Марина Подгорная 1 page

Я была так благодарна Эдику, что он примчался по первому моему зову, но все равно двадцать минут, которые прошли в одиночестве (правда, работал на полную громкость телевизор – о новом убийстве «Зодиака» не было еще ни полслова), показались мне самыми ужасными в моей жизни. Хотя нет, тогда, в номере с мертвой Лерой Свентицкой, было намного страшнее!

Увидев Эдика, я начала реветь, хотя дала себе зарок, что при нем постараюсь держаться. Красавец‑журналист тотчас засуетился, и я даже подыграла, изобразив лег‑кий обморок и полный упадок сил. Я позволила ухаживать за собой, как за тяжелобольной: все же приятно, когда такая великолепная особь мужского пола носится с тобой, как с писаной торбой. Если так будет продолжаться и дальше, то Эдику от меня не уйти.

Получив бокал черного кофе, сдобренного порцией коньяка, и устроившись на кровати с ногами, накрытая одеялом, хотя холодно не было (меня согревало одно присутствие милого Эдика), я слушала его рассказ.

Как и все журналисты, во всяком случае, все, специализирующиеся на светских сплетнях, Эдик имел нескольких информаторов, которые поставили его в известность о том, что маньяк кокнул новую жертву.

– Известно только, что это молодая девица, – сказал Эдик, и я вздрогнула.

– Ты ведь помнишь, что сказала мадам Матильда? Жертва должна родиться под знаком Рака. А еще там должны быть изумрудные занавеси, пурпурные подушки и попугайчик в клетке!

– Конечно, я помню, Марина, – ответил нежно Эдик, и я изобразила потерю сил, потому что мне так хотелось, чтобы милый журналист принялся опекать меня. – И у меня даже имеется адрес. Правда, не сомневаюсь, что туда направляется уже половина журналистской братии Лос‑Анджелеса, ведь не у меня одного имеются свои люди в полиции.

– Значит, мы опоздали? – произнесла я трагическим голосом.

Признаюсь, в тот момент мне было глубоко наплевать и на «Зодиака», и на его новую жертву. Ибо маньяком в тот момент была я сама, а тем, на кого я открыла охоту, – Эдвард Холстон.

Эдик нежно улыбнулся мне, а у меня заурчало в животе, хотя и не столько от любви, сколько от голода. Журналист продолжил:

– Какой прок от того, чтобы толпиться около высотного дома? Полиция все равно не разрешит осмотреть место преступления.

– О, мы можем остаться у меня в номере… – предложила я, искренне надеясь, что Эдик согласится.

Но журналист то ли не заметил моей ловушки, то ли, наоборот разглядев, изящно ушел от нее, сказав:

– Сегодня, самое позднее под вечер, все успокоится. И мы нанесем туда визит.

– Ты хочешь… – начала я, но Эдик прервал меня:

– О, это не будет называться вторжением в чужую квартиру или проникновением на место преступления. Но мы ведь имеем право узнать, что там произошло, если полиция не желает говорить правду.

Мобильный телефон Эдика запел, и он в течение десяти минут разговаривал с кем‑то, довольствуясь, к моему сожалению, по большей части междометиями. Завершив разговор, Эдик странно взглянул на меня:

– Это снова звонил мой осведомитель. Имя убитой девушки – Кристина Монг, она работала стриптизершей в одном из ночных клубов. Убийца отрезал ей голову.

– Прямо как Лере Свентицкой! – вырвалось у меня.

– И, как в случае с твоей хозяйкой, убийство совершил «Зодиак». Он оставил на теле жертвы серебряный медальон с изображением зодиакального созвездия Рака, а также нарисовал закорючку на зеркале в ванной комнате Кристины Монг. И еще… – Он понизил голос. – У нее имеется волнистый попугайчик, а в комнате – изумрудного цвета занавеси и пурпурные подушки.

Я задрожала и, натянув одеяло под самый подбородок, произнесла томным голосочком (от такого мужчины, по моему собственному опыту, млеют):

– Ах, Эд, мне так страшно!

Как я и ожидала, журналист приосанился, придвинулся ко мне и бодро заявил:

– Марина, тебе ничего не надо бояться, когда я с тобой!

Вот он, момент истины! Его губы находились всего в нескольких сантиметрах от моих, я чувствовала горьковатый аромат одеколона Эдика, моя рука легла ему на затылок…

И снова зазвонил треклятый мобильный телефон! На сей раз – мой собственный. Напряжение спало, момент был упущен, Эдик отпрянул. Я схватила изукрашенный стразами серебряный аппаратик и гаркнула:

– Ну что еще?

Звонил генеральный директор издательства, который желал получить известия по ходу расследования, а также сообщить мне, что я должна сменить отель – подобные расходы бюджетом нашей поездки не предусматривались. Я елейным голоском сообщила, что расследование продвигается на всех парах, и добавила, что фотография отрезанной головы Валерии Артуровны была прислана убийцей по почте ФБР. Когда представится возможность собрать писательницу воедино и транспортировать в свинцовом гробу на родину, я не знала. По всей видимости, не ранее, чем отыщут «Зодиака» и изымут у него голову Леры. Тогда моя патронесса наконец‑то будет доставлена самолетом в Москву, где ей устроят роскошную панихиду и закопают где‑нибудь на Ваганьковском. Хотя нет, скорее всего, госпожу Свентицкую кремируют, а прах ссыплют в пузатую бронзовую посудину, что найдет последнее упокоение в «Холле Славы» родимого, заработавшего на Лериных детективчиках миллиончики, издательства, между плевательницей и урной. Представив себя жертвой произвола американской юстиции, я сумела выбить разрешение и дальше жить в пятизвездочном отеле, наврав, что меня собираются пригласить в несколько ток‑шоу, и клятвенно обещав, что там я буду продвигать родное издательство и его авторов. Хотя Леру Свентицкую и ее книги и так уже основательно «продвинули», но вряд ли другие писатели захотят лишиться головы за право стать всемирно известными.

– Длинная рука Москвы… – пошутила я, завершив разговор с генеральным. Затем я вспомнила о том, чем мы занимались, пока нас не прервал звонок, но, увы, журналист уже не был настроен романтически.

– Ты помнишь Дану Хейли? – спросил он, и я скривила лицо. Еще бы, как я могу забыть особу, желавшую навесить на меня расчленение Валерии Артуровны.

– Думаю, мы должны с ней переговорить, – сказал Эдик.

– Зачем? – вскинулась я.

Мне вовсе не хотелось снова встречаться с прокуроршей. Внезапно у меня мелькнуло подозрение – уж не положил ли на нее Эдик глаз? Нет, я решительно не могла допустить встречу между ним и Даной Хейли. Слава богу, что одна соперница, Лера Свентицкая, лишилась головы. Цинично, конечно, так говорить, но для меня было предпочтительнее потерять патронессу, чем Эдика.

– Понимаю, что ты не испытываешь к Дане Хейли особых положительных эмоций, – сказал Эдик и мило улыбнулся.

Знал, чертенок, как растопить суровое женское сердце. Надо бы навести о милом блондине справки – был ли женат, имеется ли подружка. Да и касательно размера зарплаты тоже неплохо быть в курсе.

– И я полностью тебя понимаю, Марина, – продолжил он своим чарующим голосом. – Но Дана Хейли обладает информацией, которую мы можем получить от нее в обмен на наши сведения. Например, относительно убийств первого «Зодиака».

– Ты думаешь, они как‑то связаны? – протянула я. – Если, конечно, не принимать в расчет мысль о том, что… что новый «Зодиак» и есть старый «Зодиак», душа которого после кончины переселилась в другое тело.

– Признаюсь, я пока ничего не думаю, – ответил Эдик. – Но это уникальный шанс как для тебя, так и для меня. Представь – мы разоблачаем «Зодиака». О, тогда мне больше не придется заботиться о своей карьере. Да и тебе тоже. Напишем вместе книгу, и еще до ее выхода в свет продадим права на экранизацию.

Я аж чихнула от алчности и заявила:

– Эд, мы – партнеры!

Конечно, я не собиралась говорить ему, что помимо денег и славы хотела заполучить и главный приз – самого Эдика.

– Люди такое обожают, – сообщил он безапелляционно. – Еще бы, мистическая подоплека, душа злобного маньяка продолжает вершить кровавые преступления…

– Но голову Лере и стриптизерше Кристине отрезала не чья‑то душа, а человек из плоти и крови! – возразила я, хотя не была в этом особенно уверена. А что, если в номер Валерии Артуровны пришел… пришло… просочилось нечто потустороннее? Например, луч лунного света, который превратился в монстра. Бррр, что за бред!

– Ты, как всегда, права, – сказал Эдик. – Даже если старые и новые убийства не связаны между собой, мы можем намекнуть на существование подобной взаимосвязи. А видения мадам Матильды – что может быть интереснее! И денежнее!

– Думаешь, гадалка может сообщить нам подробности о новых жертвах? – спросила я.

– И как только я сам об этом не догадался? – воскликнул Эдик. – Представь себе – я…

– Мы, Эд, – поправила я его мягко.

– Ну да, мы. Так вот представь: мы сообщаем всему миру имя жертвы еще до того, как произошло преступление!

– Чего доброго, прокуратура и ФБР решат, что мы и есть убийцы, – с сомнением и со вздохом покачала я головой. – Снова оказаться в руках ваших хваленых американских рейнджеров мне совсем не хочется.

Но все же я дала согласие на то, чтобы переговорить с Даной Хейли – лучше все держать под собственным неусыпным контролем, чем позволить Эдику встречаться с ней без моего ведома. А вообще‑то прокурорша старше меня лет на пять, значит, преимущество на моей стороне.

Эдик договорился с Даной Хейли о том, что мы приедем к ней через час, и мы отправились в ресторан отеля, чтобы подкрепить силы посредством обильного завтрака. К Дане мы прибыли вовремя, однако секретарша доложила, что советника пока нет и придется подождать. Великолепно! Эта особа, похоже, уверена, что у честных людей нет других дел, как ждать ее прокурорское величество!

Спустя минут пятнадцать показалась и Дана – она была бледна и чем‑то взволнована. Неужто «Зодиак» сообщил ей, что она станет его следующей жертвой? Что ж, если такая закавыка случится и прокурорша лишится своей части организма, в которой точно нет мозгов (я имела в виду голову, конечно), то мировая прогрессивная общественность это как‑нибудь переживет.

Прокурорша сухо извинилась, причем так, чтобы мы почувствовали – вообще‑то виновата не она, что опоздала, а мы, потому что пришли вовремя. Она провела нас в свой кабинетик, оказавшийся вовсе не таким большим, как я себе представляла. Как‑то мне довелось побывать в рабочем помещеньице одного русского прокурора… Мама родная! Не то Версаль, не то Эрмитаж, да и по размерам не меньше половины футбольного поля. Американцы гораздо скромнее – сразу видно, протестантская нация, наследники пуритан, работают и молятся, молятся и работают.

Однако сходство все же было – на стеночке, прямо над рабочим столом прокурорши Даны, висел портрет президента. Не нашего, разумеется, а ихнего, американского. Того самого, что молится и работает, работает и молится (в отличие от нашего, который, насколько мне известно, предпочитает только работать).

На столе, где по краям покоились папки с документами (будь мы одни в кабинете, я бы непременно пролистала их – кто знает, какая секретная информация там хранится), посередине лежал большой конверт из картона. Дана бегло прочитала адрес, переговорила по телефону с секретаршей, которая, насколько я поняла, доложила ей, что послание пришло в ее отсутствие. И что там, интересно, находится? Последний любовник, бросивший занудливую Дану, собрал ее грязные трусы и прислал ей по почте в качестве прощального подарка? Или шантажист вымогает мзду, грозясь опубликовать фото Даны топлесс? Хм, я бы сама заплатила, чтобы только не увидеть подобное!.

Я открыто дулась на советника Хейли, поэтому не собиралась ей ничего объяснять, заранее понимая, что она нам не поверит и попросит покинуть ее прокурорский кабинетик с портретом президента, который работает и молится (больше, конечно, молится, чем работает, причем на своем техасском ранчо).

С независимо‑индифферентным видом я восседала в кресле, рассматривая в профиль моего малыша Эдика, вполуха слушая его рассказ о наших изысканиях и с радостью представляя, что сегодня вечером попробую повторить попытку закабалить прыткого журналистика.

К моей большой радости (к коей примешалось немного негодования – как же так, она что, слепа и тупа?), Дана не проявляла никакого интереса к рассказу Эдика. Не успел он подойти к самому главному, как зазвенел телефон. Эдик и я схватились было за свои, но выяснилось, что ожил мобильник прокурорши.

Мадам Хейли, зажав его между ухом и плечом, разговаривала с кем‑то, хмурясь, и одновременно пыталась вскрыть конверт. Не терпится, видимо, получить свое грязное бельишко!

Я, чуть привстав (сделала вид, что взираю на унылый пейзаж из окна, выводящего во внутренний двор), попыталась рассмотреть, что же Дана получила по почте. Какую‑то большую фотографию. Ничего занимательного! Так и есть, ее шантажирует прыщавый подросток, живущий в доме напротив и сделавший фото прокурессы, принимавшей душ.

Усевшись обратно в кресло, я обнадеживающе улыбнулась красавцу Эдику, и в тот же момент раздался удивленный полувздох‑полукрик. Он сорвался с губ отпрянувшей от стола прокурорши Даны, которая с нескрываемым ужасом смотрела на фото. Мобильный телефон шмякнулся на пол. И чего она там такого узрела? Свои любимые сиреневые рейтузы, которые считала пропавшими, обнаруженные экс‑любовником за стиральной машинкой?

Эдик отреагировал первым. Он поднялся из кресла и подошел к столу, где взглянул на содержимое посылки. Его лицо заметно напряглось, зеленые глаза сузились, и я грешным делом подумала, что он необычайно хорош, этот Эдик Холстон.

– Что такое? – спросила я, поднимаясь вслед за ним. Однако он преградил мне путь к столу и заявил фальшиво бодрым тоном:

– Думаю, у советника нет времени, чтобы выслушать нас. Пора уходить.

– Ишь чего! – ответила я громко и ядовито. – Это советник тебе телепатическим образом, что ли, сообщила?

Дана, грудь которой поднималась и опадала, дрожа стояла у стены, под самым портретом президента, который работает и молится. Черт побери, да что ж там такое она увидела? Воспользовавшись тем, что Эдик потерял бдительность, я обогнула его и бросила взгляд, один‑единственный, на содержимое конверта.

О, ту картинку я никогда не забуду, хотя за последние дни насмотрелась на разные страсти‑мордасти. Одно обезглавленное тело Леры Свентицкой в ванне, полной крови, чего стоит. Но снимок был намного ужаснее – сочное, цветное и детальное изображение женской головы – конечно же, без прилагающегося к ней туловища.

Я дико завопила и побежала прочь, наткнувшись на Эдика, который поймал меня, и мы оказались в объятиях друг друга. Я продолжала очень (очень!) громко кричать, хотя страха не испытывала, однако мне хотелось как можно дольше оставаться прижатой к мускулистому телу моего милого героя‑журналиста.

Мой вопль вывел из ступора прокуроршу Дану, которая нагло заявила:

– Мисс, прекратите визжать!

Дверь кабинета приоткрылась, на пороге возникла удивленная секретарша. Дана отдала распоряжение, причем весьма холодным профессиональным тоном, велев доложить ее шефу о том, что «Зодиак» прислал новый презент. Секретарша, пискнув, как крыса, исчезла. Дана подняла с пола мобильный телефон и сказала:

– Вы еще на связи? Нет, все в полном порядке. Требуется ваше присутствие. То есть вашей команды из криминалистической лаборатории. Немедленно. «Зодиак» прислал мне снимок головы своей второй жертвы. Нет, не старый, а новый – голова принадлежит некой Кристине Монг, убитой прошедшей ночью.

Я для верности еще раз издала утробный вой, но прокурорша, разгадав мой маневр (не только жутко заносчивая, но и жутко сообразительная особа!), процедила:

– Мисс, попрошу вас взять себя в руки. Если вам так плохо, то придется сдать вас психиатрам.

От столь беспардонного заявления мой рот автоматически закрылся, и Дана Хейли удовлетворенно сказала:

– Так‑то лучше. А теперь прошу вас покинуть мой кабинет – как вы видите, я очень занята. Ваши сведения, не сомневаюсь, страшно интересны, однако я позвоню вам сама, мистер Холстон, и назначу новую встречу.

Нас выпроваживали на самом интересном месте. Эдик, похоже, был готов подчиниться приказаниям наглой прокурессы, но я была не из робкого десятка. Сложив руки на груди, я уставилась в лицо Дане и отчеканила:

– Похоже, вы пренебрегаете своими обязанностями, советник. Мы тратим наше драгоценное время, чтобы поведать вам крайне важные факты, а вы не хотите их даже услышать. – Затем я решила сблефовать и заявила: – Эта Кристина Монг, стриптизерша китайского происхождения, ведь по знаку Зодиака Рак?

– Откуда вы знаете? – проронила настороженно Дана.

Я злобно расхохоталась:

– О, нам и не такое известно, советник! А, например, также то, что у Кристины в квартире имеются изумрудные занавеси и пурпурные подушки. И волнистый попугайчик в клетке!

Я попала в яблочко – Дана изумленно взирала на нас и явно собиралась что‑то спросить. Но в тот момент в ее кабинет влетело не меньше дюжины человек, которые галдели, повторяя одно и то же:

– Хейли, говорят, «Зодиак» прислал тебе голову последней жертвы. Покажи‑ка!

Вошедшие вслед за любопытными сотрудники криминалистической лаборатории с алюминиевыми чемоданчиками и в перчатках из латекса тотчас отогнали табун зевак от стола и заявили, что прикасаться к чему бы то ни было строжайше запрещено. А затем возник невысокий лысый тип, американский шеф американской прокурорши Даны, который засыпал ее не менее американскими вопросами.

Пользуясь всеобщей суматохой, я вытащила Эдика из кабинета ненавистной Хейли со словами:

– Ты же видишь, ей наш рассказ совсем неинтересен. Так что пойдем отсюда!

Но у лифта нас нагнала запыхавшаяся Дана.

– Стойте! Откуда вам известны детали обстановки в квартире убитой?

Я, нажав кнопку, важно заявила:

– Вы не хотели нас слушать, советник, а теперь думаете, что мы вам все расскажем!

Двери лифта распахнулись, я затащила в него Эдика и сказала на прощанье:

– Чао, советник! Желаю вам повеселиться с фото головы стриптизерши!

Довольная своей репликой, я наблюдала за тем, как лицо Даны Хейли покрывается бордовыми пятнами. Эдик посмотрел на меня с сомнением.

– Думаю, нам все же надо было посвятить ее во все.

– Уж куда там! – фыркнула я. – Прокурорша получит новые факты, а своими с нами не поделится. И тогда именно она арестует «Зодиака», а не мы.

– Но все же утаивать от правосудия важные сведения… – протянул Эдик. Я потрепала его по плечу и хихикнула:

– Хм, и что с того? Дана нас в тюрьму без суда и следствия засадит?

Мое предположение оказалось не таким уж и безосновательным. Потому что когда дверцы лифта снова раскрылись и мы оказались на первом этаже, нас уже ожидали двое полицейских из тех, что постоянно дежурили в фойе здания окружной прокуратуры. Мерзавка Дана Хейли велела им задержать нас!

Полицейские эскортировали нас наверх, где я увидела ненавистную физиономию прокурорши. Она заботливо осведомилась у меня:

– Мисс Подгорная, вы же не хотите, чтобы вас арестовали во второй раз за последние семьдесят два часа? Все же искренне надеюсь, что у вас найдется пара минут для того, чтобы все разъяснить.

Нас с Эдиком проводили в разные комнаты. Заставив меня прождать не менее сорока минут, Дана наконец показалась в моей конуре‑темнице.

– Я говорила с вашим другом, – заявила она, имея в виду Эдика.

Мне почудилось, или в ее словах прозвучала скрытая издевка? Ишь, американская пигалица! Думает, что имеет право издеваться над российскими гражданами? Да у нас ядерный паритет! И стабилизационный фонд! И «Газпром», в конце концов!

– Требую предоставить мне встречу с моим адвокатом, Дэнни Сазерлендом, – заявила я. – И с российским послом! И…

Я хотела уже сказать, что желаю увидеть нашего представителя при ООН, но Дана Хейли, опустившись в кресло рядом, прервала меня:

– Адвокаты предоставляются только арестованным, а вы – всего лишь свидетель. Но учтите, мисс Подгорная, именно от меня во многом зависит изменение вашего статуса. Вы снова можете оказаться в наручниках, если не соблаговолите немедленно рассказать все, что вам известно!

– Американская лахудра, – произнесла я отчетливо по‑русски, смотря в глаза Дане. Как же хорошо костерить человека в открытую на том языке, которого он не знает… – Прокурорская сатрапка, мерзкая садистка!

Внезапно Дана ответила мне на неплохом русском, что повергло меня в шок:

– Мисс Подгорная, никогда не стоит недооценивать противника. Мои родители – герцословаки, а русский, как вам, дипломированному лингвисту, известно, как и Герцословакий, принадлежит к группе славянских языков. – Затем она перешла на английский. – Ладно, сделаю вид, что не заметила и не поняла ваших неполиткорректных высказываний, мисс Подгорная, однако советую наконец образумиться. Или вы рассказываете мне все, что вам известно, или…

Она поднялась из кресла, и я пристыжено сказала:

– О'кей. Мы с Эдом… с мистером Холстоном специально пришли к вам, советник, чтобы все рассказать, но вы не проявили ни малейшего интереса. Разве так ведут себя прокуроры?

Дана кисло улыбнулась и, к моему большому удивлению, заговорила вдруг совсем иначе:

– Вы правы, приношу вам свои извинения. Теперь, надеюсь, вы расскажете мне о мадам Матильде?

– Так вы ведь говорили с Эдиком. Чего ж тогда маринуете меня, коли все известно?

– Вопросы задаю исключительно я, – ответила Дана, снова превращаясь в надменную прокурессу. – Хорошо, поясню вам, мисс Подгорная: я хочу сравнить показания мистера Холстона и ваши. Поймите правильно мою настороженность: вам известны детали, знать которые может только один человек – убийца!

– Вы что, снова думаете, что я «Зодиак»? – взвилась я.

– А что бы подумали на моем месте вы? Вы были задержаны на месте первого убийства, вам известна обстановка в квартире второй жертвы. Все это очень подозрительно.

– Будь я «Зодиаком», то разве пришла бы к вам? – выдала я, но прокурорша парировала:

– Многие из серийных убийц – заносчивые люди с завышенной самооценкой, которые жаждут паблисити и порой буквально навязываются следователям. Кстати, где вы были прошлой ночью с часа до трех?

Я замялась. И тут же с ужасом поняла, что моя заминка очень не понравилось Дане. Она и в самом деле подозревает меня!

– В номере отеля, – проблеяла я.

– Кто может это подтвердить? – продолжала форменный допрос прокурорша.

– Мистер Холстон, он был со мной…

– Мисс Подгорная, вы лжете. – Голос Даны Хейли стал зловещим. – Мистер Холстон только что заявил мне, что был у вас в номере, но покинул отель примерно около половины двенадцатого ночи и вернулся туда лишь утром следующего дня.

– Я хотела сказать, что мистер Холстон был со мной, но потом ушел, – вывернулась я и мысленно показала прокурорше язык. Считаешь, что сможешь поймать меня на лжи? О, если бы ты знала, какие оправдания я изобретала раньше для нашего генерального в издательстве, когда наша команда задерживалась с предоставлением идей по продвижению того или иного автора… И какие докладные записки я строчила… То были целые поэмы, над которыми рыдали и сморкались!

– Допустим, – кивнула Дана Хейли. – Продолжайте!

Что за барственный тон! Тоже мне, истинная американка с герцословацкими корнями! Считает себя всемогущей и измывается надо мной, бедной секретаршей убитой авторши новорусских бестселлеров…

Я изложила Дане все, что мне было известно, в душе проклиная прокурессу. Ничего, в книге, которую мы накатаем с Эдиком, ей достанется. Ой как достанется! Икать по ночам будет!

Когда я завершила рассказ, Дана Хейли встала, буркнула: «Я сейчас вернусь» и вышла.

Ее тон не предвещал ничего хорошего. Так и есть, отправилась советоваться со своим шефом, окружным прокурором, по поводу того, арестовывать меня или нет. Вот они, заокеанские империалисты! Нет, правы, семижды правы депутаты Госдумы от КПРФ и ЛДПР – американцам доверять нельзя: они только и хотят того, чтобы подло всадить нам в бок кинжал. Вот и сейчас запрут меня в свою американскую тюрьму и обвинят в двух убийствах. Меня, невиновную, глупую Марину Подгорную! О, если бы я послушалась мудрую мамочку, которая советовала идти в продавщицы овощного магазина!

В общем, я исходила ядом и желчью, когда появилась Дана Хейли… с двумя бумажными стаканчиками. Один из них она протянула мне со словами:

– Кофе с молоком, но без сахара. Думаю, вы пьете именно такой.

Я с отвращением взяла подношение империалистической прокурорши и спросила:

– И когда вы меня арестуете?

– В следующий раз, когда будет побольше улик, – ответила, отхлебывая кофе, советник Хейли.

Я поперхнулась коричневой бурдой и долго кашляла. Дана переполошилась:

– Мисс Подгорная, это была глупая шутка!

Ага, испугалась, вражина! Могу вспомнить бурную молодость и театральное училище, изобразить коллапс на полу кабинета, а потом нанять Дэнни Сазерленда и вчинить прокуратуре иск на сотню другую миллионов. В Америке все так делают. А уж как стану мультимиллионер‑шей, моментально приберу Эдика к рукам.

– Вы можете быть свободны, – сказала Дана, и я решила повременить с коллапсом и мегаиском.

– Вы меня не подозреваете? – спросила я радостно.

Прокуресса вздохнула.

– На данном этапе расследования – нет. Да и не думаю, мисс Подгорная, что вы убийца. Хотя бы потому, что, согласно выводам криминалистов, убийца, напавший на Кристину Монг, был ростом между метром семьюдесятью пятью и метром восьмьюдесятью пятью. Ваш же рост составляет…

– Метр шестьдесят два! – вставила я быстро.

Кто бы мог подумать, что когда‑либо буду гордиться своим невысоким ростом, ведь стать моделью со страусиными ляжками всегда было моей потаенной мечтой.

– А что с головой стриптизерши? – спросила я. – Кстати, спасибо за кофе, он у вас неплохой.

– Кофе у нас в прокуратуре просто отвратительный, – не согласилась Дана Хейли. И продолжила не без ехидства: – Вы же пытаетесь посредством комплиментов и изображая простушку выведать у меня сведения, не подлежащие разглашению. Однако так и быть, кое‑что скажу, все равно будет вскоре объявлено. Да, голова на фотографии в адресованном мне конверте принадлежит второй жертве «Зодиака» Кристине Монг.

– А она по знаку Зодиака Рак?

– Мы поменялись ролями, и теперь вы ведете допрос? – наполнилась ядом прокуресса.

– Ну что вам стоит, советник! – заканючила я. – Мне ведь жуть как интересно! Тем более что я имею право на моральную компенсацию за свои страдания в вашей прокуратуре. В особенности, за то, что пила пойло, безосновательно именуемое кофе!

Дана звонко рассмеялась.

– Конечно же, вы вовсе не такая дурочка, какой прикидываетесь, мисс Подгорная! Понимаю, вы играете свою роль – несчастная, запуганная, беззащитная рыжеволосая девочка. Таких обычно хочется защитить. И мистер Холстон так и делает.

Я сжала кулаки и подумала про себя: «Оставь Эдика в покое, мымра! Милашка‑журналист только мой!»

– Вы здорово вскружили ему голову, – продолжила Дана, и ее слова бальзамом пролились на мою душу. – Мистер Холстон только о вас и говорит, только и интересуется, как у вас дела и что я намерена предпринять в отношении вас. Однако разрешите дать вам совет, мисс Подгорная: в журналистских кругах мистер Холстон известен тем, что меняет подружек с рекордной скоростью.

Ха, нашла чем меня взять! Вот ведь, змея подколодная американская! Теперь я понимаю твой гнусный маневр – стараешься наладить со мной отношения, чтобы очернить Эдика и завладеть им всецело. Даже если Эдик и меняет подружек, как перчатки (хотя кто сейчас носит перчатки… лучше сказать, как нижнее белье, а кстати – я бы полжизни отдала за то, чтобы взглянуть на Эдика в нижнем белье, и всю жизнь – без оного), то это вовсе не значит, что ему удастся избавиться от меня, Марины Подгорной. Я женщина роковая, так моей мамочке сказали еще воспитательницы в детском саду. И не обязательно быть блондинкой под два метра с ногами от ушей, чтобы завладеть Эдиком. Силиконовые красавицы нужны мужчинам исключительно для постели, а такие лапушки, как я, – для того, чтобы на них жениться.

– Однако это дружеское предупреждение, не более, – пояснила Дана.

А я подумала: ну да, ты мне такой же товарищ, как гусь свинье. Однако не стоит злить прокурессу. Поэтому сладенько‑наивным тоном (обычно такой я применяла для Леры Свентицкой, когда пыталась уговорить ее отложить поездку в любимую Швейцарию и вместо путешествия завершить к Московской ярмарке новую книгу) поблагодарила ее и спросила:

– Значит, сведения мадам Матильды оказались правдивыми? Там были и попугайчик, и занавеси, и подушки?

– Без комментариев, – уже замкнулась Дана. – Мисс Подгорная, ваш друг мистер Холстон уже ждет вас. Советую вам больше не попадаться мне на глаза. А главное – не начинать самостоятельное расследование.

– О, как можно! Клянусь, что не стану делать ничего подобного! – заверила я прокурессу, умолчав о том, что начинать расследование и не требуется – мы с Эдиком уже давно его начали. Но, судя по всему, советник Хейли мне не поверила. Ничего, ее мнение меня занимает в последнюю очередь.

– Разрешите и мне дать вам совет, – сказала я на прощание. – Мадам Матильда – просто класс. Используйте ее для поимки «Зодиака».

Я прекрасно знала, что Дана Хейли так не поступит, и мой совет был, что называется, вредным, провокационным. Я добивалась как раз того, чтобы она не обращалась к гадалке. Конечно, прокурорша побоится выставить себя на посмешище, привлекая к расследованию эксцентричную гадалку. А вот мы с Эдиком привлечем и оставим Дану Хейли с носом.