Глава 30. – Томас! – воскликнула Джорджина, приподняв уголок лежавшей на ее глазах влажной тряпки и увидев, что к кровати подходит ее брат

– Томас! – воскликнула Джорджина, приподняв уголок лежавшей на ее глазах влажной тряпки и увидев, что к кровати подходит ее брат. – С каких пор ты стал входить в мою комнату без стука?

– С тех пор, как почувствовал, что вряд ли тебя обрадует мой визит. Что у тебя с глазами?

Джорджина бросила тряпку на стоящий рядом столик, спустила с кровати ноги и пробормотала:

– Ничего.

– В таком случае, что случилось с тобой, если ты все еще в постели? Ты хоть знаешь, который сейчас час?

Джорджина вдруг рассердилась.

– Я уже давно на ногах. Разве я в ночной рубашке? – Она показала на желтое утреннее платье, которое было на ней.

– Значит, ты просто превратилась в лежебоку за время твоего путешествия.

– Чего тебе надо? – раздраженно спросила она.

– Узнать, когда ты собираешься начать снова со мной разговаривать.

Томас произнес эти слова с улыбкой и сел на кровать, прислонившись к спинке и глядя на сестру. Но ни его слова, ни улыбка ее не обманули. Причина его визита была другой. А поскольку он сразу не сказал, почему пришел, значит, предмет разговора был деликатный или неприятный. Одним словом, ей совсем не хотелось сейчас этим заниматься.

Что касается его последней фразы, то Джорджина уже решила: она заявит, что он прощен, еще до того, как станет известно о ее беременности, чтобы Томас не чувствовал своей вины и ответственности за произошедшее. Он не виноват. Она могла бы не позволить Джеймсу Мэлори заниматься с ней любовью, но она не стала этого делать. Ее совесть подтверждает это.

Поскольку Томас пришел к ней, то этот вопрос можно решить прямо сейчас.

– Прости, Томас, если я дала тебе повод думать, будто сердита на тебя. Это вовсе не так.

– Не только у меня одного сложилось такое впечатление. Дрю уверяет меня…

– Дрю слишком уж меня защищает, – перебила его Джорджина. – Честно говоря, на него не похоже так вникать в дела других. Не могу понять, почему он…

– Не можешь понять? – мягко переспросил Томас. – Тебе ведь тоже несвойственна такая импульсивность… Вот и он реагирует на твое настроение. Как и Уоррен. Он нарочно провоцирует…

– Уоррен всегда провоцирует. Томас хмыкнул.

– Это верно, правда, обычно он действует потоньше. Скажу иначе. Он ищет скандала, и, думаю, ему безразлично, кто ему в этом поможет.

– Но почему?

– Один из способов дать выход накопившимся эмоциям.

Джорджина сделала гримасу, выражающую неодобрение.

– Лучше бы он нашел какой-нибудь другой выход. Например, снова влюбился бы. Его эмоции направились бы в другое русло. И тогда он, может быть, перестал бы…

– Я правильно тебя расслышал, Джорджина Андерсон?

Она вспыхнула, задетая его покровительственным тоном, на мгновение забыв, что разговаривает с братом.

– Господи, Томас, – пробормотала она. – Или ты считаешь, что я вообще не знаю жизни?

– Ты знаешь не больше того, что должна знать, а этого мало, чтобы рассуждать об этой стороне жизни.

Джорджина внутренне застонала, однако внешне не выказала раздражения.

– Ты, должно быть, шутишь? После всех тех разговоров, которые я слышала в доме? Согласна, что я не должна была их слушать, но если тема… ну о-очень интересная… – Она улыбнулась, а Томас оперся головой о стойку и прикрыл глаза, – Я достаточно ясно все сказала?

Один глаз Томаса приоткрылся.

– Ты очень изменилась, Джорджина. Клинтон говорит, что ты стала вести себя как-то очень по-хозяйски, а я бы сказал…

– Самоуправно. Наверное, это ты хочешь сказать?

– Скорее своенравно.

– Есть немного. – Она снова улыбнулась.

– И дерзко.

– Мне недавно сказали об этом.

– Так что же?

– Что ты имеешь в виду?

– Кто ответствен за то, что у нас теперь совсем другая сестра?

Она пожала плечами.

– Просто я пришла к выводу, что могу самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность.

– Например, отправиться в Англию? – осторожно спросил Томас.

– Это один из примеров.

– Возможны и другие?

– Я не намерена выходить замуж, Томас, – сказала она настолько тихо, что Томас воспринял эти слова как обращение к Малкольму.

– Мы знаем об этом, дорогая, но…

– Никогда! Если бы в комнате прогремел гром и засверкала молния, то они не.произвели бы такого эффекта, как это единственное слово. Оно было произнесено таким тоном, что какое-то шестое чувство подсказало Томасу: это сказано не ради мелодраматического эффекта, это сказано всерьез.

– Не слишком ли… радикальное решение?

– Нет, – просто ответила Джорджина.

– Понятно… хотя, пожалуй, не очень. Похоже, я, как и Дрю, способен строить только нелепые предположения. Кстати, он страшно расстроен.

Джорджина встала, догадавшись по тону брата, что беседа может принять оборот, который пока явно неуместен.

– Томас…

– Он слышал, как ты плакала вчера вечером.

– Томас, я не…

– Он утверждает, что ты убита горем. Это так, Джорджи?

Слова его звучали так сочувственно, что она испугалась, как бы у нее из глаз не брызнули слезы. Джорджина повернулась к брату спиной, чтобы выиграть время и взять себя в руки. Естественно, у Томаса хватит терпения выждать.

Наконец она произнесла приглушенным голосом:

– Похоже, что так.

Еще несколько часов назад Томас не догадался бы задать следующий вопрос, но сейчас он решил, что способен строить самые невероятные предположения.

– Из-за Малкольма?

Сестра удивленно повернулась к нему. Она так надеялась, что ей не придется больше ничего не добавлять к сказанному. Но Томас оказался весьма проницательным и к тому же настойчивым. Джорджина вдруг подумала: а почему она пытается скрыть истинную причину своих слез? Просто она не желает говорить о Джеймсе. Разговор о нем закончится рыданиями, а у нее уже не было сил плакать. Кроме того, она полагала, что, выплакавшись вчера вечером; сможет впредь держать себя в руках.

Она со вздохом снова села на кровать.

– Мне очень хотелось бы, чтобы все, что я чувствую сейчас, я пережила в тот момент, когда узнала о предательстве Малкольма… Тогда я была просто разъярена.

– Значит, есть что-то другое, что вызывает в тебе уныние?

– Уныние? – Джорджина усмехнулась. – Это слово так мало что говорит. – И тут же, в свою очередь, спросила: – Почему ты не женился до сих пор, Томас?

– Джорджи…

– Продемонстрируй свое знаменитое терпение, брат… Так почему же?

– Я не нашел ту, которую ищу.

– Но ты и в самом деле ищешь?

– А вот Клинтон не ищет. А ведь посмотри, сколько лет прошло с тех пор, как умерла его жена. Он говорит, что не хочет пройти через все это снова… Уоррен тоже не ищет. Он затаил горечь. Вероятно, он изменит свое отношение к браку, потому что очень любит детей. Не ищет и Бойд. Он твердит, что слишком молод для женитьбы. Дрю заявляет, что ему хотелось бы продлить поиски, он в них находит удовольствие…

– Он так сказал? – От удивления Томас несколько повысил голос.

– Нет. – Джорджина улыбнулась. – Это я однажды подслушала.

Томас бросил на сестру сердитый взгляд.

– Что ты хочешь этим сказать, Джорджина? Что ты решила больше не заниматься поисками?

– Нет. Просто я встретила человека, у которого совсем другие взгляды на брак. Он прямо заявил, что для него ад предпочтительнее.

– Боже мой! – ахнул Томас. Кое-что ему становилось теперь понятнее. – Но это глупость! Кто этот человек?

– Он англичанин.

Джорджина съежилась, ожидая бурного всплеска эмоций. Но недаром Томас отличался спокойствием и выдержкой. Он лишь спросил:

– Как его зовут?

Но Джорджина и без того уже сказала больше, чем собиралась.

– Его имя не имеет никакого значения. Ты никогда его не встретишь, впрочем, как и я.

– А он знает о твоих чувствах к нему?

– Н-нет… возможно… Ой, я не знаю.

– А как он к тебе относился?

– Я ему нравилась.

– Но не настолько, чтобы жениться на тебе?

– Я уже сказала тебе, Томас… Он считает, что брак – это глупость и совершают ее люди неумные.. Это его собственные слова, и сказаны они были наверняка для того, чтобы я не питала надежд.

– Мне очень жаль, сестричка, мне искренне жаль. Но знаешь, это не причина для того, чтобы так настраиваться против брака. Будут и другие мужчины… Возможно, не здесь, но Клинтон собирается взять тебя в Нью-Хэвен, когда поедет навещать наших племянниц. А если и там тебе никто не придется по душе, Уоррен хочет взять тебя в Нью-Йорк.

Джорджина улыбнулась. У ее братьев, причем у всех, были самые лучшие намерения. И она с удовольствием повидает племянниц. Ей хотелось взять их под свою опеку, когда умерла жена Клинтона, но тогда Джорджине было всего двенадцать лет и она сама нуждалась в присмотре со стороны слуг или братьев. Поэтому было решено, что девочки будут жить у дедушки и бабушки в Нью-Хэвене, поскольку самому Клинтону дома случалось бывать редко. К счастью, до Ныо-Хэвена было не так далеко.

Но наносить кому-то визиты нужно побыстрее, пока еще не заметна ее беременность. Может быть, вскоре братья уйдут в море. Ей очень хотелось на это надеяться.

А сейчас она должна соглашаться на все, чтобы побыстрее закончить тяжелый разговор, пока Томас не вытянул из нее какие-нибудь дополнительные сведения.

– Я соглашусь поехать, Томас… если ты окажешь мне любезность. Не говори другим о… словом, обо всем, что я тебе рассказала. Они не поймут, как это я могла влюбиться в англичанина. Я и сама этого не понимаю… Знаешь, вначале я не могла выносить его, мне претило его высокомерие, его… Ну, ты сам знаешь, какими бывают эти лорды…

– Лорды, говоришь? – Он закатил глаза. – Нет, об этом я никак не могу сказать своим братьям. Боюсь, как бы они не начали новую войну.