Главная
Случайная страница
Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
А: А: А: ОМ а ХУМ
ГлаваАседьм:ая
А: А:
ВОыход из лМабиринта
А ХУМ
Точка перехода на внутреннюю дугу развития соединяет одно целое
доличностное, личностное и надличностное бытие, это соединение происходит в процессе повторного проживания рождения, которое, с одной стороны, воспроизводит динамику биологических родов и начало нашего существования в физическом мире в качестве отдельного телесного эго, а с другой – является завершением всего нашего личностного бытия, обусловленного этой родовой динамикой, и переходом в надличностные измерения сознания – измерения, находящиеся за пределами пространства и времени.
Эти особенности психодуховного кризиса находят свое художественное воплощение в произведениях литературы и кино, посвященных проблематике перехода на трансперсональные уровни бытия. Таких произведений существенно меньше, чем произведений на тему героического перехода, и это вполне
объяснимо: как я уже говорил, фокус передовых исследований в массовой культуре в настоящее время сосредоточен в основном вокруг героической темы потому, что именно задача героического самораскрытия и преодоления эгоцентрического
модуса существования через встречу с собственным самоотрицанием и объединение с внутренней Тенью является главнейшим вызовом современности.
Вот почему художественное осмысление пострациональных, надличностных уровней осознания пока не столь актуально, но оно все же ведется, и ведется на достаточно доступном художественном языке. И как правило, оно ведется в неразрывной связи с тематикой героического путешествия.
Пожалуй, главное отличие фильмов, сосредоточенных только вокруг героической тематики, от фильмов, где также есть героический сюжет, но с явственным пострациональным надличностным вкусом, в том, что сюжетная архитектура последних выстроена с явным нарушением трех драматургических
принципов – единства места, времени и действия. Пострациональная реальность то и дело оргается в линейное повествование, диктуя свои законы развития сюжета
– и это законы многомерности пространства и нелинейности времени.
Фильмы с трансперсональным уклоном игнорируют все художественные правила и нормы с самых первых кадров, поскольку первое, что мы видим на экране – это, как правило, не начало сюжетного действия а его конец, или на ло конца. По крайней мере именно по этому принципу построены три фильма, которые я выбрал для иллюстрации психодуховного кризиса, – это шаманский вестерн «Блуберри» Яна Кунена, трансперсональная сказка о принцессе подземного царства «Лабиринт Фавна» Гильермо дель Торо и «Фонтан» Даррена Аронофски, соединяющий авантюрную историю из эпохи открытия Америки, драму любви и смерти начала XXI века и трансперсональный поиск Вечной Жизни у подножия Древа Мира.
Жизнь и Смерть, посюстороннее и потустороннее бытие столь тесно переплетены в этих фильмах, что зрителю порой трудно определить, где кончается одно и начинается другое. Границы возможного намеренно размываются, и мы попадаем в принципиально иное пространство – пространство, где время свободно течет в разных направлениях, где Смерть окончательно теряет свой зловещий смысл, становясь завершением истории личности и началом и движущей силой новой истории – истории трансперсональной, истории пределами Жизни Смерти.
Темы доперсонального, персонального и трансперсонального отчетливо звучат в фильме «Лабиринт Фавна». В контексте каждой этих тем рассказывается своя история, свой миф, и каждый из этих мифов, все больше и больше проникая один в другой, движет сюжет к общему финалу, где все три объединяются в единое целое и в этом целом превосходят сами себя.
Персональный миф «Лабиринта Фавна» – посюсторонний, миф смертного мира, миф о Смерти и о Страхе Смерти – это история испанской девочки Офелии. На дворе 1944 год, предпоследний год Второй мировой войны. Вместе со своей матерью Офелия едет в деревушку, затерянную где-то в лесах Пиренеев, где расквартирован гарнизон испанских фашистов. Командир гарнизона, капитан Видаль – отчим Офелии и муж ее матери. Мать Офелии беременна и должна скоро родить – по состоянию здоровья ей противопоказаны столь длинные поездки, но
это нисколько не тревожит ее мужа. Деспотичный капитан хочет, чтобы сын
непременно родился там, где находится его отец, и ради этого он готов пожертвовать жизнью жены. С самого начала становится понятно, что капитан Видаль любит ни свою жену, ни тем более свою падчерицу Капитан Видаль вообще не любит никого кроме своег будущего сына который должен стать его достойным наследником и продолжить дело отца. По крайней мере таким видит будущее своего сына сам капитан.
Отряд, которым командует Видаль, был выделен для охраны деревни от партизан, скрывающихся в окрестных лесах. Капитан знает, что партизаны где-то рядом, что один из них серьезно ранен и кто-то из деревенских жителей снабжает повстанцев едой и медикаментами И он ждет лишь удобного случая, чтобы выследить и уничтожить свои врагов. Единственное, чего не знает капитан Видаль, − так это того, что весь его мир, который кажется ему столь важным и значимым, мир войны и смерти, мир жестокости и расчетливой силы, мир жесткого и амбициозного эго – не более чем миф, за пределами которого простирается
другая реальность – реальность более всеобъемлющая, более совершенная и более целостная. И положение вещей в этой реальности таково, что капитану никогда не суждено осуществить свои честолюбивые планы, поскольку и он сам, и весь ег мир – не более чем сон, который снится принцессе Моанне, дочери короля подземного мира.
Доперсональное и трансперсональное измерения входят в персональный, посюсторонний миф, где живет девочка Офелия, через волшебные истории, которые она читает в своих любимых книгах. Этих историй две – история о принцессе Моанне и история о Розе Бессмертия.
История о принцессе Моанне – это миф, которым все начинается; история о Розе Бессмертия – это миф, которым все заканчивается.
Давным-давно в подземном царстве, где не было ни лжи, ни боли, жила принцесса, которая мечтала попасть в мир людей. Она мечтала о голубом небе, легком ветерке и солнечном свете. Однажды, ускользнув от стражи, принцесса сбежала. Выйдя на поверхность, она была ослеплена солнцем, которое стерло все ее воспоминания Принцесса забыла, кто она и откуда пришла, тело изнывало от холода, болезней и боли. Однако отец-король всегда знал, душа принцессы вернется, возможно в другом теле, в другом месте и в другое время. Он готов был ждать ее до последнего своего вздоха, до скончания времен…
Эта история (история Нижнего Мира, история доперсональная, поскольку описывает доличностные измерения сознания) и является предпосылкой того волшебного путешествия в поисках самой себя, которое предстоит совершить Офелии. История ее путешествия развивается по всем уже известным нам законам пути Героя/Героини: Офелия встречает проводника-богомола и, следуя за ним, попадает в древний лабиринт, в центре которого возвышается каменный столп – классический символ Оси Мира. Здесь она знакомится с волшебным существом, которому суждено стать ее наставником, с Фавном. Сам Фавн – это воплощение духа Горы Мира. «У меня так много имен, древних имен, которые могут произнести лишь ветер да деревья, − говорит он. – Я – Гора, Я – Лес, Я – Земля».
В полном соответствии со своим предназначением Фавн раскрывает Офелии тайну ее потусторонней сущности.
О Фавн: Вы
М Моанна А, и вы дочь кор Х оля подзем У ного мир М а.
Офелия Мой отец был портным.
Фавн: Вы родились не от человека. Вы дитя Луны. Посмотрите на свое левое плечо, и вы увидите знак, подтверждающий это. Ваш настоящий отец велел нам открыть врата по всему свету, чтобы вы могли вернуться…
И вслед за этим Фавн посвящает девочку в героический миф: чтобы доказать что она и есть настоящая принцесса, Офелии п едстоит пройти три испытания. «Мы должны убедиться что ваша сущность осталась нетронутой и простой смертной вы не стали, − говорит ей Фавн. – Вы должны выполнить три задания до наступления полнолуния».
Еще одна история, которая органично вплетается сюжетную ткань
фильма − это история о Розе Бессмертия, сквозь которую явственно проглядывают надличностные измерения сознания, это история Верхнего Мира, история трансперсональная.
Много-много лет назад в далекой печальной стране стояла огромная Гора из грубого черного камня. На рассвете на вершине этой Горы расцветала волшебная Роза, которая могла дать бессмертие тому кто ее сорвет. Но никто не осмеливался приближаться к ней, потому что ее шипы были ядовиты. Люди делились друг с другом своими страхами смерти и боли, и никто даже не задумывался о вечной жизни. И каждый день Роза увядала, не в состоянии хоть кому-нибудь передать свой дар. Потерянная и забытая всеми на вершине этой холодной темной Горы, навеки одинокая до скончания времен...
Эту историю Офели рассказывает своему еще родившемуся брату. Так в сюжет фильма встраивается трансперсональная тема тема самопревосхождения, тема преодоления эго – лишь тот сможет обрести Жизнь Вечную, кто пройдет искушение страхом Смерти.
Постепенно все три мифологические линии фильма сплетаются все туже, пока окончательно не сходятся в одной точке, в одной кульминации. Офелия проходит два испытания, и каждое из них уводит ее е дальше и дальше с поверхности повседневного мира в мир волшебный, но в то же самое время чем глубже погружается Офелия волшебный мир, тем сильнее он начинает проникать в мир поверхности.
Первое испытание Офелии – это одновременно и символическое путешествие в Нижний Мир и прохождение через родовой канал. Офелия пробирается через узкую нору, полную слизи и жуков (символы родовой динамики), чтобы победить ужасную Жабу, поселившуюся в корнях засохшего дерева и не дающую дереву расти (символ неосознаваемой архаической Тени, препятствующей дальнейшему росту осознания).
Смысл второго задания, которое дает Офелии Фавн, заключается в необходимости пройти через искушение земными желаниями. С помощью волшебного мела Офелия рисует дверь в стене и, открыв ее, попадает в другое измерение. Если первое испытание Офелии носит отчетливый героический характер, то второе – это испытание овидческое. Пройдя сквозь дверь в стене, Офелия попадает в чудесную комнату, посреди которой стоит стол, сплошь уставленный вкуснейшими яствами, но ей под страхом ужасной смерти запрещается прикасаться к ним. Однако девочка не удерживается и, словно в
забытье, съедает одну за другой две сочные виноградины – и в тот же момент за ее спиной пробуждается спавшее доселе кошмарное Чудовище – Страж волшебной комнаты Офелии чудом удается спастись. Казалось бы, опасность миновала, ей удалось вовремя захлопнуть дверь, ведущую из одного мира в другой, но ее оплошность не осталась без последствий. Мир волшебный уже начал проникать в мир повседневный – и словно в наказание за ошибку, совершенную в сновидческом мире, в мире повседневном на Офелию обрушивается несчастье: капитан Видаль случайно находит корень мандрагоры, который дал Офелии Фавн, чтобы исцелить ее мать от мучительных болей, и бросает его в огонь – волшебство перестает действовать и мать девочки умирает время тяжелых родов.
Эта потеря словно бы искупает вину Офелии, и Фавн возвращается вновь, чтобы дать девочке последнее задание. Для того чтобы исполнить его, Офелии необходимо принести своего новорожденного брата в лабиринт; однако сделать это оказывается не так-то просто, ведь теперь младенец находится под неусыпным надзором своего отца. Девочке все же удается выкрасть ребенка, но капитан
Видаль замечает пропажу и с оружием в руках начинает преследовать ее.
самый канун полнолуния Офелия с младенцем добирается до лабиринта, где у входа в потусторонний мир ее уже поджидает Фавн. И здесь девочка узнает, в чем же именно заключается это ее последнее задание. Фавн сообщает Офелии, что полная луна уже взошла и теперь они могут открыть врата, ведущие в подземное
царствоО, однако врМата откроются тоАлько в том случХае, если нУа алта
Мбудет пролита
кровь невинного. Наконец Офелия понимает, что Фавн попросил принести
новорожденного брата не для того, чтобы она могла брать его собой в свое царство, как думала и мечтала, а для того чтобы принести в жертву. Ее брат должен погибнуть, чтобы она сама могла спастись и обрести вечную жизнь, – таков выбор, перед которым ставит Офелию Фавн. Офелия должна принять решение – ведь впереди нее Фавн, требующий убить младенца, чтобы открыть врата и спастись; позади – обезумевший капитан Видаль, готовый убить ее саму. Это и есть та точка, где сходятся три мира и три мифа – миф о Подземном Царстве (доличностный), миф о Смерти и о страхе Смерти (личностный) и миф о Розе Бессмертия (надличностный).
И Офелия сделала выбор, трижды подтвердив его.
Офелия: Нет, мой брат останется со мной.
Фавн: Вы готовы отказаться от своих священных прав ради младенца, которого вы едва знаете?
Офелия: Да, я готова.
Фавн: Вы готовы отказаться от трона ради него, ради существа, которое принесло вам лишь горе и унижение?
О Офелия: Да М, я готова.
А ХУМ
Фавн: Как вам угодно, ваше высочество.
С этими словами Фавн исчезает, а вместе с ним исчезает и шанс спастись – Офелия остается одна в этом безумном мире, где кругом царит смерть, боль и ужас, и в этом мире капитан Видаль уже настиг ее. Так Офелия потеряла все – и своего
брата, иАсвою жи:знь.
А: А:
Но как оказалось, это был единственно верный выбор. Кровь невинного все
же пролилась на алтарь у подножия Горы Мира – и это была кровь самой Офелии. Офелия умерла, но ее смерть стала также мигом окончательного пробуждения принцессы Моанны.
Принцесса вошла в сияющий тронный зал, где ее уже ждали ее настоящие Отец и Мать – король и королева запредельного царства…
Лабиринт Фавна – фильм-притча, и это притча о Велико Путешествии.
Его декорации герои – внутренние реалии человеческого самосознания, совершающего свое удивительное восхождение от доличностного через личностное к надличностному бытию. Принцесса Моанна, в незапамятные времена сбежавшая из подземного мира в мир людей, − это образ нашей сокровенной сущности, когда-то сумевшей вырваться из довербальной тьмы бессознательности к солнцу разума, языка и человеческой культуры. Но став разумной, наша самость забыла свою довербальную и дорациональную родину – солнце разума ослепило принцессу и стерло все ее воспоминания, так что принцесса забыла, кто она и откуда пришла.
Но на поверхности она увидела не только свет великих истин разума, свет идущий с вершины Горы, на которой цветет Роза Бессмертия, но и встретилась со всеми искажениями и ограничениями разума – и заблудилась в лабиринтах лжи. На поверхности она почувствовала не только радость, но и боль, не только восторг, но и страх. На поверхности она столкнулась с жестокосердным капитаном Видалем – искаженным, Маской, тираном и диктатором диссоциированного рассудочного мира.
Но и при всех ужасах рассудочных искажений, существующих в мире поверхности, дальнейший путь принцессы – это все же не бегство назад, в близорукую дорациональность, а восхождение вверх – к подлинным пострациональным вершинам бытия. В этом смысл той жертвы, которую приносит Офелия входа в потусторонний мир. Послание авторов фильма, заложенное ими в этот жертвенный акт, прозрачно: смерть Офелии – это акт добровольного жертвоприношения, в котором отдельное эго приносит в жертву само себя, а точнее, свою исключительность, отдельность, ради самовключения в более высокую и всеобъемлющую целостность, – это самопревосхождение, ведущее самость вверх, к подлинному трансперсональному состраданию и мироцентризму, а не самосохранение, возвращающее ее назад, в болото нарциссического и тифонического эгоцентризма.
Но одновременно с этим путь вверх – это также в определенном смысле и возвращение – но возвращение преображающее: переходя к трансперсональным
уровняОм бытия, саМмость включает вАних и персоналХьные, и УМ
измерения. Переход к пострациональному и поствербальному осознанию – это с
одной стороны, возвращение в то Великое Безмолвие Реальност, из которого мы когда-то вышли, а с другой – Великое Преображение этого Безмолвия: То, что было немо, начинает говорить – мы привносим в Великое Безмолвие язык, чтобы Реальность обрела дар речи. В этом и заключается суть интеграции довербального, вербального и поствербального измерений, которая начинает реализовываться, едва человек переходит на внутреннюю дугу развития.
Говорят, что принцесса вернулась в царство своего отца и правила там, неся добро и справедливость, в течение многих веков. И что народ ее любил, и что от ее пребывания на земле остались едва заметные следы, которые видят лишь те, кто знает, куда смотреть.
Date: 2015-09-05; view: 368; Нарушение авторских прав | Понравилась страница? Лайкни для друзей: |
|
|
