Глава 32 Люси

Джек уже собирался рассказать Пеге про норн, как вдруг во дворце затрубил рог. Послышались голоса – великое множество голосов. Парадные ворота распахнулись – и наружу хлынула целая толпа, разодетая во все цвета радуги. Созданий прелестнее и веселее Джек в жизни не видел.

Одни танцевали, подобно застывшим фигурам у фонтана, другие наигрывали на арфах и флейтах. Третьи рассыпали по ветру розовые лепестки и пели, да так дивно, что у Джека просто сердце разрывалось от восторга. Красота и тоска волной захлестнули его: мальчуган уже и сам не знал, что чувствует – радость или боль.

Джек застыл как вкопанный. Он не тронулся бы с места, даже если бы на него обрушился дождь серебряных стрел. Все прочие были потрясены ничуть не меньше.

Толпа приблизилась; Джек узнал охотника по имени Гоури. Рядом с ним шла леди Этне с гирляндами цветов.

– Добро пожаловать! – воскликнула она, вручая гирлянды Джеку, Торгиль и Пеге. Брюд с надеждой вытянул шею, но дама прошествовала мимо. – Добро пожаловать в Эльфхейм! Здесь исцелятся ваши земные заботы. Радость царит в его стенах, где правит королева Партолис с Партолоном, ее консортом. Войдите, усталые путники, и присоединитесь к нашим увеселениям!

Оказавшись в окружении эльфов, Джек ощутил прилив небывалого счастья. Он улыбнулся Этне, та улыбнулась в ответ – немедленно завоевав его безоговорочную преданность. Ее красота ослепляла. Джек в жизни не видел никого прекраснее! Мальчуган завороженно последовал за нею.

Пикты брели позади, точно свора голодных, безобразных псов.

Джек шел, как во сне. Одни чудеса сменялись другими. Врата Эльфхейма представляли собой цельную золотую арку в обрамлении изумрудных виноградных лоз. Створки были из чистого серебра. Колонны уходили ввысь, к темно-синему своду, украшенному мириадами светильников.

По обе стороны от врат стояли эльфы в отделанных мехом одеждах с золотой нитью. У их ног резвились крохотные собачки в ошейниках со звонкими колокольчиками. Одна метнулась к Пеге, оскалила прелестные зубки – и отпрыгнула прочь.

Кое-кто из дам вел на поводке человеческих малышей. Дети то и дело спотыкались, падали и начинали хныкать. Один из них шмыгал носом. Владелица досадливо шлепала его по лбу веером.

Джека и его спутниц провели через несколько комнат, каждая – великолепнее предыдущей. Наконец все оказались в зале со стеклянным полом. В воздухе повисло миниатюрное солнце. Джек, дивясь, запрокинул голову, наслаждаясь мягким теплом.

– Идем же, – смеясь, позвала Этне.

Джек ступил на стекло следом за нею.

«Все равно что по воде идти», – подумал он: ведь под прозрачным полом находилось озеро, в котором, сверкая, плавали рыбки с золотой чешуей.

Эльфийская леди завладела его руками – и закружила мальчика в танце.

Прежде чем ступить на стекло, Торгиль тронула поверхность носком ноги.

– Не боюсь, – возвестила она.

– Конечно же нет! – воскликнул Гоури, увлекая ее за собой.

Пега замешкалась у края – и с безразличным видом зашагала следом за парами. Джек оглянулся через плечо: никто не выбрал Пегу себе в пару. Мальчик решительно выпустил руку Этне и поспешил назад.

– Пойдем, Пега, – приветливо пригласил он, протянув руку.

Девочка одарила его таким благодарным взглядом, что у Джека сердце перевернулось. А ведь она едва не стала королевой во владениях хобгоблинов. Теперь же ее уродство мучительно бросалось в глаза. Джек попытался подражать шагам эльфов, но из него танцор был никудышный, а Пегу поучить никто и не подумал. Все, что мальчуган знал, – это бурные танцы нагорий: ты прыгаешь себе да прыгаешь вверх-вниз, пока окончательно не выдохнешься.

Но вот к ним присоединилась Этне, и ее магия всех одарила небывалой грацией. Танец длился и длился, миниатюрное солнце светило над головой, золотые рыбки резвились под ногами. Что за пьянящее ощущение! Словно бы самые счастливые дни Джековой жизни слились в один. Мальчуган громко рассмеялся от радости.

Но вот они достигли противоположного конца зала. Джек, пошатываясь, остановился; сердце его неистово колотилось, он взмок насквозь. Пега с разбегу врезалась в него. А Этне – Этне была свежей ромашки на лугу.

Прямо перед ними воздвиглось возвышение с четырьмя тронами. По правую руку восседала Владычица Озера. Джек отлично ее помнил. У него даже в спине закололо – в том самом месте, куда пришлась эльфийская стрела, пущенная ее рукою. В центре восседали высокая, статная дама в золотых одеждах и высокий, статный муж, одетый в серебро. А с другой стороны, на троне не выше обычной табуретки, сидела Люси.

– Люси! – закричал Джек.

Владычица Озера угрожающе воздела руку. С пола у ног Владычицы поднялся какой-то человек: до сих пор Джек его не замечал.

– Молодцы! Вы все-таки добрались сюда! – промолвил Брут, спрыгивая с возвышения.

Куда только подевались рабьи лохмотья? Теперь он щеголял в роскошной золотой тунике и пунцовом плаще. На отделанном бриллиантами поясе висел могучий меч Анредден.

– Повремени обращаться к сестре, – посоветовал он. – В этом месте должно соблюдать правила учтивости.

Брут ухватил Джека за руку и заставил склониться перед тронами. Торгиль и Пега последовали его примеру.

– Брут… – начал было Джек, одновременно радуясь и злясь при виде несносного раба.

Что, интересно, этот негодник делал тут все это время?

– Помни о хороших манерах, паренек, – одернул его Брут. – Благородные Партолис и Партолон, вот спутники, о которых я вам рассказывал, – проговорил он, отвешивая в сторону возвышения подчеркнуто низкий поклон. – Они явились подивиться вашему великолепию. Молю Партолис закрыть покрывалом свой лик, дабы гостей не ослепила подобная красота.

– Ты, как всегда, сладкоречив, о наследник Ланселота, – рассмеялась королева. – Нимуэ, как ты вообще его терпишь?

– Его комплименты журчат что ручей, – с улыбкой отозвалась Владычица Озера. – Они прихотливы, как волны, и столь же непостоянны.

– Ты ранишь меня в самое сердце, госпожа! Я неизменно верен своей владычице, – воскликнул Брут, ударяя себя в грудь. – Источники, отрада души моей, пересохли. Я в смятении и скорби. Я гибну от горя!

– Ты подожди погибать, – хихикнула Нимуэ. – Нынче вечером грядет празднество.

– Это и есть ваш потерянный трэль? По-моему, он больной на всю голову.

– Со временем к этому привыкаешь, – счастливо усмехнулась Пега.

– Мы рады приветствовать вас в своем дворце, о друзья Брута, – промолвила королева Партолис, вставая. – Мы дарим вам наше благоволение и наше гостеприимство. Вволю наслаждайтесь всеми чудесами Эльфландии, радость и покой ждут вас в садах и чертогах.

Голос ее был – что летний дождь, изливающийся на иссохшую землю. Джек охотно внимал бы ему часами.

– Мы исполнены глубокой признательности, о ваши благородные величества, – отозвался Джек, отвешивая поклон почти столь же цветистый, как у Брута.

Мальчуган чувствовал себя на диво глупо; но, наверное, здесь так принято.

Королева снова рассмеялась серебристым смехом, и Джек непроизвольно заулыбался в ответ.

– Леди Этне известила нас о вашем прибытии, так что мы приготовили пир.

И королева хлопнула в ладоши.

Из подсобных помещений выбежали рабы, таща столы и скамьи. А за ними спешили все новые, неся дымящиеся подносы с лебедями, олениной, тушеными кроликами, молочными поросятами и много чем еще, чего Джек просто не мог опознать. Устрицы и мидии бордюром окаймляли гигантского лосося на блюде таком широком, что нести его приходилось вшестером, никак не меньше. Крохотные жаворонки, каждый – на один зуб, не больше, горкой лежали в хрустальных чашах. И уж конечно, там не было недостатка во всевозможных пудингах, пирогах, бисквитах, овсянке и сливках, взбитых с вином и сахаром, – на любой вкус.

Люси между тем дулась да болтала ногами на своем троне. Джеку такое поведение было не в новинку. Девочка злилась, потому что в кои-то веки оказалась не в центре внимания. Джек попытался встретиться с ней взглядом, но Брут жестом остановил его.

– Терпение, паренек, – предостерег он. – Подожди, пока их величества не отвлекутся на что-нибудь.

Джеку отвели место за длинным столом между Пегой и леди Этне. Торгиль усадили рядом с охотником Гоури. Эти двое тотчас же принялись обсуждать, как лучше разделывать и потрошить добычу.

Брут наполнил тарелку всевозможными яствами и поднялся на возвышение.

– Ох, фи! – проговорил он, опускаясь у ног Владычицы Озера. – Этим изящным пальчикам не пристало резать куропаток. Позволь же мне подносить лакомые кусочки прямо к твоему прелестному ротику.

Нимуэ зарумянилась и захихикала. Джек в толк не мог взять, как это подобные глупости сходят рабу с рук.

– Эта-то лопает в три горла, – буркнула Пега, указывая на Люси. – Да хорошая сестра уже давно с тобой заговорила бы.

– Может, она заколдована, – вступился Джек.

– Пфа! Она такой всегда была. И как, хотелось бы мне знать, здешние умудрились так быстро сготовить угощение? Я отлично знаю, как это долго и муторно – ощипывать лебедей. А это что еще за уродец? – Пега взяла с блюда голубя с шестью ножками.

– Я как правило не беру в рот чего попало, – отозвался Джек.

Торгиль, не чинясь, забрала голубя себе, обглодала все шесть ножек и похвалила: очень вкусно, дескать!

Джек обвел глазами зал. Среди эльфов совсем не было стариков и почти не было детей. С десяток человеческих карапузов скорчились у ног владельцев. Мальчуган с отвращением отвернулся. Интересно, а помнят ли еще эти малыши своих родителей? Освободить их Джек был бессилен – и понимал это.

А еще он заметил, что все рабы – люди. Эльфы ради себя самих и пальцем пошевелить не желали. Чем дотянуться до ложки на противоположном конце стола, они предпочитали кликнуть раба. А люди трудились не покладая рук: таскали подносы, вытирали пролитое, исполняли каждый эльфийский каприз.

Любой из них вполне мог оказаться односельчанином Джека. Это были самые обыкновенные люди: просто им однажды не посчастливилось уснуть на склоне эльфийского холма и услышать нездешнюю музыку в ночи. А ведь Бард предупреждал, как это опасно! Тот, кого заманят внутрь холма, чего доброго, останется там на долгие годы!

Брюда и его спутников к столу не пригласили. Пикты ждали у порога, толкаясь, пихаясь и нюхая воздух.

«Хорошие собачки. Сидеть!» – подумал Джек с мрачным злорадством.

Даже с рабами и то больше считаются.

Мысли его мешались. Мальчуган то готов был презирать эльфов всей душой, то, оборачиваясь к своей соседке леди Этне, вновь подпадал под ее очарование. А та расспрашивала его о Срединном мире, о человеческих семьях, о земледелии и скотоводстве и – как ни странно – о монастырях. Но про монастыри Джек мало что знал, вот разве что про обитель при источнике Святого Филиана.

Конечно же, Этне о ней слышала. Ну не ужасно ли – как бедняжку Нимуэ поймали в ловушку в ее же собственном фонтане? Отец Суэйн сбрызнул святой водой внешние стены. И всякий раз, как Нимуэ пыталась пройти сквозь них, у нее начиналась отчаянная чесотка.

Голос Этне звучал что звонкое журчание ручейка на склоне холма. Джек завороженно внимал, напрочь позабыв про сидящую рядом Пегу.

– Не упусти момента! – посоветовала Торгиль, ткнув приятеля голубиной ножкой.

Джек поднял глаза: Партолис и Партолон сошли с возвышения и теперь совершали торжественный обход зала, приветствуя подданных, что склонялись перед монархами в почтительных поклонах. Вниманием Нимуэ целиком завладел Брут. За Люси никто не приглядывал.

Джек подошел к помосту и тронул сестренку за ногу, привлекая ее внимание.

– Мы пришли забрать тебя домой, – прошептал он.

Люси нахмурилась.

– Я разве тебя знаю?

– Я твой брат. Хватит дурачиться.

– Нет у меня никакого брата. – Люси лягнула его ногой.

– Как знаешь. Но мать с отцом у тебя есть, и они по тебе страшно скучают.

– А, эти. – Люси пожала плечами. – Мои настоящие родители – здесь. Ну, по крайней мере Партолис. Кто был моим отцом, она, конечно, не помнит.

Джека так и подмывало шлепнуть негодницу, но приходилось сдерживаться.

– Мы проделали такой долгий путь, чтобы тебя спасти! Ты, наверное, околдована и не помнишь, как хорошо дома.

– Ох, да помню, конечно! Жесткие постели, безобразные платья, и всякий день – одни и те же овсяные лепешки!

Люси откинулась назад, и на шее у нее блеснуло ожерелье из серебряных листьев. У Джека упало сердце.

– Можно мне глянуть? – спросил он, думая про себя, что, возможно, это украшение и подчиняет Люси своим чарам.

– Не смей трогать, не смей! Вор! – Люси спрыгнула с трона и бегом кинулась к Владычице Озера.

Та ожгла Джека ядовитым взглядом – и вновь обернулась к Бруту.

– Избалована по самое не могу, – вынесла приговор Торгиль, когда Джек возвратился ни с чем. – А я всегда говорила: хорошая порка да ночь в лесу с волками пошли бы девчонке куда как на пользу.

– Пожалуй, ты и права, – хмуро откликнулся Джек.

Партолис с Партолоном завершили обход зала и вновь взошли на возвышение.

– А теперь – сюрприз, сюрприз! – возвестила королева. – Я бы попросила дорогих гостей спеть нам песенку или еще как-нибудь поразвлечь нас, дабы отблагодарить нас за гостеприимство… нет-нет, Брут, только не ты. Не стоит давать Нимуэ повод к ревности.

Брут хищно ухмыльнулся. Торгиль выругалась сквозь зубы, в лице Пеги отразилась паника.

– Я спою, – вызвался Джек.

Он знал: остальные перед публикой выступать не привыкли, а самому ему доводилось увеселять слушателей и похуже. Не он ли пел для кровожадных берсерков? По крайней мере, эльфы вряд ли изрубят его на куски, даже если музыка им не понравится.

Троны сдвинули в одну сторону. Эльфы не сводили с мальчика глаз. Видно было, что они с нетерпением ждут песни, и однако ж в этом напряженном внимании Джеку чудилось что-то недоброе. Ну и ладно! Не страшнее же они Фрит Полутролльши, при одном взгляде на которую кровь стыла в жилах.

– Я спою вам сагу о Беовульфе, – объявил мальчик.

Джек знал: на голос ему жаловаться не приходится.

Однако ж не такого отклика он ожидал. Эльфы словно бы остались разочарованы, хотя королева держалась учтиво, а Этне ободряюще улыбалась. Когда песнь закончилась, все захлопали – но как-то без энтузиазма.

– Мне доводилось слыхать эту историю и прежде, – заметила Партолис. – От смертного по имени Драконий Язык.

– От Барда? – пораженно переспросил Джек.

– Ах, вот ведь дерзкий был негодник, – промолвила королева, улыбаясь собственным воспоминаниям. – А кудри, кудри… чистое золото!

Партолон впервые за вечер встрепенулся:

– Прохвост был тот еще, что правда, то правда!

– Тебе просто не нравилось, что он за мною увивался. Да ты никак ревнуешь! – возликовала королева.

– Чушь. За тобой все увиваются: летят как мошки на свет. Было бы о чем беспокоиться! А вот Драконий Язык удрал, стащив толику моей лучшей магии, – проворчал Партолон, вновь погружаясь в молчание.

Эльфы между тем шумно требовали еще историй.

– Клянусь бровями Одина, нечего на меня поглядывать, – буркнула Торгиль. – Не стану я выставляться на посмешище, пусть меня копьем ткнут!

Но вот Гоури присоединил свой голос к общему гвалту, вызывая воительницу. Так что Торгиль, которая на самом-то деле куда как любила пускать пыль в глаза, вскарабкалась на возвышение.

Беда Торгиль в том, думал про себя Джек, что рассказчик из нее никудышный. Она сломя голову кидается в самый разгар событий, а потом вынуждена возвращаться вспять и объяснять подоплеку. Да, истинно поэтические находки у нее случаются, но голос ее звучит так резко и грубо, как будто воительница не столько повествует, сколько ругается на чем свет стоит. С другой стороны, она будет всяко получше, чем Свен Мстительный, который вечно забывает, в чем соль шутки, или Эрик Красавчик, который орет во всю глотку. Викингам ее манера исполнения пришлась бы весьма по вкусу.

Торгиль рассказывала об Олаве Однобровом и его битвах. Сага была, понятное дело, длинная: подраться Олав был не дурак. Но уже в середине первой истории, о том, как дюжий великан спас Ивара Бескостного от Горной королевы, раздался чей-то смех.

Воительница запнулась. Это позабавило эльфов еще больше; слушатели принялись подталкивать друг друга локтями.

– Ну же, дальше! – крикнул один.

Торгиль продолжила, но смешки послышались снова, и очень скоро уже хохотал весь зал.

– Да ей цены нет! – шепнула какая-то эльфийская дама.

– А голос, голос! От такого голоса впору самому завыть, – подхватила другая.

Торгиль побагровела от возмущения.

– Эй вы, хлюпики расфуфыренные! Я тут рассказываю про храбрейшего из героев, отважнее на свет не рождалось; а коли вам не по душе, так и валите куда подальше!

Зал так и взорвался хохотом. Эльфы колотили кулаками по столу и просто-таки рыдали от восторга. Воительница выхватила нож. Брут вскочил на ноги.

– По мне, так это было великолепное выступление! – закричал он, вставая между Торгиль и ее обидчиками. – Похлопаем же нашей доблестной воительнице!

Стены содрогнулись от громовых аплодисментов и одобрительных воплей. Брут проворно увлек Торгиль к ее месту.

– Им что, вправду понравилось? – озадаченно спросила Торгиль.

– А то как же. У них даже слезы на глазах выступили! – заверил раб.

– Конечно понравилось! – подтвердил и Джек, зная про себя, что на самом-то деле эльфы потешались над бездарностью Торгиль.

– А теперь подавайте нам малявку хобдевчонку! – завопил Гоури.

Шутка пришлась ко двору: по залу снова прокатилась волна смеха.

– Я туда не пойду, – пролепетала Пега, вжимаясь в сиденье.

– Хобдевчонку! Хобдевчонку! Хобдевчонку! – скандировали эльфы, барабаня по столу.

Королева Партолис поднялась с трона, дабы унять шум.

– У нас тут празднество, – с милой улыбкой напомнила она. – Боюсь, дитя, тебе придется-таки выступить. Мои подданные настаивают.

– Не могу, – простонала Пега.

– Матушка, пожалуйста, не надо, – вступилась за девочку Этне, вставая со своего места. – Дитя себя не помнит от страха; настаивать было бы жестоко.

Партолис нахмурилась.

– Ты, Этне, хоть и моя дочь, но уж больно много в тебе от порочной человечности. Я сказала, девочка споет нам – и так тому и быть.

К вящему удивлению Джека, Этне обняла Пегу за плечи и прошептала:

– Я поддержу тебя.

– Мы все тебя поддержим, – подхватил Джек. – Не бойся. Если собьешься, я подхвачу песню.

Трепеща всем телом, Пега позволила отвести себя на возвышение. Торгиль и Брут встали позади нее почетными телохранителями, Этне взяла девочку за руку.

– Спой им гимн брата Кэдмона, – прошептал Джек.

И Пега запела. Сперва – едва слышно; но девочка быстро освоилась. Она любила музыку не меньше Джека и, едва начав, забывала обо всем прочем. Голос ее летел к сводам: эти божественные звуки некогда произвели такое впечатление на Барда и очаровали Буку. Казалось, вся красота, которой недостало ее бедному телу, сосредоточилась в этом единственном даровании.

Ныне восславословим всевластного небодержца,

Господа всемогущество, благое премудромыслие

И созданье славоподателя, как он, государь предвечный,

Всякому чуду дал начало.

Этот гимн подсказал Кэдмону ангел. Слушая, вы словно наяву видели перед собою великолепие Небес и чудеса земли. То было победное торжество жизни; даже Джек с его посохом вовеки не добился бы ничего подобного. Мальчуган смиренно признавал нелестную для себя правду. Его так захватила песня, что Джек не сразу заметил, как она подействовала на эльфов. А те хранили гробовое молчание.

Эльфы были потрясены.

В зале послышался всхлип – и Джек очнулся. Какая-то эльфийская дама закрыла лицо руками; еще несколько рыдали молча.

– Ох, пусть перестанет, – простонала дама.

Взахлеб плакали и мужчины. И Джек отлично знал почему: он ведь не просто так предложил Пеге спеть этот гимн.

Мальчика до глубины души возмутили насмешки эльфов над Торгиль и Пегой. Конечно, им просто-напросто хотелось поиздеваться над смертными. Никто из людей не в состоянии состязаться с эльфам, а эти скучающие, пресыщенные – как там сказала Торгиль? – хлюпики расфуфыренные жаждали только развлечений и ничего больше. Ну что ж, они получили больше, чем заказывали. Этот гимн – дар Небес, а Небеса – то единственное, в чем эльфам отказано. А гимн Кэдмона напомнил им о недоступном райском блаженстве. Притом и безупречный голос Пеги явился неприятным сюрпризом. Джек злорадно заулыбался: ни малейших угрызений совести из-за этой маленькой мести он не испытывал.

– Замолчи! – прозвенел приказ.

Пега запнулась. Партолон склонялся над Партолис: королева потеряла сознание.

Этне с криком бросилась к королеве.

– Ах вы, коварные, подлые смертные! – бушевал Партолон. – Вы принесли скорбь в чертоги, что вот уже целую эпоху не знали горя! Брюд! Отведи людей в подземелья! Позже я решу их судьбу.

Получив такое дозволение, пикты ринулись в зал. Джек ухватил Торгиль за запястье:

– Мы не можем с ними сражаться.

– Я не боюсь битвы! – вскричала девочка-викинг.

– Конечно нет, отважная воительница, – откликнулся Брут. – Час сражения еще настанет, но не здесь, в самом сердце иллюзий. Доверься мне. Я в таких вещах разбираюсь.

Торгиль сплюнула под ноги Гоури, но все-таки убрала нож.

Пикты окружили детей и повели их прочь.

Date: 2015-09-19; view: 286; Нарушение авторских прав