Глава сорок вторая. Энн вышла вслед за своими учениками из школы и стала наблюдать, как они рассаживаются по автобусам и припаркованным машинам

Энн вышла вслед за своими учениками из школы и стала наблюдать, как они рассаживаются по автобусам и припаркованным машинам. Ни одному ребенку не позволяли возвращаться домой пешком.

За Вэнди приехал отец. За Томми – Джанет Крейн. Энн спряталась за дверь, чтобы ее не заметили.

– Трусиха, – сказал Фрэнни. Он схватил ее сзади за талию, и Энн взвизгнула от неожиданности.

– Тебе повезло, что я не занимаюсь боевыми искусствами, – проворчала она. – Нельзя так подкрадываться к женщинам, когда на свободе бродит маньяк‑убийца.

– Он же не работает в начальной школе Оук‑Нолла, – оправдывался Фрэнни. – От кого прячешься?

Она закатила глаза.

– От Джанет Крейн. Она такой разнос устроила сегодня утром – никогда не видела, чтобы человек так бесился или, я бы даже сказала, сходил с ума. Она вопила, что всех засудит – включая меня, кстати говоря.

– Тебя? Что ты сделала? – осведомился Фрэнни, рассердившись. Даже если бы Энн убила кого‑нибудь топором, он бы первый встал на ее защиту.

– Меня угораздило находиться там!

– Да она должна целовать землю, по которой ты ходишь! – Он сложил руки рупором и притворился, что кричит вслед уезжавшим машинам: – Увидимся в следующий вторник, Джанет‑чертова‑принцесса‑Турандот!

Энн ткнула его локтем в ребра и хихикнула.

– Тихо! А если тебя слышала миссис Бэркоу? – сказала она, говоря об учительнице третьего класса, которая парковалась у обочины.

– Я тебя умоляю, – отмахнулся Фрэнни. – Ей сто двенадцать лет. Она, наверное, умерла бы от восторга, если бы кто‑нибудь ее так назвал. Прошло столько лет с тех пор, как она пользовалась кое‑чем, что там, наверное, уже давно все заросло. Место, о Котором‑Все‑Забыли.

– Боже мой! Ты просто отвратителен! – воскликнула Энн, пытаясь не засмеяться, но ей не удалось сдержаться. – Я тебя люблю!

– А ты будешь любить меня пьяного? – спросил он.

– У тебя был трудный день?

– Дорогуша, я же работаю в детском саду. У меня каждый день трудный, – пошутил он. – Сегодня один съел мелок, другого вырвало на стол, третья покакала в песочницу и зарыла все, как кошка. Уборщику Эрни пришлось надеть свой защитный комплект, чтобы все убрать, а потом мне пришлось объяснять Гарнетту, почему нам к понедельнику нужен новый песок. А у тебя как день прошел?

– Если оставить в стороне угрозы и словесное насилие, я провела день, объясняя семилеткам, почему один из наших учеников принес в школу отрезанный палец, почему люди убивают друг друга, и пытаясь убедить их, что с ними не случится ничего плохого, – сказала она, чувствуя, как с каждой минутой в ней растет напряжение. – А еще я провела день, размышляя о Дэннисе Фармане и о том, что с ним было прошлым вечером и где он сегодня. Кто с ним? Или он один? Поможет ли ему кто‑нибудь?

– Дорогуша, ты ничего не можешь сделать для Дэнниса Фармана, – скорбно заметил Фрэнни. – Это не твоя юрисдикция.

– Но, по‑моему, я единственный человек, которого это волнует, – возразила она. – И у меня сердце кровью обливается. Гарнетт с советом школы заботятся только о своих обязательствах. Офис шерифа занимается исключительно наказаниями. Родители воспитали его таким. А социальные службы ничего не смогут сделать, потому что нет никаких доказательств насилия.

– Ты звонила в социальные службы? – спросил Фрэнни. – Насчет Фарманов?

– Я чувствовала, что должна что‑то предпринять, – сказала Энн. – По крайней мере, если будет жалоба и они придут поговорить с Дэннисом, может, кто‑нибудь поможет ему.

– Ты заявила в социальные службы на помощника шерифа? – воскликнул Фрэнни. – Ты с ума сошла? Ты что, никогда не смотрела фильм «Женщина в тюрьме»?

– Я не боюсь Фрэнка Фармана.

– А стоило бы. Он как минимум обанкротит тебя на штрафах. А Гарнетт знает, что ты это сделала?

– Нет.

– Тебе нужна горькая, – заявил Фрэнни. – И мне нужна горькая. Много.

Энн кивнула и попыталась улыбнуться, потому что знала, что иначе ей останется только лечь на землю и рыдать.

– По «Маргарите» в «Кантите Марии»?

– Я к тебе присоединюсь, – сказала Энн, увидев, что Винс Леоне припарковался и вышел из машины.

Фрэнни ахнул.

– Боже мой, это же он!

Энн закатила глаза.

– Только не описайся от радости, Фрэнни. Я же не смогу найти разумного объяснения.

– Какой франт, – заметил он, не сводя с Леоне глаз. – Привлекательный. Немного помятый, но все равно видный. Одевается со вкусом.

– Годится мне в отцы.

– Нет, не годится. Твой отец – ископаемое. Кроме того, тебе не нравятся ровесники, – напомнил он. – Май‑декабрь, нет, даже май‑сентябрь. Как романтично! Тебе совершенно точно надо с ним переспать.

– Мы только вчера познакомились!

– Перестань. Погуляй ты хоть раз. Оторвись, пока Фрэнк Фарман не засунул тебя в кутузку. Не надо ему на шею вешаться, дорогуша, но ради Бога, нажми на газ и дуй что есть мочи!

Энн серьезно посмотрела на него.

– Заткнись и не ходи за мной.

Когда она направлялась к Винсу, ей пришлось признать, что он привлекателен. Ему бы не помешало накинуть несколько фунтов. Серый костюм висел на нем, хотя и очень выгодно смотрелся на своем высоком хозяине, а цвет гармонировал с сединой в его волосах и усах.

А еще он был агентом ФБР, который использовал ее для того, чтобы следить за семьей через десятилетнего мальчика, напомнила она себе.

– Агент… Детектив…

– Винс, – напомнил он, остановившись очень близко от нее, и его темные глаза засветились от удовольствия.

– Удивлена, что вы здесь, – сказала Энн. – Сегодня у нас нет частей тела.

– Рад за вас. Как прошел ваш день?

– Я собиралась немного выпить – только потому, что алкоголь – дешевое и более социально приемлемое средство, чем героин.

– И законное, – добавил он. – Только потом не садитесь за руль. Вам не нужен помощник в этом вопросе? Я умею неплохо управлять «фольксвагеном».

– Приветик! Фрэнсис Гудсел. Правая рука Энн и вообще ее самый лучший друг на всем белом свете.

Энн почувствовала, что краснеет, когда Фрэнни возник между ними и пожал руку Леоне.

Винс улыбнулся.

– Приятно познакомиться с вами, Фрэнсис. Винс Леоне. Будущий жених Энн.

– И как это я вас раньше не видел? – спросил тот. – Я знаю абсолютно всех в Оук‑Нолле, кто этого заслуживает.

– Я много путешествую, – ответил Винс.

– По стране или за границей?

– Фрэнни… – процедила Энн сквозь зубы.

А Винса, казалось, забавляла эта игра.

– По‑всякому.

– Да вы просто международный человек‑загадка, – сказал Фрэнни. – Мне это нравится. А у вас благие намерения?

– Фрэнни!

– Несомненно.

Фрэнни нахмурился.

– Но так не пойдет. Этой девице надо хорошенько развлечься.

Энн развернула его за плечи и подтолкнула в направлении школы.

– До свидания, Фрэнсис.

Он осклабился через плечо, и его улыбающиеся глаза‑полумесяцы скрылись за расплывшимися щеками.

– Приятно было познакомиться, Винс!

– Взаимно.

Он был совершенно вне себя от изумления, когда Энн снова повернулась к нему.

– Давайте пройдемся, – предложил Винс, кладя руку на ее миниатюрную спину и уводя Энн от школы. – Я бы хотел попросить вас показать мне то место, где дети обнаружили труп.

– А детектив Мендес не может?

– Он занят, и с ним не так приятно.

– Что происходит? – спросила Энн, идя в ногу с ним и игнорируя его комплимент. Он просто ходячий флирт. – Уже нашли пропавшую девушку?

Ей было приятно чувствовать тяжесть его ладони на своей спине, хотя она не позволяла себе расслабиться. Обычно Энн не позволяла никому прикасаться к себе, но ему просто не могла противиться.

– Нет, – сказал он. – Пока нет.

– Но кого‑то арестовали, да? – спросила она, глядя на него. – Я видела сегодня в новостях.

– Да.

– Но?

Он поднял брови.

– Я не имею права разглашать.

– О… Зато вы можете спокойно вербовать меня.

Винс пропустил ее остроту мимо ушей.

– Вы говорили с мальчиком?

– Да, и я чувствую себя ужасно подлой личностью, спасибо, что спросили.

– Я бы не спрашивал, если бы это было не важно, Энн.

– Он говорит, что его отец в тот вечер был дома, потому что они смотрели «Косби». Мальчик и его любящий и заботливый отец сидели и вместе смотрели отличную семейную комедию.

– А мамаша?

– У нее нет чувства юмора. Ее можно принять за серийного убийцу, но не ее мужа.

Он прыснул.

– Слышал, она сегодня утром слегка расстроилась.

– Я узнала, что она не бывает слегка расстроенной.

– Ого! Но сегодня она была со мной весьма любезна. Это, наверное, все мое обаяние, – поддразнил он.

Энн взглянула на него и улыбнулась.

– Наверное. Мы пришли.

Территория вокруг того места, где нашли труп, все еще была огорожена желтой лентой. Винс прошел под ней и очутился рядом с неглубокой могилой. Он стоял пару минут, ничего не говоря, а потом с очень серьезным выражением лица обошел все место по периметру.

– Вы хорошо знаете этот парк? – спросил он.

– Я выросла в шести кварталах отсюда.

– Сюда можно пройти каким‑нибудь путем кроме того, которым мы шли сейчас?

– Над тем холмом есть тропинка, – сказала она, показывая на возвышение за его спиной. – Офис шерифа расположен примерно в четверти мили за ней.

Несмотря на то, что день должен был длиться еще пару часов, в парке становилось темно. И холодно. Энн обхватила себя руками и постаралась не представлять, каково было бы ей, если бы какой‑нибудь жестокий монстр тащил ее сюда, чтобы зарыть в землю.

– Простите, – сказал Винс, возвращаясь к ней. Он снял с себя пиджак и набросил ей на плечи. Он согрел ее и опьянил приятным запахом сандалового мыла и своим. – Вы продрогли. Пойдемте отсюда. У вас была долгая неделя.

– Да. Которая началась здесь.

– Очевидно, для вас это был шок.

– А вы, наверное, к такому привыкли.

Он покачал головой.

– К этому невозможно привыкнуть. Со временем учишься быть отстраненным, но это всегда нелегко. Но я и не хочу, чтобы это было легко.

В листьях, устилавших землю, что‑то зашуршало. Энн напряженно смотрела на сгущавшуюся тень у дальнего края могилы. Ей показалось, что она заметила чей‑то силуэт, скрывающийся за стволом дерева.

– Кто‑то следит за нами, – пробормотала Энн. «Может, Фрэнни», – подумала она, хотя интуиция подсказывала, что она ошибается.

Этот кто‑то, наверное, чувствовал, что их взгляды устремлены в его сторону. Еще шорох – и от одного дерева к другому переместилась фигура. Маленькая. Детская!

– Дэннис? – позвала она, возвращаясь к могиле. – Дэннис, это ты?

Снова шорох, и фигура скользнула за другое дерево. Энн перешла на полубег, и пиджак Винса соскользнул с ее плеч.

– Дэннис, выходи! Все в порядке. Выходи!

Снова движение. Она бежала быстрее, уворачиваясь от веток. Ее сердце билось гораздо сильнее, чем того требовали физические усилия. Она хотела поймать его – ей было необходимо поймать его – фигурально и буквально, прежде чем он уйдет.

– Дэннис!

Она увидела его только мельком. Он бежал и бежал. Она неслась за ним.

– Энн! – крикнул Винс, едва поспевая за ней. – Энн, оставьте его!

Все хотели оставить Дэнниса, но не для блага самого Дэнниса, а потому, что с ним трудно справиться. Кто‑то должен позаботиться о нем, иначе он действительно пропадет.

– Энн!

Мысок ее мокасины зацепился за обнаженный корень дерева, и она поняла, что падает. Теряет его. И ударяется об землю.

– Энн!

Винс моментально оказался около нее.

– С вами все в порядке?

«Нет», – подумала она. И задрожала, когда тяжесть всего этого в одночасье обрушилась на ее плечи – неприятная неделя, в которую исключили ребенка, больше всего нуждавшегося в присмотре. И этот ребенок теперь бежал по лесу, словно дикое животное, навещая могилу, где он когда‑то украл отрезанный палец мертвой женщины.

– Эй! – Винс обнял ее за плечи и помог подняться. – Вы дрожите.

– Я в порядке, – пробормотала она.

В порядке, только в глазах стояли слезы, и она молила Бога, чтобы темнота не позволила ему разглядеть их.

– Давай я отвезу тебя домой, детка, – мягко сказал он, отряхивая с нее листья и ветки. – Ты измотана.

Его участие обезоруживало. Энн могла быть сильной сколько ей угодно, но против участия… устоять не могла. Как бы она ни сжимала веки, слезы все равно появлялись.

– Иди ко мне, – прошептал Винс. Он обнял ее и прижал к себе с такой осторожностью, словно она была из фарфора. – Ничего. На этом плече уже плакали.

Впервые за всю неделю Энн отпустила ускользавшие остатки самообладания и освободилась от давления, которое накопилось в ней.

Она позволила Винсу Леоне обнять себя, прижать свою голову к его груди и сказать, что у нее все будет хорошо и она со всем справится. Она приняла утешения малознакомого человека и почему‑то совсем не чувствовала себя распущенной. Она чувствовала себя… под защитой, в безопасности. Она даже не сразу разобралась в своих чувствах.

Винс словно фокусник извлек откуда‑то девственно‑белый носовой платок и нежно промокнул слезы на ее щеках, но не торопился отпускать ее. А Энн не торопилась уходить.

Она подняла голову и посмотрела на него, уже не беспокоясь о том, что он читал в ее глазах – грусть, уязвимость, ожидание. Он прижал свои губы к ее губам и подарил долгий и проникновенный поцелуй. А когда он закончился, она прижалась ухом к его груди и стала слушать, как бьется его сердце.