подвенечных платьев» через Мексику не провозят. И потребует назвать источник.

Чего я делать определенно не собираюсь.

Они обсуждают проблему на утренней пробежке.

– Мы в дерьме, – замечает Эрни.

– Вовсе нет, – возражает Арт.

Пора делать следующий шаг к краю обрыва.

Выйдя из офиса после ланча, Арт направляется в будку телефона‑автомата. В Штатах, думает он, преступнику приходится изворачиваться и пользоваться таксофоном. А здесь – копам.

Он звонит копу из отдела по наркотикам полиции Сан‑Диего. С Рассом Денцлером он познакомился на межведомственной полицейской конференции несколько месяцев назад. Похоже, порядочный парень и не последний игрок в команде.

А мне точно нужен игрок.

С козырями на руках.

– Расс? Это Келлер. Управление по борьбе с наркотиками. Мы с тобой выпили пару кружек пива, когда бишь, в прошлом июле?

Денцлер его помнит.

– Что случилось, Арт?

Арт рассказывает.

– Может, все это и чушь собачья, – заканчивает он, – но я так не думаю. Может, захочешь по ним ударить?

Может, и захочет. И ни Генеральный прокурор США, ни Госдепартамент, ни все федеральное правительство ничего поделать не смогут. Если федералы набросятся на полицию Сан‑Диего, то полиция просто огрызнется, чтоб убирались на хрен и не совались в их дела.

С должным уважением к этикету копов Денцлер осведомляется:

– А что ты от меня хочешь?

– Ты не называешь меня, но держишь в курсе, – объясняет Арт. – Ты забываешь, что это я дал тебе подсказку, но не забываешь делиться со мной информацией.

– Договорились. Но мне нужен ордер, Арт. На случай, если ты не знаешь, как делаются дела при демократии, которая так заботливо оберегает права граждан.

– У меня есть ТИ, – лжет Арт.

– Уловил.

Разговоры больше не нужны. Денцлер передаст информацию кому‑то из своих парней, тот передаст ее одному из своих тайных агентов, а тот, развернувшись, передаст Денцлеру, а уж тогда Расс сообщит все судье, и вот оно – возможное судебное дело.

На другой день Денцлер перезванивает Арту в телефон‑автомат в договоренное время и вопит:

– Триста фунтов кокаина! Это ж на шесть миллионов долларов по ценам черного рынка! Арт, я позабочусь, чтоб ты получил свою долю почестей!

– Мы же договорились: забудь, что я тебе что‑то сообщал, – просит Арт. – Но за тобой должок.

А две недели спустя у полиции Эль‑Пасо тоже возникает должок перед Артом: они захватили трейлер, набитый кокаином. Через месяц Арт снова звонит Рассу Денцлеру с новой подсказкой, насчет дома в Лимонной Роще.

Последовавший рейд приносит какие‑то жалкие пятьдесят фунтов кокаина.

Плюс четыре миллиона наличными, три аппарата для счета денег и пачку любопытных документов, среди которых корешки банковских депозитов. Содержимое их настолько интересно, что, когда Денцлер передает их в федеральный суд, судья замораживает пятнадцать миллионов активов, положенных на депозит под разными именами в пяти окружных банках Сан‑Диего. Хотя ни на одном не стоит имени Мигеля Анхеля Барреры, все деньги принадлежат либо ему, либо членам картеля, которые выплачивают ему гонорар, чтобы их активы хранились в неприкосновенности.

И Арт слышит по телефону, что никто из них сейчас не прыгает от радости.

И Тим Тейлор тоже не сияет от счастья.

Босс наркоуправления уставился на экземпляр «Сан‑Диего Юньон Трибьюн», присланный по факсу. Заголовки вопят: «Крупная облава в Лимонной Роще!» И еще на факс из офиса Генерального прокурора, визжащий: «Какого хрена творится?» – Тейлор звонит Арту.

– Какого хрена творится? – орет он.

– Про что ты?

– Черт подери, мне известно, чем ты занимаешься!

– Так поделись знаниями со мной.

– У тебя имеется тайный информатор! И ты передаешь сведения в другие департаменты. И черт побери, Артур, лучше б не от тебя шла утечка в прессу!

– Не через меня, это точно, – искренне заверяет Арт и мысленно договаривает: от меня утечка идет в другие департаменты, а уж они делятся с прессой.

– Кто твой тайный информатор?

– Нет никакого ТИ, – отвечает Арт. – Я тут вообще ни при чем.

Разве что через три недели дает Лос‑Анджелесскому полицейскому департаменту возможность задержать двести фунтов наркотиков в Гасиенда‑Хайтсе. А аризонские копы захватили трейлер с грузом наркотиков в триста пятьдесят фунтов. Наркополиция Энехейма провела обыск в доме и нашла наличные на общую сумму в девять миллионов.

Все они отрицают, что получали сведения от Келлера, но все твердят его заклинание: La Federacion, La Federacion, La Federacion, все время и без конца, во веки веков, аминь.

Даже шеф‑резидент Боготы обращается в ту же веру.

Однажды Шэг отвечает на телефонный звонок и, прижав трубку к груди, говорит Арту:

– Это сам Большой Человек. Прямо с передовой линии Войны против Наркотиков.

Хотя два месяца назад Крис Конти, шеф‑резидент в Колумбии, не дотронулся бы до своего старого друга Арта Келлера даже, как говорит поговорка, длиннющей палкой, но теперь и Конти, по всей видимости, поверил.

– Арт, – начинает он. – Я кое на что наткнулся, что тебе, может, будет интересно.

– Подъедешь сюда? – спрашивает Арт. – Или хочешь, чтобы я приехал к тебе?

– А чего б нам не встретиться на полпути? Давно не был в Коста‑Рике?

Что означает: он не желает, чтобы Тим Тейлор или еще кто узнал, что он обсуждает что‑то с Артом Келлером. И они встречаются в Квепосе. Сидят в пляжном домике под пальмовой крышей. Конти явился с подарками: он раскидывает веером на столешнице несколько корешков банковских депозитов. Корешки совпадают с квитанциями кассира из «Бэнк оф Америка» в Сан‑Диего, конфискованными в последней облаве. Документальное доказательство, связывающее организацию Барреры с колумбийским кокаином.

– Где ты раздобыл это? – спрашивает Арт.

– В банках маленьких городков в районе Медельина.

– Что ж, спасибо, Крис.

– Ты их от меня не получал.

– Разумеется.

Конти выкладывает еще не очень отчетливую фотографию.

Взлетная полоса в джунглях, группа парней, окружившая самолет ДС‑4 с серийным номером 3423VX. Рамона Мэтти Арт узнает сразу, а один из парней смутно кого‑то напоминает. Средних лет, с короткой стрижкой, в военной форме, отполированных до блеска черных ботинках десантника.

Что‑то из прошлого.

Очень далекого прошлого.

Вьетнам. Операция «Феникс».

Уже тогда Сол Скэки питал пристрастие к начищенным ботинкам.

– Ты думаешь то же, что думаю я? – интересуется Конти.

– Ну, если ты думаешь, что этот человек из Компании, то думаешь правильно. Последнее, что я слышал про Скэки, – он был полковником авиации в спецвойсках, а потом ушел в отставку. А это самая та биография для Компании.

– Слушай‑ка, – говорит Конти. – До меня дошли кое‑какие слухи.

– Можно обменяться. Выкладывай свои.

– Три радиобашни в джунглях к северу от Боготы, – говорит Конти. – Подобраться к этому району и проверить я никак не могу.

– Жителям Медельина вполне доступна такая технология, – роняет Арт. Вот и объяснение тайны, как самолеты «СЕТКО» летают без радара. Три радиобашни вполне могут подавать сигналы VOR [54]и провести самолет туда и обратно.

– У картеля Медельина хватило знаний построить маяки, – соглашается Конти. – Но могут ли они сделать так, чтобы они исчезли?

– То есть?

– Снимки со спутников.

– Ну?

– На снимках их нет. А с таких снимков, Арт, мы номера машин читаем. Маяк VOR не желает светиться? А как насчет самолетов, Арт? У меня есть снимки АВАКС, и там их не видно тоже. Ничего нет. Любому самолету, летящему из Колумбии в Гондурас, приходится пролетать над Никарагуа, страной сандинистов, и уж за ними‑то, друг мой, мы очень даже следим сверху.

Да, тут уж без дураков, думает Арт. Никарагуа – это «яблочко» на мишени для рейгановской администрации в Центральной Америке; еще бы, коммунистический режим в самом сердце доктрины Монро. Администрация спонсировала силы контрас, взявшие в окружение Никарагуа от Гондураса к северу, а отсюда в Коста‑Рике на юге, но потом Конгресс США принял поправку Боланда, запрещающую военную помощь контрас.

А теперь возникает бывший солдат спецвойск, ярый антикоммунист («Коммунисты ведь атеисты, а? На хрен их») в компании Рамона Мэтти Балластероса и самолета «СЕТКО».

Из Коста‑Рики Арт уезжает в еще большем бешенстве, чем ехал туда.

Вернувшись в Гвадалахару, Арт посылает Шэга в Штаты с поручением. Ковбой вступает в контакт с каждым отделением и офисом Управления по борьбе с наркотиками на Юго‑Западе и своим мягким напевным ковбойским выговором сообщает им:

– Мексиканская наркоторговля на самом деле существует. Вот‑вот они развернутся на полную катушку. Когда это случится, вы же не захотите, чтоб вас застигли со спущенными штанами. Как станете отбалтываться, почему упустили, не предусмотрели? Можете топтаться на официальной линии на публике, но по тихой лучше играть заодно с нами, потому что когда затрубят трубы, amigos, мы обязательно вспомним, кто – овцы, а кто – козлы отпущения.

И парни в Вашингтоне ничего не могут поделать. Не могут же они, в самом деле, приказать американским копам не проводить наркооблав на американской земле? Департамент юстиции готов разорвать Арта на клочки. Они подозревают, что это он распространяет смуту, но не могут тронуть его, даже когда Государственный департамент заходится визгом «о непоправимом ущербе нашим отношениям с важным соседом».

Генеральная прокуратура с радостью прогнала бы Арта Келлера плетьми по Пенсильвания‑авеню, а потом пригвоздила к кресту на Капитолийском холме, но вот только никаких доказательств против него не имеется. И нет возможности перевести его из Гвадалахары, потому что средства массовой информации уже вцепились в Ла Федерасьон, и как это будет выглядеть? А потому им приходится тихонько сидеть, злясь на собственную беспомощность, пока Арт Келлер завоевывает все большее влияние, основываясь на донесениях невидимого, никому не известного, несуществующего ТИ‑ДО243.

– ТИ‑Д0243 какой‑то безликий, правда? – спрашивает Шэг как‑то. – Я имею в виду для парня, который так помогает делу.

– Какую ты хочешь дать ему кличку? – спрашивает Арт.

– «Глубокая Глотка» [55], – предлагает Эрни.

– Заметано, – соглашается Арт. – Только он у нас вроде как мексиканская «Глубокая Глотка».

– Chupar, – говорит Эрни. – Давайте называть его просто «осведомитель Чупар».

Минет.

Благодаря осведомителю Чупару у Арта должники чуть ли не в каждом полицейском департаменте на границе. Они отрицают, что каким‑то образом связаны с Келлером, но они все у него в долгу. В долгу? Черт, да они обожают его. Управление по борьбе с наркотиками не может функционировать без содействия местных, а если оно желает получить содействие, им лучше не портить отношений с Артом Келлером.

Арт Келлер превращается в intocable – неприкасаемого.

Хотя на самом деле это не так.

Действовать против Тио, притворяясь, будто он ведать ничего не ведает, – изматывающее занятие. Уходить из семьи поздними вечерами, держать свою деятельность в тайне, хранить прошлые секреты, ждать, что Тио вот‑вот выйдет на его след, а потом явится к нему и напомнит, что у них были кое‑какие отношения в прошлом.

Tio с sobrino.

Арт не может есть, не может спать.

Они с Элсией теперь редко занимаются любовью. Она упрекает его, что он стал раздражительным, замкнутым, скрытным.

Неприкасаемым.

Сейчас, сидя на бортике ванны в четыре утра, Арт думает. Его вырвало только что съеденным фаршированным цыпленком, оставленным для него Элси в холодильнике. Нет, не прошлое настигает тебя, это ты на полной скорости мчишься к нему. Целеустремленно двигаешься к пропасти.

Ночами Тио лежит без сна, пытаясь вычислить, кто же из них soplon – доносчик. Patrones Федерасьон: Абрего, Мендес, Эль Верде – получили серьезные удары и теперь давят на него: пусть он что‑нибудь предпримет.

Очевидно – проблема тут, в Гвадалахаре. Ведь ударили по всем трем plazas. Абрего, Мендес и Эль Верде – все доказывают, что soplon в организации самого М‑1.

Найди его, твердят они. Убей. Сделай хоть что‑нибудь.

А не то сделаем мы.

Пилар Талавера лежит рядом с ним, дыша легко и ровно, спит глубоким сном юности. Он смотрит на ее блестящие черные волосы, длинные ресницы, пухлую верхнюю губку, влажную от пота. Упивается свежим ароматом юности.

Тио тянется к ночному столику, берет сигару, закуривает. Дым не разбудит девушку. И запах тоже. Он уже приучил ее. Да и к тому же, думает он, ничто не может разбудить девушку после секса, какой у нас был. Как странно влюбиться в его возрасте. Странно и чудесно. Она – мое счастье, думает он, la sonrisa de mi corazon – улыбка моего сердца. Еще до конца года я сделаю ее своей женой. Быстрый развод, потом еще более быстрая женитьба.

А церковь? Церковь можно купить. Отправлюсь к самому кардиналу и предложу ему госпиталь, школу, приют для сирот. Обвенчаемся мы в соборе.

Нет, церковь не проблема.

Проблема – это soplon.

Condenado [56]информатор Чупар.

Я уже миллионы из‑за него потерял.

А что хуже, он делает меня уязвимым.

Я прямо слышу, как Абрего, этот завистливый zorro viejo, старый лис, нашептывает против меня гадости: «М‑1 проигрывает. Сам с нас целое состояние требует за защиту, а обеспечить ее не может. В его организации стукач завелся».

Абрего давно желает стать patron всей Федерасьон. Интересно, когда он решит, что у него достаточно силы, чтобы сбросить меня? Атакует сам или станет действовать через подставное лицо?

Нет, решает Тио, все они выступят заодно, если я не сумею найти soplon.

Это начинается на Рождество.

Дети давно приставали к Арту, чтобы он сходил с ними посмотреть на большое рождественское дерево на Перекрестье Площадей. Арт надеялся, что они удовлетворятся posadas – шествием ребятишек: они, изображая Марию и Иосифа, ходят вечером по кварталу Тлакепаке, из дома в дом, в поисках приюта. Но участие в этой процессии только разожгло желание детей пойти полюбоваться на елку и pastorelas: забавные представления о рождении Христа, которые показывают рядом с собором.

Но сейчас не самое подходящее время для забав. Арт только что прослушал разговор с Тио о тысяче шестистах фунтах кокаина в восьмистах коробках, упакованных в яркую рождественскую оберточную бумагу, перевязанных лентами, с бантами и всякими прочими праздничными прибамбасами.

На тридцать миллионов долларов рождественских поздравлений в надежном месте в Аризоне, а Келлер еще не решил, кому подарить эти сведения.

Но он переживает, что забросил семью, и в субботу перед Рождеством везет жену, детей и других домочадцев: кухарку Хосефину, горничную Гвадалупу – делать покупки на открытом базаре в старом квартале.

Он с удивлением признается себе, что ему нравится, как они проводят время. Покупают рождественские подарки друг для друга и маленькие, ручной работы, украшения на елку домой. Не спеша угощаются удивительно вкусной свеженарезанной ветчиной и супом из черных бобов, на десерт едят сладкие sopaipillas [57].

Тут Кэсси замечает нарядную повозку, запряженную лошадьми, эмалированно‑черную, с красными бархатными подушками, и ей непременно хочется покататься. «Пожалуйста, папочка, ну пожалуйста!», и Арт договаривается о цене с извозчиком в ярком костюме гаучо. Все садятся, и Майкл, устроившись на коленях у Арта, засыпает под монотонное цоканье лошадиных копыт по мощеной мостовой plaza. Но Кэсси спать и не думает. Девочка подскакивает от возбуждения, любуясь белыми лошадьми под чепраками, красным плюмажем, а потом на рождественскую елку в шесть футов высотой с переливающимися яркими огоньками. И Арт, чувствуя на груди спокойное дыхание сына, думает, что большего счастья и быть не может.

Когда поездка заканчивается, уже темнеет, и он, ласково разбудив Майкла, передает его Хосефине, и все идут через Пласа Тапатиа к собору, где уже сколотили маленький помост и вот‑вот начнется представление.

И тут он замечает Адана.

На его давнем cuate [58]помятый деловой костюм, и вид у него усталый, точно он только что вернулся из долгой поездки. Адан тоже видит Арта и направляется в общественный туалет на краю plaza.

– Мне нужно помыть руки, – говорит Арт. – Майкл, а тебе не нужно зайти?

Скажи нет, малыш, скажи нет.

– Я в ресторане заходил.

– Ступайте тогда смотрите шоу, – говорит Арт. – Я догоню вас.

Когда Арт входит, Адан стоит прислонившись к стене. Арт начинает обходить кабинки, проверяя, пустые ли, но Адан останавливает:

– Я уже проверил. И сюда никто не войдет. Давненько не видались, Артуро.

– Чего тебе надо?

– Мы знаем, это ты.

– О чем ты?

– Кончай придуриваться. Ответь мне только на один вопрос: ты хоть понимаешь, что ты делаешь?

– Свою работу, – отвечает Арт. – Ничего личного.

– Ничего? Когда человек набрасывается на своих друзей, это очень даже личное.

– Мы давно не друзья.

– Мой дядя очень огорчен.

Арт пожимает плечами.

– Ты ведь называл его Тио, – говорит Адан. – Так же, как и я.

– Это было давно. Времена меняются.

– Это не меняется, – возражает Адан. – Такое – навсегда. Ты принимал его покровительство, советы, помощь. Он сделал из тебя то, что ты есть.

– Мы друг друга взаимно сделали.

Адан качает головой:

– Поэтому ты и можешь рассчитывать на лояльность. Или благодарность.

Он тянется к нагрудному карману, и Арт делает к нему шаг, чтобы помешать выдернуть пистолет.

– Остынь. – Из кармана Адан вытаскивает конверт и кладет на край раковины. – Тут сто тысяч американских долларов. Наличными. Но если хочешь, можем открыть счет на Кайманах, в Коста‑Рике...

– Я не продаюсь.

– Правда? А что, собственно, переменилось?

Арт сгребает его, прижимает к стене и обхлопывает сверху донизу.

– На тебе микрофон, Адан? Подставляешь меня? А где твои долбаные камеры?

Отпустив его, Арт кидается обыскивать кабинки, раковины. Но не находит ничего и без сил приваливается к стене.

– Сто тысяч прямо сейчас в качестве аванса, – говорит Адан. – И еще сто за имя твоего sopl