Глава 22. – Теперь я понимаю, почему люди занимаются такими вещами

– Теперь я понимаю, почему люди занимаются такими вещами.

Джеймс с облегчением вздохнул. Это было как раз то, что ему требовалось услышать – какой-нибудь незначительный вздор, чтобы все встало на своё место. Она была обыкновенная девица, хотя и являла собой замечательный образец. Однако она не отличалась от других женщин, которых он привык соблазнять. Когда цель была достигнута, интерес к ней пропадал. Так почему же сейчас он не отправит ее на свою койку? Да потому, черт возьми, что ему этого не хочется.

Он приподнялся на локтях, чтобы получше рассмотреть Джорджину. Лицо ее все еще пылало, губы были приоткрыты. Он легонько прикоснулся к ним пальцем, чтобы успокоить их. Карие глаза ее подернулись дымкой, взгляд был томным, и это почему-то обрадовало его. Этот взгляд отличался от того, который он привык встречать. В нем не было ни обычной нервозности, ни раздражения, которые постоянно читались в глазах юнги. Господи, да он сейчас напрочь забыл о ее маскараде и о том, что существуют какие-то причины для этого. Вокруг нее все еще существовала некая тайна, способная поддержать его интерес к ней, разве не так?

– Такими вещами, Джордж?

Взметнувшаяся вверх бровь лучше всяких слов сказала Джорджине, что ее слова развеселили капитана. Ну и что? Сейчас эта манера ее не раздражала.

– Я не очень романтично выразилась, – тихо произнесла Джорджина, испытывая неожиданный приступ застенчивости.

– Возможно, но я понял суть, милая девочка. А тебе это понравилось?

Она не сумела выдавить из себя ни слова, поэтому просто кивнула. Его улыбка бросила ее в сладостную дрожь.

– А тебе? – «Джорджи, ты с ума сошла, что спрашиваешь его о таких вещах?» – Я имею в виду…

Он откинул голову назад и захохотал, затем повалился на спину, увлекая Джорджину за собой, – теперь она смотрела на него сверху вниз, чувствуя себя в этом положении более уверенно. Но затем он раздвинул ноги, и она провалилась между ними.

– Что мне с тобой делать, Джордж? Он продолжал смеяться, прижимая ее к себе. В общем, она не возражала против его веселья.

– Для начала перестань называть меня Джорджем.

Она тут же пожалела о сказанном и замолчала, надеясь, что эта реплика не напомнит ему о ее обмане. Но Джеймс тоже внезапно притих. Улыбка еще не сошла с его лица, но выглядела какой-то неживой, застывшей. В нем снова пробудился сардонический аристократ.

– А как, скажи на милость, мне тебя называть? Твоим настоящим именем?

– Джорджи – мое настоящее имя.

– Продолжай, милая девочка, чтобы я мог наконец поверить тебе. – Ответа не последовало, и его лицо приобрело упрямое выражение. – Ага, стало быть, я должен силой вытягивать все из тебя? Может, воспользоваться инструментами инквизиции – плеткой, дыбой и прочим?

– Вовсе не смешно, – сказала Джорджина.

– Возможно, ты так и не считаешь, но я нахожу это весьма интересным. Не ерзай по мне, любовь моя. Вообще-то твои телодвижения мне очень даже приятны, но я настроен прямо сейчас выслушать твои объяснения. И почему бы нам не начать с объяснения того, зачем тебе понадобился весь этот маскарад.

Джорджина вздохнула и положила голову ему на грудь.

– Мне нужно было срочно уехать из Англии.

– Ты оказалась в беде?

– Нет, просто я не могла оставаться там ни одного лишнего дня.

– А почему бы тебе было не отправиться обычным образом, купив билет?

– Потому что через Атлантический океан собирались плыть только английские корабли.

– Возможно, в этом есть какой-то смысл… Дайка мне подумать, попробую его найти… Нет, не могу. Чем тебя не устраивают английские корабли?

Она подняла голову и хмуро проговорила:

– Ты в этом, возможно, ничего плохого не видишь, но я презираю все английское.

– В самом деле? А я тоже из разряда презираемых?

Когда на сей раз его бровь снова взметнулась вверх, Джорджине страшно захотелось вернуть ее на место.

– Был. Пока что я еще не решила окончательно, относишься ли ты к ним и сейчас.

Джеймс улыбнулся, затем хмыкнул:

– Теперь я, кажется, начинаю понимать, Джордж. Надеюсь, ты не из числа тех слишком горячих американцев?

– Что из того, если даже и так? – с вызовом спросила она.

– Тогда, естественно, мне придется запереть тебя в трюме. Это самое подходящее место для тех, кто так любит начинать войны.

– Мы не начинали.

Джеймс молча поцеловал ее. Затем, обняв ее обеими руками, стал целовать горячо и страстно, так что у Джорджины зашлось дыхание, после чего сказал:

– Я не собираюсь попусту спорить с тобой, милая девочка. Что ж, ты американка. Я могу простить тебя за это.

– Почему ты…

Джеймс давно знал: то, что безотказно действует, заслуживает повторения. Поэтому он снова поцеловал ее, и этот поцелуй длился до тех пор, пока Джорджина не впала в полубессознательное состояние. К этому моменту он возбудился сам и почувствовал угрызения совести за то, что до такой степени раздразнил ее.

– Мне наплевать на то, какой ты национальности, – сказал он, и губы его почти касались ее губ. – Я не участвовал в этой нелепой войне, не поддерживал, политику, которая привела к ней. И вообще я тогда жил в Вест-Индии.

– Ты все-таки англичанин, – проговорила, хотя и без особого пафоса, Джорджина.

– Совершенно верно. Но мы ведь не будем придавать этому значение, не правда ли, любовь моя?

Поскольку в это время он покусывал ей губы, она не смогла отыскать ни единого контраргумента, а лишь шепотом сказала «нет» и стала отвечать ему тем же. Она ощутила перемену в его теле и поняла, что это означает. У нее мелькнула мысль, что допрос прекратится, если они возобновят любовную игру. А то, что у нее самой снова возникло желание, никакого отношения к делу не имеет.

Через некоторое время, когда простыни оказались сбитыми и сдвинутыми к ногам, а Джорджина – снова лежащей на Джеймсе, он сказал:

– А теперь мы можем поговорить о том, что я почувствовал, когда обнаружил, что под моим крылом оказался не парень, а девица. Ты можешь себе представить мое смятение при воспоминании о том, как ты помогала мне мыться, как я… раздевался в твоем присутствии?

Джорджине стало не по себе. То, что она обманывала, уже плохо, но еще хуже, что обман создавал ситуации, которые сам капитан считал сейчас щекотливыми. Надо было сказать правду в самый первый день, когда он позвал ее помыть спину. А она, наивная дура, тешила себя мыслью, что ее обман не раскроется до самого конца путешествия.

У капитана есть все основания быть сердитым на нее. Не без колебаний Джорджина спросила:

– Ты очень зол на меня?

– Нет, не очень. Во всяком случае, сейчас. Я получил достаточную компенсацию. Ты фактически заплатила за свой проезд и за все другое.

Джорджина перестала дышать, не веря собственным ушам. Как может он говорить что-то подобное сейчас, после того, как они были столь близки? Очень просто, дура ты набитая. Ведь он англичанин, надменный, напыщенный лорд. А как он назвал тебя? Девицей. И уже это говорит о том, какого низкого мнения он о тебе.

Джорджина медленно выпрямилась на кровати. Когда она устремила на него взгляд, лицо ее было гневно, и Джеймс понял, что она до глубины души оскорблена.

– Ты бы по крайней мере подождал до утра, прежде чем говорить подобные гадости, сукин ты сын!

– Прошу прощения?

– Ты все прекрасно слышал! Джеймс протянул к ней руку, но она соскочила с кровати. Он попытался объясниться:

– Я вовсе не то имел в виду, просто я неудачно выразился, Джордж!

Она резко повернулась к нему.

– Не называй меня этим именем!

Сознавая абсурдность происходящего, он спокойно заметил:

– Но ведь ты так и не сообщила мне своего подлинного имени.

– Меня зовут Джорджина.

– Спасибо. Но я все-таки буду называть тебя Джорджем.

– Я собираюсь ложиться спать, капитан. В своей кровати, – высокомерно добавила она, и надо сказать, что сыграно это было великолепно, хотя она и стояла перед ним нагая. – Буду весьма признательна, если ты найдешь для меня другое место завтра утром.

– Стало быть, сейчас мы наконец-то видим настоящего Джорджа, его подлинный темперамент во всей своей красе.

– Пошел ты к черту, – огрызнулась она, обходя кровать и забирая по ходу свою одежду.

– За всем, что я говорил и делал, стоит одно: я хотел сделать тебе комплимент… по-своему.

– То, что ты… вы говорите, дурно пахнет, – сказала она и после паузы презрительно добавила: – сэр.

Джеймс вздохнул, но через пару секунд, глядя на удаляющуюся обнаженную девушку, на развевающиеся черные волосы, достигающие круглой белоснежной попки, он улыбнулся и с трудом сдержал смех. С нею не соскучишься.

– А ты могла бы на неделю стать кроткой, Джордж?

– Только если проткнуть мне дырки в языке, – тут же отреагировала она.

На сей раз Джеймс рассмеялся, но совсем тихонько, чтобы Джорджина не расслышала. Он повернулся на бок, наблюдая за ней. С гримасами и ужимками Джорджина в сердцах швырнула одежду в угол. Однако тут же сообразила, что сделала глупость, схватила рубашку и надела ее. Хотела было уже залезть в койку, но опять передумала, схватила брюки и натянула их на себя. Решив, что теперь она вполне прилично выглядит, Джорджина наконец взобралась на койку. Легкость, с которой она это проделала, навела Джеймса на мысли, которые и раньше приходили ему в голову.

– Ты плавала и раньше, а не только совершила путешествие в Англию, правда ведь, Джордж?

– По-моему, я совершенно определенно сказала тебе, что я не Джордж.

– А ты уступи мне, потому что мне очень нравится называть тебя так… И ты плавала…

– Конечно, плавала, – не дала ему договорить Джорджина, поворачиваясь лицом к стене и надеясь, что он поймет ее намек. – В конце концов, у меня есть свой собственный корабль.

– Конечно, у тебя есть корабль, – добродушно согласился Джеймс.

– Он у меня действительно есть, капитан.

– Да-да, я верю… И что же привело тебя в Англию, которую ты так ненавидишь?

Она стиснула зубы, видя, что он не принимает всерьез ее слова.

– А это не твое дело.

– Рано или поздно я вытяну из тебя правду, Джордж, так что лучше уж скажи сейчас.

– Спокойной ночи, капитан. Иначе как бы к вам не вернулась головная боль… если она вообще была, в чем я начинаю сомневаться.

На сей раз она услыхала его смешок. Он не смог удержаться, когда подумал, что нынешнее проявление ее характера не идет ни в какое сравнение с тем, как бы она повела себя, узнай, что ему с самого начала было известно о ее маскараде. В следующий раз, когда ему станет скучно, он скажет ей об этом, чтобы увидеть, что за этим последует.