Глава I. УЧАСТИЕ КАРАЧАЕВЦЕВ В ВОЙНАХ РОССИИ 2 page

На фронте. К середине марта 1854 г. горская милиция была собрана в Нальчике. Известны имена некоторых карачаевцев, вошедших в ее состав. Это Алий Карабашев, Али-Бий Магометов, Чора Чоколяров (?), Мустафа Тотуев (Дотдуев?), Мазан Чукаев (Джуккаев?) [43].

Так как горская милиция была окончательно сформирована на территории Кабарды, в большинстве документов милиция именовалась "кабардинской", а всадники "кабардинцами". Это весьма характерная черта российских военных документов – впоследствии появятся Карачаевская сотня, Черкесский полк и т.п. Всадникам был определен штат содержания, в котором указывалось:

"Офицерам по чину жалованье и рационные деньги.

Юнкерам в сутки по 45 коп. серебром и 2 фунта пшена и по 1 фунту мяса.

Не имеющим чина князьям, мурзам, алдарам, 1 и 2 степени узденям в сутки по 40 коп. серебром, по 2 фунта сарацинского пшена и по 1 фунту мяса.

Простым милиционерам в сутки по 30 коп. серебром и по 2 фунта пшена и по 1 фунту мяса. Нукерам в сутки по 1 фунту пшена и по ¹/₂ фунта мяса; фуража и по 20 фунтов сена и 2 ⁴/₃₀ сарацинского овса, исключая офицеров, так как они получают рационные деньги"[44].

Кроме того всем милиционерам выделялось по 100 рублей серебром для экипировки[45]

К моменту присоединения горской милиции к российским войскам война продолжалась уже около полугода. Захватив пост Шекветили, турецкие войска стали прорываться в Кутаисском направлении, встречая повсюду мужественный отпор милиции. В то же время главные силы турецкого Анатолийского корпуса начали активно продвигаться через границу в районе Александрополя. Для руководства обороной прибыл командующий Отдельным Кавказским корпусом генерал-лейтенант В.О. Бебутов. 2 ноября 1853 г. под Баяндуром разыгрался неравный бой между 7-тысячным авангардом российского Александропольского отряда (в его состав входили и азербайджанские ополченцы) и 30-тысячным турецким корпусом. Бой продолжался несколько часов, до тех пор, пока не подоспел основной отряд российских войск, после чего турки отступили. Большие потери, понесенные российским отрядом, подорвали веру жителей Кавказа в силу российского оружия.

Однако российские войска, которым активно помогали местные ополченцы, все же одержали ряд побед. Так, 14 ноября, под Ахалцыхом, внезапно атаковав противника, российский отряд нанес серьезное поражение турецкому Ардаганскому корпусу. Получив известие об этом, генерал Бебутов, решил также атаковать неприятеля. В бою под Баш-Кадыкларом, 19 ноября, Александропольский отряд (около 10 тысяч человек) полностью разгромил 36-тысячный турецкий корпус. За день до этого, 18 ноября, российская эскадра адмирала П.С. Нахимова внезапно вошла в Синопскую бухту и атаковала турецкую эскадру, состоявшую из 16 кораблей. В результате боя турецкая эскадра была полностью уничтожена, что вынудило турецкое командование отказаться от продвижения Батумского корпуса. Таким образом, к концу 1853 г. турецкая Анатолийская армия была разгромлена, деморализована и надолго потеряла свою боеспособность.

Российский действующий корпус также, однако, был не в состоянии продолжать борьбу. Причиной этому было полное истощение людских, и материальных ресурсов в российских отрядах, что явилось результатом неподготовленности армии к войне, низкой организации всех аспектов ведения войны, от ведения разведки (это вело к большим потерям), до медицинской помощи и поставки продовольствия (что приводило к еще большим потерям). В результате российское командование отказалось от активных действий на Кавказском фронте, чем дало возможность Турции в течение полугода (с ноября 1853 г. по июнь 1854 г.) восстановить численность Анатолийской армии и подготовить ее к новому наступлению.

Тем самым, хотя военные действия 1853 г. и принесли российской армии с тактической точки зрения успехи в боях, в общем итоге кампания завершилась для России безрезультатно[46].

Моральный стимул… Учитывая нестабильность своего положения на Кавказе, вследствие продолжающегося сопротивления горцев Чечни, Дагестана, а также закубанских адыгов, и усиливавшуюся агитацию турецких агентов, призывавших к восстанию против России, и обещавших поддержку Турции, российское правительство всячески пыталось привлечь к себе как можно больше горцев. По всему Кавказу, учитывая почтение горцев ко всякому поощрению, шла раздача подарков, наград и чинов местным феодалам. Тем самым, аристократия горских народов, обладавшая политическими и экономическими рычагами воздействия на народ, оказалась просто обязана выполнять все распоряжения правительства. Не был исключением, в этом отношении, и Карачай.

14 февраля 1854 г. за преданность российскому правительству были пожалованы серебряные медали "За усердие" на Аннинской ленте: для ношения на шее - князю Исмаилу Крымшамхалову (свидетельство № 144); для ношения в петлице – князю Идрису Карабашеву (№ 154), узденю Сулемену Боташеву (№ 155), " холопу" Хапче Сигажеву (№ 156). Медали эти были высланы 11 июня приставу Тох-Али Тургиеву, который и выдал их по соответствию. Кроме того, 15 мая были пожалованы награды князьям подпоручику Магомету (свидетельство № 215) и Аслан-Беку (№ 217) Крымшамхаловым "за отличия в делах против горцевс 3-го по 7-е февраля 1851 года во время движения отряда за р. Лабою". Награды были 3 июня высланы начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору Грамотину, который переслал их Тургиеву, при лагере которого в Тебердинском ущелье и находились награжденные. 6 июня Грамотин сообщал начальнику Правого фланга Кавказской линии генерал-майору Евдокимову, выславшему свидетельства, что они им "получены и по принадлежности выданы"[47].

В начале 1854 г. генерал Грамотин обратился к начальству с просьбой прислать подарки и денежные награды карачаевцам "за сообщение сведений о мнениях народа, за полезные внушения для Русского правительства в настоящее смутное время, и вообще, за преданность и верность к нам". 30 января Временный командующий войсками писал Грамотину: "…высылаю, согласно просьбы Вашей…экстраординарные вещи". Этими вещами были: перстень с бриллиантами и топазом (ценой в 159 рублей), 2 золотых часов (по 120 рублей), и серебряные часы (за 70 рублей). Всего подарков на 469 рублей. Кроме того, 310 рублей было выделено для раздачи денежных премий. Получив деньги и подарки, Грамотин обратился к Тургиеву с просьбой прислать список карачаевцев, заслуживающих награды. Такой список был прислан, и Грамотин сам определил подарки и большие премии, а определение небольших денежных выплат оставил для пристава. 10 мая Тургиев из станицы Боргустанской сообщал, что собирается выезжать в Карачай для набора карачаевской милиции, и просил с нарочным, доставившим рапорт, прислать подарки карачаевцам, которые он "…по усмотрению, лично мог бы передать таковым, более уважаемым и преданным к правительству, и в раздаче таковых представить именной с подробностью список. Или же не угодно будет прислать деньги, как Вы изволили говорить; это, по мнению моему, гораздо лучше было бы, ибо вещи не могут удовлетворить тех старшин, которые заслуживают особого внимания, и они должны быть обиженными противу других равных себя". На следующий день пристав получил перстень и 40 полуимпериалов, а 26 мая еще 70 рублей серебром. Согласно "Именному списку" подарки и деньги получили:

1) Народный эфенди Магомет Хубиев – бриллиантовый перстень.

2) Поручик Магомет Крымшамхалов – золотые часы и 23 рубля 60 копеек.

3) Подпоручики: Абдурзак и Бадра Крымшамхаловы – по 15 рублей 45 копеек, Каншау-Бий Крымшамхалов – золотые часы и 25 рублей 75 копеек, Шмауха Дудов – серебряные часы и 15 рублей 45 копеек, Магомет Дудов – 13 рублей 50 копеек, Керти Салпагаров, Эль-Мырза Узденов, Алий Джараштыев – по 10 рублей 30 копеек, юнкер Аслан-Бек Крымшамхалов – 20 рублей 30 копеек. Прапорщик Тау-Солтан Карамырзаев – 10 рублей и абхазский князь Кадыр-Бей Маршания – 10 рублей 30 копеек.

4) Князья: Тау-Солтан Крымшамхалов – 15 рублей 45 копеек, Исмаил Крымшамхалов – 10 рублей 30 копеек, Наныу Дудов – 11 рублей 30 копеек, Алий и Темирчок Карабашевы – по 5 рублей 15 копеек.

5) Уздени: Ахмат Азаматов – 20 рублей 60 копеек; Кулчора Кочкаров, Азамат Коркмазов и Науруз Семенов – по 10 рублей 30 копеек, Барак Узденов, Даулет-Гери Хасанов, Хусин Хубиев и Джамболат Ахматов – по 5 рублей 15 копеек, Аппа Эркенов, Сулемен Боташев – по 5 рублей[48].

Эксцессы. Однако верхушка карачаевского общества составляла лишь несколько процентов населения, и, несмотря на все ее усилия, она не всегда могла держать ситуацию под контролем. Большая часть узденей желала изменить существующее положение дел, при котором бии (князья), и в первую очередь Крымшамхаловы, фактически единолично управляли Карачаем, занимая ведущие позиции в суде и во власти. Уздени желали освободиться и от штрафов, поборов, взяток и простого воровства, а также ущемлений морального характера со стороны российских военных. Поэтому часть карачаевского общества ждала только удобного момента, что попытаться сбросить с себя двойной гнет местных феодалов и военно-колониального режима царизма. Таким удобным случаем могло стать приближение отрядов Шамиля или его наиба Мухаммат-Амина, действовавшего в начале 50-х годов в Закубанье. Известие о скором разрыве Турции с Россией подвигло Мухаммат-Амина на поход в Карачай в июле 1853 г. Однако осведомленное о его движении, российское командование ввело в Карачай отряды пехоты и приказало карачаевцам выставить ополчение. Поддавшись уговорам знати, общество выставило ополченцев. Получив сведения о сложившейся ситуации, Мухаммат-Амин решил не рисковать, и ушел обратно в Закубанье.

Весной 1854 г. в пределы Карачая был введен Карачаевский (Верхне-Кубанский) отряд под командованием полковника Преображенского, а также Марухский отряд под командованием полковника Султана Казы-Гирея. Несмотря на заявление, о том, что отряды присланы только для отражения турецких атак из Закавказья, второй их задачей было предотвратить попытки восстания в Карачае. Неудавшийся поход Мухаммат-Амина не охладил пыла оппозиционеров. Известия об успехах турков и их союзников, зачастую вымышленные или преувеличенные, приводили к постепенному склонению части населения к протурецкой ориентации. Однако, ожидая военной помощи от Турции, карачаевцы, как и остальные горцы, вовсе не желали присоединяться к ней. Восстание в Карачае чуть не вспыхнуло сразу же после вхождения отряда Преображенского. Поводом для этого послужили слухи о том, что отряд прибыл не для защиты перевалов от турков, а для переселения карачаевцев с гор на равнину. Тогда князьям удалось уговорить народ не начинать восстание. Но карачаевцы наотрез отказались пускать отряд в свои селения и брать его на продовольственное обеспечение. Несмотря на ряд инцидентов, в том числе и арест пристава Тургиева, вступившегося за карачаевцев, отряд (по приказу командования) все же не стал двигаться к селениям и занял позиции на реке Индыш[49].

Караульная служба. В ответ карачаевское общество также пошло на уступки. Так как существовала реальная опасность наступления турецких войск через перевалы Главного Кавказского хребта из занятой ими Абхазии с началом таяния снегов, к 1 мая из карачаевцев был собран полуторасотенный отряд милиции, которым вместе с другим таким же отрядом подчинялись приставу Тургиеву. Вскоре полковник Преображенский обратился с приказанием к Тургиеву прибыть вместе с собранной милицией под его командование. Однако в связи с тем, что отряд из абазин еще не был собран, а карачаевцы находились на постах, лишь 28 мая Тургиев послал "для присоединения" к отряду Преображенского пять карачаевцев: Алия Карабашева (имел серебряную медаль с надписью "За храбрость" на Георгиевской ленте для ношения в петлиц е), узденей Чуппа Чочканова (возможно Чочхаева (атаул Лайпановых)?), Исхака Салпагарова, Идриса и Аслана Чочоляровых (Чотчаевых?). Однако услуги милиционеров оказались не нужны, и они вернулись на свои сторожевые посты[50].

По приказу начальника Центра Кавказской линии генерал-майора Грамотина есаул Тургиев вел активную работу по организации пограничных постов в опасных местах, о чем и сообщал 21 июня 1854 г.:

"Полный сбор общества я провел настоящего числа, в присутствии которого узнал все, самые мелкие тропинки, ведущие из Цебельды в Карачай, и по общему радушному желанию, выбрав самых благонадежных 105 человек, распределил караулы в нижеследующем составе, а именно: в Уллу-Кам – 6 человек, в Узун-Кол – 13 при одном старшине, в Чуру-Кол – 6. На большой дороге по Учкулану при самых вершинах снеговых хребтов, назначено около Дурка – 8, ниже Карачая, около Гондарая – 14, в 9 верстах ниже Карачая, в Махаре – 20 человек при одном благонадежном старшине. На мосту по направлению от Учкулана в Даут – 2, от Учкулана до Карт-Юрта (Карт-Джурт – Ш.Б.) – 2, в самых вершинах Даута (Дуут – Ш.Б.) – 7, при одном старшине (он заведует и другими ближайшими караулами); в вершине реки Каралыколь (Гаралы-Къол – Ш.Б.), не доезжая р. Теберды – 8, на р. Каралыколь, которой можно ехать от бывшего Атажукинского аула в Даут, называемого Артмак-Журт (Джурт – Ш.Б.) – 10, между Тебердой и Даутом, на реке Колпаши (Кол-Башы) – 9, по Кубани вниз от Карт-Юрта на мосту же, называемом Жаланколь (Джалан-Кол – Ш.Б.) – 4 человека.

На непредвиденный же случай опасности приказал находиться безотлучно в совершенной готовности из каждого двора по одному конницы, коим посчисление, включительно вышепоименованных караульных, – оказалось 1008, кроме холопьев и несамостоятельных (одних узденей), могущих быть не менее 300 человек. Именно из Карт-Юрта – 380 дворов, кроме 9 старшин Крымшамхаловых; в Хурзуке – 314 и 9 дворов старшин Дудовых; и в Учкулане – 314 и 5 дворов старшин Карабашевых, и два двора князей Карамурзиных.

Если же, по обстоятельствам, найдут, что число этой конницы будет малосильно к защите самих себя, то из каждого семейства, я надеюсь, непременно, выйдут по три или по два человекаэ. Не касаясь до тех, которые находятся со скотом и другими работами на Кисловодской линии, 3 человека лучших карачаевцев будут высланы"[51].

Вскоре командование еще раз поощрило карачаевскую знать. 22 июня подпоручики Шмауха Дудов, Керти Салпагаров, Абдурзак Крымшамхалов были произведены в поручики, а прапорщик Каншау-Бий Крымшамхалов – в подпоручики [52].

Карачаевская милиция охраняла перевалы вплоть до зимы. Так, 30 сентября Тургиев сообщал начальству: "Всадники 105 человек, занимающие караулы в местах, объясненных в рапорте моем Вашему Превосходительству от 21-го июня № 186 и ныне находятся при своих местах. Оставленные же мною, кроме того, по одному вооруженному всаднику внутри Карачаева, как не предстоит необходимой надобности – половинная часть таковых ныне спущена мною для окончания полевых и сенокосных работ"[53].

1 ноября 1854 г. карачаевский пристав обратился к генералу Грамотину: "Выдачу денежного вознаграждения 43-м человекам карачаевцам, за караульную их службу, я нахожу необходимым и, ежели благоугодно будет Вашему Превосходительству, положить старшинам по 20-ти, а простым всадникам по 15 коп. в сутки, коия в месяц составляется одному старшине 6-ть, и всаднику 4 руб. 50 коп. серебром". Вопрос с оплатой вскоре был решен положительно[54]. Свою службу милиционеры несли почти до конца года, и только 25 декабря пристав Тургиев сообщил начальству: "Карачаевские всадники, занимавшие караулы по дорогам, ведшим из Цебельды в Карачай, а также и по Кубани до поста Кумского, по случаю выпадшего снега, 24-го числа сего месяца мною спущены в дома"[55]. Таким образом, в течение восьми с половиной месяцев карачаевские милиционеры несли важную службу по охране границ с Абхазией.

В боях. Кампания 1854 г. в Закавказье началась со второй попытки турецких войск прорваться к Тифлису силами Батумского корпуса в конце мая. Однако российскому отряду с помощью грузинской милиции удалось разгромить сначала авангард неприятеля (в бою у Нигоети 27 мая), а затем и главного отряда турецкого корпуса (в бою при реке Чолок 3 июня). Тем самым, вновь была сорвана попытка Турции продвинуться к Тифлису. Еще одну крупную победу одержал российский Эриванский отряд над Баязидским корпусом турок в бою у озера Чингиль 16 июля. Активное участие в бою приняли и закавказские ополченцы. Эти победы дали возможность главному российскому отряду – Александропольскому, наконец-то перейти в наступление на главном – Карсском направлении.

14 июля отряд, в состав которого вошла горская милиция, двинулся в наступление на Карс. К 20 июля он достиг местности между селами Палдырван и Кюрук-дара, в 15 километрах от главных сил неприятеля занял позиции между горным хребтом Кара-ял и селением Кюрук-дара. Наступление было назначено на 20 июля, но в тот же день против русских войск двинулась Анатолийская армия противника. В ожесточенном бою 24 июля 20-тысячный русский отряд, при самых невыгодных тактических и стратегических условиях, разбил 60-тысячную турецкую армию. Горская милиция, наступавшая вместе с другой кавалерией на уровне передовых частей, также внесла свой вклад в эту победу. После этого боя на Кавказском фронте вновь наступила затишье. Осенью 1854 г. русские войска были отведены на зимние квартиры, а милиционеры распущены по домам[56].

Русская армия одержала также ряд побед на других участках войны над английскими и французскими войсками: на Камчатке, в Балтийском и Белом морях. Однако в сентябре 1854 г. союзные войска высадились в Крыму и, оттеснив русские войска к Бахчисараю, полностью окружили Севастополь и начали его осаду[57].

Боевые действия на Кавказе продолжились только весной 1855 г. 24 мая две сотни горской конной милиции, в которой служили карачаевцы, вновь вошли в состав Александропольского отряда, а уже 30 мая горская милиция участвовала во взятии Ардагана[58]. 4 июня в районе горы Карадаг, под Карсом, главнокомандующий генерал-адъютант Н. Н. Муравьев предпринял усиленную рекогносцировку. "Пехота остановилась в расстоянии четырех верст от горной подошвы, а кавалерия подалась несколько вперед. Со стороны турок также были высланы два полка башибузуков, которые завязали перестрелки с нашими милиционерами… Генерал Муравьев приказал атаковать их. Кавказская, кубанская и горская сотни, смешавшись с турками, уходившими врассыпную, рубили их и не прежде прекратили преследование, как попав под выстрелы карадагских батарей"[59].

Генерал-майор Н. М. Демидовский, современник изучаемых событий и историк, так характеризует кавказских воинов: "Как непохожи турки на наших кавказских туземцев ни по военной удали, ни по вооружению. Каждый кавказский туземец умрет для шику, чтобы заставить о себе говорить, что он был молодец, зато и действительно умрет героем, бросаясь с шашкою на целою роту, и, пронзенный штыками, все еще не перестает рубить. Вообще редко, кто живой сдает оружие"[60].

Приведем высказывания о кавказских милиционерах еще одного очевидца: "Иррегулярная кавалерия действующего корпуса представляет теперь в малом виде все разнообразие и всю пестроту кавказского населения, самого пестрого и разнообразного в свете. Племена, никогда не видавшие друг друга, столкнулись здесь вместе и от противоположностей особенности каждого высказались еще резче… Пятнадцать языков, забытых временем в темных долинах Кавказа и его предгорий, еще с той эпохи, когда, может быть, только что населялась Европа, слышатся в нашем лагере. Все эти представители самобытных племен Кавказа… служат одинаково усердно России, созвавшей их под общие знамена. Для всех их находят довольно дела по роду их способностей и умения вести войну"[61].

Впоследствии горская милиция вошла в состав отряда генерал-майора Бакланова. 8 и 9 июня на Эрзерумской дороге в селениях Бегли-Ахмед и Чаплахлы, отряд Бакланова захватил большие запасы провианта, а горские сотни перехватили турецких всадников, везших секретные документы из Константинополя и Трапезунда в Карс. В результате этих операций горцев неприятель лишился прямого сообщения Карс – Эрзерум[62]. Затем горская милиция вошла в состав летучего отряда под командованием полковника А. М. Дондукова-Корсакова. 22 июня "…ольтинский Шериф-бек хотел пробраться через горы с 200 башибузуков. Эта партия поднялась 24 числа на Бардусские высоты, но, наткнувшись на сотню кабардинцев (т.е. горцев – Ш.Б.), скрытно поджидавшую ее, бежала без оглядки. Кабардинцы рассеяли турок, взяв у них 24 лошади"[63].

26 июня русский корпус под командованием Н. Н. Муравьева был стянут полностью к селению Канлыкёв. Летучий отряд Дондукова был оставлен на вершине Соганлугского хребта для наблюдения за окрестными дорогами. На следующее утро в Бардусском ущелье горцы атаковали турецкий разведывательный отряд (300 человек), разбили их наголову и захватили в плен 34 человека, множество лошадей и орудий. О подвиге, совершенном горцами в Соганлугских горах, свидетельствует тот факт, что "из 200 башибузуков, померившихся с ними, только начальник их Черкез-бек и 11 человек успели убежать, прочие все легли под" шашками горцев. Вот "как… горцы отслужили свою службу на Соганлуге" [64].

28 июня горцы были высланы в боевую разведку, с задачей выявить неприятеля и атаковать его, если будет возможность, а если не удастся, то возвратиться в русский лагерь. В ночь на 29 июня около 200 милиционеров почти вплотную подошли к турецким позициям на реке Карс-чай, на подступах к Карсу, дали залп по противнику, а затем бросились в штыки. После кратковременного боя турки, численность которых доходила до 300 человек, в беспорядке бросились бежать. Один из очевидцев так описывал события: "Горцы наши, которых было не более 150 человек, не давали им (туркам. – Ш.Б.) опомниться, преследовали по пятам. Только 50 человек регулярной турецкой кавалерии защищались порядочно, они-то и ранили семь человек наших милиционеров". В этом бою горцы уничтожили 40 турецких солдат и офицеров, а 37 взяли в плен. Было захвачено много оружия и отбито одно турецкое знамя. За этот бой командир горской милиции подполковник Индрис Кундухов получил "корону на орден Святой Анны", а еще один офицер (его фамилия неизвестна) получил орден Святой Анны III степени с бантом. Однако рядовые горцы получили всего четыре медали и один Знак отличия. В отличие от бывшего командующего Воронцова, который, будучи дипломатом, баловал наградами кавказских ополченцев (чем и располагал их к себе), Н.Н. Муравьев был очень скуп в отношении поощрений. "Эта сравнительно с прошлым временем скупость наград совершенно обескуражила наших милиционеров", - свидетельствует один из очевидцев[65].

29 июня, по случаю успешного продвижения и победных боев, в российском отряде состоялся парад. Вот как описывает его один из очевидцев: "29 июня… главнокомандующий смотрел парад полков. Тут же… стояли две сотни храбрых кавказско-горских всадников, накануне возвратившихся из похода на Соганлуг, где они оставили о себе туркам кровавую память… Над ними вместе с их собственным значком развевался значок, отбитый ими у турок". И далее автор продолжает: "Давно знакомые многим из нас по кавказским походам, эти люди с тех пор как пришли в действующий корпус, приобрели общее уважение своею храбростью и верностью русской службе… Главнокомандующий раздал в кабардинскую сотню несколько крестов и медалей. Горцы умели оценить это отличие. Гордый и вместе с тем скромный кабардинец (т.е. горец. – Ш.Б.), раненый при последнем деле, сказал при получении медали своему начальнику ротмистру Кундухову: "Передайте сардару (наместнику. – Ш.Б.), что я еще мало пролил крови, чтобы быть отличенным перед товарищами; мы считаем похвалу сардара достаточной наградой за наш подвиг"[66].

30 июня весь российский корпус совместно с кавказскими ополченцами форсировал реку Карс-чай и расположился лагерем в селении Тикме, в 10 километрах от Карса. Отдохнув несколько дней, горская двухсотенная дружина вместе с другими кавказскими всадниками и регулярной конницей под командованием генерала Бакланова, приняла участие в ночном рейде в тыл неприятеля под Карсом. Конный отряд обошел крепость, внезапно появился с северной стороны, рассеял конницу неприятеля, навел страху в его тылу и возвратился в лагерь. Подобные рейды были предприняты и на других направлениях, и в них также отличились кавказские ополченцы[67].

Действуя в авангарде российского корпуса, конный отряд, в состав которого входила и горская милиция, провел еще ряд успешных операций в тылу врага. Так в один из дней, горцы захватили "почти у самого форштадта" Карса 80 голов скота и угнали их в свой лагерь. "Неприятели были так озадачены молодецким налетом горцев, - пишет один из авторов, - что открыли по ним огонь уже тогда, когда они находились в расстоянии дальнего пушечного выстрела". Турецкие войска отступали по всем направлениям, освободив дорогу на Карс[68].

К 3 августа весь российский корпус расположился лагерем вокруг Карса и начал его окончательную блокаду. Всадники-карачаевцы и другие милиционеры, вместе с Нижегородским драгунским полком и казачьими сотнями, занимавшие позиции с западной стороны крепости, у селения Хапанлы, вели постоянные перестрелки с небольшими отрядами турков, пытавшихся выбраться из осажденного Карса. Несмотря на полуторное превосходство в численности, турецкий гарнизон не предпринимал активных действий против 20-тысячного российского корпуса, надеясь отсидеться до наступления зимы. Однако, поняв, что этот план неосуществим, турецкое командование начало предпринимать меры по спасению крепости. Так, 23 августа был выслан отряд турецкой кавалерии, который был разбит небольшим российским отрядом, в составе которого успешно действовали всадники-азербайджанцы. В ночь с 24 на 25 августа из крепости вышел полуторатысячный конный отряд с целью прорваться к Черному морю через Эрзерум – Трапезунд. Однако замысел турецкого командования не удался. Отрядом русских пехотинцев, горских и азербайджанских милиционеров турецкая кавалерия была полностью разбита одним "молодецким ударом". В результате ночного боя потери турок составили 125 человек убитыми, 221 пленными, в то время как потери российских войск измерялись единицами. Помимо 800 лошадей, было захвачено много дорогих товаров, отправленных из Карса городскими купцами. Также неудачно закончилась попытка Турции доставить продовольствие для Карсского гарнизона. 3-тысячный отряд, следовавший с обозом для осажденных, был наголову разгромлен в бою у селения Пеняк 20 августа[69].

Призыв наиба. В то время как под Карсом карачаевские милиционеры вступали в стычки с неприятелем, в самом Карачае установилась чрезвычайно напряженная ситуация. Поражения российских войск в Крыму и неминуемое падение Севастополя, отсутствие успехов в Закавказье, оставление дунайских княжеств – все эти факторы свидетельствовали о том, что Россия терпит поражение в войне. И даже осада Карса не могла спасти положение. Известия об этих событиях, зачастую преувеличенные и искаженные, вкупе с агитацией турецких агентов, которые заявляли, что при отсутствии поддержки со стороны карачаевцев Турция захватит их силой, – все это приводит к тому, что определенная часть карачаевского общества предпринимает попытку свергнуть с себя военно-феодальный режим царизма. Вставший во главе восстания, эфенди Магомет Хубиев вел переписку с наибом Мухаммат-Амином, приглашая его в Карачай. Обе стороны ждали только подходящего момента.

15 августа 1855 г. Мухаммат-Амин со своими войсками вошел в Тебердинское ущелье. На следующий день к нему явилось вооруженное карачаевское ополчение, которое принесло присягу и присоединилось к отряду наиба. Таким образом, 16 августа 1855 года в Карачае началось восстание против колониального режима. Во главе восстания были эфенди Магомет Хубиев, князь Идрис Карабашев (недовольный преобладанием во властных структурах Карачая Крымшамхаловых и Дудовых) и родственник Карабашевых – абхазский князь Кадырбей Маршания, а его основу составляло многочисленное карачаевское узденство. Уздени надеялись, в результате успеха восстания принимать более активное участие в управлении обществом. Надо отметить, что князья Магомет, Бадра, Асланбек Крымшамхаловы, сразу же после начала восстания, явилась в лагерь русских войск и заявила о своей преданности царскому правительству, неучастии в восстании и полной поддержке русских войск. Принятые весьма благосклонно, они, со своей стороны приложили максимум усилий, используя все свое влияние, чтобы склонить восставших к прекращению сопротивления. В некоторой степени им это удалось, – часть карачаевцев покинула ряды восставших. Надо отметить, что точное количество карачаевцев, принимавших участие в восстании, неизвестно, но, скорее всего, оно не превышало нескольких процентов от общей численности населения.

Само восстание продолжалось 10 дней. После небольших столкновений 25 августа состоялось решающее сражение. Произошло оно в местности Хасаука, практически в том же месте, где осенью 1828 г. карачаевцы отстаивали свою независимость в бою с войсками генерала Г.А. Емануеля. В результате ожесточенного 7-часового боя восставшие потерпели поражение. Причиной этому было как численное превосходство русских войск, так и их полное превосходство в артиллерии, что и сыграло решающую роль в исходе сражения. Мухаммат-Амин в ночь на 26 августа покинул Карачай и ушел через Дуутское ущелье к закубанским адыгам. Кадырбей Маршания, эфенди Магомет Хубиев и часть восставших бежали в Абхазию. Наказанием же для карачаевского народа стало наложение огромной контрибуции в 20 тысяч рублей и взятие новых аманатов (заложников). Кроме того, были полностью выселены жители селений в Тебердинском ущелье (Карабашевых и Кадырбея Маршания)[70].