Глава 18. У истоков

— Поверить не могу, что я на это согласился…

Луна хмыкнула и потерлась щекой о плечо Гарри. Он лежал, раскинувшись на кровати, бездумно глядя в потолок — горячий, растрепанный и до умопомрачения родной сейчас, после стольких часов отчужденного молчания.

— Знаешь… — задумчиво проговорила она, машинально накручивая на палец прядь его волос. — Вообще-то, раз уж ты сказал, что умываешь руки, то тебе ничего и не оставалось, кроме как — молча подчиниться чужим решениям. Сначала отказаться от права быть старшим, а потом начинать вставлять другим палки в колеса — это было бы глупо, ты не находишь?

Поттер мрачно вздохнул и, повернувшись на бок, уткнулся лицом в ее шею.

— Просто… я ненавижу это место, — неразборчиво пробормотал он.

Пальчики Луны зарылись в непослушные волосы, принялись рассеянно поглаживать затылок.

— Я знаю, — чуть слышно шепнула она.

Бесконечный, выматывающий день подходил к концу — в замурованных фигурными решетками окнах пламенел закат, мышцы ныли от усталости и облегчения, и хотелось только лежать. Лежать — и никогда больше не шевелиться, разглядывая узоры на потолке и не думая о том, что будет завтра.

— Чья была идея — приехать в Хогвартс? — глухо спросил Гарри, не поднимая головы.

Луны слабо улыбнулась.

— Панси, — ровным голосом сказала она. — Договаривалась обо всем я. Драко организовывал переезд.

Поттер молчал, и Луна поймала себя на мысли, что временами не понимает причин его странного упрямства, пусть даже оно трижды оправдано. В конце концов, они выкрутились, они превзошли сами себя и сделали все, чего от них хотел Гарри, и, судя по морщинкам в уголках снова, как когда-то, заледеневших глаз Малфоя, продолжать игры в отчуждение сейчас было уже просто жестоко. Но Поттер на попытки заговорить с ним только молча окинул Драко сумрачным взглядом, в котором мешались разочарование и досада, удалился в отведенную ему комнату и не открывал дверь до самого вечера, впустив в итоге лишь Луну. Да и то — не сказать, что стал более расположен к беседам…

— Ты же эмпат, — фыркнул Гарри, откидываясь на спину. — Ты больше всех должна понимать, что я чувствую. Зачем тебе мои объяснения?

Луна перевернулась на живот и пристально уставилась на него, подперев подбородок. Едва заметные круги под глазами, тоска — и точно такие же морщинки, мы все устали за этот бесконечный день, почему он думает, что ему тяжелее всех?..

— Хочу понять, зачем ты продолжаешь упорствовать. Чего еще ты хочешь от нас?

— От них, — спокойно поправил Поттер.

— Чтобы они нашли хроноворот и не пустили сами себя к Северусу? Гарри, это идиотизм. Они и так сделали все, что могли…

— Наверное, — он равнодушно пожал плечами и снова перевел взгляд в потолок.

Луна слабо улыбнулась.

— Ты все равно не можешь спать здесь один, — негромко проговорила она.

— Ну так останься со мной.

Светлая бровь выразительно изогнулась. Гарри молча усмехнулся и закинул руки за голову.

— А как же Драко? — насмешливо уточнила Лавгуд.

— Это его проблемы, — все так же ровно ответил он. — Я не обязан больше заботиться о его благополучии. Он вполне может разделить комнату с Панси, или попробовать вытащить отсюда тебя, или выломать дверь и начать кричать о моих обязанностях — у него масса вариантов. А может просто сидеть у себя и ждать, пока я приду и все поправлю, как он обычно и делал.

Луна вздохнула и уткнулась лбом в скрещенные ладони.

— Гарри, я знаю, как ты устал, — прошептала она. — И я не спорю с тобой. Не говорю, что ты неправ или что ты должен что-то делать для них. Но… они ведь поняли все. Оба…

— Мне так не показалось.

— Гарри!

Он медленно перевел на нее застывший взгляд. Опять закрылся, обреченно подумала девушка.

— Это ребячество, — мягко сказала она наконец.

— Да ни на минуту, — хмыкнул Поттер и снова уставился в потолок. — Я все помню, Луна. Чувство, желание и физический контакт — этого достаточно, чтобы мы продолжали жить, верно? Так я по-прежнему хочу, чтобы с Малфоем все было в порядке, и я не стал меньше его любить. А физический контакт вполне имел место за ужином, когда я передавал ему соль.

Лавгуд, не удержавшись, фыркнула. Он тоже улыбнулся — слабо, но его улыбку нельзя было не почувствовать.

— Лучше расскажи, чем нам придется платить за это… убежище, — вздохнув, попросил Гарри. — Не сомневаюсь, что чем-то придется — нас бы в жизни не впустили сюда без надлежащей оплаты.

— А, может, МакГонагалл вспомнила о своем гриффиндорском прошлом и решила бескорыстно помочь? — ухмыльнулась Луна.

Лицо Поттера мгновенно изменилось.

— Гриффиндорское бескорыстие хуже слизеринских сделок, — медленно проговорил Гарри. — Оно, как человеческая любовь — оплата подразумевается, но не проговаривается. Нарушение договора точно так же считается предательством… а кара за него никак не меньше. Скажи мне, что ты не поддалась на эту удочку и оговорила условия заранее.

Луна закусила губу.

— Вообще-то, пришлось привлечь Грэйнджер, — призналась она. — Напомнить, что ее жизнь спасли мы, и кое-кто теперь у нас в долгу… хотя, по факту, это была самодеятельность Панси, но МакГонагалл же не знает, что Гермиона выжила случайно. У нас был козырь, мы его предъявили.

Гарри приподнялся на локтях и уставился в безмятежные глаза. Он никогда не мог понять, глядя в них, серьезна Луна или придуривается. Иногда ему приходило в голову, что она серьезна всегда, просто ведет себя, как взбалмошная девчонка. Иногда — что она в принципе не знает, что такое серьезность.

А иногда — что для нее не существует особой разницы между понятиями. Все размыто, размазано, полустерто, все ограничения и детали. Она воспринимает мир как некий единый странный бульон, в котором люди, идеи и вещи барахтаются одной массой, и никогда не ясно, где одно переходит в другое. Мерлин бы вас разобрал, водных магов… — с тоской подумал Поттер.

— МакГонагалл никогда не пошла бы против Ордена только за жизнь Гермионы, — чуть слышно выдохнул он. — Гермиона… не стоит этого. Для них. Она неглупа, но она еще — неопытный ребенок, только закончивший школу. В Ордене десятки таких… неглупых и подающих надежды. Так что — что ты пообещала сделать в будущем?

Луна пожала плечами.

— Подумать еще раз над ее предложением.

— Только подумать?

— Конечно.

Безмятежный, слегка расфокусированный взгляд.

— Луна, на это она никогда бы не согласилась.

— И тем не менее, — вздохнула та. — Ладно, последнее условие… Нам запрещено выходить из замка, покидать территорию, разве что — через камин в кабинете Дамб… МакГонагалл, появляться в Большом Зале — и за пределами коридора в дневное время. Мы обязались общаться только с ней, друг с другом и с Добби, не выдавать своего присутствия и никак не вмешиваться в происходящее в Ордене. Нас приняли сюда тайком.

Гарри надолго замолчал.

— Она сильно рискует, — прошептал он наконец, прикрывая глаза.

Луна кивнула — ему давно уже необязательно было смотреть, чтобы видеть.

— Ей больше не на кого рассчитывать…

— Как и нам…

Девушка не удержалась от улыбки.

— У нас есть мы, Гарри, — шепнула она, наклоняясь и касаясь кончиком носа его щеки. — И, что бы ты ни думал, мы любим тебя. И я, и Драко… и Панси.

От него снова повеяло безнадежной тоской.

— Панси? — глухо спросил он, не открывая глаз. — Тогда зачем она это сделала? Чего она добивалась? Хотела продемонстрировать мне, что она умнее? Завоевать их доверие, показав меня, как дорогую зверушку? Или просто, чтобы унизить?

Луна подавила мысленный стон.

— Ты иногда, как ребенок, Гарри, — мягко произнесла она, обнимая его. — Панси никогда бы не поступила… так. Ты совершенно ее не знаешь…

— О, да! — выдохнул он, отворачиваясь. — Я и Малфоя, похоже, совсем не знаю… во всяком случае, мне бы и в голову не пришло, что он способен… на такое.

Хотелось сжать его в объятиях, закрыть от всего мира и не отпускать никогда. Оттаскать Панси за волосы за все ее чудачества, после которых та никогда не считала нужным объясняться — даже с Гарри. И Малфой… Малфой.

— Я клянусь тебе, что Драко ничего не знал о Джеральде, — тихо сказала Луна. — Ты же сам видел — они встретились впервые у нас дома. Он только там догадался, что Панси вообще… говорила с кем-то в резервации. Что она кого-то звала к нам… Гарри, ты можешь не знать Панси, как ее знаю я, но что такое — Драко, ты знаешь прекрасно. И сейчас ты просто жесток с ним.

— Так пойди и утешь его, — горько усмехнулся Поттер.

— А теперь ты жесток со мной, — спокойно добавила Луна, глядя ему в лицо. — Гарри, ты уже не подросток, чтобы пинать близких каждый раз, когда тебе больно. Даже если они настолько несовершенны, что действительно причиняют тебе боль — тем, что имеют свои страхи и желания.

— У меня тоже есть страхи, — негромко проговорил он, бессмысленно уставившись на танец пылинок в воздухе. — Достаточные, чтобы свести меня с ума, если я позволю им это. Если снова провалюсь в свои переживания, наплевав на все… Ты не представляешь, как мне этого хочется — снова быть человеком, снова разрешить себе зациклиться только на своих чувствах. Как когда-то, когда я разносил кабинет Дамблдора после того, как он позволил Сириусу умереть — и не понимал, что этой смертью он только что еще на шаг приблизил меня к победе над Риддлом. Как когда я кричал на Снейпа, не желая видеть, что он — единственный, кто хоть иногда говорит мне правду. Как когда я кидался на Малфоя, не замечая, что он так же несвободен и обречен, как и я. И так же трепыхается в чужом кулаке, не осознавая, что и он, и кулак — в одной клетке…

Луна долго молчала, а потом свернулась клубком и уткнулась носом в его плечо.

— Давай спать… — чуть слышно сказала она, натягивая на них одеяло. — Мне уже физически больно от ваших распрей. Я тоже устала…

Гарри вздохнул.

— Как же Панси? Ты не пойдешь к ней?

Она покачала головой.

— Ты же не идешь к Драко. Хоть ты и говоришь, что любишь его, тебе плевать, что он сейчас чувствует…

— Что он чувствует, я знаю и так. У меня всегда есть причины поступать так, как я поступаю — или я и тебе обязан это доказывать?

Мягкая ладошка успокаивающе опустилась ему на грудь.

— Не сердись… — вздохнула Луна. — Просто… я слышу, что ему больно. И слышу, что происходит с тобой. Это… ну, довольно сложно — просто терпеть… не вмешиваться…

Гарри тихо хмыкнул и притянул ее ближе, ладонь накрыла светлый затылок, пальцы зарылись в растрепанные кудряшки.

— Помнишь, как ты отругал Панси за то, что она предпочла молча обидеться на Драко — вместо того, чтобы поговорить с ним?

Поттер кивнул.

— А ты как тогда влезла между двух огней, так и сейчас лезешь, — проворчал он. — Не надо глупых параллелей. Панси — просто заносчивая девчонка, которой кажется, что ей все по плечу и она вправе доставлять другим неприятности.

Луна резко выпрямилась и села, поджав ноги.

— Панси — единственная, кто видит вас без прикрас, — холодно отрезала она. — И, если тебе интересно, по ее мнению вы — два перепуганных идиота, на которых свалилась информация, какой маги не получали сотни лет. Вот только вместо того, чтобы разобраться с ней и понять, что к чему, вы предпочитаете прятаться друг в друга и бегать от того, что второй год капает вам на мозги.

Гарри ошеломленно моргнул.

— Прятаться друг в друга? — непонимающе переспросил он.

— Вы только и делаете, что валяетесь в постели, — устало проговорила Луна. Вспышка прошла, и она уже пожалела, что не удержала язык за зубами. — Я много раз говорила ей, что у вас достаточно поводов быть перепуганными, что вы слишком долго были врозь, что вам нужно привыкнуть к тому, что все хорошо… — девушка грустно усмехнулась и потерла лоб. — Но она считает, что все как раз плохо. Что у вас ветер в головах, и вы отказываетесь от возможности, которая вам почему-то выпала… от возможности стать настоящими магами, разобраться, что мы такое, мы все… помочь нам, может быть… Что вы просто вцепились друг в друга, и в меня, и, может быть, даже в нее, и страха в вас больше, чем смирения перед стихией или желания понять ее.

Гарри молчал — обескураженно и пугающе.

— Что вы за своим страхом не видите, как допускаете ошибки. Мы с ней тоже не видим, но мы — только ваша подпорка, только тыл, мы, как маги, созданы не для этого… не для войны и не для каких-то там истин… Но то, что их не видите вы — это, по ее словам, уже преступная халатность. Вы слишком далеко зашли, ты и Драко, чтобы стихия просто щелкнула вас по носу, когда вы оступитесь. Она оторвет вам головы за то, что вы упустили свой шанс. А то, что вы его упускаете, по мнению Панси, очевидно — иначе мы бы не сидели под наблюдениям, трясясь сделать шаг в сторону, и за наши головы не объявляли бы награду, и Северусу не пришлось бы торчать Мерлин знает где, потому что мы не в силах его защитить.

Он поднял руку, будто защищаясь.

— Подожди, ты хочешь сказать, что она…

— У нее тоже всегда есть свои причины поступать так, как она поступает, — с нажимом перебила Луна. — Панси — не дура. Запомни это, Гарри. И она — единственная, кто действительно понимает вас. Не чувствует, как я, не сопереживает, не желает, может быть, кудахтать над вами и заботиться. Но она — единственная, кто способен вылить на вас ведро ледяной воды, когда вы творчески делаете вид изо дня в день, что имеете право на отдых. Именно потому, что она любит вас… уж не знаю, почему. Что бы между вами ни было в школе, вы умудрились сделать для нее достаточно — и тогда, и потом — чтобы она заботилась о вас так, как она умеет. Даже если для этого тебя надо настолько взбесить, Гарри, чтобы ты разругался с Малфоем — это ерунда, если в результате ты хоть немного встряхнешься и перестанешь млеть в его объятиях.

Поттер задумчиво покусывал губы, хмуро разглядывая край одеяла.

— Ты тоже так считаешь? — почти ровно спросил он наконец.

— В некотором роде, — неохотно призналась Луна. — Гарри, я вижу в вас то, что она никогда, наверное, не сможет увидеть. Вижу ваши чувства и страхи, ваши ожидания, и надежды, и желания. Так что… я вряд ли смогу когда-нибудь посмотреть на вас с Драко так же беспристрастно, как Панси. А она вряд ли когда-нибудь сможет отбросить правила, целесообразность и разумность, чтобы увидеть вас такими, как вижу я… Но это нормально, мы же разные… с ней…

— А по-моему, она просто ни черта не чувствует, — мрачно обронил Гарри. — И никого поэтому не слышит — так, как ты.

Губы Луны дрогнули в снисходительной улыбке.

— Да ну? — ухмыльнулась она. — А кто, по-твоему, из всей толпы магов в поселении Северуса выбрал за десять минут именно того, кто будет тебе симпатичен? Того, с кем тебе будет легко найти общий язык? Кто покажется тебе милым, интересным, достаточно безобидным, чтобы ты не свернул ему шею при первом же столкновении, и достаточно неглупым, чтобы ты вообще заговорил с ним? Того, кто сумеет понять тебя, а не свалится в отрицание или преклонение? — Луна вздохнула и покачала головой. — Панси отменно разбирается в людях, Гарри. А как показала твоя встреча с Джеральдом — и в магах тоже. Может, она и не такая влюбчивая курица, как я, чтобы влипать в каждого партнера по уши и потом за них всех полжизни болеть и переживать, но, поверь мне, она способна чувствовать. Ты просто совершенно ее не знаешь…

Луна договаривала, уткнувшись лицом в ладошки, утомленная и разговором, и эмоциями, не замечая сосредоточенной складки на лбу Гарри, красноречивее всего говорящей, что он провалился в напряженные размышления.

Она старалась не думать о циничной язвительной слизеринке, которую впервые со времени посвящения оставила одну на всю ночь — пусть даже и на попечение Драко.

* * *

Не обязательно было открывать глаза, чтобы выяснить — утро ничем не лучше вечера и совершенно под стать ночи.

Те же резные узоры на потолке. Тот же едва уловимый, на пределе слышимости, зуд гуляющих неподалеку обрывков человеческих мыслей, от которого Драко отвык — Мерлин, он только здесь понял, как пугающе, до зеленых гоблинов, разучился находиться рядом с людьми.

То же обманчиво ровное дыхание Паркинсон на плече.

Обманчиво — потому что Драко знал, что даже в мыслях никогда больше не назовет Панси бесчувственной. Только не после этой ночи, когда они вынужденно оказались вместе — двухвостка Лавгуд, естественно, осталась спать с Гарри, да и наивно было бы ожидать, что она предпочтет текущие обязательства тому, кто неожиданно вспомнил, что тоже нуждается в ней. Стоило хоть чему-то выбиться из привычной колеи, и Луна предсказуемо и радостно бросалась грудью на амбразуры, с убийственной искренностью забывая о тех, кто ее ждет и нуждается в ее опеке.

Конечно, Панси свернула бы шею любому, кто посмел бы даже заикнуться, будто ей нужна эта опека. Вот только слова и действия совершенно теряют вес, когда воротник рубашки за ночь промокает от женских слез.

Драко осторожно выпрямил затекшую руку. Ничего не изменилось, будто и не было почти бессонной ночи, половину которой он, как в давно забытые времена прошлой жизни, провел, сидя на подоконнике и уставившись в окно невидящим взглядом, а вторую — караулил наполненный кошмарами сон Панси, прижавшись к заплаканной девушке и пытаясь придать хоть какой-то успокаивающий смысл своему бессвязному бормотанию.

Хуже всего было то, что, открыв глаза и буркнув со вздохом: «Доброе утро!», Панси поднялась с постели и за десять минут и несколько небрежных взмахов пуховкой привела себя именно в тот вид, который Драко привык видеть ежедневно за завтраком. Плотно сжатые губы, бледное лицо — и никаких следов слез.

Может быть, она всегда плачет по ночам, подумал Малфой, брызгая ледяной водой себе в лицо. Или на нее так повлияло отсутствие Луны. Но если она видит кошмары постоянно… то Лавгуд — сволочь, раз бросила ее, оставшись с Гарри. С Гарри, которого захочешь — не прошибешь…

Или не сволочь, а разумная женщина, которая не хочет избаловать свою воспитанницу так, как мы когда-то избаловали свою, пришла следом отрезвляющая мысль. Драко уперся руками в раковину. Он окончательно запутался.

Дверь в ванную распахнулась так, что с размаху врезалась в стену. Малфой рывком поднял голову и уставился в сосредоточенное лицо Панси, отражающееся в зеркале.

— Они зовут, — отрывисто бросила девушка. — Что-то случилось, идем.

И никаких тебе объяснений. «Они зовут»! Надо же. Настойчивое ребяческое желание упереться и не пойти оказалось вдруг таким сильным, что Драко едва не заскрипел зубами, вытираясь и застегивая рубашку. Что за детский сад, в самом деле — то видеть не желают, то срывайся к ним по первому крику…

Несколько быстрых шагов по коридору, чуть приоткрытая дверь, вдох — и бьющее по глазам зеленоватое пламя камина… который еще вчера вечером абсолютно точно не был подключен к общей сети, об этом их МакГонагалл предупредила сразу. Взгляд охватывает растерзанную постель, сидящую на ней Луну в домашнем ярко-голубом кимоно, напряженную спину Поттера, а за ним…

— Доброе утро!

Драко, наконец, понял, кого ему напоминает немой восторг в синих глазах Джеральда. Колин Криви, не доживший до собственного выпускного вечера, смотрел точно так же, правда — только на Гарри. В мире назойливого мальчишки не существовало никаких других звезд, кроме Гарри. А Джеральд не видел между ними различий, для него они оба, похоже, давно слились в неделимую единицу — Малфой и Поттер. Победители Темного Лорда, мятежная парочка, наивно решившая, что спрячет в Хогвартсе свои задницы от настойчивых магов-изгнанников.

Толчок в спину — и Панси, обойдя задумавшегося Малфоя, решительно опустилась в кресло, машинально заложив ногу на ногу. И обмерла, уставившись мгновенно округлившимися глазами куда-то за спину Поттера.

— Драко, закрой дверь, — устало попросил знакомый голос.

Слишком знакомый, чтобы звучать здесь.

— Северус?.. — беспомощно прошептал Драко.

Всего несколько шагов — и он обогнул застывшего посреди комнаты Гарри, едва не задев того плечом. Снейп сидел в низком кресле рядом с камином, в неизменной черной мантии, с поджатыми губами и хищно выхватывающим детали взглядом.

— Что… как?.. — выдохнул Малфой, проклиная себя за неспособность подобрать связные слова.

— У Минервы был выбор — открыть ваш камин или позволить нам шествовать сюда через весь замок, — фыркнул Снейп. — Как ты понимаешь, выгнать нас восвояси она не решилась.

— Как вы нас нашли?! — Поттер, по всей видимости, разобрался с путающимися на языке словами быстрее.

Или у него было чуть больше времени, чтобы прийти в себя.

— Ритуал Поиска, это же очевидно, — усмехнувшись, пожал плечами Снейп, вытягивая ноги. — Добби! — выкрикнул он в потолок. — Чай был бы очень кстати! Да и, похоже, твои хозяева тоже еще не завтракали.

Появившийся эльф от волнения хлопнул ушами и, радостно подпрыгнув, испарился, напоследок одарив профессора восторженно-приветливым взглядом.

Чашки появились буквально из воздуха. Северус повертел в пальцах булочку, пристально разглядывая ее со всех сторон.

— Вы, Поттер, видимо, не насладились тем, что отравляли мне существование семь лет в школе, — задумчиво произнес он. — Вам было мало того, что вы сбили с толку моего воспитанника, и того, что я ввязался в ваши бесконечные игры с Лордом, и того, что вы оставили Драко на мое попечение, когда вам надоело постоянно выживать. В довершение всего оказывается, что от ваших пылких поклонников не спрячешься даже в поселении изгнанников, и всем им вынь да подай вашу персону. Вы не находите, что это уже слишком?

Гарри остолбенело моргнул и перевел взгляд на Джеральда.

— Я же не мог провести Ритуал Поиска сам, — невозмутимо пояснил тот. — А мистер Снейп с вами связан…

— Вы и в Хогвартс не могли сами проникнуть, — не меняя тона, наставительно обронил профессор. — Вы, мистер Уоткинс, вообще ни черта самостоятельно не можете. Разве что вламываться в чужие дома и требовать, чтобы кто-то немедленно бросился исполнять ваши капризы.

Драко едва подавил ухмылку. Требовать что-либо у Северуса было занятием, самоубийственным по определению… следовательно, Снейп сдался и привел сюда Джеральда по своим причинам. Либо — тот сейчас просто разыгрывает из себя наивного идиота, хлопая ресницами, а по факту сумел изложить мрачному профессору доводы, с которыми тот не смог не согласиться.

— Что-то случилось? — подала голос переводившая взгляд с одного лица на другое Панси. — Или ты и впрямь соскучился?

Уоткинс очаровательно улыбнулся, и это стало последней каплей, перевесившей чашу сомнений. Определенно, он изо всех сил старался выглядеть идиотом. То есть, причины и впрямь достаточно стоящие. То есть, у них, скорее всего, снова проблемы. Наверняка — иначе что еще могло бы сдернуть Снейпа с насиженного места?

— Я просто хотел поговорить с… Гарри, — мягко сказал Джеральд, поднимая свои синие очи на Поттера. — А мистер Снейп не смог отказаться от возможности лишний раз увидеть своего воспитанника.

Это была настолько вопиющая ложь, что единственным вопросом, волновавшим Драко, остался — размажет ли его Гарри по стенке сразу или молча вышвырнет обратно в камин? Северус в жизни не ударил бы палец о палец просто ради того, чтобы увидеть Малфоя. И нести такое в лицо Поттеру означает либо прямо сказать: «Я недопонял, что лгать чревато», либо признаться в клиническом идиотизме.

Но Гарри только смущенно усмехнулся и опустил глаза.

Ему лестно, с поднимающейся злостью вдруг понял Драко. Твою мать, ему лестно, что с ним захотели поговорить! Настолько, что конца фразы он, похоже, и не услышал! Чертов ублюдок, неужели запорошить тебе глаза лестью так просто, что ты теряешь остатки мозгов?..

— Да, мы, пожалуй, покинем вас, — допивая чай, сообщил Северус. — Я правильно понимаю, что это комната мистера Поттера?

Драко только ошеломленно кивнул.

— Пойдемте, я покажу вам нашу, профессор, — слегка улыбнулась Панси. — А мальчики пусть поболтают… если уж им так невтерпеж.

Ее тонкие сильные пальцы вцепились в локоть Малфоя, подталкивая к выходу. Самым сюрреалистичным было то, что сидевшая на постели Луна вдруг тоже встала и, натягивая тапочки, устремилась за ними.

Луна! Сама, без понуканий — ведь могла бы остаться, о ней речь и не шла! — идет за Снейпом, хотя могла бы избежать лишних мучительных минут в его обществе!

Мир сошел с ума, пока я спал? — осторожно спросил себя Драко, выходя в коридор.

— Я вас придушу своими руками, мисс Лавгуд, если ваши… сотрудники будут продолжать думать, что из меня получится сделать мальчика на побегушках! — прошипел Снейп, едва только дверь захлопнулась за их спинами.

Луна устало потерла лоб.

— Не сердитесь, профессор, — попросила она. — И Джеральд — не мой сотрудник, он просто…

— Да уж я понял, что «просто»! — фыркнул Снейп, садясь в кресло. — Держите свои клочки, и чтобы это был последний раз, поняли меня?

— Объяснит мне хоть кто-нибудь, что здесь происходит, или нет?! — рявкнул наконец Драко.

Его трясло. Мир не просто сошел с ума — он еще и с ног на голову встал, похоже. И Малфою это не нравилось. Все не нравилось, включая взгляды, которыми обменялись Луна и Панси, будто спрашивая друг у друга совета, как поступить с ничего не понимающим членом семьи — скормить ему пару незначительных мелочей или просто подчистить память.

— Драко, ты параноик, — убежденно сказала Панси, внимательно следя за его лицом.

— Да? Тогда что это такое? — он ткнул пальцем в свитки в руках Луны.

— Наброски для новой статьи, — со вздохом ответила та.

— И с каких пор Северус стал твоим информатором?

Снейп недовольно выдохнул, отворачиваясь к окну.

— Я — всего лишь посыльный, Драко, да и то — потому что у мистера Уоткинса не было возможности передать это лично так, чтобы Поттер ничего не заметил.

Он даже это умудрился произнести с нотками презрительного самобичевания.

— Джеральд сочинил душещипательную историю о буднях изгнанников? — Малфой со злой насмешкой изогнул бровь. — Или это — послание волшебникам с угрозами несправедливо обиженных? Или что?

Они снова переглянулись — все трое.

— Драко, — осторожно позвал Снейп. — Помнишь, ты приходил ко мне… с кое-какой проблемой? Мы нашли, как ее решить.

Малфой перевел дух — и, снова повернувшись к Луне, задал совсем не тот вопрос, который вертелся на языке.

— Разве твою типографию не закрыли еще месяц назад?

— Разве ты не сам сказал, что в Гонконге полная свобода печати, а оборудованием разрешено владеть иностранцам? — ответила та. — Мы решили возобновить деятельность.

— Мы, — язвительно повторил Драко. — И давно?

Панси нервно отвела взгляд.

— Вчера, — буркнула она в сторону. — До этого… писать было не о чем.

Малфой закусил губу и, сложив на груди руки, прислонился к стене.

— Рассказывайте, — бросил он, окидывая их сумрачным взглядом. — Все трое. И постарайтесь меня убедить, что я не должен настучать Гарри прямо сейчас, что вы опять за его спиной что-то затеяли.

Когда Северус вернулся к камину, Гарри и Джеральд хрипло спорили, разложив на столе исчирканный и заляпанный кляксами лист пергамента.

— Даже если я идиот, и у этого психа хватило ума на анти-следящее заклятье, — выставив вперед палец, заявил Поттер, — это, как минимум, не мешает вам поставить барьер на поселение. Ему негде брать магов, кроме как — у вас! И — зуб даю, он прячется где-то в Шотландии, в прошлый раз мы нашли его там.

— Значит, тот тайник все равно раскрыт, — отмахнулся Джеральд. — К тому же, Ритуал Поиска без связанного мага провести невозможно…

— Да ну? — ехидно ухмыльнулся Гарри. — А кто заставляет искать именно его, лично? Что, в Шотландии много стихийных магов по горам прячется?

Уоткинс медленно выдохнул и швырнул перо на стол, вытаращившись на Поттера восторженным взглядом.

— Ты… вы… — пробормотал он. — Ты — гений, Гарри!

— А ты — льстец, — хмуро парировал Поттер, откидываясь на спинку кресла.

— Вы закончили? — окидывая пергамент презрительным взглядом, осведомился Снейп. — Не следует злоупотреблять… чужим гостеприимством, мистер Уоткинс.

Джеральд торопливо поднялся и — от Северуса это не укрылось — бросил внимательный взгляд на исчирканный формулами, схемами и стрелками лист.

— Спасибо за беседу… Гарри, — улыбнулся он, тряхнув светлой челкой.

Поттер молча усмехнулся в ответ и протянул ему руку.

* * *

Драко и сам не знал, какого черта ноги понесли его в этот коридор. Весь день он просидел с Луной, слушая ее трескотню и тратя массу сил, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица — незачем ей понимать, насколько он поражен масштабами и размахом их с Паркинсон очередной авантюры. И, при том, что Лавгуд всегда отличалась отчаянной безголовостью в вопросах риска — такого он не ожидал даже от нее.

Вопрос — как долго Гарри сможет оставаться в неведении — волновал так сильно, что у Драко почти получалось до самого вечера не думать о нем вообще. Как и о том, что будет после — когда все откроется. Поттер непредсказуем — и с равной вероятностью может рассмеяться, испепелить всех на месте или замкнуться и погрузиться в депрессию… И именно первого варианта Малфой опасался больше всего. Нет ничего хуже, чем Гарри, который вспомнил, каким он способен быть психом, если ему наступили на хвост.

Нет ничего хуже, чем думать о нем, как о своем любовнике, когда по факту вы не разговариваете даже за столом, а по ночам ты предоставлен сам себе.

Массивная дверь тихо скрипнула, а Драко все еще не знал, зачем пришел туда, где — он точно знал — сейчас находился Гарри. Взгляд рассеянно выхватил из темноты зажженные факелы — два у входа и два на противоположной стене — почти не разгоняющие полумрак. Тяжелые бархатные портьеры на окнах, полустертый ковер, покрывающий старый помост. Резные фигурки ведьм по периметру зала.

— Я тебя слушаю, — безэмоционально обронил Поттер, даже не повернувшись на звук.

Он сидел на широком подоконнике, обхватив колени и упершись в них лбом. Широкие плечи, обтянутые темной мантией, слегка передернулись, будто по телу пробежала дрожь — от холода или усталости. Или от омерзения к моей персоне, с равнодушной иронией подумал Драко.

Ответа не было — потому что озвучивать тому, кого любишь, мысли об очередной предстоящей ночи в одиночестве, Малфою казалось бессмысленным. Ночь без Гарри. Завтрашний день без Гарри. Жизнь без Гарри. Если Поттер не знает, что это такое, то им и впрямь, пожалуй, нечего друг другу сказать.

— Ты пришел помолчать? — ровно уточнил гриффиндорец, не поднимая головы.

Ровно — и устало, почти измученно. Почему ты не в своей комнате, с Луной? — чуть не спросил Драко. Почему ты не спишь, если тебя так утомляет чужое общество, и не запираешь дверь, если хочешь побыть один? Почему ты позволил мне войти, если слышал, что за дверью — я?

— Вряд ли, — медленно проговорил он вслух, подходя ближе.

Поттер глухо хмыкнул. Драко помедлил — и сел напротив него, подтянув колено и прислонившись затылком к стене. Здесь широкие подоконники, Гарри. Достаточно длинные, чтобы сидеть у одного окна и не касаться друг друга. Ты помнишь? Как нам было важно быть рядом, близко, чтобы — только мы, и при этом — как можно дальше, цепляясь за иллюзию дистанции. Я вот чуть не молился тогда на эти чертовы подоконники… На то, что они позволяли нам это. Так близко — и в то же время не переходя черту. Наше крохотное, на двоих, счастье.

— Тогда не тяни, — тихо вздохнул Гарри. — Раз уж пришел.

Драко молчал — и в конце концов он поднял голову, отвечая на взгляд. Не отводя глаза, не прячась и не отстраняясь. Прямой и открытый — как всегда, верно, Поттер? Тебе нечего скрывать. Не то что нам, не способным выбрать единственную ценность и отказаться ради нее от всех остальных. Так и не научившимся забывать о том, что наступит завтра, и в нем тоже придется стараться выжить.

— Я хотел поблагодарить тебя, — негромко проговорил Драко, глядя в припорошенные усталостью глаза.

Гарри слабо улыбнулся.

— За что? — так же тихо спросил он.

Малфой не ответил на улыбку. Не отвести взгляд оказалось так просто — как и продолжать говорить. Медленно, будто с самим собой. Не боясь услышать собственный голос, произносящий это.

— За то, что оставил нас одних, — слова вдруг начали цепляться друг за друга, потянулись неуправляемой вереницей, которой всего лишь нужно постараться не помешать. — За то, что напомнил, кто я. За то, что дал время. За то, что ты сильнее… привычки спать со мной, и теперь я об этом знаю.

Поттер подавил вздох и потер лоб, уткнувшись лбом в оконное стекло. Взгляд бессмысленно уставился куда-то в пламенеющее закатом небо.

— Только это? — чуть слышно выдохнул он.

Драко мотнул головой.

— Нет. Теперь я знаю и то, что смогу прожить без тебя. Я больше не сойду с ума, если мы не будем вместе. И рано или поздно я смогу быть счастлив, даже если ты больше никогда не вернешься в мою постель.

Он видел, как Поттер зажмурился. Костяшки сцепленных пальцев побелели — и Драко не знал, от напряжения или от облегчения. Сейчас ему было все равно, он чувствовал только безграничную благодарность Мерлину и всем великим магам за то, что Гарри молчит. Это давало надежду — возможно, он понимает то, что Драко до конца еще так и не понял сам.

— Ты никогда не перестанешь быть частью моей семьи, — ровно сказал Малфой, отворачиваясь и глядя в окно. — Я никогда… не перестану ценить тебя. Но мне не обязательно быть с тобой, чтобы оставаться собой.

Он горько усмехнулся и прижался виском к стеклу.

— Когда-то я говорил, что ты — моя жизнь, Поттер. Теперь я знаю, что это не так. Ты — всего лишь человек, которого я люблю. Один из троих.

— Я знаю… — глухо пробормотал Гарри.

— Ты — всего лишь человек, — с нажимом перебил его Драко. — Ты не мой хозяин, не бог, на которого я молюсь, и не смысл моего существования. Ты — член моей семьи, Поттер. А я — тот, кто знает все твои недостатки и при этом продолжает тебя любить, а не бессловесный любовник, призванный поддакивать тебе, восхвалять тебя и восхищаться тобой, потому что иначе его вышвырнут вон.

Черноволосая голова дернулась, потемневшие глаза изумленно уставились на Малфоя.

— Ты сделал то, что давно стоило сделать, — криво улыбнулся Драко, переводя взгляд на Гарри. — Ты дал мне возможность это понять. Вот за это и спасибо, Поттер.

Гарри возмущенно фыркнул.

— Я никогда… — начал было он.

— Никогда не ждал от меня ничего подобного? — Драко наклонился вперед и оперся ладонью о подоконник. — Может быть. Но, стоило мне принять отличное от твоего решение, не поддержать тебя, и ты отчего-то воспринимал это, как предательство. Вот только, видишь ли… — он закусил губу. — Дело в том, что это все равно не мешало мне любить тебя. Ты всегда был достаточно хорош для меня. Но мы — все трое — никогда не станем достаточно хороши для тебя. Мы неидеальны, Поттер. Мы всего лишь твоя семья. Не правда ли, это так унизительно — что твоя семья может быть неидеальной? Ведь это семья самого Гарри Поттера, мальчика, идеального во всех отношениях.

Выражение глаз Гарри резко изменилось — как будто Драко говорил что-то очень важное и правильное, а потом свернул не в ту сторону. Теперь в них снова была пустота — и разочарование. И усталость.

— Хочешь рассказать мне о моих недостатках? — равнодушно поинтересовался Поттер. — Ты только что сказал, что тебе на них наплевать. Снова противоречишь сам себе, Малфой.

— Я неидеален, мне можно, — пожал плечами Драко, снова откидываясь к стене и складывая руки на груди. — К тому же, я не требую от тебя быть идеальным.

— Надо же, — вздохнул Гарри. — А мне-то показалось, что ты меня только что в чем-то упрекнул, нет? Или упреки не относятся к завуалированным требованиям стать лучше?

Драко долго молчал, сумрачно глядя в окно.

— У меня хватало смелости не отказываться от тебя, даже если ты вел себя как полный придурок, Поттер, — наконец проговорил он. — И теперь я думаю, что в этом и состояла моя ошибка. Потому что и я, и Луна просто любим тебя, и за это ты вытираешь о нас ноги. Панси дрессирует тебя, как тупого щенка, и за это ты ее презираешь — хотя сейчас я уже абсолютно уверен, что она всего лишь копирует твое поведение. Демонстрирует тебе, каким ты бываешь ублюдком, когда задираешь нос и начинаешь считать нас всех неспособными сложить два и два идиотами.

Гарри нервно усмехнулся, но так ничего и не сказал.

— Думаю, я был слишком нетребователен, — задумчиво сообщил Драко, не дождавшись ответа. — Я позволял тебе быть вспыльчивой самовлюбленной скотиной и наивно верил, что за это ты позволишь мне оставаться привязчивым жалким трусом, — он говорил медленно, с трудом подбирая слова. — Потом я понял, что зря надеялся, и снова принял неверное решение — я поверил тебе и позволил решать, каким я должен быть. Позволил воспитывать меня. Если ты говорил, что я — полный придурок, то я искал, где именно свалял дурака, а не обижался на тебя за придирки. Но ты — просто человек, Гарри. Такой же, как и все мы. Ты ничем не умнее девчонок или того же Снейпа. И ты точно так же бываешь придурком… вот только тебе некому об этом сказать.

— О, если бы!.. — вполголоса фыркнул Поттер. — Можно подумать, я не слышу все, что вы обо мне думаете…

— Ты не понял, Гарри, — устало перебил его Драко. — Ты нужен нам — это факт, с которым никто не спорит. Но и мы нужны тебе.

— Не отрицаю, — пожал плечами Гарри.

— Ты классно придумал, отгородившись от нас и позволив нам самим выпутываться из проблем. Но было бы лучше на порядок, если бы ты изначально доверял нам и не заставлял догадываться обо всем, что творится в твоей голове. Обо всем, что ты знаешь. Возможно, тогда и нам не пришлось бы врать и действовать за твоей спиной.

Поттер снова усмехнулся и опустил голову на колени, зарывшись пальцами в волосы.

— Ты согласен принимать решения и отвечать за результат, только если ты — единственное действующее лицо, — жестко сказал Драко. — Раньше я думал, что ты слишком самовлюблен, чтобы позволить кому-то быть рядом и помогать тебе…

— А теперь? — отстраненно поинтересовался Гарри.

Малфой усмехнулся.

— Теперь я вижу, что ты просто не умеешь доверять. Ты боишься предательства, ты ждешь удара в спину даже от своей семьи. От всех, Поттер. Ты ведь поэтому так психанул, когда узнал, что мы с Панси были у Снейпа? Тебе просто не приходит в голову, что, если мы и совершаем ошибки, то только потому, что ты не пожелал выдать нам всю информацию, а не потому, что мы хотим сделать гадость лично тебе.

— Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится, — устало сказал Гарри, откидывая голову и прислоняясь затылком к стене. — Я не смогу делиться всем и всегда. Да и не хочу, ты прав. Я… меня достало быть пешкой, Малфой. Решать чужие проблемы. Понимать, что, даже если ошибетесь вы, отвечу — за вас всех — почему-то все равно снова я. Если разобраться, то в нашей цепочке посвящений ты — старший. Так какого черта все шишки летят в меня? Извини, но нет ничего хуже, чем отвечать своей шкурой за чужой идиотизм и самоутверждение. И, если вам так важно реализовывать себя на каждом шагу, то я больше не желаю иметь к этому никакого отношения. Катитесь к Мерлину, пока до вас не дойдет, что вы просто загоняете меня в тупик…

— Пока до нас не дойдет, да? — горько усмехнулся Драко. — А ты не думал, Поттер, что, когда до меня что-то дойдет, я просто не захочу возвращаться? Что я пойму, что уже не нуждаюсь в твоей опеке и твоих постоянных пинках, а, кроме них, ты ничего мне дать не способен? Что тогда ТЫ станешь недостаточно хорош для меня?

Гарри вздохнул и прикрыл глаза — всего на несколько мгновений — потер лоб, будто у него снова ныл шрам. И снова посмотрел на Малфоя.

— А, может, я именно этого и хочу? — чуть слышно, одними губами прошептал он, не сводя взгляда с бледного лица.

Это было похоже на удар под дых.

Драко почувствовал, что воздух превратился в один плотный комок, не желая дробиться на части и проникать в легкие. В нем просто не осталось кислорода — ни на вдох.

— Тогда ты добился успеха, — криво улыбнулся Малфой. — Я могу жить без тебя, Поттер. И, как мы выяснили, ты тоже можешь прожить без меня. Значит, нам вовсе нет… необходимости…

Он запнулся. Почему-то оказалось почти невозможно сказать это вслух — пусть Драко уже понял и даже почти принял то, что только что едва не произнес.

— Значит, мы сможем прожить и друг с другом, идиот, — мягко перебил его Гарри. — До тех пор, пока помним об этом.

Драко медленно перевел дух.

— Я не уверен, что смогу помнить, — признался он, пряча лицо в ладонях и потирая виски. — Когда ты рядом, слишком легко забыть… как по-другому.

— Ты предпочел бы быть один?

Он удивлен, с усталой отстраненностью понял Драко. И растерян. Надо же. Я смог удивить Гарри Поттера.

— Да, — чуть слышно прошептал он. — Ты бросил меня, чтобы я осознал, в чем был неправ — и эти два дня дали мне больше, чем два предыдущих месяца. И я думаю… что…

Гарри вдруг расхохотался — зло и отчаянно. Обхватив себя за плечи, он вжался лбом в колени, сотрясаясь от болезненного смеха — будто пытался превратиться в точку, в мизерный комочек, пряча голову, закрывая ее руками.

— Поттер?..

Драко и сам не понял, каким образом оказался рядом. Тонкие, сильные пальцы вцепились в плечо, тряхнули — и Гарри поднял голову. В его глазах стояли слезы.

— Они правы, — непонятно проговорил он, задыхаясь. — Мы — два придурка, Драко… — он поднял руки и спрятал лицо в ладонях. — Или я… один придурок…

— Поттер, что ты несешь?

Гарри то ли всхлипнул, то ли усмехнулся.

— Я даже на это не имею права, да? — кулак с размаху врезался в оконную раму. — Даже на то, чтобы быть счастливым? Просто жить? С тобой?

Малфой недоумевающе смотрел на него — взбешенного и одновременно раздавленного, будто только что услышавшего свой приговор.

— Ох, ты же сам только что все сказал! — поморщился Гарри, увидев выражение его лица. — Мы ни на что не способны вместе! Нам слишком хорошо, мы плюем на все и только боимся, как бы не потерять это. Они правы, Драко!

— Да кто?!

— Луна… и Панси… да неважно, — смуглые пальцы зарылись в волосы, вцепились, потянули что было сил. — Уходи, Малфой, — глухо выдохнул он. — И… знаешь, ты тоже прав… во всем, что наговорил тут. Так что… тебе тоже — спасибо, что не промолчал…

— Гарри?..

— Уходи, гоблин тебя задери! — выкрикнул Поттер, поднимая голову. — Я — вспыльчивая скотина, ты не забыл? И этой скотине сейчас больше всего хочется вцепиться в тебя и… не отпустить, и рассказать, как… мне страшно, Драко, как меня достали эти игры вокруг меня, и этот чертов льстец Уоткинс, которому надо подыгрывать, потому что иначе он никогда не расколется, что он там задумал! А еще нытье Лавгуд, и Снейп с его загадками, и то, что мой парень сейчас стоит передо мной и повторяет за Панси то, во что я не хочу верить!

Он тяжело дышал, кусая губы, глядя на Малфоя бешеными от боли глазами.

— Помнишь, я говорил тебе, что боюсь опять… допустить ошибку и погубить нас? — прошептал Гарри. — Помнишь, мне снилось, что ты мертв? Все правы, Драко — и Панси, и Луна, и ты… и я. Ошибка в том, что мы были вместе. Ты ведь это пытался сказать мне? Мы можем врать сами себе, но на самом деле, пока мы… с тобой… нам ни черта больше не нужно — только выжить да не расстаться. И пока я не научусь… быть собой без тебя, это будет убивать нас. Только — нас четверых, а не нас двоих, как тогда. Ты понимаешь меня?

Драко медленно кивнул, не сводя с него взгляда. Гарри горько усмехнулся и снова уткнулся лбом в колени, прислоняясь плечом к стеклу.

— Мне надо подумать, Малфой, — вздохнув, неразборчиво пробормотал он. — И, правда, будет лучше, если ты уйдешь сейчас. Я обещаю… что научусь находиться с тобой рядом и не сходить с ума. Когда-нибудь. А пока…

— Я понял, — каким-то чужим голосом обронил Драко. — Гарри, ты…

— Да уйдешь ты или нет? — с тоской выдохнул Поттер.

— Ты все равно останешься тем, кого я люблю, — упрямо закончил Малфой. — Не закрывайся от нас. Мы… на самом деле тебе не враги.

Гарри молча кивнул, так и не подняв голову.

Драко поднял руку, чтобы сжать его плечо — и, поколебавшись, так и опустил ее, не коснувшись.

Через несколько секунд дверь негромко скрипнула, закрывшись за ним.

Поттер медленно выпрямился, кусая губы, прислонился к стене и, подперев ладонью лоб, уставился невидящим взглядом на помост посреди дуэльного зала.

* * *

Это оказалось одновременно и сложнее — и на порядок проще, чем виделось сначала. Представить, что Малфоя не существует. Того Драко, который засыпал рядом каждую ночь, закинув руки за голову и подставив плечо под пылающий лоб. Того, что всегда был рядом, подхватывая, успокаивая, усмехаясь и принимая на себя все заботы, в чьих тревожно-серых глазах мерцало — ты не один, Поттер. Ты никогда не будешь один.

Его просто нет. Есть молодой человек, чье лицо тебе смутно знакомо, с которым вы сталкиваетесь за обедом, и его голос всегда вызывает неудержимую мягкую улыбку своими протяжными интонациями — ты захлебываешься от горькой нежности и тоски, слыша, как он перепирается с Луной, и стараешься сбежать как можно быстрее, чтобы не наговорить того, о чем вы оба решили не думать. Точнее, он решил. Ты согласился.

Вот это и оказалось сложнее всего — понимать, что, пусть даже все правильно, но решение принял не ты. Тебе просто не оставили выбора. Промучившись с собственной упрямо вспыхивающей яростными протуберанцами гордостью почти сутки, Гарри признался себе, что терпеть не может, когда кто-то поступает по-своему, наперекор ему. Малфой прав — я всего лишь заносчивый ублюдок, мрачно подумал он, бездумно таращась в камин следующим вечером.

— Ты просто не умеешь уважать тех, кого не получается идеализировать, — философски заметила Луна. — Твоя любовь, Гарри — это что-то, слишком далекое от уважения в принципе. Ты чересчур ярко горишь сам, чтобы замечать тех, кто не может с тобой в этом соперничать.

Пришедшее было за вспышкой из серии «а не перестать ли мне вообще быть собой, чтобы вам понравиться» возмущение быстро сменилось усталостью, и тупой апатией, и до глупого очевидной мыслью — черт бы вас всех побрал, мне же есть, за что уважать Малфоя. Этот ублюдок умудряется выколупывать деньги прямо из-под ног, даже топая по голому асфальту, он всегда опережает соперника на три хода, он — слизеринец, у него просто нечеловеческая приспособляемость и способность воспринимать и предугадывать любые возмущения среды. Любое изменение курса ветра еще до того, как тот соберется подуть. Драко — вот кому принадлежит львиная доля заслуг в том, что мы все до сих пор живы и даже не голодны. Что у нас всегда есть тылы, куда можно будет забиться, если ситуация обострится окончательно.

К тому же — Мерлин, помоги мне все это сказать — если кто-то из нас и способен приблизиться к лаврам Трелони, так это, опять же, Малфой. И, наверное, если он решается на какой-то активный шаг, то, как минимум, зная, что этим не подставит всех под прямую угрозу. И брызгать слюной, крича о вероятностях — ему… ну, наверное, все-таки, признак конченой глупости…

Драко никогда не отправился бы к Снейпу, если бы не был уверен, что там — безопасно. А тот факт, что его решение могло повлечь за собой цепь событий, в финале которых мы поставили бы себя под угрозу… здесь нужен был аналитик, чтобы выстроить всю цепочку и предугадать результат. Безэмоциональный, холодный, точный и четкий расчетчик, чей мозг устроен так, чтобы видеть дыры в логике поступков и рассуждений…

И к тому же — владеющий полной информацией, в том числе и об акцентах, чтобы сделать правильный вывод…

Ведь Панси не могла наверняка знать того, что произошло до ее появления. Не могла знать всего о мотивах Кингсли, о подозрительности аврората, об их параноидальном отношении к магам. Она приняла на веру факты, но — позаботился ли я о том, чтобы факты были ей изложены правильно? — поймал себя Гарри на горькой, отрезвляющей мысли. Так, как она должна была их увидеть — а не пучком фонтанирующих эмоций, как, скорее всего, только и могла предоставить их Лавгуд?..

Мерлин, ну ПОЧЕМУ и об этом тоже должен был побеспокоиться я? — с тоской вцепляясь в бокал с вином, подумал он. Из щели в рамах едва заметно тянуло сыростью, и поджатые ноги замерзли, согнувшись не в самой удобной позе. Гарри поморщился и слез с подоконника — хотя больше в дуэльном зале сидеть было особо и не на чем. Разве что прямо на помосте… а там по полу холодом тянет…

Он и сам не знал, почему предпочитает это помещение каким-либо другим. Ночной Хогвартс был похож на огромный кусок мира, совершенно ортогонального реальности, живущего по своим законам — пугающе прекрасным, волшебным, сказочным, как казалось в детстве. Холодным, жестким и созданным для своей бесчеловечной цели — как казалось в юности. Ветхим, замшелым и отстраненно чуждым — как казалось сейчас.

Гарри не находил себя в нем. Он слонялся по замку, натыкаясь на знакомые места, которые не отзывались ничем, не находили в нем никаких откликов, кроме узнавания. Хогвартс был родным и привычным — как домашние тапки. Но он не подходил Гарри Поттеру больше совершенно — как те же тапки, из которых вырос слишком давно, чтобы пожелать надеть их еще хоть когда-нибудь.

А еще назойливым комариным писком крутилось гадливое, постыдное воспоминание о том, как, уезжая отсюда почти год назад — сжимая прохладную ладонь Малфоя и с упрямой восторженностью глядя в будущее — Гарри втайне представлял, с каким наслаждением не вернется сюда никогда, доказав и продемонстрировав тем самым, что правда была на их стороне. Или вернется — пренебрежительно отворачивающимся от одному ему ведомых уголков — так много значивших когда-то, но не способных больше дать ничего, что имело бы значение для него, гордого и сильного, построившего свою жизнь так, как хотелось. И Малфой будет рядом — как самое яркое свидетельство его правоты. Его, Гарри Поттера — а не отжившего свой век, покрытого плесенью Хогвартса.

Стыд давил на плечи, вынуждая прятаться по углам и избегать цепкого, напряженного взгляда Панси.

Будто желая подлить масла в огонь, на пятые сутки объявилась Гермиона. Гарри не видел ее, но отчетливо ощущал ее присутствие — ее четкий, рафинированный разум, ее раздражение от не перестающей грызть монотонной боли, ее упрямое, титаническое терпение в ожидании очередного часа, когда можно будет принять зелье. Ее сомнения — и вспышки слабой радости каждый вечер, когда Панси пропадала из своей комнаты.

— Им просто нравится проводить время вместе, — равнодушно пожимала плечами Луна, отводя несчастные глаза. — Грэйнджер не так часто везло на собеседников, которые умели бы рассуждать, как она…

— Я не целитель! — швыряя туфли в камин, шипела вернувшаяся заполночь Панси. — Пусть скажет спасибо, что живой осталась, вообще! А мордашку и зельями залечит! Тварь неблагодарная!

Наутро она мрачно ковырялась в омлете, к обеду начинала вздыхать и задумчиво хмуриться, а вечером снова исчезала где-то в стороне гриффиндорской башни.

Гарри наблюдал всю раз за разом пошагово разворачивающуюся перед ним мизансцену, ловя себя на идиотском ощущении, что совершенно не понимает этих девушек — ни одну. И никогда, наверное, не понимал.

Впрочем, уж если быть честным — то уже очень давно и не стремился. С тех пор, как в их жизни появилась Панси, он куда больше внимания уделял Малфою, малодушно решив, что девочки сами справятся. Точнее, решение пришло не мгновенно, а вызревало с каждым днем все сильнее, а Драко был таким теплым, таким родным и отзывчивым, так притягивал, что остановиться и заметить, где именно прошла грань, за которой ты превратился в зацикленное на самом себе и помешанное на его ласках существо, не получалось вовсе. И не хотелось — совершенно.

Я абсолютно не знаю их, понял Гарри, глядя на хихикающих за завтраком девчонок. Я понятия не имею, чем они занимаются, о чем думают, чего хотят. Что планируют, о чем знают, чего боятся. Что они думают обо мне.

Обо всем этом.

— Что ты читаешь? — спросил он однажды у Луны, застав ее уткнувшейся в кипу пергаментных свитков.

Девушка рефлекторно прикрыла рукой бумаги — и этот жест говорил лучше любых слов. Даже Лавгуд не доверяет мне.

— Вообще-то, я тебя просто боюсь… — виновато и немного нервно улыбнулась Луна, теребя воротник кимоно. — Ты бываешь… ну, немного непредсказуем…

Или, наоборот, предсказуем, мрачно подумал Гарри.

— Это наброски для новой статьи, — неуверенно сказала она. — Драко дал денег и разрешил купить свою типографию… за границей…

— В Европе? — удивился Поттер. — Я не знал, что ты все еще что-то печатаешь…

— В Гонконге, — мягко поправила Луна. — Да мы, в общем… только недавно снова начали. Это для первого выпуска.

В ее глазах все равно был страх — и вопрос, и опасение, что он взорвется или начнет критиковать ее действия. Или разглагольствовать о безопасности. Или что там психованный Гарри Поттер еще делал всегда, когда она пыталась вернуться к обожаемой журналистике…

— Дашь почитать? — улыбнувшись, попросил он.

Взгляд Луны на несколько секунд будто остекленел. Я поставил ее в тупик, машинально удивился Гарри.

— В готовом виде, хорошо? — она даже ответила на улыбку. — Когда в кучу все соберется.

Наверное, это было лучше, чем ничего. Гарри подумал, что продемонстрировать благодарность — а еще лучше, ее почувствовать — будет, пожалуй, правильнее, чем возмутиться из-за того, что ему, по сути, только что вежливо отказали. Как минимум — это будет не то, что от него привыкли ожидать.

Да, я не знаю их — но это полбеды, признался он себе вечером, сидя на привычном подоконнике дуэльного зала. Куда как хуже то, что они уверены, будто знают меня. И теперь уже я не знаю, что мне сделать, чтобы вырваться из этого образа…

Ночью в спальне обнаружилась пустая кровать и записка, придавленная к столу яблоком.

«Извини, но я устала и умираю, так хочу спать. Ложиться без тебя не рискнула, дожидаться сил нет. Не обижайся».

Ну я тупой ублюдок! — выдохнул Гарри, комкая пергамент. Она же действительно не может уснуть, пока я не появился! В смысле… может, но на ее месте и я бы не рисковал. Было бы печально однажды не проснуться, оттого что твой партнер так и прошатался где-то всю ночь…

Повздыхав и потоптавшись у порога, он набрал в грудь воздуха и решительно поскребся в дверь второй спальни. Та послушно открылась. Ждали, растерянно констатировал Гарри. С другой стороны — и вариантов-то других не было, куда же мне еще деться, если все они — здесь…

Кровать оказалась трансфигурированной в нечто, больше напоминающее широкий плацдарм. В серединке, свернувшись калачиком и прижав кулаки ко рту, спала Панси. Руки Драко обвивались вокруг нее поверх одеяла, и, судя по светлой макушке, он лежал, уткнувшись носом в затылок девушки. Локоны Лавгуд разметались с другой стороны — ближе к краю, рядом с которым застыл Поттер.

— Ох, да ложись же ты уже … — сонно пробормотала Луна, отворачиваясь и пытаясь, не глядя, поймать его за рукав. — Наградил Мерлин совой… Все бы по ночам шляться…

Панси, подперев рукой голову, захлопала туманными спросонья глазами, глядя, как он раздевается и забирается под одеяло.

— Ну все, совсем в самобичевание мужик свалился… — проворчала она, окинув его критическим взглядом. — Лавгуд, ты что там с ним делала? Ни хрена доверить нельзя…

А потом были неожиданно ласковые пальчики Паркинсон, с тихой нежностью перебирающие его волосы, и фырканье Луны, утонувшее в сладком позевывании, и ее привычно теплое тело, которое Гарри обнял, прижимаясь, и острые коленки Панси, которые мешали Лавгуд свернуться в клубок, вызывая очередную порцию фырканий… И осторожная, нерешительная ладонь Драко, внезапно накрывшая руку Поттера.

Гарри задохнулся, пряча лицо в волосах Луны — он и сам не знал, что так безумно тосковал все эти дни по вот таким вот прикосновениям, что это так много — просто чувствовать их, чувствовать, что Малфой — рядом, пусть и не с ним… Хотя — почему не с ним? С Панси? Да с чего он взял, вообще, что Панси хорошо без Лавгуд, что ей нравится делить постель с кем-то, кто, если честно, только номинально — ее семья, ведь Драко так же всегда проводил время в делах или с Гарри, а теперь им пришлось оказаться рядом… Им — а уж у них-то всегда хватало и своих недомолвок… Но они сделали это, только потому, что Поттер решил проявить характер и хлопнул дверью, и Луне, как самой крайней и безбашенной, пришлось отправляться заботиться о его шкуре.

И, кстати, а не поэтому ли Панси теперь, чуть что, бегает в гриффиндорскую башню? Может, тоже характер показывает? Дескать, и не нуждалась она особо ни в какой с Лавгуд близости… Выходит, теперь Гарри Поттер усложнил отношения всем, кому только мог.

Он почувствовал, что откровенно запутывается.

И только знакомые тонкие пальцы Малфоя, мягко, но настойчиво сжимавшие его ладонь, повторяли — ты не один, Поттер. Ты никогда не будешь один. Хоть ты и полный придурок.

— Я люблю тебя, Гарри… — пробормотала засыпающая Луна.

Он неразборчиво хмыкнул в ответ, и совсем уж странным показалось то, что и Драко, и Панси в унисон промолчали — будто глупому Поттеру и без того должно было быть понятно, что тут нечего добавлять. Они любят его — эгоцентричного, самовлюбленного, вспыльчивого гордеца и упрямца. Каждый по-своему. Как умеют.

Ночь была такой, словно Гарри не спал сотню лет, только сейчас получив, наконец, долгожданный шанс отдохнуть. Словно он только что вернулся домой, прошатавшись незнамо где и неясно зачем предыдущую вечность.

— Не пойду больше в твою спальню! — безмятежно хлопая ресницами, заявила ему Луна наутро. — Мне и с Паркинсон хорошо. К тому же, там сквозняки.

Панси, не отвлекаясь от методичного взмахивания пуховкой перед зеркалом, фыркнула, остановившийся в дверях ванной комнаты Малфой закатил глаза — и Гарри, сидя на постели и растекаясь предательской улыбкой, подумал, что, наверное, чувство, что у тебя есть семья — это что-то иррациональное, не поддающееся никакой логике и никаким объяснениям.

И не зависящее ни от каких правильных поступков. Или, наоборот, только от них — правда, еще бы хоть кто-нибудь подсказал, что именно стоит считать в этом случае правильностью…

Потому что он не мог сформулировать, что именно сделал не так — или, наоборот, так — но сейчас ему казалось, что это и было то самое. Правильное. Для них всех.

* * *

Дни вдруг побежали, помчались, обгоняя друг друга и само время — Драко только успевал отсчитывать вечера, недоумевая, когда же все успело наконец-то выстроиться и покатиться по накатанной колее, уже не требуя никаких усилий. Даже споры разрешались будто бы сами собой — стоило Поттеру фыркнуть в ответ на очередную колкость Луны или шпильку Паркинсон, как все расслаблялись, и едва успевшее сгуститься напряжение отпускало, выплескиваясь — когда смехом, когда притворными угрозами, а когда — затягивающимися заполночь посиделками за бокалом вина.

Гарри больше молчал, и, пожалуй, впервые за последние месяцы вид притихшего Поттера не вызывал у Драко мучительного, давящего ощущения надвигающегося взрыва. Гарри теперь напоминал не яростное бушующее пламя, а ровный, теплый огонек в очаге. Он был способен разрешить назревающий скандал между девочками одной улыбкой или осадить зарвавшегося Уоткинса одним выразительным взглядом — будто кто-то вылил на вечно неугомонного гриффиндорца хороший ушат ледяной воды, разом пригасив разбушевавшиеся искры.

Единственный, кто раздражал Малфоя с каждым днем все больше — так это Джеральд. Джерри — как, расцветая радостью, тянула сияющая Лавгуд, едва завидев в камине светлую шевелюру. Джер — как называла его Панси, снисходительно поглядывая на хлопающую ресницами Луну. Драко не мог сформулировать даже сам для себя, что ему не нравится в изо всех сил пытающимся быть вежливым — и оттого еще более назойливом — юноше, с восторгом вслушивающимся в каждое слово своего кумира. Малфой был согласен на что угодно, лишь бы не наблюдать, как Уоткинс, забыв обо всем, увлеченно спорит с Гарри, как искренне он каждый раз смущается, сталкиваясь с откровенным кокетством Луны, как теряется от убойной прямоты комментариев Паркинсон.

— Драко, да при чем здесь, вообще, твои желания? — искренне изумилась Панси, когда однажды утром Джеральд буквально вытащил их из постели ранним визитом, и слизеринец, не выдержав, вспылил и прошипел в захлопнувшуюся дверь что-то о незваных гостях. — Тебе его любить и не нужно, его не под тебя подбирали.

Малфой прикусил язык — от чего, впрочем, раздражение не уменьшилось.

— О, какой милый мальчик! — закатывая глаза и с размаху падая в кресло, вздыхала Луна, когда Уоткинс, наконец, исчезал. — Паркинсон, мое сердце разбито — он такая душка! — веселилась она.

Панси хмурилась, отворачивалась, пряча предательскую улыбку, и ворчала о том, что переезд в стены школы заставил и без того чокнутую Лавгуд впасть в детство — причем, похоже, на этот раз окончательно. Луна хохотала, обзывала Паркинсон занудой и швырялась в нее домашними тапками.

Глядя на них, Драко временами ловил себя на горькой, но греющей душу мысли, что, наверное, все образуется. У них всех — когда-нибудь. Наверняка.

Гарри после визитов Джеральда подолгу молчал — но это было тихое и умиротворенное усталое молчание, будто он выговаривался на день вперед, и Драко нравилось, что Поттер, проводив собеседника, всегда приходит потом в спальню, забирается на кровать и лежит, уткнувшись носом ему в живот и обнимая его обеими руками, нравилось молчать, слушая девочек и ероша черные с проседью волосы. В такие минуты ему нравилось все — и казалось, что ради них можно даже смириться с наличием Уоткинса в их и без того запутанной жизни.

Поводов для беспокойства хватало — но они проходили будто бы отдельно, дальним, едва ощутимым фоном, не взбалтывая и не тревожа атмосферу существования. «Ты должен верить», — говорили глаза Панси, когда Драко вдруг ловил на себе их взгляд. «Я же верю», — говорила безмятежная улыбка Луны. «Мы все сделали правильно», — убеждали Малфоя они обе, не говоря ни слова, и Драко был признателен им — и за тишину, и за поддержку. Обеим.

За легкий смех по утрам, за тепло переплетающихся ночью рук, за то, что Гарри перестал пропадать в коридорах Хогвартса, все чаще предпочитая коротать вечера на подоконнике спальни, под скрип перьев Луны, треск огня в камине, перед которым Драко читал, вытянув ноги, и шорох бесконечных пергаментных свитков в руках Панси. Мы больше не мешаем ему — понял однажды Малфой, глядя на Поттера, который, хмурясь и покусывая губы, о чем-то напряженно думал, машинально водя пальцем по запотевшему стеклу. А он больше не мешает нам. Не то чтобы совсем, нет — но теперь мы хотя бы пытаемся научиться существовать вместе. Рядом — не только во время отдыха.

И все же в груди что-то екнуло, когда однажды ночью Панси, вернувшись из гриффиндорской башни, размашисто хлопнула об стол пачкой листков и развалилась на стуле, закинув руки за голову.

— Что — все?.. — неуверенным шепотом спросила тут же проснувшаяся Лавгуд. — Вы закончили?

Панси молча кивнула, не оборачиваясь — и Малфой поймал себя на совершенно постыдном, трусливом желании забраться с головой под одеяло и не высовываться в ближайшую тысячу лет, а еще лучше — остановить время и не видеть, что оно принесет им. Всем четверым. В последнее время все было слишком хорошо, чтобы никогда не закончиться.

Но проходили дни — и ничего не случалось. Драко почти успел привыкнуть к мысли, что, возможно, гроза пройдет стороной — снова, что их план и не был обязан сработать с первого раза, что это и к лучшему — если у них будет еще хотя бы несколько таких вот вечеров, как вчера, как сегодня, как сейчас, когда все хорошо, и все дома, и Гарри даже разговорился, пытаясь доказать Панси, что мозги — вовсе не самое главное, и уж точно — не единственное, что должно быть у женщины, и при этом с ней не поссориться.

Date: 2015-08-22; view: 398; Нарушение авторских прав