Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Лиса и Кролик. Допрос убийцы Тепака происходит в кладовой дома покойного
Допрос убийцы Тепака происходит в кладовой дома покойного. Меня не пригласили, так что, подобно ребенку, подслушивающему разговор родителей, я прижимаю ухо к двери. Вот что я слышу.
Ни‑че‑го.
Впрочем, не совсем ничего. Серия звуков, напоминающих миниатюрные взрывы вроде тех, что производит чайник на влажной конфорке. Дверь приоткрывается, и я вижу нашего поддельного матроса привязанным за ноги к старому стулу с высокой спинкой. Видок, с растянутым галстуком, нависает над ним; сбоку к нему склоняется Гори, причем руки у него, по таинственным причинам, в муке. Никаких явных признаков насилия я не замечаю, если не считать того, что голова убийцы свешивается под неестественным углом да в комнате затихает невесть откуда взявшееся эхо. Позже я узнаю, как Видок это проделал. Самым легким было вспомнить имя. Видок недолго рылся в архивах памяти. – Месье Ноэль, если не ошибаюсь. Судорожное подергивание – вполне удовлетворительное подтверждение. Теперь Видок может строка за строкой реконструировать досье Ноэля. – Кража двадцати трех уличных фонарей на улице Королевских Фонтанов… В другой раз украдено сорок восемь рулонов ситца из «Галантереи» Трюффо… Ах да, совершенно верно, у тебя ведь есть мать. Выдающаяся артистка, живет в очаровательной квартире на улице Сен‑Клу. Кажется, она дает уроки фортепиано? Да, не хотелось бы лишать ее средств к существованию. Поразительно. Вынимаешь один‑единственный кирпич, и обрушивается стена целиком. В следующую секунду Ноэль выпаливает имя подельника. – Ах, Гербо? Забавно, мне казалось, он все еще считает тараканов в Ла Форс. Выясняется, что этот самый Гербо два месяца назад покинул тюрьму, облаченный в нижнюю юбку сестры. («Такой старый трюк», – бормочет Видок.) Несколько недель спустя он нашел Ноэля и предложил ему работенку в Сен‑Клу. – И кто заказчик? – спрашивает Видок. Ему неизвестно. – Кто платил? Разрази его гром, если он знает. Кроме Гербо, Месье никто не видел. – Месье? Так им было велено его называть. Ни по имени, ни по фамилии. Просто обращение. – Гербо когда‑нибудь описывал, как он выглядит? Нет. Он его не видел, только слышал. – Гербо его не видел? Он с этим человеком встречался только в Сен‑Сюльпис. Месье сидел за занавеской, в кабинке для исповедей. – Так он священник? Неизвестно. – Голос молодой? Старый? Гербо не говорил. – Сколько Месье вам обещал? Сто франков вперед. И двести, когда все будет сделано. – Ха! Зная Гербо, готов побиться об заклад, что на самом деле обещано в два раза больше. Этот Месье… он когда‑нибудь объяснял, чем ему помешал Тепак? Ноэль не знает. Он предпочитает не проявлять излишнего любопытства. – И когда вам дали отмашку? Вчера. – Вчера? Гербо днем пришел к Ноэлю. Сказал, пора приступать. Они должны ночью прибыть в Сен‑Клу и дожидаться Тепака в королевском парке, а как только он окажется рядом, убить его. – Что вы и сделали. Ноэль, ты за что отвечал, за горло или за живот? За горло. Оно не хлюпает.
Ноэль сдан в местную префектуру. Внимание переключается на служанку месье Тепака, эльзаску по имени Агата, сложением напоминающую карликовую сосну, сухую до самых корней. Узнав о трагическом конце бывшего хозяина, она не роняет ни слезинки… но, по ее собственным словам, она не плакала с трех лет. И все же он был хороший, этот месье Тепак. Платил всегда вовремя. Домой никого не таскал, не возражал, когда надо было уйти на вечер. Такие нечасто попадаются. – Тепак говорил вам, откуда он родом? По акценту его можно было принять за швейцарца. – Он рассказывал, какие у него дела в Сен‑Клу? Нет. Да ей и не положено спрашивать. – А что вы можете сказать о молодом человеке? О Шарле? А что о нем скажешь, он вроде как прилагается к дому. – Он слуга? Нет, вовсе нет. Когда она только начала здесь работать, Тепак сказал, что с месье Шарлем надо обращаться как с благородным, хоть он и одет по‑простому. – А что еще он говорил о Шарле? Ей казалось, что он месье Тепаку вроде как родственник, а месье не говорил ни да, ни нет, а спрашивать… – Вам не положено. Я знаю. Что до мальчика, то он чистое золото. Правда. Всегда готов помочь с мытьем посуды, любит развешивать стираное белье. Ест все, что ни подашь. Единственная забота с ним – ботинки. – Ботинки?.. Не может завязать сам себе шнурки. Так странно. – А вы когда‑нибудь интересовались почему? Наверное, не научился. И знаете, он слегка простоват, от такого нельзя много требовать. Его спальня ничем не отличается от комнаты любого крестьянина. Надтреснутый кувшин, изъеденное молью кресло, зеркало размером с туфлю. Что касается постели… это узкий, похожий на гроб ящик шириной около восьмидесяти сантиметров, установленный на двух половинках распиленной пополам бочки. Здесь мы его и застаем. Он сидит на соломенном матрасе, руки зажаты между коленями. От него исходит сладковатый запах пота. Сразу видно, что Видок решил прибегнуть к новой тактике: он держится на расстоянии нескольких шагов, избегает прямого взгляда. И говорит совершенно нетипично для него: не то чтобы мягко, но так, как если бы они с Шарлем встретились за шахматной доской и вот, завязался разговор. – Шарль? – Да. – Это доктор Карпантье. А я Видок. Инспектор Видок. Если он рассчитывал, что его имя произведет впечатление… впрочем, вряд ли он на это рассчитывал. Он делает следующий шаг. – У вас есть фамилия, Шарль? – Есть. – А вы можете нам ее сказать? – Рапскеллер. Он склоняет голову. Не от скорби, как я вначале подумал, а чтобы лучше видеть волан для бадминтона, которым играет на полу. – У вас есть мать, Шарль Рапскеллер? Отец? – На небесах, – просто отвечает он. – Другие члены семьи? Живые или… где‑нибудь еще? – Знаете… – Подсунув ногу под волан, он ловко подбрасывает его в воздух. – Мне кажется, у меня где‑то есть родственники. Только я их никогда не видел. По‑прежнему тщательно соблюдая дистанцию, Видок опускается на матрас, очень осторожно, так что не шуршит ни одна соломинка. – Шарль, – произносит он, – вы знаете, почему месье Тепак привез вас сюда? – Конечно, знаю: потому что я здесь никогда не был. – Вы понимаете, что месье Тепак умер? Молодой человек слегка хмурится. – А, понятно. Он ушел туда, где встретится с мамой и папой. Его лоб снова разглаживается, и воланчик возобновляет свои полеты от одной ноги к другой. – Шарль… Желая то ли выразить сочувствие, то ли пересечь некую незримую черту, не знаю, Видок выбирает этот момент, чтобы протянуть руку. Рука движется в направлении плеча молодого человека, но так его и не достигает. Молодой человек, словно ударенный электрическим током, отскакивает прочь. Отступает на два шага и делает три долгих вдоха. Вся эта последовательность действий имеет ритуальный оттенок, словно он совершает таинство. – Мне это не нравится. Когда меня трогают. Неожиданно. – Прошу меня простить. – Да нет, ничего. Вы ведь не знали. Видок засовывает руки под бедра. Предоставляет молчанию нарасти, сгрудиться наподобие облаков. – Что ж, Шарль. Если вы не возражаете, задам вам еще один вопрос. Вы король Франции? Молодой человек некоторое время смотрит на него – а потом начинает хихикать. – Что вы такое говорите! – Он качает головой. – У нас ведь уже есть король. Хотя говорят, он толстый и ему трудно ходить. Бедный король. Видок закладывает руки за шею. – Шарль, вам когда‑нибудь приходилось бывать в Париже? – Приходилось. Только я думаю, что это происходило во сне. – Почему вы так думаете? – Потому что я туда летал. – А‑а! – Из горла Видока вырывается что‑то вроде писка. – Что ж, Шарль, мы с доктором Карпантье хотели бы пригласить вас в Париж. В качестве нашего гостя. – Когда? – Сейчас. Его рот дергается. – Мне понадобится моя куртка. – Конечно, возьмите ее. – И еще… – Что? – Как вы думаете, Агата согласится, пока меня не будет, присмотреть за растениями? – А мы ее спросим. Думаю, она не откажется. – Надо будет подвязать луковицы. После цветения. – Что‑нибудь еще? В течение нескольких секунд он занят тем, что подбрасывает волан. Потом смотрит на нас и знакомо выпячивает нижнюю челюсть. – А в Люксембург можно будет заехать? – Во дворец? Думаю, это несложно устроить. – Нет, извините, я неправильно выразился. Я имел в виду Люксембургский сад. – О, как раз на днях мы с доктором Карпантье там прогуливались. Правда, Эктор? – Ну да. Это первые слова, произнесенные мною с момента, как я вошел в комнату, – и только теперь Шарль по‑настоящему меня замечает. Как будто искупая этот пробел, следующие полминуты он проводит, рассматривая меня. Изучая во всех подробностях. Наконец он нарушает молчание: – Так вы там были? А каштаны цвели? – Каштаны… Как ответить? «Не знаю»? «Кругом был туман»? – Да, – говорю я. – Каштаны были в самом цвету. Он еще некоторое время разглядывает мое лицо. – Доктор, у меня раньше был кролик, вы на него похожи. – Кролик? – Он был очень верный друг, но потом кто‑то его съел. Кажется, лиса.
Date: 2015-09-17; view: 300; Нарушение авторских прав |