Глава 26. — Твоя карета приехала, Джеймс, – появляясь в дверях, объявил Конни

— Твоя карета приехала, Джеймс, – появляясь в дверях, объявил Конни.

– Спешить не буду. Весь причал забит, так что лучше дождаться, пока фургоны, с которых перегружают товар на американское судно, уедут. Присоединяйся ко мне, старик, давай выпьем.

«Девственница Анна» подошла к причалу несколько часов назад. Утром Джорджина упаковала Джеймсу чемодан, но он пока не сказал ей, что она будет находиться на его плантации. Он хотел удивить ее великолепием своего дома, а затем вечером за роскошным обедом при свечах собирался просить ее стать его содержанкой.

Конни пересек каюту и выглянул в окно, откуда был виден американский корабль, по палубам которого сновали матросы, – корабль готовился поднять паруса.

– Очень знакомое судно, не правда ли?

– Одна из жертв капитана Хоука? Конни растянул губы в улыбке.

– Я не удивлюсь этому. Хотя совсем недавно ты не воспользовался возможностью поразвлечься.

– Была на то причина, – напомнил Джеймс. Он не хотел подвергать риску Джорджи ради небольшого приключения. – Не буду заниматься этим и сейчас.

Конни повернулся и принял из рук Джеймса бокал.

– Ты выглядишь очень довольным. Есть какая-то конкретная причина?

– Ты сейчас разговариваешь с человеком, который собирается связать себя обязательствами, Конни. Я решил задержать у себя Джорджа. И не делай такое удивленное лицо.

– Но я действительно удивлен, и для этого есть все основания. Последняя женщина, с которой ты плавал, была… Как же ее звали?

Джеймс нахмурился.

– Эстелла, или Стелла… Какое это имеет значение?

– Ты тогда тоже решил оставить ее при себе. Ты даже позволил ей украсить свою каюту этой кошмарной мебелью…

– Я привык к этой мебели, и мне она даже нравится.

– Ты уводишь меня от главного. Вспомни, как ты был доволен той девчонкой, щедрость твоя не знала границ, но, проплавав с ней всего неделю, повернул судно, чтобы высадить ее там же, где нашел. После тесного общения с ней ты стал – каким-то чокнутым… Сейчас, проведя несколько недель с этой девчонкой, я полагал, ты отделаешься от нее, лишь мы войдем в порт.

– Джордж – гораздо более приятная компаньонка.

– Приятная? Да одна эта дерзкая улыбка…

– Осторожно, Конни! Мы говорим о моей будущей хозяйке.

На лице Конни отразилось крайнее изумление.

– Ты собираешься пойти столь далеко? С какой целью?

– Ну, это глупый вопрос, – раздраженно сказал Джеймс. – Мне пришлась по душе эта маленькая американка, с ней было весьма приятно проводить время, после того как был отброшен маскарад.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ты не клялся впредь никогда не иметь содержанок? Не говорил, что они постоянно думают о замужестве? Много лет ты избегал принимать на себя всякие обязательства, Хоук, и могу добавить, что недостатка в общении с женщинами никогда не испытывал. К тому же это стоит гораздо дешевле.

– Я созрел для перемен, – ответил Джеймс. – К тому же Джордж нисколько не настроена на брак. заводил разговор на эту тему, и она ни словом о браке не обмолвилась.

– Брак интересует всех женщин. Это твои собственные слова.

– Проклятие, Конни, если ты хочешь отговорить меня от моего намерения содержать ее, то ты зря стараешься. Я много размышлял последнюю неделю и пришел к выводу, что просто не в силах расстаться с ней.

– А что она думает об этом?

– Разумеется, она довольна. Девчонка тоже обожает меня.

– Рад слышать, – сухо ответил Конни. – А что она делает на том корабле?

Джеймс вскочил так резко, что едва не опрокинул стул. Быстро окинув взглядом палубу американского судна, он увидел то, что до него увидел Конрад, – Джорджину и за ее спиной шотландца. Девушка разговаривала с одним из офицеров – возможно, это был сам капитан корабля. Джеймсу показалось, что она знакома с этим парнем, особенно после того, как тот схватил ее за руки и стал их пожимать, а затем обнял ее. Джеймс бросился к двери.

На ходу он услышал фразу, брошенную Конни:

– Если ты намерен вернуть ее назад…

– Я намерен набить этому парню морду, а потом забрать Джорджа.

– Это будет не так-то просто сделать, старик! Корабль уже отчалил!

– Черта с два! – крикнул Джеймс, однако вновь появился в дверях и увидел в окно, как американское судно медленно набирало ход. – Проклятие!

– В этом есть и светлая сторона, Хоук, – сказал Конни без малейшего сочувствия. – Ты провел бы с ней еще каких-нибудь несколько недель до нашего возвращения в Англию. Даже если бы ты решился забрать ее с собой… Сам ведь говорил, что она испытывает отвращение к Англии и вряд ли согласилась бы отправиться туда.

– Черт побери, Конни, девчонка уплыла от меня и без твоих разъяснений! И сейчас, когда я получил хороший пинок в зад, перестань толковать о проблемах, с которыми я мог бы столкнуться!

Игнорируя ироническую усмешку Конни, Джеймс тупо смотрел на опустевший причал, еще не веря до конца, что Джорджина уплыла. Всего лишь утром она разбудила его, прикоснувшись своими сладкими губами к его губам. Ее маленькие ладони обнимали его лицо, когда, обольстительно улыбаясь, она сказала ему: «Возьми меня». И ее больше нет?

– Не быть этому! – громко сказал Джеймс и устремил взгляд на Конрада. В этом взгляде сквозила такая решимость, что Конни невольно застонал. – Сколько человек из команды сошло на берег?

– Ради Бога, Джеймс, надеюсь, ты не собираешься…

– Собираюсь! – рявкнул Джеймс тоном, не допускающим возражений. – Верни их, а я проверю судно. Я намерен сесть на хвост американскому кораблю через час.

Джорджина проигнорировала приказание своего брата Дрю идти немедленно в каюту. Он уже пообещал задать ей хорошую трепку. Говорил ли в нем в ту минуту гнев или он действительно собирался воспользоваться ремнем, Джорджина разбираться не стала.

Да, он и в самом деле был взбешен. Сначала она потрясла его своим появлением: обернувшись, он увидел сестру, которая стояла на палубе и улыбалась ему. А затем его охватила тревога: он решил, что произошла какая-то катастрофа, которая вынудила Джорджи отправиться за ним на Ямайку. Когда она заверила брата, что все живы и здоровы, облегчение сменилось раздражением. Он встряхнул ее за то, что она так напугала его, но затем тут же обнял, потому что и в самом деле испытал огромное облегчение оттого, что нет никаких дурных новостей, да и вообще был рад, что встретился с единственной и горячо любимой сестрой. И лишь после того, как Джорджина, как само собой разумеющееся, сообщила, что только что приплыла из Англии, Дрю стал кричать. А ведь из всех братьев он – после Томаса – был самым уравновешенным и спокойным.

Не в пример вспыльчивому Уоррену, которому лучше не перечить, или Бойду и Клинтону, которые порой были слишком серьезны, Дрю слыл в семье повесой, за которым постоянно увивались женщины. Поэтому он лучше остальных мог понять Джорджину, ее решение отправиться за Малкольмом. Однако вместо понимания она увидела лишь страшный гнев в его черных глазах. Если уж Дрю способен задать ей порку, то остается лишь гадать, чего можно ожидать от Клинтона и Уоррена, ее старших братьев, когда им все станет известно. Но в этот момент ее интересовало совсем другое.

Поскольку Джорджина была взволнована, она не сразу сообразила, что «Тритон» готовится к отплытию и уже отдал швартовы, пока Дрю продолжал бушевать. Она стояла у борта, водная полоса между «Тритоном» и «Девственницей Анной» все увеличивалась, а Джорджина смотрела на палубу шхуны, надеясь в последний раз увидеть Джеймса.

Она все-таки его увидела. Джеймс появился на палубе. Золотистые волосы его развевались на ветру. А эти широкие плечи – разве можно их спутать с плечами другого мужчины? Джорджина почувствовала ком в горле. Она молила Бога, чтобы Джеймс увидел ее. Конечно, расстояние было уже слишком большим, и не было надежды, что он услышит ее. Но она может по крайней мере помахать ему. Однако он не стал смотреть в сторону моря. Он сошел с судна и скрылся в толпе.

Господи, да ведь он даже не знает о том, что она уплыла. Считает, что она находится на «Девственнице Анне» и будет в каюте, когда он вернется. Кстати, ее пожитки остались там, в том числе и заветный перстень, подаренный ей отцом. Она не предполагала, что у нее даже не будет времени забрать свои вещи, да в тот момент и не думала о них. Ее мучило то, что она не смогла проститься с Джеймсом, сказать ему… что именно? Что она влюбилась в него.

Джорджина едва не рассмеялась. Вот уж поистине возлюби врага своего… Ненавистный англичанин, презираемый, надменный аристократ, и так проник ей в душу, до сих пор не отпускает. Глупо, что все это произошло. Но еще более глупо говорить ему об этом. Однажды ночью, когда его руки обнимали Джорджину и ей слышно было биение его сердца, она спросила, был ли он женат.

– Упаси Бог, нет! – в ужасе воскликнул он. – Я никогда не совершу подобной глупости.

– А почему? – поинтересовалась она.

– Потому что все женщины превращаются в вероломных шлюх, стоит им надеть обручальное кольцо на палец. He обижайся, любовь моя, но это, разрази меня гром, обстоит именно так.

Его слова напомнили ей об отношении брата Уоррена к женщинам.

– Прости… Я понимаю это так, что у тебя когда-то была любимая женщина, которая предала тебя. Но ты не должен обвинять в вероломстве всех женщин. Мой брат Уоррен думает о женщинах точно так же, как и ты, но он не прав.

– Мне очень не хотелось бы разочаровывать тебя, Джордж, но большой любви в моей жизни никогда не было. Я говорю о многих женщинах, о неверности которых знаю, потому что они были неверны мужьям со мной… Женитьба существует для идиотов, которые не могут придумать ничего лучшего.

Но уже тогда у нее было такое чувство, что до конца верить его ответу нельзя. Уоррен, тот и близко не подпускал к себе женщин, так что можно было поверить, когда он клялся и божился, что не женится. Когда-то ему нанесла обиду женщина, на которой он собирался жениться. Что касается Джеймса, то здесь дело обстоит иначе. Он сам сказал об этом. Он был неисправимый гуляка и повеса и нисколько этого не стыдился.

– Успокойся, девочка, парень не станет тебя бить, – сказал незаметно подошедший Мак. – Нет никаких причин плакать. Но тебе лучше сойти вниз, как распорядился Дрю. Дай ему время успокоиться, и тогда он сможет выслушать самое неприятное о нашем путешествии…

– Самое неприятное? – Джорджина бросила на Мака взгляд искоса, щеки ее вспыхнули. – Что вы имеете в виду?

– То, что мы вынуждены были работать, чтобы оплатить проезд.

– Ах, это! – фыркнула она, довольная тем, что может сейчас направить мысли в другое русло и что Мак причиной ее грусти считает гнев Дрю. – Я думала, сейчас он не способен спокойно воспринять наш рассказ. Да и какая необходимость говорить ему об этом?

– Как, ты собираешься лгать своему брату?

– Он грозился побить меня, Мак, – напомнила Джорджина. – А ведь это Дрю. Вы понимаете, Дрю. Я даже не могу предположить, какая у него будет реакция, если он узнает, что я целый месяц спала в одной каюте с англичанином.

– Да-да, я понимаю тебя… Может, небольшая ложь и не повредит… Точнее, умолчание о том, что нас ограбили. Тебе еще предстоит встреча с другими братьями, а их реакция, боюсь, может быть еще более суровой.

– Спасибо, Мак. Вы были замечательны…

– Джорджина! – долетел громкий голос Дрю. – Я снимаю ремень.

Она повернулась, уверенная в том, что Дрю не собирается воплощать в жизнь свою угрозу, однако брат показывал всем своим грозным видом, что если она не исчезнет сию минуту, то порки ей не миновать. И тогда Джорджина пересекла отделяющее их расстояние и гневно сверкнула глазами на высокорослого – шесть футов и четыре дюйма! – капитана «Тритона».

– Ты бесчувственное животное, Дрю! Малкольм женился на другой женщине, а ты только и можешь, что вопить на меня! – и разразилась горючими слезами.

Мак зафыркал от негодования: ему не приходилось видеть, чтобы человек с такой быстротой забывал о своем гневе, как это случилось с Дрю Андерсоном.