Глава I. УЧАСТИЕ КАРАЧАЕВЦЕВ В ВОЙНАХ РОССИИ 4 page

Пешая милиция. 11 июля 1877 г. Баталпашинский уездный начальник Ф.А. Кузовлев обратился с рапортом к начальнику Кубанской области генерал-майору Н.Н. Кармалину, в котором писал, что к нему "обратился бывший пристав Аглинцев с вопросом: не встретится ли препятствий и будет ли полезным образование милиции из горцев для действий в Абхазии на тех же основаниях, как собирались милиции в прежнее время, во время Кавказской войны, то есть вызывались желающие, которые со дня сбора получали от казны по 15 копеек суточных, порох и свинец. Штата для волонтеров не было, и подчинялись они непосредственно начальникам отрядов. Собрание подобной дружины в настоящее время для действия в Абхазии было бы весьма полезно. Если не будет движения в Абхазию войск из Кубанской области, то эта милиция имела бы задачей угонять коши, разорять аулы, чем и заставила бы абхазцев оттянуть часть своих сил с Кодора для защиты собственных стад и аулов.

При движении же нашего отряда за горы милиция оказывала бы существенную пользу для дела; хорошие пешеходы, неприхотливые в пище, они не нуждались бы ни в каких обозах, могли бы составить всегда авангард, охранять боковые тропы, обманывать неприятеля, отвлекая силы его от отряда, и являться там, где их не ожидали, конвоировать обозы и собирать сведения, необходимые для начальника отряда. Плохо вооруженные, они не могут представлять собой боевую единицу, но, тем не менее, польза их несомненна, при исполнении исчисленных выше обязанностей. А потому я полагал бы одобрить предложение подполковника Аглинцева, дозволить ему собрать горскую дружину, не воспрещая присоединиться к нему и охотникам из Карачаевской сотни, ныне стоящей на перевалах. Какой будет численный состав дружины, я не могу теперь определить, потому, что все зависит от успеха сбора, но, судя по началу, я могу сказать, что в дружину пойдут все старые боевые товарищи Аглинцева – офицеры и влиятельные представители обществ. Я полагал бы, что назначение им по прежнему порядку 15-20 копеек суточных не было бы обременительным для казны, ввиду той пользы, какую могут они принести, действуя в Абхазии самостоятельно или в составе отряда. О вышеизложенном донося Вашему Превосходительству, испрашиваю разрешения сформировать дружину под начальством подполковника Аглинцева"[109].

Генерал Кармалин обратился с этим предложением к командованию Кавказской армии. 13 июля 1877 г. помощник главнокомандующего Кавказской армии великого князя Николая Николаевича князь Мирский в ответной телеграмме Начальнику Кубанской области генерал-майору Н.Н. Кармалину писал: "Разрешаю в случае надобности по Вашему усмотрению сформировать сотню или более временной карачаевской милиции; о постоянном сборе отрядов и их движениях уведомить меня своевременно". 16 июля генерал Кармалин обратился с письмом к Баталпашинскому уездному начальнику Кузовлеву: "Предлагаю приступить немедленно к формированию в составе Марухского отряда одной пешей сотни милиции из жителей Карачая, а если не представится затруднения, то и более таких сотен, с тем, чтобы одна из них была вполне готова и собрана в станице Кардоникская к 27 числу сего июля, а остальные по мере возможности. Выставляемую к 27 июля сотню вооружить теми ружьями, кои приняты Вами для раздачи населению уезда, если к этому не встретится ныне серьезных препятствий"[110].

Таким образом, решение о сборе пешей милиции было принято, и им руководил бывший Верхне-Кубанский пристав подполковник в отставке Д.О. Аглинцев. Он же и командовал милицией до ее присоединения к Марухскому отряду.

Командование определило временный штат, по которому набиралась пешая сотня, идентичный штату конной милиции. Согласно ему, командир сотни – обер-офицер (один) (мог быть и в штаб-офицерском чине) получал жалованье по чину – 549 рублей, а также 138 рублей столовых денег в год. Поручик (один) получал 468 рублей жалованья, прапорщик или подпоручик (один) – 441 рублей, без столовых денег. 2 юнкера получали по 120 рублей, 4 урядника – по 90 рублей, и 120 милиционеров – по 60 рублей. С поступлением сотни в состав действующего отряда оклады для всадников увеличивались, а именно: юнкерам по 240 рублей, урядникам по 210 и милиционерам по 120. Всего в сотне должно было быть 130 человек: 3 офицера, трубач и 126 нижних чинов[111].

Несмотря на то, что в документах пешая милиция именовалась Карачаевской, в нее вошли представители всех народов уезда, а также горцы Майкопского уезда. В обеих сотнях было по 117 воинов.

1-й сотней командовал абазин поручик Салман (Хаджи-Сулейман) Мекеров, младшими офицерами были абазин корнет Кучук Хакупшев и горский армянин прапорщик Павел Муратов. На унтер-офицерских должностях из карачаевцев был только 64-летний юнкер Ожай Темир-Алиевич Байчоров. Остальные карачаевцы вошли в состав 1-й пешей сотни рядовыми воинами. Приведем их список:

Юсуп Боташев, Шидак Батчаев, Мотай Хубиев, Исса Кипкеев, Махсут Каппушев, Исмаил Токов, Ожай Чотчаев, Шонтук Байчоров, Ногай Бостанов, Зулкарнай Кубанов, Зеке Карабашев, Астакку Байчоров, Тау-Мырза Джуккаев, Джумай Чомаев, Бай-Мырза Канаматов, Сосран Коркмазов, Осман Эркенов, Бекир Казиев, Бек-Мырза Темирболатов, Адиль-Гери Хубиев, Хочай Салпагаров, Кичи-Батыр Джуккаев, Бокай Каракетов, Таулу Эбзеев, Наны Джылкиев, Крым-Герий Блимготов, Адиль Коркмазов, Шогай Семенов, Токай Борлаков, Махай Гаджаев, Зекерья Тилов (?), Кази Кеккезов, Кокай Узденов, Эль-Мурза Халкечев, Исмаил Хасанов, Окуб Семенов, Куртай Айбазов, Ибрай Хаджиев, Герий Шидаков, Джарашты Байрамкулов, Магомет Тебуев[112].

Второй пешей сотней Кубанской горской милиции командовал ногайский князь поручик Касбот (Касболат) Бадраков (Мансуров). Субалтерн–офицерами (младшими) сотни были карачаевцы:

1) князь прапорщик Бек-Мырза Тау-Солтанович Карамырзаев (в чин произведен 1 июня 1864 г.);

2) князь прапорщик Аслан-Бек Бийнегерович Крымшамхалов (53 лет). В чин юнкера произведен в 1853 г., в прапорщики 15 мая 1861 г. Имел награды (все "для мусульман установленного образца"): серебряную медаль с надписью "За усердие" для ношения в петлице на Аннинской ленте (декабрь 1852 г.), Знак отличия Военного ордена Св. Георгия (Георгиевский крест) под № 495 (22 октября 1853 г.), орден Св. Анны III степени с мечами и бантом (19 апреля 1865 г.). Участник Крымской войны. Старший брат ротмистра Хаджи-Мырзы Крымшамхалова. Получил от казны 200 десятин земли. Старшина с. Карт-Джурт (с 1870 г.)[113].

Среди юнкеров и урядников карачаевцев не было. Рядовыми в состав сотни вошли 27 человек:

Кызыл-Бек Хубиев, Махсут Акбаев, Тау-Солтан Чомаев, Мырза-Кул Кипкеев, Ибрай Кочкаров, Темир Кочкаров, Башчы Джумаев (?), Токмак Кочкаров, Таучи Джожаев (?), Барак Чотчаев, Зеке Батчаев, Тана Хубиев, Мотай Чернаев (?), Шонтук Богатырев, Бий-Аслан Текеев, Салим-Гери Боташев, Джаучи Батыров (?), Соджук Урусов, Каир-Бек Болатов, Ажу Текеев, Сары-Мырза Текеев, Шогай Аджиев, Шамай Мамчуев, Азамат Байчоров, Сулеймен Текеев, Тохтар Биджиев[114].

В Марухском отряде. Всаники 6-й сотни недолго охраняли перевалы. К середине июля сотня вернулась в Кардоникскую. 28 всадников – больные и не захотевшие продолжать службу, были заменены другими[115].

Надо отметить, что командование Кавказской армии долго не решалось использовать 6-ю конную и обе пешие сотни в непосредственных сражениях с противником. Причиной этому были происшествия в других горских сотнях. Так, около 30 всадников Черноморской сотни уклонились от боя с турецким десантом под Адлером, были случаи побега в Кабардино-Кумыкском и Чеченском полках. Не стал исключением и Кубанско-Горский полк. Во время движения основного состава полка (четырех сотен) на станцию Кавказская для отправления в Закавказье 58 всадников покинули полк. На призыв остановиться они ответили выстрелами. Однако в Карачаевской сотне таких происшествий не было, и командование решилось использовать ее и пешие сотни в военных действиях в Закавказье[116].

Для освобождения Абхазии от турецких войск решено было сформировать дополнительные силы. В приказе по войскам Кубанской области и Черноморского округа № 23 от 19 июля 1877 г. говорилось:

"На основании приказания за отсутствием Главнокомандующего Кавказской Армии Помощника Его, из частей войск, расположенных в Кубанской области и Черноморском округе, сформированы два отряда для наступления в Абхазию: Марухский – через Марухский перевал и Сочинский – со стороны Черноморского округа.

В состав упомянутых отрядов назначены:

Марухского: 2-й и 4-й батальоны 149-го пехотного Черноморского Его Императорского Высочества великого князя Михаила Николаевича полка; 2-й пеший пластунский батальон; штаб и три сотни 4-го пешего батальона; взвод 6-й батареи 20-й артиллерийской бригады; штаб и три сотни Урупского конного полка; одна сотня Кубанско-Горского полка и пешая сотня милиции из жителей Карачая.

Сочинского: рота 1-го батальона 149-го пехотного Черноморского Его Императорского Высочества великого князя Михаила Николаевича полка; три роты 1-го Кавказского Линейного батальона; три роты 2-го Кавказского Линейного батальона; 3-й пеший пластунский батальон; штаб и четыре сотни сборного Кавказского Екатеринодарского полка; взвод 6-й батареи 10-й артиллерийской бригады.

Начальником Марухского отряда назначается состоящий по Кубанскому Казачьему Войску генерал-лейтенант Бабич, а Сочинского – начальник Черноморского Округа – полковник Шелковников.

Войскам Марухского отряда собраться в станицу Кардоникскую к 26-му, а Сочинского в селении Сочи к 28-му числам текущего июля месяца"[117].

Марухский отряд должен был перейти из долины реки Маруха (Морх) в долину реки Ацгара через Марухский перевал Главного Кавказского хребта (высота над уровнем моря – 2739 метров), а оттуда выйти к Сухуму для соединения с Ингурским и Сочинским отрядами - всего около 150 верст по безлюдной местности. Марухский перевал является одним из труднейших на Кавказе, тем более что он свободен от снега всего три месяца в году. Российские войска лишь однажды смогли перейти этот перевал, понеся при этом очень большие потери. Поэтому поначалу все думали, что переход в Абхазию пройдет через более доступный Санчарский перевал. Однако командование, исходя из военно-стратегических интересов, приказало двигаться именно через Марухский перевал[118].

Назначенный командиром отряда генерал-лейтенант Петр Денисович Бабич был многоопытным кавказским воином, героем многочисленных боев. На всех постах и должностях он проявлял свой ум, доблесть и верность воинскому долгу. И вполне заслуженно пользовался уважением и почетом, как среди своих подчиненных, так и среди начальства. Его назначение было не случайным: никто другой не смог бы так быстро и основательно сформировать новый боевой отряд и срочно двинуть его в поход, как это сделал П.Д. Бабич. Опытными воинами были и другие офицеры отряда[119].

Уже к 25 июля все части Марухского отряда (обшей численностью более 3000 человек) собрались в станице Кардоникской. Туда же было доставлено вооружение и снаряжение отряда, а также провиант, в приготовлении которого большую помощь оказали местные жители[120].

Для перевозки тяжестей необходимо было сформировать вьючный обоз из лошадей, способных преодолеть тяжелейший переход в неблагоприятных погодных условиях. Для этой цели лучше всего подходили лошади карачаевской породы, очень выносливые и привычные к опасным переходам в горах. Поэтому, когда командование обратилось к жителям уезда с просьбой о помощи, именно жители карачаевских селений выделили большинство лошадей (со всем необходимым) и провожатых. Всего было послано, по разным данным, от 400 до 1000 лошадей и столько же вьючников. Надо отметить, что это была горячая рабочая пора, и, выделяя столь многочисленный обоз Марухскому отряду, карачаевцы оказали неоценимую помощь, показав пример патриотизма и верности Российскому государству[121].

О самом переходе российского отряда через перевал в Абхазию, мы можем судить по воспоминаниям участников похода – хорунжего Урупского конного полка Петра Сальникова и адъютанта Управления Баталпашинского уезда, впоследствии известного историка Евгения Дмитриевича Фелицына.

27 июля перед выходом основного отряда из Кардоникской вышли проводники и разведчики, вслед за которыми шли мастера-строители, прокладывавшие дорогу для основного отряда в топких и опасных местах. Среди них было несколько саперов-подрывников, работники Владикавказской железной дороги во главе с мастером Федором Шу, а также карачаевцы и казаки, строившие дорогу в верховьях Кубани при начальнике Эльборусского округа Н.Г. Петрусевиче. Из-за начавшихся дождей работа по прокладыванию дороги шла очень медленно.

Основной отряд выступил 29 июля из Кардоникской и к вечеру того же дня, пройдя 12 верст, достиг селения Эстонского. На следующий день в 6 часов утра при сборе всего отряда с напутственным словом к воинам обратился начальник Кубанской области и наказной атаман Кубанского казачьего войска генерал-лейтенант Н.Н. Кармалин. Он пожелал им счастливого пути и просил "поддержать славу, которую заслужили их деды и отцы, а офицеров просил беречь людей и патроны".

После этого отряд двинулся в путь. Генерал Кармалин, вместе со свитой, проводил отряд еще 6 верст, и, пожелав воинам еще раз удачи, повернул обратно. Вначале около 5 верст отряд шел в гору, крутизна которой достигала 30 градусов, затем по хребту со спусками и подъемами, а далее отряд около 4 верст спускался почти по отвесной покатости к реке Марухе. Трудности самого пути усугублялись сильной жарой и полным отсутствием воды, за исключением небольшого колодца. Всего в первый день отряд прошел 22 версты. 31 июля отряд прошел всего 12 верст, а 1 августа – еще меньше, так как приходилось разрабатывать дорогу; в то же время необходимо было соблюдать предосторожности на случай появления противника. К вечеру 2 августа отряд достиг Шереметьева перевала. Весь этот день ущелье было затянуто туманом, шел дождь, а на выходе подул встречный холодный пронизывающий ветер. Участник похода – хорунжий Урупского конного полка Сальников писал в своем дневнике: "Заслуживает внимания отличное свойство здешней атмосферы, - как говорят старожилы и постоянные обитатели этих мест, карачаевцы, туман и дождик почти продолжаются беспрерывно, и лучи солнца можно видеть только на вершине скал, где они, карачаевцы, и устраивают свои кочевки для баранты и рогатого скота". Весь этот и следующий день рабочая команда из казаков и милиционеров разрабатывала дорогу через Марухский перевал. 3 августа карачаевские сотни вместе с полуторасотенным отрядом казаков и пехотным батальоном первыми прошли покрытый снегом перевал, и вышли в урочище Хамырза-Эшта. Вслед за ними перешли перевал и основные силы отряда. За пять дней пути отряд преодолел 48 верст пути. В последующие три дня отряд отдыхал, а также прокладывал дорогу для дальнейшего следования. 5 августа пять милиционеров были отправлены с пакетом к командующему Ингурским отрядом генералу Алхазову. Они вернулись в отряд с хорошим известием о том, что Богатский мост свободен от противника и охраняется отрядом Алхазова, который по завершению ремонта моста собирался двигаться в Дранды, а кавалерию отправить в Келасури, близ Сухума[122].

Это известие воодушевило отряд, и 7 августа он двинулся в путь. В последующие дни воинам пришлось двигаться под проливным дождем, иногда со снегом, по узким и скалистым ущельям рек Ацгара, Амткел, Джемпал. Кроме того, отряду пришлось преодолеть еще два труднейших перевала, не уступавших по сложности Марухскому. 6-я Карачаевская сотня вместе с остальной кавалерией под общим командованием командира Урупского полка полковника Рубашевского двигалась в авангарде отряда. 9 августа у реки Джемпал состоялась встреча с милицией князя Цулукидзе.

10 августа отряд достиг озера Лахта, где основные силы отдыхали 1 день. Кавалерия, а также пешая милиция на следующее утро выступили по направлению к Цебельдинскому укреплению, которого и достигли к вечеру 11 августа. Несмотря на то, что дорога до Цебельды была разработана, на спуске с горы она оказалась вся завалена камнями и деревьями, поэтому пришлось идти по очень узкой и крутой каменистой тропке. Переход отягощался сильным зноем и почти полным отсутствием источников воды. Само укрепление было полностью уничтожено оставившими его турецкими войсками. Сюда уже доносились звуки выстрелов турецких орудий по Ингурскому отряду. На следующий день в Цебельду прибыли основные силы отряда, получившие подкрепление в виде 2-й сотни Кубанской горской пешей милиции под командованием поручика Касбота Бадракова. 13 числа отряд отдыхал перед решающим броском и боевым столкновением с неприятелем[123].

14 и 15 августа отряд прошел через разоренные противником селения Ольгинское (там был оставлен арьергард, в том числе и 20 милиционеров), Александровское (где произошла встреча с Ингурским отрядом) и Гумское, где разбил бивак близ реки Маруха. В тот же день части милиции и 2-я и 5-я сотни Урупского полка заняли передовые посты, правым флангом – к селению Акапе, а левым к кавалерии Ингурского отряда.

Бои. 16 августа объединенные силы отрядов пошли в наступление по направлению к Сухуму через Гумское ущелье. Находящиеся в авангарде все три сотни милиции храбро сражались в горячем бою у селения Акапы, из которого противник был выбит.

На следующий день бои продолжились, и к вечеру отряды заняли укрепление Бесла. Несмотря на успешное продвижение российских отрядов и отступление противника, исход боев еще не был ясен, так как турецкие войска имели необходимые силы для сопротивления. В тот же день к Марухскому и Ингурскому отрядам присоединился третий – Сочинский, под командованием полковника Шелковникова. Ночью передовые части кавалерии, поддержанные пластунскими батальонами, попытались выбить противника с его позиций, но были вынуждены отступить под шквальным огнем турецкой артиллерии. Бои продолжались и на следующий день – 18 августа.

Сухум. Начальник штаба Марухского отряда подполковник В.В. Залесский с двумя сотнями Урупского полка произвел рекогносцировку, чтобы определить силы и вооружение передовых укреплений Сухума. Оказалось, что турецкие войска укрепили город со стороны Гумского ущелья по всем правилам новейшей фортификации, соорудив ложементы, волчьи ямы и другие приспособления.

19 августа Марухский отряд, завязав усиленную перестрелку, вновь пошел в наступление на турецкие позиции. К вечеру турецкие войска были оттеснены к батареям, а части Марухского отряда заняли турецкие ложементы. Общее командование тремя российскими отрядами, во главе с генералом П.Д. Бабичем, решило атаковать Сухум объединенными силами на рассвете 20 августа. В российском лагере началась подготовка к решающему удару. Турецкий десант силой в 12 батальонов и три батареи при поддержке с моря броненосцев вполне мог продержаться длительное время. Однако отсутствие ожидаемой поддержки со стороны горцев, соединение российских отрядов и их активное продвижение, а также проигранные бои – все это вынудило турецкое командование принять решение покинуть Сухум. Ночью с 19 на 20 августа турецкие войска спешно погрузились на свои суда, взяв с собой большое количество местного населения (большей частью насильственно) и стали удаляться по направлению к своим берегам. Последние из них покинули город на рассвете, обстреляв входившие российские войска бомбами, не причинив им, однако, никакого урона. Сухум был освобожден[124].

Перед своим уходом турецкие солдаты сожгли многие дома, срубили виноградники и плодовые деревья, а также зарезали большое количество скота и сняли с него шкуры, что привело к ухудшению эпидемиологической обстановки в районе. Таким образом, город был почти полностью разорен[125].

21 августа Марухский отряд расположился на правой стороне реки Гумисты, где отдыхал несколько дней. 22 августа был проведен молебен о взятии Сухума и торжественный парад, на котором генерал Бабич поздравил всех участников похода с победой и вручил 50 Георгиевских знаков отличившимся воинам. 25 августа отряд передвинулся на поляну Голдза, где пробыл до конца месяца.

Домой. С учетом надвигающейся осени было решено вернуться на Кубань, теперь через Санчарский перевал. 31 августа отряд выступил по разработанной дороге к реке Ахапс. Так как река сильно разлилась от дождей, то переправа отняла у отряда целый день. Отдохнув сутки, колонна двинулась дальше. В авангарде колонны двигались две пешие и Карачаевская конная сотни милиции, которые очищали дорогу от завалов и прокладывали новые участки. Подойдя к горе Доу, отряд был вынужден подниматься прямо в гору, так как разработанная когда-то дорога оказалась полностью завалена, а ее расчистка потребовала бы слишком много времени. Подъем и спуск с горы оказались очень трудными. Отряд закончил переход только к 10 часам утра следующего дня, потеряв 16 лошадей. 3 сентября отряд прошел 11 ½ верст и достиг села Марьинское, а на следующий день колонна подошла к подошве Санчарского перевала. Весь день 5 сентября колонна поднималась по крутым каменистым склонам перевала. Хорунжий Сальников писал: "Этот переход был самый трудный для Марухского отряда при обратном следовании его".

К вечеру отряд вышел к верховьям реки Лабы. На следующий день колонна, пройдя 17 верст, достигла поляны Загзан. 7 сентября отряд продвинулся к реке Ацгара, где и отдыхал следующий день. Все эти дни, двигавшиеся в авангарде милиционеры-горцы, с небольшой помощью казаков прокладывали дорогу. Даже в день отдыха остального отряда горцы проложили дорогу до горы Чапаллы, к которой колонна подошла к вечеру 9 сентября. 10 сентября отряд выступил в свой последний переход ("самый лучший" – как пишет Сальников) до станицы Сторожевой. Пройдя более 20 верст, в 5 часов вечера колонна прибыла в Сторожевую. На следующий день состоялся торжественный парад, после чего регулярные части выступили в места своей дислокации, а горские части были распущены по домам. Так закончилась эта беспрецедентная боевая акция, приведшая к освобождению Абхазии[126].

Итоги. Марухский отряд выполнил поставленную перед ним задачу. Освобождение Черноморского побережья и успехи российских войск в Малой Азии способствовали переносу главной тяжести военных действий на Балканы.

Представители карачаевских селений, вместе с народами уезда, внесли весомый вклад в дело освобождения Абхазии от турецких захватчиков. Непосредственный участник событий, Евгений Дмитриевич Фелицын писал о том, что успеху дела во многом способствовали горцы Баталпашинского уезда, которые, по первому призыву, охотно выразили готовность сражаться плечом к плечу с казаками в рядах российских войск: "Буквально за считанные сроки были сформированы две сотни – одна из жителей карачаевского племени, а другая – из горцев, обитавших по реке Зеленчук. Короче, весь цвет горской молодежи стремился попасть в ряды формируемых сотен и многие из желающих, за недостатком вакансий, с большим сожалением вынуждены были остаться дома, не осуществив своих надежд.

Нужно было видеть, когда сотни собрались на смотр! Щегольски одетые, украшенные богатым оружием, на прекрасных карачаевских и кабардинских скакунах, они олицетворяли собой образцовую и лихую кавалерию, не оставлявшую желать ничего лучшего…

Горцы не скупились жертвовать деньги на экипировку своих посланцев. Отзывчивость их еще более сказалась, когда необходимо было срочно, в две недели, сформировать вьючный транспорт, потребовавший до одной тысячи лошадей с седлами и с надлежащим числом провожатых. А в это время наступила горячая страдная пора: хлеба созрели и ожидали жатвы, - ведь собранный небольшой урожай – это основное питание всей горской семьи в течение целого года. Несмотря на это обстоятельство, каждая семья отпустила в поход своего хозяина-пахаря, отпустила без ропота, без неудовольствия. Горцы предложили своих лошадей, не требуя оплаты"

"А вожаки? – вопрошает далее Е.Д. Фелицын, имея в виду вьючников. – Одетые в плохонькие дырявые черкески, в легких чувяках на босую ногу, они вытерпели не менее своих лошадей. Я видел, например, такую картину: по узенькой тропинке, пробитой в снегу, взбирается на перевал партия вьюков. Мешки с сухарями покрыты брезентами и рогожами. Идет сильный дождь при холодном ветре; вожаки, боясь подмочить сухари и не доверяя прочности брезентов, снимают со своих плеч единственные бурки и башлыки и покрывают ими вьюки, а сами остаются в одних черкесках, ежась от холода, обдаваемые дождем и пронзительным суровым ветром…

Нужно ли прибавлять к этому что-либо? Если перевести на деньги все то, что предоставили в распоряжение правительства, и вычесть из этого выданную им заработную плату, то окажется, - заключает историк, - что пожертвования крошечного населения горцев Баталпашинского уезда, не превышающего 23 тысяч душ мужского пола, выразится солидною цифрою в 100 тысяч рублей серебром. Какой же из наших уездов в самом сердце России пожертвовал на военные надобности такую сумму?.."[127].

Награды. Большое значение помощи карачаевцев и других горцев придавал и начальник Марухского отряда генерал П.Д. Бабич. Об этом свидетельствует то, что уже через два дня после освобождения Сухума он ходатайствует о награждении горцев за их доблестную и безупречную службу и отличия в боях против неприятеля[128]. Вскоре последовали соответствующие приказы. Всего горцам Баталпашинского уезда (за исключением всадников 4-й Зеленчукской сотни, воевавшей в Закавказье) выделялось: медалей с надписью "За усердие": 5 золотых для ношения на шее на Аннинской ленте, 4 такие же серебряные, 1 золотая медаль для ношения в петлице, ниже статусом – 4 серебряных на Станиславской ленте для ношения на шее, 6 таких же медалей для ношения в петлице. Золотых медалей с надписью "За храбрость" для ношения в петлице на Георгиевской ленте – 3, таких же серебряных – 8; чин юнкера – 3, прапорщика – 2, подпоручика и штабс-капитана – по одному; Знаков отличия Военного ордена Св. Георгия (Георгиевских крестов) IV степени ("для мусульман установленного образца") – 7, "христианских" – 2; орден Св. Станислава III степени с мечами и бантом "для не христиан установленный" - 1.

Были отмечены и представители Карачая.

Подпоручик 6-й сотни Кубанско-Горского конно-иррегулярного полка Адемей Карабашев за личную храбрость и умелое руководство своими подчиненными был награжден орденом Св. Станислава III степени с мечами и бантом, став единственным горцем уезда, получившим боевой орден. Прапорщик 2-й сотни пешей милиции Бек-Мырза Карамырзаев был произведен в подпоручики.

Знаки отличия Военного ордена Св. Георгия (Георгиевские кресты) IV степени ("для мусульман установленного образца") «за храбрость и мужество, проявленные при освобождении города Сухума, 18, 19 и 20 августа 1877 г.» получили: юнкер Темир-Солтан Карабашев (№ 2525), урядники Осман Байрамуков (№ 2524), Магомет Магулаев (№ 2527), всадники Бийнегер Джаналдиев (№ 2526), Шидак Батчаев (№ 2530).

Серебряные медали с надписью "За храбрость" для ношения в петлице на Георгиевской ленте получили милиционеры пеших сотен Хочай Салпагаров, Махай Хубиев и Махай Байрамуков из 6-й конной сотни. В представлении их к награде говорилось: "Состоя в составе милиции при Марухском отряде, проявили особое усердие в возложенных на них поручениях в деле приискания более удобных путей и в разведывании дорог, участвовали в перестрелках с турками под Сухумом".

Помощник старшины селения Карт-Джурт Юсуп-Хаджи Боташев был командирован в Марухский отряд, "как человек опытный в постройке мостов чрез горные потоки и в разработке дорог. Он знанием дела и влиянием на карачаевцев оказал значительные услуги по разработке дороги, что и засвидетельствовано начальником штаба Марухского отряда". "За отлично усердную службу и полезные труды по сформированию милиции и поддержанию в крае порядка и спокойствия во время минувшей войны" Юсуп Боташев был награжден серебряной медалью с надписью "За усердие" для ношения на шее на Аннинской ленте. За мужество, проявленное при неожиданном столкновении с неприятелем, Приказом № 244 по Кавказской армии и Кавказскому военному округу он был награжден золотой медалью с надписью "За храбрость" для ношения в петлице на Георгиевской ленте.

Золотой медалью с надписью "За усердие" для ношения на шее на Аннинской ленте "за особые труды и усердие по сформированию вьючного обоза для бывшего Марухского отряда" был награжден юнкер Ожай Байчоров. А вскоре "за отличия, оказанные в составе Марухского отряда, во время похода в Абхазию" он был произведен в прапорщики милиции.

По достоинству были оценены и заслуги гражданских лиц: "за усердную службу и полезные труды по сформированию милиции и поддержанию в крае порядка и спокойствия во время минувшей войны" были награждены: депутат 2-го Баталпашинского горского словесного суда Джашар-Бек Байрамкулов - золотой медалью с надписью "За усердие" для ношения в петлице на Аннинской ленте; кадий того же суда, эфенди Магомет Байрамуков – такой же медалью для ношения на шее; старшина селения Учкулан Токмак Акбаев – такой же серебряной медалью; старшина селения Хурзук Хаджи Борлаков и Сары-Мырза Боташев – такой же медалью для ношения в петлице на Станиславской ленте [129].

Впоследствии за заслуги во время войны в чин подпоручика были произведены прапорщики Аслан-Бек и Тау-Солтан Крымшамхаловы [130].