Глава 36 Тайные союзники

– Ты там как? – спросил Джек у Торгиль.

Скамья была тяжелой; запястье у девочки уже начинало вспухать.

– Бывало и лучше. Клянусь клыками Фенрира, до чего ж мне ножика жаль! Ну, по крайней мере, никто из этих hwatu shazz его не подобрал!

– Это значит – троллье дерьмо? – уточнил Джек.

По сердитым взглядам пиктов нетрудно было догадаться, что это отнюдь не похвала.

– Не просто троллье дерьмо, а еще и гнилое, – пояснила Торгиль.

– А я, кажется, помню, кто такой Фенрир. Это ведь тот самый гигантский волк, которого Тор посадил на цепь?

– Ага. Фенрир не давал заковать себя, пока бог Тюр не согласился положить ему в пасть собственную руку. А как только Фенрир понял, что его провели, он – хряп! – и откусил Тюру кисть. Ха! Развеселая история – обхохочешься!

– Как скажешь, – пожал плечами Джек.

Руна, помнится, рассказывал эту историю утром того дня, когда викинги привезли его домой. Они встали лагерем на туманном взморье; Торгиль тогда еще подарила Люси ожерелье из серебряных листьев. Сколько несчастий принес этот подарок! Великодушный порыв воительницы повлек за собою самые неожиданные последствия: Люси ослушалась Барда во время обряда «огня бедствия», монастырь при источнике Святого Филиана был разрушен до основания, отец ранен, а теперь вот всех их того и гляди утащат в ад. И все – из-за маленького ожерелья!

Джек оглянулся на отца Севера. Монах слишком ослабел и не мог идти быстро, так что пикты просто тащили его на себе. Один из них поймал взгляд Джека и рявкнул:

– Shooff hhahh!

– Это значит «собачья блевотина», – расхохоталась Торгиль.

– Да ты, похоже, все их ругательства знаешь.

– Нахваталась на невольничьих рынках.

«Отец Север прав», – подумал Джек.

Ни малейших угрызений совести из-за совершенных преступлений воительница не испытывала. Пега шла рядом с монахом, прижимая к щеке свечу, подарок матери Джека. Мальчуган надеялся, это ее хоть сколько-то утешит. Сам он ничего хорошего не ждал.

Они шли и шли – вверх, а может быть, и вниз. Джек зажмурился и прислушался к собственным ощущениям. Но чем дальше, тем больше затуманивался его разум. Воспоминания меркли и ускользали. Несколько минут назад Торгиль напомнила ему о туманном взморье, и вот он уже напрочь забыл, где это. А в следующий момент и сама картинка погасла. Осталось только ощущение потери.

Мрачный ствол шахты сменился коридором, завешанным богатыми гобеленами. Вдоль стен в специальных зажимах, инкрустированных драгоценными камнями, пылали факелы. Пол был из золота, так что каждый шаг по нему отзывался мелодичным звоном.

«Чары», – подумал Джек с ненавистью – и с жадной тоской.

Почему бы, собственно, не окружить себя красотою? Зачем жить в темной шахте, если можно отстроить дворец?

Мальчуган знал: надвигается что-то страшное, но напрочь не помнил, что именно. Он спросил Торгиль; та тоже все позабыла.

– Нас ведут на праздник летнего солнцестояния! – срывающимся от страха голосом выкрикнула Пега. – Там будут демоны.

Джек слегка удивился этой вспышке. Как она может помнить такое, чего не знает он сам?

– Мы, скандинавы, в канун летнего солнцестояния любим поохотиться на троллей, – откликнулась Торгиль. – Надеюсь, демоны ничуть не хуже.

Но воительница тут же потеряла нить мысли и замолкла.

Впереди показалась дверь; здесь пикты и оставили пленников. Грядущий праздник – не для Брюда и его воинов. Эльфийские стражи скрестили копья, преграждая им путь, а вот Джека со спутниками, наоборот, поманили внутрь. Пикты расселись на пороге и принялись искать друг у друга блох.

Тут же ждал и Гутлак – под охраной рабов. Здоровяк был надежно связан вьющимися лозами; Джек не без страха вспомнил изображение святого Освальда. Живые путы извивались и шуршали; на голову Гутлаку набросили капюшон.

– Хотел бы я знать, что уготовано ему, бедняге, – промолвил отец Север.

Он шел медленно, опираясь на плечо Пеги.

– Неееет, – простонал отец Суэйн, кидаясь к выходу.

Эльфийский страж отшвырнул его назад. Но Гутлак врага видеть не мог, так что аббат благополучно проскользнул мимо него.

Пленники оказались в просторном внутреннем дворе под звездным небом. Светила полная луна. В середине пылал огромный костер, а вокруг раскинулись цветники, подсвеченные светильниками и факелами, в придачу к пламени. Блики и тени словно состязались друг с другом.

Эльфы танцевали, пели, пировали, играли в игры, создавали волшебных чудовищ. Гигантская жаба подцепляла языком светляков. Видно было, как светляки сияют в ее брюхе, перепархивая туда-сюда. Затем из земли вырос чудовищный черный цветок – и проглотил жабу. Лепестки сомкнулись: слышно было лишь жалобное кваканье. Ручные карапузы подняли ор и попытались отползти подальше, да только привязь не пускала. Эльфы от души хохотали над их проделками.

Здесь торжествовал беспорядочный хаос – и лихорадочная погоня за все новыми и новыми удовольствиями. Джек внезапно осознал, что это празднество вовсе лишено радости. Скорее, это угар безумия: так бывает с овцами, когда они наедятся заплесневелого сена.

– Что-то коснулось моей щеки! – вскрикнула Пега.

Джек стремительно обернулся, готовый дать бой любому, кто напугал девочку. Но рядом никого не было. На всякий случай мальчуган обошел вокруг нее. Игра света и тени сбивала с толку.

– Я не придумываю! – настаивала девочка. – Я что-то почувствовала: сперва в коридоре, а теперь вот здесь.

– Было больно?

– Нет. – Пега смущенно замялась.

– Небось летучая мышь, – предположила Торгиль.

Над костром и впрямь реяли здоровенные кожистые твари размером со щенка. Пега поежилась.

– Если б одна такая в меня врезалась, уж я бы ее ни с чем не спутала. А это прикосновение было… как поцелуй.

– Может, она тебя на вкус попробовала?

– Торгиль! – вознегодовал Джек.

– А вон Люси, – указала Пега.

Джек обернулся. Королева Партолис и его сестра вместе наблюдали, как из земли поднимается неуклюжий, комковатый росток.

– Да нет же, не так! – досадовала Партолис. – Сперва – ветки, а уж потом – медовые коврижки.

Люси топнула ножкой, и росток увял.

– Не понимаю, зачем я вообще учу тебя чарам, – пожаловалась эльфийская королева. – У тебя мозгов меньше, чем у блохи.

– А почему чары не делают, что я приказываю? – капризничала Люси.

– Потому что ты не умеешь сосредоточиться. Ох, ладно, дай-ка я.

Партолис взмахнула руками, росток ожил, потянулся вверх, выпустил ветки, развернул листья, зацвел – и вот наконец на деревце созрели медовые коврижки. Люси тут же принялась набивать рот лакомством.

– А вот и наши почетные гости! – закричал Гоури, тот самый охотник, с которым Торгиль танцевала на пиру.

Эльфийские лорды и леди тотчас же подхватили и увлекли Джека с друзьями к королеве.

– Тьфу ты! А этот что здесь делает? – буркнула Люси.

Щеки ее были перемазаны медом. У Джека сжалось сердце. Он столько вынес, чтобы спасти сестру, а та ему даже не рада. Но мальчуган напомнил себе, что Люси, скорее всего, заколдована. На ее шейке по-прежнему блистало серебряное ожерелье.

– Его привели для обряда, – объяснила Партолис. – Он предназначен в… ну, сама знаешь.

Люси со скучающим видом отвернулась.

– Так начнем же праздник! – возвестил Гоури, хлопая в ладоши.

Рабы внесли стулья, столы и угощение. Партолис и Партолон уселись рядом с Люси и Этне. Девушка кинула на отца Севера страдальческий взгляд.

– Нимуэ! – воскликнула королева. – Нимуэ! Иди сядь с нами! То-то повеселимся!

Владычица Озера отделилась от стайки дам, одетых, по всей видимости, в рыбью чешую.

– Мне страшно жаль, что я не могу остаться, – всхлипнула она. – Но я просто-таки должна увести лапушку-Брутушку от греха подальше.

«Лапушка Брутушка?» – подумал Джек с упавшим сердцем.

Ну конечно же: вся орава девиц-русалок наперебой ласкалась к Бруту.

– Никуда он не пойдет, – запричитала королева. – Он обещал спеть нам, и кроме того…

– У вас и без него смертных довольно, – язвительно парировала Нимуэ. – А я пообещала вернуть воду в Беббанбург. Признаться, я и сама соскучилась по добрым старым болотам да заводям. Теперь, когда монастырь Святого Филиана разрушен, я могу приходить и уходить, когда вздумается.

– Ты – неисправимая эгоистка, – фыркнула Партолис.

Владычица Озера изящно зевнула.

Брут высвободился из объятий своих поклонниц.

– Ужели встало солнце? Или я вдруг оказался в самом сердце цветка? Или взгляд мой ослепила твоя несравненная красота? – воскликнул он, склоняясь перед королевой.

– Опять ты за свое, – захихикала Партолис.

– Уверяю тебя, ни за что не покинул бы я твое блистательное общество, о лучезарнейшая из королев, если бы не долг перед моей госпожой, – воскликнул Брут. – Увы, я – ее раб!

– Чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше, – настаивала Нимуэ.

– Тогда, боюсь, я вынужден сказать вам: прощайте! – И Брут снова отвесил поклон.

– Погоди-ка! – Джек оттащил его в сторону. – Как ты можешь нас бросить!

– Я вас не бросаю. Я исполняю миссию.

– Ты, лапушка Брутушка, – гнусный клятвопреступник, вот ты кто, – объявил Джек, повторяя самое страшное оскорбление Торгиль.

– Ты ранил меня в самое сердце, – запротестовал раб. – Моя миссия – вернуть воду в Дин-Гуарди. И я это сделаю. Однако ж какой награды удостоился я за верную службу? Низкая неблагодарность – мой удел. Но я прощаю тебя, ибо потомки Ланселота не помнят обиды.

– Потомки Ланселота вообще ничего не помнят дольше пяти секунд! – завопил Джек. – Ты нас предал! Нас уволокут в ад, а ты и пальцем не пошевельнешь! Чего в том благородного-то?

– Да, но у вас есть неведомые до поры союзники! – промолвил Брут, загадочно улыбаясь.

– Что еще за союзники? О чем ты болтаешь?

– Я бы рассказал – да в Эльфландии повсюду глаза и уши! Однако ж в моей власти передать вам от тайных союзников небольшой дар.

Брут пошарил в кармане и достал кожаный мешочек.

Джек заглянул внутрь. Там обнаружился осколок кремня, блестящий гвоздь и сушеный гриб-трутовик – из тех, что годятся на растопку.

– Это же для разведения огня! – вознегодовал мальчуган. – Мне-то они на что сдались? Вон костер уже горит; ярче во всем Срединном мире не видывали!

Брут поднес палец к губам.

– Будь мы в Срединном мире, я бы с тобой согласился. Но в Эльфландии все не таково, каким кажется.

– Ты не можешь нас бросить! – закричала Пега, кидаясь к нему. – И вот его не можешь предать.

Она указала на отца Севера.

Даже Торгиль, отбросив гордость, подергала его за рукав:

– Верные друзья держатся вместе.

– У меня нет выбора. Владычица презирает смертных – всех, кроме меня, сами понимаете. Она не возьмет вас с собой. – И Брут порывисто обнял всех детей по очереди.

– Но… но… – расплакалась Пега.

– Тогда хотя бы отдай мне Анредден, – попросила Торгиль. – Сомневаюсь, что ты умеешь им владеть.

– Поверь, никакой меч не в силах защитить вас. Пега владеет нужным оружием… но я не дерзну сказать больше.

А девицы-русалки все звали и звали Брута. Он же посылал им воздушные поцелуи.

– Мне пора. Водные нимфы так нетерпеливы, красавицы мои! – Он погладил Пегу по клочковатым волосам. – Помни про дар, который я вручил Джеку, девонька. Это – настоящее, это – не часть Эльфландии.

Тут Нимуэ решительно ухватила его под локоть и увлекла за собой. Последнее, что видели Джек и его друзья, – это темная макушка Брута посреди мерцающей рыбьей чешуи. Вот она мелькнула в последний раз – и исчезла вдали.

– Что он имел в виду, говоря, будто я владею оружием? Что я могу? – недоумевала Пега. – Я же не воин. Ну, допустим, я петь умею…

– Прошлый раз твое пение ввергло нас в темницу, – напомнила Торгиль.

– Брут вообще ничего не имел в виду. Он сам не знает, что болтает, – с отвращением промолвил Джек.