Глава 39 Лорнский лес

Внизу открылась долина в окружении высоких гор. Деревья вовсе не сияли изумрудной зеленью. В полях не цвели гигантские цветы, да и озеро не искрилось лучезарной синевой эльфийских вод. Да только человеческому сердцу такой мир был и дороже, и ближе.

Джек радовался каждому кривому дереву, каждому извилистому ручейку, каждой заболоченной луговине.

– Это Лорнский лес, – сообщил Бука, усаживаясь на корточки.

«Лорнский лес!» – подумал Джек.

Сюда-то и собирался отвести их Бард с самого начала.

– Спуск довольно крутой, – предостерег Бука. – У хобгоблинов голова не кружится, так что мы перенесем вас по очереди.

Немезида слегка поворчал, но в итоге согласился, что грязевики, коли им не помочь, по склону холма не иначе как «плюх-шмякнутся» (как сам он выразился). Первыми спустили отца Севера с Пегой. За ними – Этне и Topгиль. Последним – Джека. Мальчуган крепко зажмурился: Немезида перескакивал с камня на камень, злорадно улюлюкая. Вот он, вскочив на иззубренный пик, принялся весело прыгать вверх-вниз, уговаривая Джека полюбоваться красотами разверстой бездны. А затем принялся вихрем перелетать с одного головокружительного выступа на другой, порою притворяясь, что подскользнулся, и вскрикивая «ой, мамочки!».

– Неплохо, неплохо, – похвалил Немезида, когда они наконец-то спустились на самое дно. – Большинство грязевиков уже давно бы свою овсянку вытошнили.

Но Джек про себя знал: наизнанку его не вывернуло только потому, что ни крошки овсянки внутри его не было.

Внезапно накатил неодолимый, просто-таки волчий голод. От запаха леса и прохладного дыхания водопада он чувствовал себя куда бодрее, нежели за последние… а сколько ж дней-то прошло? – словом, с тех пор, как он попал в Землю Серебряных Яблок. А вместе с бодростью пришел и зверский аппетит. Сам того не сознавая, Джек сорвал пучок сосновых иголок и засунул их в рот.

– А ну, брось! Ты ж не жук! – воскликнул Бука.

– Это все влияние Эльфландии, – объяснил Немезида. – Поди знай, чем там тебя кормят под воздействием чар. Чего доброго, дождевыми червями, грязью да пауками – от этих эльфов чего угодно можно ждать.

И он широко ухмыльнулся, поймав потрясенный взгляд Пеги.

– Я к их зачарованной пище не притрагивался, – заверил отец Север, устало прислоняясь к камню.

– Оно и видно, – ухмыльнулся Немезида.

Однако ж хобгоблины принялись споро разбивать лагерь и таскать дрова. Из ледяной пещеры они выбрались где-то после полудня. А теперь солнце клонилось к закату.

– Мы быстренько, – пообещали хобгоблины, убегая.

Джек развел костер, а тут и в самом деле подоспели Бука с Немезидой, таща форель, яблоки, гигантские грибы, дикий лук и медовые соты. Все расселись вокруг огня и принялись грызть травинки в ожидании, пока еда сготовится.

Угощение вышло на славу. Бука запек рыбину в глине и поджарил грибы с луком на шампурах из веточек. Пега покормила отца Севера: тот был до смерти измучен и вместе с тем бесконечно счастлив.

– Я и позабыл, как прекрасен Божий мир, – прошептал он.

Этне решительно отказалась от медовых сот.

– Я отвратилась от праздных удовольствий, – гордо объявила она. – И есть буду только для того, чтобы поддерживать в себе жизнь.

– Мне ж лучше, – буркнул Немезида, перекладывая ее медовые соты к себе.

– А где ты мед нашел? – полюбопытствовал Джек, памятуя о том, как непросто было добыть его из маминых ульев.

– Углядел пчелиное гнездо в дупле дерева, ну и запустил туда руку.

Хобгоблин запихнул в рот огромный гриб целиком; по щекам потек сок.

– А пчелы не возражали? – спросила Пега.

– Еще как возражали. Всего меня искусали. Мммф! – Немезида проглотил гриб, не жуя; видно было, как вниз по шее перемещается солидный бугорок. Королевский советник смачно хлопнул себя по ноге. – Хобгоблины – они ж жесткие, как древесные корни. Об нас даже гадюка клыки обломает.

Между тем сгущалась ночь. И Джек впервые заметил, что в западном небе висит месяц.

– Глядите-ка! – закричал он.

Все повернули головы.

– Но ведь в Эльфландии луна была почти полной, – вспомнила Торгиль.

– Она и сейчас почти полная, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в чарах, – отвечал Бука. – Эльфы продержат ее такой столько, сколько смогут, но в конце концов тень пожрет Серебряное Яблоко. Время просочилось в Эльфландию.

– То есть эльфы состарятся? – уточнил Джек.

– Не так, как вы. Эльфы не утратили своего могущества; но они со временем истают. Та же самая луна будет вставать на небе ночь за ночью, и однако же так медленно и неспешно, что с трудом заметишь, там – свернется лист, тут – засохнет травинка.

Джек глядел на серебристый серп луны в густеющей синеве неба, пытаясь разрешить свое недоумение.

– Не понимаю, хоть убейте, – проговорил наконец он. – Отец Север, ты исчез из Срединного мира на целый год. Я это знаю доподлинно: я ведь был с тобой, когда тебя продали пиктам. Почему для тебя время шло, а для эльфов – нет?

– Я часто задумывался об этом в своем долгом заточении, – отвечал отец Север. – Темница находилась за пределами досягаемости чар, вот я и старел. Но сама Эльфландия – что островок в море. Там – вечное лето, и однако же у берегов его бушуют те же шторма, что подхватывают и несут нас, бедных смертных, от рождения и до смерти. Для эльфов прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Они могут по желанию своему выходить в наш мир в любой его момент.

– То есть… то есть они могут выйти куда-нибудь во вчера? – предположил совершенно сбитый с толку Джек.

– Да! – перебила Этне. В ней Джек ощущал что-то знакомое и близкое – чего в Эльфландии не замечал. И это новое ощущение очень ему нравилось. – Однажды Партолис передвинула Эльфландию в прошлое, потому что заметила у себя морщинку-другую. Это было ужасно! Нам пришлось повторить все, что мы делали прежде: каждое мгновение, каждое слово. Боюсь, если она и впрямь перепугана, с нее станется заставить всех и каждого снова и снова проживать один и тот же день.

– Такого ада я и вообразить себе был не в силах, – пробормотал отец Север.

Наевшись досыта и согревшись у огня, все принялись позевывать. Бука с Немезидой, похоже, хорошо знали эту долину: они ушли в темноту и вернулись с охапками травы. А потом соорудили для всех уютные гнездышки; причем травы хватило и на то, чтобы укрыться сверху.

Джек, Торгиль, Пега, Этне и отец Север благодарно вытянулись на этих удивительно удобных постелях. Однако ж хобгоблинам спать еще не хотелось. Они объявили, что столь славную победу над эльфами стоило бы отпраздновать. Они вскарабкались на соседние камни и принялись раздуваться на манер гигантских бычьих лягушек.

– Ох, нет! Только не волыние! – простонала Пега, пытаясь зарыться поглубже в траву.

Отвратительное жалобное мычание заполнило лес: Бука с Немезидой по очереди то набирали в грудь побольше воздуха, то вновь его выпускали, варьируя высоту тона с помощью ноздрей.

– Послушай вот эту мелодию, Пега, сокровище мое, – промолвил Бука. – Это плач о принце, чья любимая покинула его и ушла далеко-далеко.

– Недостаточно далеко, – буркнула Пега.

– Нет худа без добра, – подсказал Джек, когда кошмарное волыние зазвучало снова. – Пока этот кошмар продолжается, в ночи на нас никто не нападет.

Джек проснулся, когда густо выпала роса. Костер уже прогорел до углей, легкие перистые облачка порозовели в отблеске зари. Все остальные спали. Мальчуган встал, бросил на угли охапку веток, что хобгоблины, верно, запасли еще с вечера.

Джек присел к костру просушить одежду. Не знай он про остальных, он бы, верно, подумал, что он тут один. Все зарылись поглубже в траву: ни дать ни взять стога сена!

Зазвучал рассветный хор: сперва подали голос горлицы, затем вступили поползни, вьюрки, воробьи и даже несколько ворон. Первые лучи солнца позолотили пики гор, и водопад заискрился огнем. Джек поискал глазами проход, ведущий в Эльфландию, но за водопадом ничего не было видно.

Торгиль сбросила травяное покрывало, встала и подсела к Джеку.

– В Эльфландии я птиц не понимала. А этих пакостных крикунов понимаю слишком хорошо.

Торгиль птиц никогда не жаловала – разве что в жареном виде.

– И что же они говорят? – полюбопытствовал Джек.

– Да обычную чушь: «Корррми меня, корми меня. Жука хочу, жука, толстого вкусного жука». Остальные угрожают врагам. Хотя вот, что-то необычное. – Торгиль внимательно прислушалась.

В небе, под розовеющими облаками, пролетела стая ласточек.

– Не могу толком разобрать. Что-то вроде: «Они тут, они тут, они тут».

Торгиль отвернулась от птиц и поворошила длинной палкой в костре. Вторую кисть она заботливо прятала под мышкой.

– Людям случается исцелиться от ран, – тщательно подбирая слова и не сводя глаз с воительницы, проговорил Джек.

– Многим – не случается, – отрезала Торгиль.

– Но сдаваться причины нет.

– Я никогда не сдаюсь! – яростно выкрикнула Торгиль. Две ближайшие к ней скирдочки дрогнули. – Признаюсь, когда мы стояли там, высоко, на уступе, я подумывала о том, чтобы броситься вниз.

– Торгиль! – встревоженно проговорил Джек.

– Но я не смогла. Вот это, – она сжала в пальцах невидимую охранную руну, – мне помешало. Выпило мою храбрость. Надо бы сорвать ее с шеи да зашвырнуть в озеро.

Торгиль стиснула руну еще крепче.

– Так ведь не получается, – догадался Джек.

– Не получается! Треклятая штуковина не хочет меня оставлять. Я бессильна от нее избавиться.

– Если я правильно понял Барда, руна выбрала тебя, – объяснил Джек. – В один прекрасный день ты поймешь, что пора передать ее дальше, – точно так же, как я понял, что руну нужно отдать тебе.

Мальчуган не стал говорить о том, как отчаянно скучает по руне и мечтает заполучить ее назад, – что толку-то?

– Дары порою обращаются против тебя же самого, – пробормотала Торгиль, глядя в огонь.

Джек долго молчал – и думал про ожерелье Люси. Солнечный свет потоком хлынул с гор: очень скоро весь лагерь озарится светом. Над прудом неподалеку клубился туман; тихо плескала рыба. Никак невозможно долго унывать в таком месте!

– А зачем ты ударила демона, который собирался утащить отца Севера? – спросил мальчуган.

– Какого еще демона? Я видела здоровенного пса.

– Пса?

– Ну да. Это же был Гарм, пес, который сторожит страну Хель. Скальд Руна мне его, помнится, описывал. У него четыре глаза, из пасти у него сыплются опарыши, и весь он измазан в крови. Он попытался забрать меня, но я ему сказала, что я – воительница Одина.

Джек потрясенно слушал. Похоже, здесь та же история, что и с накерами. Каждый видит то, чего ожидает.

– Хорошо, но Гарма-то ты зачем ударила?

– Я… – Торгиль помолчала, теребя в руке охранную руну. – Я подумала, Гарм несправедлив. Почему он забирает отца Севера и пренебрегает гнусными клятвопреступниками вроде отца Суэйна и Гоури? Так что их-то Гарм в конце концов и забрал.

Губы Торгиль изогнулись в довольной улыбке.

– Вот оно! – воскликнул Джек так громко, что Пега резко села: трава так и полетела во все стороны. – Помнишь Тюра? Того самого бога, который пожертвовал рукой, чтобы связать гигантского волка? То было благородное деяние, о нем поют испокон веков, – а ты ведь совершила то же самое!

Торгиль подняла взгляд. В этот самый момент утренние лучи озарили лагерь – и засияли ей прямо в лицо.

– И впрямь так, – пробормотала девочка.

– Да! И ты прославишься, как… а как, собственно, тебя будут звать? Торгиль Серебряная Рука, которая сражалась с псом страны Хель! Я сложу об этом песню.

– Ох, Джек, – прошептала воительница. Заморгала, смахивая слезы; сердито встряхнула головой. – Черт бы подрал этот солнечный свет. От него у меня глаза на мокром месте.

Пега встала и тут же принялась наводить порядок в лагере, как обычно. Собранные ветки она принесла к костру.

– Это вы про Тюра говорите? – спросила девочка. – Один мой хозяин научил меня стихам про Тюра.

И Пега произнесла по-англосаксонски:

Туг bi tacna sum healdeð

Trywas wel wi æ elingas.^[6]

– Я тоже их знаю, – подхватил Джек, – «Тюр – это звезда. Он хранит верность принцам и никогда не сбивается с курса в ночных туманах. Тюр никогда не подводит». Я заучил эти строки, когда Бард наставлял меня науке о звездах. Я тогда и думать не думал, что стихи как-то связаны с богом.

– После того как Тюр потерял руку, он стал покровителем путешественников, – объяснила Торгиль. – Он стоит на небесной кровле; он – единственная звезда, что никогда не сдвигается с места. Мы зовем его Гвоздь.

– А мы зовем – Звезда-Корабль, – отозвался Джек.

Он с радостью убедился, что в лице Торгиль уже не читается былого отчаяния и что руку она больше не прячет. Кисть и впрямь тускло поблескивала, точно посеребренная. В свете дня металлический отблеск просматривался более отчетливо.

Бука с Немезидой выбрались из своих травяных гнездышек и помогли подняться отцу Северу.

– Ты отдыхай, – посоветовал ему Бука. – А мы завтраком займемся.

Последней встала Этне. Сперва она наморщила было нос, видя, что насквозь промокла от росы, но тут же осознала, что это отличная возможность пострадать.

– Я не сяду к костру, – объявила девушка. – Лихорадка пойдет на пользу моей душе.

– Обсохни! Лихорадка ничему на пользу не идет, – рявкнул отец Север.

Так что Этне согревалась у огня, а остальные с нетерпением ждали, с чем вернутся хобгоблины.

Хобгоблины принесли угрей, земляных каштанов и неизбежные грибы. Неторопливо позавтракав, путешественники созвали совет: решать, что делать дальше.

– Если бы мы только отыскали мой корабль, я наверняка смогла бы отвезти отца Севера домой, – предложила Торгиль.

– Плыть на викингском корабле? – выдохнул монах. – Право, не знаю…

– Места на всех хватит. Скакки еще не загрузил корабль рабами. – Воительница злорадно усмехнулась.

– Торгиль! – предостерег Джек.

– Море отсюда – в дне пути, вон в том направлении, – сообщил Бука, указывая на восток. – А у самого взморья есть спуск на Полую дорогу, так что мы, хобгоблины, сможем вернуться домой. Кстати, ты, Пега, тоже почетная хобгоблинка.

– Еще чего, – буркнула Пега.

– Это превосходный план, – беззаботно продолжал король, словно не слыша. – Западный перевал через горы отцу Северу не по силам.

Путники собрались в дорогу, что много времени не заняло: клади-то у них не было. Пега по-быстрому вымылась в озере. Джек подобрал для отца Севера удобную палку-посох, а Торгиль потренировалась управляться с ножом левой рукой. Воительница была в превосходном настроении и требовала, чтобы Джек начал сочинять хвалебную песнь прямо сейчас, на этом самом месте.

– Торгиль Серебряная Рука… А что, мне нравится! – объявила она.

В Лорнском лесу хобгоблины знали каждый сучок и каждый камешек.

– Мы сюда все время приходим, – объяснил Бука. – Грибы здесь огроменные! Одной лисичкой семью из пяти хобгоблинов накормить можно, а уж сморчки и маслята… ммм!

Дальше Джек уже не слушал. О грибах хобгоблины могли рассуждать до бесконечности.

Путники пошли по оленьей тропке. Поскольку с места они снялись довольно поздно, а отец Север был еще слаб, до горного перевала они дошли лишь к ночи. Подмораживало; в густом тумане стемнело быстро – не успели и оглянуться.

– Помнится, Джек, ты знавал заклинание против тумана, – подсказала Торгиль.

– К сожалению, это же заклинание вызывает дождь, – отозвался мальчуган.

Все дружно решили, что туман лучше дождя, и худо-бедно разбили лагерь в лощине под защитой скал. Все вокруг отсырело и промокло. Костер постоянно гас. Отец Север кашлял всю ночь.