Реформация и контрреформация

/131/ В позднее средневековье теология католической церкви достигла апогея своего развития. Схоластика покоилась на традиционном учении церкви, переосмысленном в логическом и диалектическом ключе; представители поздней схоластики через еврейское и арабское посредничество познакомились с произведениями Аристотеля. Наиболее выдающимся из мыслителей того времени был Фома Аквинский (1225–1274), разработавший великую богословско‑философскую систему, изложенную в таком его труде, как «Сумма теологии». Противоположностью этому расцвету богословия, обязанному Фоме Аквинскому и его ученикам, был упадок церкви как института.

После подъема папства в высокое средневековье наступило время упадка. В 1309 г. папская резиденция была перенесена в Авиньон. Жизнь папского двора становилась все более роскошной, огромные финансовые издержки покрывались посредством дополнительного обложения верующих и низшего духовенства. Ширились коррупция и непотизм (передача церковных должностей родственникам папы). Немногим лучше было и положение на более низком уровне: епископы не пеклись о своих епархиях, многие монастырские конвенты были «смешанными», обет целомудрия не соблюдался, в монастырях жили сожительницы и дети монахов – и даже в женских обителях порой наблюдалось подобное. Пастырская работа велась из рук вон плохо, многие получатели приходской ренты вовсе не появлялись в своих приходах, их обязанности выполняли помощники, зачастую необученные, и заместители – плебаны. Милость Божию можно было получить /132/ не только благодаря добрым делам, но и передачей церкви части имущества, а также заказом определенного числа месс, которые служились во время заутрени низовым духовенством, своего рода «церковным пролетариатом». Латинский язык обрядов и ученой литературы и невыполнение церковью позднего средневековья просветительной функции обрекали простой народ на невежество и неверие.

С 1378 по 1417 г. церковь переживала так называемую Великую схизму. После двойного избрания Урбана VI в Риме и Климента VII в Авиньоне в католическом мире неожиданно оказалось двое пап. Требования созыва вселенского собора раздавались все громче, однако собор 1409 г. закончился избранием третьего папы. Лишь созванный императором новый собор, проходивший с 1414 по 1418 г. в Констанце, смог положить конец расколу. Единство церкви было восстановлено, однако ее реформирование так и не началось.

Стремление к «чистоте вероучения» и борьба с так называемыми еретиками привели в 1415 г. к сожжению Яна Гуса и Иеронима Пражского. Это деяние Констанцского собора имело следствием гуситские войны, воздействие которых почувствовала на себе и Австрия.

Продолжающийся упадок церкви привел во второй половине XV столетия к появлению реформаторских проектов. «Жалобы германской нации» (Gravamina der Deutschen Nation), составленные в середине XV в., порицали церковь за ее огромные богатства, за церковные должности, ставшие дворянской кормушкой (высшее духовенство в качестве «Божьих помещиков» рассмат‑ /133/ ривало свои бенефиции как «богадельни для знати»), и за злоупотребления средствами духовного спасения (отпущением грехов, исповедью и покаянием).

Народное благочестие позднего средневековья было чрезвычайно поверхностным и нередко материалистическим. Эту эпоху характеризовали основание богатыми людьми все новых церковных учреждений, огромное число церквей и часовен, монастырей и приютов, шествия, паломничества, неумеренное почитание реликвий (саксонский курфюрст Фридрих Мудрый в 1520 г. имел 19 013 реликвий с отпущением грехов на два миллиона лет), культ великого множества святых и страх перед адом и чистилищем. Все попытки реформ терпели неудачу, не в последнюю очередь, потому, что не пользовались достаточной политической поддержкой.

В отличие от реформаторов позднего средневековья, Мартин Лютер быстро нашел поддержку со стороны некоторых весьма влиятельных в империи людей. Однако всё началось с попытки реформы внутри церкви. Тридцать первого октября 1517 г. Лютер выступил со своими девяноста пятью тезисами (причем остается вопросом, действительно ли это выглядело именно так, как мы обычно себе представляем[70]) и потребовал проведения по ним диспута. Во время дебатов 1518 и 1519 гг. Лютер все более отдалялся от традиционных воззрений на церковь, отвергая примат папы и непогрешимость соборов.^{19} Это вскоре привело к разрыву с Римом. Точку зрения Лютера можно свести к формуле «Sola scriptura, sola fide, sola gratia» («Только писанием, только верой, только милосердием»). Он выступал почти против всех внешних форм благочестия, развившихся в средние века. Идеи Лютера быстро распространялись. Этому немало способствовали появившиеся в то время новые средства информации (печатные книги и летучие листки).

Разрыв со старой церковью сделался неизбежен. Папа Лев X отлучил «еретика» от церкви, а Лютер в 1520 г. публично сжег папскую буллу. На Вормсском рейхстаге 1521 г. Лютер появился, имея гарантию свободного ухода, ссылался в спорах на Священное

Писание и был Вормсским указом подвергнут имперской опале. Саксонский курфюрст обеспечил Лютеру безопасность в своем замке Вартбург, где тот, находясь там под именем «помещика Йорга», перевел Библию с греческого оригинала на немец‑ /134/ кий язык. Ее мощный, умело сглаживающий непохожесть немецких диалектов язык вскоре был признан повсеместно, так что Лютер стал одним из творцов литературного немецкого языка.

Несмотря на Вормсский указ, реформация стремительно распространялась по Священной Римской империи. На другом рейхстаге, состоявшемся в Шпайере в 1529 г., поддержавшие реформу церкви сословия выступили с протестом против Вормсского указа – так возникло название «протестанты». На рейхстаге 1530 г. в Аугсбурге император Карл V попытался спасти единство веры, однако протестанты выступили с «Аугсбургским исповеданием» (Confes‑ sio Augustana), автором которого был Филипп Меланхтон. Католический оппонент Лютера – Экк попытался опровергнуть его в своем труде Confutatio. [71]Позиции сторон определились, и началась так называемая конфессионализация империи. Каждый князь – католик или евангелист – пытался сделать свою территорию конфессионально однородной и обращал своих подданных (нередко под принуждением) в свою веру. На отдельных территориях появились свои церковные организации, были основаны новые школы и университеты (в 1527 г. в Марбурге, в 1544‑м в Кёнигсберге, в 1558 г. в Йене). Центрами реформации стали Саксония, Бранденбург, Гессен и имперские города.

Довольно быстро реформационные идеи распространились в Австрии и, естественно, в других граничащих с нею габсбургских землях. Прежде всего, с произведениями Лютера знакомилась во время своих поездок по империи знать, поэтому первыми австрийскими лютеранами были дворяне. Первый известный нам представитель австрийской аристократии, ставший лютеранином, был Кристоф Йоргер, учившийся в Виттенберге сын земского капитана Верхней Австрии. На ранней стадии, в двадцатых годах XVI в., и потом еще раз, в шестидесятых, значительная часть дворянства Нижней и Верхней Австрии, Штирии, Каринтии и Крайны перешла в протестантизм. Лишь запад нынешней Австрии (Тироль, Форарльберг) был сравнительно мало затронут этим, однако в Тироле важную роль играли анабаптисты. Протестантизм давал дворянам ряд преимуществ: они наживались на секуляризации церковного имущества и приобретали своего рода идеологию в своем политическом противостоянии с князьями и императором. В силу специфического положения Австрии, где /135/ из‑за постоянной турецкой угрозы потребность князя в финансовой помощи была особенно велика, оставшаяся католической династия мало что могла предпринять против протестантов. В старой пословице метко подчеркивалось: «Турок – это лютеранское счастье» (Der Türke ist der Lutheraner Glück).

Запрещения протестантских книг оказалось недостаточно, а прежнее развитие церковных отношений, давшее дворянам в их владениях права патроната над церквами, явилось удобной исходной точкой для проведения реформации в дворянских владениях. На место католического духовенства господа ставили евангелических проповедников, благодаря чему шел процесс конфессионализации их земель. Крестьяне исповедовали веру своего землевладельца. Порой, однако, против протестантов предпринимались жесткие меры: так, в 1524 г. в Вене был сожжен как еретик Каспар Таубер, ставший первым мучеником нового движения в Австрии. За ним предстояло последовать многим.

Успехам реформации способствовало и то, что в лице Максимилиана II, правившего в Нижней и Верхней Австрии, Чехии, Венгрии и империи, – а в определенной степени и в лице Рудольфа II – во главе государства стояли довольно толерантные правители. /136/ Максимилиан, выказывавший явную склонность к протестантизму, однако обещавший своему отцу Фердинанду I остаться католиком, изданием «концессии о религии» 1568 г. и «ассекурации о религии» 1571 г. обеспечил религиозную свободу представителям благородных сословий, распространявшуюся также на их владения и их подданных. На подобные уступки, против собственной воли и воли жены – баварской принцессы Марии, ревностной католички, – пришлось пойти и Карлу II, правителю Внутренней Австрии (Штирии, Каринтии и Крайны): они были сформулированы в грамоте о религиозном умиротворении 1572 г. и так называемой «Бруккской книжице» 1576 г. Лишь младший из братьев, правивший в Тироле и Передней Австрии Фердинанд Тирольский, владения которого лежали далеко от турецкой границы и испытывали небольшое влияние протестантизма, не сталкивался с подобными проблемами.

Вторая половина XVI в. была периодом расцвета протестантизма в австрийских землях; по оценкам историков, приверженцами новой веры было около 70 % населения.

Реформация затронула и другие подвластные Габсбургам земли, в особенности Чехию, где ее успехам способствовали остававшиеся в стране многочисленные гуситы. В этой стране подавляющая часть знати и многие города перешли в протестантизм – протестантами стало более 90 % населения чешских земель. В Венгрии ситуация была еще более сложной, так как на здешнее дворянство оказали влияние, прежде всего, идеи кальвинизма, в то время как немецкие бюргеры часто становились лютеранами. Особое значение реформация имела для южнославянских земель, где переводы Библии привели к первой стандартизации языка, в связи с чем, прежде всего, следует упомянуть словенца Приможа Трубара.

После кратковременного успеха Карла V в Шмалькальденской войне 1546–1547 гг. переговоры, проведенные Фердинандом I, привели к заключению Аугсбургского религиозного мира 1555 года. Это соглашение касалось лишь католиков и протестантов, на кальвинистов его условия не распространялись. [72]Принцип cuius regio, eius religio, так называемое ius reformandi,[73]означал, /137/ что те или иные князья сами могли определять вероисповедание своих подданных. Это не оказало существенного воздействия на габсбургские земли, поскольку сила дворянства и напряженные отношения с османами делали рекатолизацию в этот момент невозможной. Правило, согласно которому правитель сам предписывает, какую религию должны исповедовать его подданные, во владениях Габсбургов было проведено лишь на низовом уровне – землевладельцами по отношению к своим крестьянам.

Для духовных князей действовала так называемая церковная оговорка: занимающий духовную должность был обязан в случае перемены веры прекратить исполнение своих функций. Declaratio Ferdi‑ nandea [74]гарантировала знати и городам духовных территорий свободу вероисповедания. Этими законодательными мерами был закреплен факт церковного раскола, возникновения в империи двух конфессиональных, культурных и политических «партий».

Местный успех выпал на долю швейцарского реформатора Ульриха Цвингли. Марбургский религиозный диспут, где обсуждался вопрос об объединении его последователей с лютеранами, закончился неудачей в ходе спора о Тайной вечере (вопрос о реальном присутствии в гостии тела и крови Христа). При преемнике Цвингли Генрихе Буллингере в 1549 г. произошло объединение цвинглиан с женевской церковью Кальвина (сегодня это образование обозначается аббревиатурой Н.В., то есть Helveti‑ sches Bekenntnis; в Австрии оно позднее объединилось с лютеранским A.B., то есть Augsburger Bekenn‑ tnis [75]).

Самым младшим и наиболее радикальным реформатором был Жан Кальвин, действовавший в Женеве, где он создал теократическое государство, управляемое на основе «Божественного порядка». Принципы такого устройства были изложены им в изданном в 1536 г. труде Institutio religionis christia‑ nae. [76]Кальвин еще сильнее, чем Цвингли, делал акцент на роли Божественного предопределения (praedestinatio) в судьбах людей: в повседневной жизни человек должен постоянно доказывать, что является Божьим избранником. Мерилом Божеской милости становились /138/ строгая, благочестивая жизнь и экономический успех. Немецкий социолог Макс Вебер выдвинул в связи с этим далеко не бесспорный тезис о том, что кальвинистское вероучение заложило основы капитализма или, по крайней мере, способствовало его развитию. Кальвинизм распространился, прежде всего, в Швейцарии, в отдельных землях Священной Римской империи (например, в курфюршестве Пфальц), в Англии, Шотландии, Венгрии, Польше, во Франции (гугеноты) и в Нидерландах.

Основным направлениям реформации удалось утвердиться, и довольно скоро произошла их догматизация. Наряду с ними, однако, существовали радикальные течения, последователей которых сурово преследовали со всех сторон. Разнообразные «мечтатели» отрицали государственный и церковный порядок, верили в личное прозрение и пророческое призвание, многие из них выступали со своими революционными идеями среди простого народа. Бродячие проповедники предрекали наступление последних времен и оказывали огромное воздействие на современников.

«Крестители» (неправильно называемые также «перекрещенцами»[77]) вовсе не стремились к повторению таинства крещения – они оспаривали действительность крещения, совершенного в несознательном возрасте. Предположительно это движение возникло в Швейцарии, где с 1525 г. в Цюрихе стало осуществляться вторичное крещение взрослых. Его представители делали особый акцент на добровольности вхождения в церковь и независимости от государства. Из Цюриха, где «крестители» подверглись преследованиям, они перебрались в Южную Германию, где стали выступать с радикальными социальными требованиями. Они подвергались жестоким гонениям как со стороны католиков, так и со стороны протестантов. Их идеи нашли немало приверженцев среди австрийских крестьян, явившись альтернативой лютеранскому протестантизму, приверженцами которого становились, прежде всего, дворяне.^{20}

В 1533 г. «крестители» во главе с тирольцем Якобом Хутером (Гутером) основали в Моравии собственную общину, которая по‑ /139/ лучила название общины моравских или «гуттеровских» братьев и воплотила в жизнь ряд радикальных требований (отказ от семейных уз, частной собственности и военной службы). Гуттеровские братские общины были уничтожены в ходе контрреформации в XVII столетии.

После падения Мюнстера, где радикальным представителям секты удалось на некоторое время установить свою власть, движение «крестителей» сумело пережить волну преследований, прежде всего, в Нидерландах (где их возглавлял Менно Симонc; отсюда название – «меннониты»), Англии и Восточной Фрисландии. Продолжающиеся гонения побудили многих «крестителей» перебраться в Америку.

Лютеранская реформация оказала серьезное воздействие на крестьянское движение 1525–1526 гг., хотя и не она, как часто утверждается, послужила его причиной. Обращение к Библии и критика церкви побуждали крестьян ставить под сомнение библейские обоснования их социального неравноправия (и дворянского землевладения) и выдвигать требования, адресованные церкви и государству. Языком споров при этом был язык Лютеровой Библии, однако крестьяне стремились к восстановлению не только «божественного», но и «доброго старого права».

Лютер, сначала положительно отнесшийся к протесту крестьян, после перехода тех к активным военным действиям выступил в сочинении «Против разбойных и грабительских крестьянских шаек» врагом крестьянского движения. Особый акцент он делал на «богоугодном верховенстве» знати. Впрочем, он и его знатные приверженцы сами отнюдь не признавали «богоугодного верховенства» императора или папы, так что в лютеранском представлении об общественных отношениях образовалась лакуна, долгое время влиявшая на ход событий. Однако Лютер в любом случае отрицал право крестьян на восстание: они должны были покориться своей участи и сохранять послушание господам. Поэтому куда большее влияние, чем Лютер, на крестьянское движение оказали «крестители» и деятели иных радикальных течений реформации. В качестве примера можно указать на программу социальных реформ вождя тирольских крестьян Михаэля Гайсмайра, в которой заметно воздействие идей «крестителей».

Одновременно с распространением в габсбургских владениях реформационных идей, прежде всего, лютеранских, началось и противоположное движение, охватившее, в конце концов, значитель‑ /140/ ную часть этих земель, – контрреформация. В ней следует различать процесс внутреннего обновления католической церкви и агрессивную «антиреформацию», целью которой была рекатолизация потерянных областей, прежде всего, в империи. Благодаря папам‑реформаторам в середине XVI в. произошел сознательный отказ от характерного для эпохи Возрождения обмирщения папской власти и объединение внутреннего обновления со стремлением к восстановлению утраченных позиций католической церкви. Некоторые страны Европы остались католическими, прежде всего, Италия и – благодаря решительным действиям инквизиции – Испания. В этих странах возникли новые ордены, деятельность которых имела ярко выраженную контрреформационную направленность. Таковы были орден босых кармелиток (возникший в Испании и основанный на мистических идеях Тересы Авильской и Хуана от Креста), трудившиеся в области образования ордены пиаристов и урсулинок, а также благотворительный орден паулинок. Важнейшим для дела контрреформации, несомненно, стал основанный Игнатием Лойолой орден иезуитов, развернувший в габсбургских владениях чрезвычайно активную деятельность.^{21}

Для осуществления конфессионализации в католическом духе католикам было необходимо четко отграничить себя от новых конфессий, возникших в ходе реформации. Тридентский собор (1545–1563) в последний период своей работы провел под влиянием иезуитов принцип папского централизма и издал ряд декретов о вере, касавшихся таинств, священного предания, дароприношения, исповеди, священства, первородного греха и чистилища, которые резко отличались от точки зрения деятелей протестантской реформации. Определения собора реформировали подготовку /141/ священников, окончательно закрепляли целибат духовенства и устраняли ряд злоупотреблений (продажу бенефициев, торговлю индульгенциями).

Эти решения способствовали проведению контрреформации в габсбургских землях, где первоначально не удавалось осуществить принцип Аугсбургского религиозного мира 1555 года (cuius regio, eius religio). Однако и после этого Австрия, Чехия и лежавшая за пределами империи Венгрия не стали сразу же католическими. Тем не менее, некоторые признаки готовящейся контрреформации проявились довольно рано: в 1552 г. иезуитов пригласили в Вену, чуть позже – в Грац, где они основали университет. Мероприятия, направленные против реформации, начинают давать о себе знать в конце XVI века. Их проводило новое, младшее поколение Габс‑ /142/ бургов, которые, помимо прочего, хотели посредством контрреформации способствовать утверждению католицизма.

В Нижней и Верхней Австрии, не чураясь насилия, контрреформацию проводили наместники императора Рудольфа II: его младший брат эрцгерцог Эрнст, а позднее эрцгерцог Маттиас – совместно с перешедшим в католицизм сыном пекаря‑протестанта, а теперь епископом и кардиналом Мельхиором Клеслем (ранее – пассауским официалом[78]). Цензура печатной продукции, изгнание проповедников и лютеранских пасторов, все более централизованный надзор над религиозной жизнью показали себя столь же действенными средствами, как и сопровождаемые солдатами «реформационные комиссии». Еще более радикальным был воспитанный иезуитами в Ингольштадте юный правитель Внутренней Австрии эрцгерцог Фердинанд (будущий император Фердинанд II), допускавший в качестве средства «обращения еретиков» даже войну.

Протестантское дело, впрочем, вновь оказалось на подъеме, когда во время «братской распри» между эрцгерцогом Маттиасом и императором Рудоль‑ фом II обе стороны в поисках поддержки были вынуждены вступить в союз с протестантскими сословиями. Однако наследник Маттиаса Фердинанд II был, как уже говорилось, исполнен решимости проводить контрреформацию даже военной силой. Эта радикализация сопровождалась оформлением двух религиозных партий – Католической лиги во главе с герцогом Баварским и Протестантской унии. Следствием стала Тридцатилетняя война, которая, по крайней мере, отчасти, была религиозной по своему характеру.

Событие, ставшее поворотным для габсбургских земель, произошло уже в самом начале этой большой войны. В 1620 г. в битве у Белой Горы под Прагой католическая императорская армия разгромила войско протестантских сословий. Итогом стало насаждение абсолютизма в политической и рекатолизация в религиозной сфере, причем чешский пример стал образцом для действий и в прочих габсбургских землях. Контрреформация и абсолютизм шли нога в

ногу, поэтому применительно к габсбургским владениям часто говорят о «конфессиональном абсолютизме». С конца двадцатых годов XVII столетия в чешских и австрийских владениях Габсбургов, по крайней мере, официально, существовала лишь /143/‑/145/ одна христианская религия – католицизм. Впрочем, кое‑где протестантизм тайно сохранялся, особенно в отдаленных от путей сообщения альпийских долинах (например, на Верхнем Эннсе, в Гозау, Каринтии и других местах). Дворян принуждали или вернуться в католичество, или покинуть страну, многие отправились в изгнание (частью по экономическим мотивам, но также и в связи с религиозными убеждениями). Католическое исповедание стало в Габсбургской монархии «входным билетом» в придворное общество, протестантизм подвергся маргинализации. Единственным исключением была Венгрия, где ввиду тяжелого политического положения и закрепленного грамотами права знати на сопротивление контрреформацию так никогда и не удалось провести. Все выступления против габсбургского господства (Бочкаи, магнатский заговор, Тёкёли, Ракоци, восстание куруцев) завершались мирными соглашениями, в которых Габсбургам приходилось подтверждать религиозную свободу земель короны св. Стефана.

С рекатолизацией, наложившей на барочный католицизм также и внешний отпечаток (паломничества,

холмики в память страстей Господних,[79]шествия, братства, роскошь церковного убранства и праздне‑

ства), был тесно связан процесс так называемого социального дисциплинирования, начавшийся несколько ранее. Здесь государство и церковь также трудились вместе, воспитывая богобоязненных, нравственных, послушных и не склонных к бунту подданных. В целях подобного «социального дисциплинирования» все бедствия (эпидемии, землетрясения, турецкие набеги и т. д.) преподносились как «знаки Божьей кары», а население постоянно призывалось к «покаянию и совершенствованию» – или же принуждалось к этому давлением со стороны государства.

Одним из последствий контрреформации было появление в западных землях монархии Габсбургов множества монашеских орденов, которые покрыли страну сетью монастырей и барочных церквей. Эти новые ордены – в первую очередь, иезуиты – проводили долговременную «внутреннюю миссионерскую работу», наложившую свой отпечаток на культуру Дунайской монархии. Иезуитское воспитание, иезуитский театр, пышное барочное строительство и перестройка обителей и храмов определили облик этой эпохи и немало способствовали популярному определению Австрии как «царства монастырей» (Österreich – «Klösterreich»). Ярким примером этого барочного строительства является Вена, где в то время начали возводить свои церкви различные ордены: милосердные /146/ братья (1622) и кармелиты (1623) в Леопольдштадте; паулинки (1627) в Видене; иезуиты – главный орден контрреформации – не только взяли в свои руки университет (1622), но и построили собственный храм (1627); камальдулы устроились на Каленберге (1628); августинцы (1630) и доминиканцы (1637) воздвигли свои церкви и монастыри во внутренней части города. Новая волна строительной деятельности последовала после 1683 г. – речь о ней пойдет позже. /147/

Противоборство с османами («турецкая угроза»)

/147/ Турки – исламизированный народ воинов‑наездников – появились в Малой Азии в 1243 году.[80]В 1281 г. Осман I провозгласил себя султаном, положив этим начало государству турок‑османов, будущей Османской империи. Как турецкое государство, так и мир ислама были в равной степени заинтересованы в экспансии. Несшее на себе бремя этой экспансии османское общество состояло, прежде всего, из держателей военных ленов (сипахи), служивших в турецкой коннице, и того, что историки называют «классом девширме».[81]Последний был представлен христианским населением Балкан, у которого отбирали часть мальчиков, чтобы воспитать их в мусульманской вере и влить в грозное пешее войско янычар – военную элиту империи. Из класса девширме, впрочем, рекрутировались и представители администрации, вплоть до великого визиря. В качестве иррегулярных войск использовались «стремительные поджигатели» (акинджи), в основном татары, которые не получали жалованья и потому стремились к захвату добычи. Это было своеобразное войско террора, служившие не столько для захвата территории, сколько для устрашения населения.

Османское завоевание Балканского полуострова, обусловленное как экономической системой турецкого государства, так /148/ и экспансионистским характером тогдашнего ислама (распространение истинной веры огнем и мечом), было осуществлено в течение позднего средневековья. Ключевыми моментами этой экспансии были утверждение турок в Европе в ходе завоевания Галлиполийского полуострова в 1354 г., битва на Косовом поле, где в 1389 г. были разгромлены сербские войска, и, наконец, падение в 1453 г. Константинополя.

В процессе завоевания османами Балкан можно выделить ряд фаз, затронувших монархию Габсбургов и, соответственно, Австрию. Вначале происходили вторжения татарских отрядов в Каринтию и Крайну (1478, 1492). Собственно «турецким временем» был период обороны Габсбургами своих владений, который длился от битвы при Мохаче в 1526 г. до второй осады Вены в 1683‑м. За этим последовал недолгий, но интенсивный период Габсбург‑ /149/ ского наступления, завершившийся в 1718 г. В последующих конфликтах с Османской империей уже не играли роли идеологические мотивы борьбы против «неверных» и «наследного врага христианства»; их следует оценивать как результат противоречий между двумя государствами – подобных противоречиям с Россией на Балканах или с Францией на западе Европы.

После битвы при Мохаче в 1526 г. Габсбурги попытались утвердиться в Венгрии, однако сословия этой страны избрали венгерским королем не Фердинанда, а трансильванского воеводу Яноша Запольяи. В начавшуюся войну, напоминавшую по своему характеру гражданскую, вмешалась Османская империя. В 1529 г. султан Сулейман предпринял попытку нанести решительный удар по Габсбургам. Турки подступили к стенам Вены, которую защищал граф Никлас Зальм. К счастью для города, осада началась слишком поздно,[82]в реках прибыла вода, и туркам не удалось подтянуть тяжелую осадную артиллерию. В конце концов, нехватка продовольствия и постоянно ухудшавшаяся погода заставили османов снять осаду. Однако хотя Вена и была «спасена», правители и население испытали сильнейший шок, тем более что в 1532 г. Сулейман вновь двинул войска в направлении Вены. Этот поход окончился неудачей под стенами маленькой крепости Гюнс (венг. Кёсег), которую успешно защищал от превосходящих сил противника Николай Юричич. На сей раз Фердинанд сумел подготовиться лучше, под Веной стояло имперское войско, в задачу которого входила оборона города. В последующие десятилетия внутренние области Венгрии были захвачены Османской империей. Страна оказалась разделенной на три части: принадлежавшая Габсбургам полоса земель на западе, Османская провинция в центре и зависимая от османов Трансильвания на востоке. Хотя стороны и заключили перемирие (мир с «неверными» для султана был невозможен), цена спокойствия была довольно высокой. Султану выплачивали дань (которую деликатно называли «почетным даром»), но

ситуация на границах представляла собой непрекращающуюся локальную войну. Согласно османскому праву, набеги с участием четырех тысяч воинов без артиллерии не считались нарушением перемирия. /150/‑/151/

Так, наряду с турецкими войнами в узком смысле (1566, 1592–1606) продолжалось постоянное вооруженное противостояние вдоль границы, тянувшейся от сегодняшней Словакии через Западную Венгрию и Хорватию к Адриатическому морю. Хотя Османская империя в конце XVI в. утратила былой наступательный порыв и переживала кризис, она еще была достаточно сильна, чтобы оказывать мощное давление на Габсбургов.

Лишь после длительного мирного периода – к счастью для Габсбургов, во время Тридцатилетней войны обошлось без войны с турками – Раймунду Монтекукколи удалось в 1664 г. впервые одержать победу над главными силами османов во главе с великим визирем. И хотя, несмотря на это, император заключил «позорный мир» в Айзенбурге (венг. Вашвар), моральный выигрыш от этой победы оказался огромным. Как и в 1571 г., когда в морском сражении при Лепанто испанско‑венецианский флот нанес поражение османскому, успех был не столько практическим, сколько психологическим: османы утратили ореол непобедимости.

Как уже не раз бывало прежде, противниками Габсбургов были не только османы, но и венгерское дворянство. После заключения Вашварского мира имела место плохо организованная попытка восстания, так называемый магнатский заговор, закончившийся казнью в 1671 г. нескольких предводителей (Зриньи, Франгепана) и конфискацией имений многих «мятежников».

В 1683 г. главные силы османов вновь стояли под Веной – началась вторая осада города, которой руководил великий визирь Кара‑Мустафа. Он стремился использовать некоторый подъем Османской империи, происшедший в результате реформ, чтобы осуществить то, чего не добился в 1529 г. султан Сулейман, – захватить «город золотого яблока»,[83]столицу императора. Однако его смелые планы и надежды были разбиты в битве на Каленберге,[84]которая привела к деблокированию осажденного города. В сентябре 1683 г. османские войска потерпели под Веной сокрушительное поражение. Это сражение стало началом новой долгой войны с турками, но на сей раз наступательной для императора. Последний решился вести войну на два фронта – несмотря на не‑ /152/‑/153/ прерывные войны с Францией. На заключительной стадии турецкой войны проявил себя Евгений Савойский, в 1697 г. ставший главнокомандующим.^{22} Шаг за шагом была занята почти вся Венгрия (в старом смысле слова, то есть включав‑

шая в себя также Словакию, Хорватию, некоторые области сегодняшней Югославии и Румынии). Особое значение для престижа империи имело взятие в 1686 г. Будапешта. Под впечатлением от «отвоевания» старинной столицы страны венгерские сословия заключили мир с императором; в нем признавались наследные права мужской линии Габсбургов, упразднялось право знати на сопротивление, но в то же время гарантировалась религиозная свобода.

Новая турецкая война, начавшаяся при императоре Карле VI, не только закрепила за Габсбургами их прежние завоевания, но и привела к расширению подвластной им области на Балканах. На короткое время в руках императора даже оказалась главная балканская твердыня – Белград. Эта крепость была взята принцем Евгением, после чего родилась популярная песня «Принц Евгений, благородный рыцарь». Однако во время второй турецкой войны Карлом VI были утрачены не только обширные территории на Балканах, но и высокий авторитет, которым император пользовался у балканских народов.

Борьба с османами не давала Габсбургам и их землям перевести дух на протяжении почти двух столетий. Она оказывала сильнейшее воздействие и на внутреннее положение монархии. Уже в позднем средневековье начинались крестьянские войны, ставшие следствием османской угрозы, отчетливо выявившей кризис феодальной системы. Во время

турецко‑татарских набегов землевладельцы прятались в своих укрепленных замках, оставляя крестьян, которых были обязаны защищать, на произвол судьбы. Свои социально‑политические последствия имело и устройство в XVI столетии так называемой «Военной границы», призванной обеспечить оборону от османов. Вдоль этой границы в основном селили южнославянских вооруженных крестьян, которые в случае турецких набегов меняли плуг на меч и становились щитом для лежавших за ними территорий. Эти крестьяне жили родовыми общинами под управлением старейшин, были свободными, не подчинялись власти землевладельцев и представляли поэтому социальную альтернативу феодальной системе.

Финансирование турецких войн было возможно лишь посредством налогообложения, что усиливало могущество сословий, об‑ /154/ ладавших правом одобрения податей. Таким образом, османская опасность играла важную роль в конфликтах между правителем земель (императором) и сословиями, которые в этих обстоятельствах могли легче добиваться выполнения своих конфессиональных требований. Даже религиозная терпимость османов (балканские народы не обращались в ислам, христианское и иудейское население могло сохранять свою религию, хотя и было обязано выплачивать особый налог)[85]и султанский абсолютизм играли роль определенного образца для тогдашней Европы.

Для истории ментальности важен негативный образ османов, сложившийся в Центральной Европе и распространявшийся по‑ /155/ средством интенсивной антиосманской пропаганды. Необходимость создания подобного образа врага обусловливалась различными причинами. С османами как «нехристями» следовало вести постоянную борьбу, что имело следствием переосмысление османской угрозы в религиозных категориях (турки как Божья кара за грехи христианского народа). С турками следовало бороться не только оружием, но и молитвами, покаянием и самосовершенствованием. Последнее, разумеется, было по нраву власть имущим и составляло важную часть феномена так называемого социального дисциплинирования. Кроме того, нужно было оказывать воздействие на политически влиятельную «общественность», побуждая ее к уплате или одобрению налогов. «Общественное мнение» раннего нового времени ограничивалось при этом мнением узкого круга лиц, на которых опирался правитель, преимущественно знати и высшего духовенства, а также определенной части высших городских слоев, иными словами – круга, представленного в сословных собраниях.

При этом социальная, пространственная и временнáя дифференциация образа турок не могла не бросаться в глаза. Верхние слои первыми совершили поворот к позитивному образу Востока, в своих основных чертах сложившемуся лишь в XVIII веке. Важными инструментами негативной пропаганды являлись патенты на набор войск и летучие листки, в которых был представлен образ османов. В искусстве также еще долго присутствовали турецкие мотивы, испытавшие, однако, существенную трансформацию (от жестоких турок к туркам поверженным). В противоположность этим негативным «образам врага» в описаниях путешествий можно усмотреть, скорее, позитивно‑дружеское отношение к подданным султана.

Особенный пропагандистский эффект имел триумф над Османской империей 1683 г., имевший следствием совершенно новое видение проблемы: целью пропаганды является уже не раздувание страха перед турками, а прославление победы абсолютного монарха в лице императора и католической церкви.

Изменение клишированных представлений о турках и Османской империи в широких кругах населения произошло уже благодаря Просвещению, сначала в Западной и лишь позднее в Центральной Европе. Воздействие старых стереотипов, впрочем, можно наблюдать еще в XIX и XX вв., причем не только в народе, но и среди историков, находящихся под влиянием католицизма. /156/

Исследования последних лет вскрывают религиозные корни данного феномена и нацелены на переоценку «наследного врага христианства». Они подчеркивают, прежде всего, факт культурного обмена, происходившего несмотря на военные столкновения. /157/

Date: 2015-08-24; view: 604; Нарушение авторских прав