СЕН‑ДЕНИ

7 плювиоза III года

Вчера вечером погода была чрезвычайно ветреная. Ветер стал задувать в камин, так что комната Шарля наполнилась дымом. Леблан попросил разрешения загасить камин, чтобы ребенок не задохнулся. Комиссар Леру пребывал в столь благодушном настроении, что Леблан рискнул поинтересоваться, можно ли мальчику поесть вместе с ними, в караульной. Леру, размягченный вином, не возражал.

Таким образом, впервые с момента заключения Шарль ел не в своей камере, а в другом помещении. При этом держал себя, по свидетельству Леблана, с большим достоинством. Это явно озадачило комиссара Леру, который заметил:

«Доктор Карпантье утверждает, что ребенок тяжело болен. Как по мне, он вовсе не похож на умирающего».

Леблан:

«Его здоровье определенно не в порядке, гражданин. Коленные и локтевые суставы отечны. Он истощен, при ходьбе испытывает значительные боли».

Леру:

«Не так уж он и плох. Передайте, пожалуйста, доктору Карпантье, чтобы перестал преувеличивать».

Угнетенное состояние Шарля немедленно вернулось. Отказался есть пирог. Грыз корку хлеба.

«Ишь как надулся, – прокомментировал Леру, – Надо было оставить его в камере, пусть бы задохнулся».

5 вантоза

Удивительным образом Шарль сумел сделать так, что его хризантемы пережили зиму. Замечательное достижение, учитывая недостаток в камере воздуха и солнечного света. Сегодня я поинтересовался его секретом. Он сказал, что еще давно – в саду Тюильри – узнал, что с цветами надо разговаривать.

«Вы не думаете, что я сумасшедший?» – спросил он.

«Напротив, – ответил я, – меня восхищает твое искусство. Интересно, понравится ли цветам игра в пикет?»

С этими словами я достал из кармана колоду карт (я держал ее наготове для подобного случая). Его глаза расширились, и, глядя на карты, он стал тереть кулаки один о другой. Сперва я подумал, что он рассердился, но потом вспомнил, что так он делает всегда, когда хочет удержаться от слез. Я еще ни разу не видел, чтобы он проронил хоть слезинку.

«Ты умеешь играть?» – спросил я.

Он кивнул. Но прошло еще несколько минут, прежде чем он решился прикоснуться к картам. Это было похоже на историю с цветами: он не сразу поверил собственным чувствам.

«Если не возражаете, – сказал он, – я бы хотел немного просто подержать их».

7 вантоза

Вчера днем, когда Леблан с Шарлем играли в пикет, их прервал комиссар Леру, заявив, что они совершают противозаконный акт.

«Противозаконный? – не поверил своим ушам Леблан. – Это просто игра, гражданин».

«Игра?! – Леру выхватил колоду. – Королева червей! Король бубен! Разве вы не знаете, гражданин? Франция сбросила с себя оковы наследственной монархии».

Леблан все твердил, что «это просто забава». Комиссар не унимался. Заявил, что только в том случае дозволит мальчику играть в карты, если он станет называть королеву «гражданкой», а короля «тираном». На это Шарль оттолкнул карты, не желая больше к ним прикасаться. Отныне карты конфискованы государством. Конфискованы государством.

Узнав эту историю, я сказал Леблану, что завтра принесу Шарлю 2 новые колоды. Если гражданину Леру взбредет в голову конфисковать их, то сначала пускай конфискует меня – а на это ему потребуется согласие Барраса.

8 вантоза

Сегодня утром, когда я направлялся в камеру Шарля, меня оттащил в сторону комиссар Леру. Он стал спрашивать, виновен ли я в восстановлении привилегий узника, связанных с карточной игрой. Я признал, что виновен. Леру заявил, что ему не нравятся мои «самонадеянные выходки», которые он поспешил назвать «аристократическими». Я ответил, что мне не нравятся его манеры, отнюдь не улучшающиеся от систематического пьянства. По‑моему, он был на грани того, чтобы меня ударить. Хорошо, что он все‑таки удержался, потому что иначе я бы за себя не отвечал.

12 вантоза

Шарль спросил, можно ли ему еще раз подняться на верхнюю площадку башни. Его беспокоит состояние вьюнков. Когда выяснилось, что вьюнки в порядке, он испытал явное облегчение. В процессе «беседы» с растениями он спросил, не навлекли я на себя сильный гнев, заступаясь за него?

Я ответил, что это не из‑за него, а из‑за меня самого. Я всегда терпеть не мог нахалов, независимо от того, какую должность они занимают.

Несколько минут он возился с вьюнками, время от времени принимаясь напевать им какую‑то мелодию без слов. Потом спросил, могу ли я показать, где находится мой дом.

«Отсюда? – удивился я. – Нет, отсюда его не видно. Загораживает Нотр‑Дам. Мы живем в другой части города. В Латинском квартале».

«Понятно, – заметил он довольно робко. – У вас есть жена?»

«Есть».

«И ребенок, наверное, тоже?»

«Да, мальчик по имени Эктор».

«Ему столько же лет, сколько мне?»

«Нет, ему всего три. Хотя, – не смог я удержаться от хвастовства, – он уже знает, по меньшей мере, двести слов».

«Я бы хотел…»

Шарль умолк.

«Познакомиться с ним? – предположил я – Однажды мы это устроим».

«Нет, – сказал он, – я бы хотел о нем заботиться. Так же, как вы заботитесь обо мне. Если бы вы взяли меня к себе, мы бы с ним стали как братья и я бы очень хорошо присматривал за ним, вам бы ни о чем не пришлось беспокоиться».

«Бог даст, – ответил я, – и ты окажешься в месте получше моего дома».

«Нет, – Он покачал головой. – Ваш дом вполне подойдет».