Глава тридцать седьмая. У Томми болело все. Глаз обрамлял огромный синяк

У Томми болело все. Глаз обрамлял огромный синяк. Оттого, что он ударился головой о землю, когда Дэннис сбил его с ног, ныл затылок. Врач в травмпункте, сделав рентген, сказал, что ребра целы, но много ушибов. На животе, в тех местах, куда Дэннис бил его ногами, были сине‑черные пятна, и каждый раз, когда он делал вдох, ему было очень больно.

И все же он был горд собой, что не побоялся атаковать Дэнниса. Тот все равно избил бы его, но Томми дал ему отпор. Отец сказал, что он правильно поступил, защитив Вэнди. Мужчина всегда должен заступаться за женщин.

Мать, естественно, вышла из себя. Большую часть вечера она выкрикивала угрозы в адрес Дэнниса Фармана и его родителей, утверждая, что засудит Фарманов, школу и даже мистера Альвареса.

Отец вел себя спокойно, хотя тоже огорчился. После того как мать закончила кричать на него, он позвонил директору Гарнетту и спросил, что можно сделать с Дэннисом.

Мать ратовала за то, чтобы упечь малолетнего Фармана в тюрьму, но Томми знал, что детей не сажают в тюрьму за драку на уроке физкультуры. Он рассудил, что Дэнниса могут исключить, что, конечно, было хорошо, но, с другой стороны, Дэннис тогда сможет беспрепятственно докучать людям и даже нападать на них, раз больше не надо будет ходить в школу. И он не сомневался, что Дэннис обязательно придет за ним.

Виноват окажется он, Томми. И не важно, что сам Дэннис пытался засунуть полусгнивший палец мертвого человека Вэнди в горло. Одного этого уже достаточно, чтобы исключить из школы. Но Дэннис рассудит иначе.

Томми и Вэнди сидели в приемной директора, пока их матери разговаривали с директором Гарнеттом. Томми слышал, как мать повышала голос и выдавала свой обычный бред. Она была в другом конце коридора за закрытой дверью, но тем не менее он ее слышал. Ему было жаль директора Гарнетта.

И себя тоже. Томми опасался, что мать пулей выскочит из кабинета директора и потащит его домой, потому что она была сумасшедшей. Она уже угрожала перевести его в другую школу, чего он совсем не хотел.

Он посмотрел на Вэнди, которая сидела рядом с ним, и театрально закатил глаза. Она взглянула на него.

– С тобой все в порядке? – спросил Томми.

– Нет, – ответила она тихим голосом, чтобы не привлекать внимание. – Я злая как собака! Дэннис пытался запихнуть палец мертвеца мне в рот! Он трогал мое лицо пальцем мертвеца! Я просто вне себя!

– Ох. – Он знал, что, когда девочки сердятся, лучше быть немногословным.

Вэнди начала успокаиваться.

– А ты как? Такое ощущение, что у тебя все болит.

– Да, но я притворяюсь, что нет, иначе мама оставит меня дома. Я не хочу сидеть дома с ней. Она сумасшедшая.

Где‑то в коридоре открылась дверь. Томми резко повернул голову и поморщился от боли. По коридору неслась его мать с красным в цвет костюма лицом и выпученными глазами.

Томми съежился, ожидая, когда его схватят за руку и сорвут с места. Ну почему он не догадался спрятаться в туалете?

Но она прошла мимо, стуча каблуками по полу и даже не взглянув на него.

Томми раскрыв рот смотрел, как она уходит. Они с Вэнди обменялись взглядами.

– Тебе повезло, – сказала она.

Ему – да, а вот им – нет, подумал он, когда в коридор вышел детектив Мендес и поманил их пальцем. Он резво поднялся, стараясь не дышать слишком глубоко.

– Эй, Томми, – начал детектив, когда они шли за ним в конец коридора, – а я слышал, ты не боишься нарваться на кулак, когда надо.

И что в таких случаях надо отвечать?

– Наверное.

Они вошли в конференц‑зал. Директор Гарнетт стоял около двери с красным лицом, тяжело дыша.

– Оставляю вас, детектив, – сказал он. – Мне нужно позвонить нашим юристам.

– Плохо дело, – прошептала Вэнди.

Мама Вэнди подошла к ней. Она тоже была взволнованна.

– Если ты захочешь домой, пускай мне позвонят из офиса.

Вэнди кивнула. Мать поцеловала ее в щеку и направилась к выходу.

– Миссис Морган! – позвал детектив. – Можно поговорить с вами прежде, чем вы уйдете? Я закончу через несколько минут, если вы не торопитесь.

Мама Вэнди выглядела невеселой, но ответила:

– Нет. Я буду здесь.

К ним подошла мисс Наварре и побелела, как простыня, увидев Томми.

– Томми! Боже мой! – воскликнула она. – Тебе разве можно быть здесь?

– Со мной все в порядке, – ответил он. – Я ходил к врачу.

– Но по тебе не скажешь. Ты должен быть дома и лежать в постели.

– Томми крутой парень, – сказал Мендес. – Он сделал то, что должен был сделать, и поступил как настоящий мужчина.

Мисс Наварре посмотрела на него, прищурившись, и пробурчала себе под нос:

– Какие же мужчины тупицы.

Все сели за стол.

– Детектив Мендес хотел бы задать вам обоим пару вопросов о том, что произошло вчера, – сказала мисс Наварре.

– Да, – кивнул детектив Мендес. – Вы знали, что у Дэнниса есть этот палец?

– Нет, конечно! – воскликнули они.

– Вэнди, ты говорила мне, что видела, как Дэннис трогал труп в чаще. Ты не видела, чтобы он забирал палец?

– Гадость какая! – воскликнула Вэнди. – Нет! Я бы точно вам рассказала!

– А ты, Томми?

Томми помотал головой, и перед глазами запрыгали звездочки.

– Дэннис ничего не говорил об этом? Ни в парке, ни потом?

– Мы обычно не общаемся с Дэннисом, – прямо сказала Вэнди.

– Потому что он задира?

– Потому что он отвратительный задира, – ответила Вэнди. – От него всегда ужасно пахнет, он ругается, а еще все время таскает с собой всякую гадость вроде раздавленной лягушки или какой‑нибудь части животного, которое он нашел на дороге. Он странный, чокнутый и вообще гадкий, – заявила она. – И тупой.

Она бросила быстрый взгляд в сторону мисс Наварре, будто опасалась, что ей попадет за последние слова.

– Ты бы сказал то же самое, Томми?

– Не вслух, – признался Он. – А то опять получу.

– Значит, никто из вас не видел, как он уносил палец, – заключил детектив Мендес, но скорее для себя, чем для них. Он вздохнул. – Дэннис говорит что‑нибудь о своем отце?

– Ага, – сказала Вэнди. – Например: «Мой отец помощник шерифа, и он тебя арестует. Мой отец помощник шерифа, поэтому ездит с такой скоростью, с какой хочет». – Она закатила глаза. – Бред!

– Дэннис когда‑нибудь рассказывал, что отец наказывает его? – спросила мисс Наварре.

Томми и Вэнди отрицательно покачали головами.

Детектив посмотрел на часы.

– Ну хорошо. Спасибо, ребята, мисс Наварре, – сказал он, поднимаясь из‑за стола. – Мне пора.

Мисс Наварре ничего не сказала, но проводила взглядом до двери. А потом повернулась к ним.

– Ну и неделя у вас была, – произнесла она. – Слава Богу, сегодня пятница. Я хочу сказать, что горжусь вами. Вы прошли через такое, с чем не все взрослые бы справились. Вы вели себя храбро. Но если вы захотите поговорить со мной, я всегда вас выслушаю.

– А Дэнниса посадят в тюрьму? – спросила Вэнди.

– Дэннис не сядет в тюрьму, – сказала мисс Наварре. – Дэннису очень тяжело. Надеюсь, он будет посещать психотерапевта.

– Он не вернется в школу? – спросил Томми.

– Нет. Его исключили до конца четверти.

– Ну вот, – пробормотал Томми.

– Ты не хотел, чтобы его исключали? – спросила мисс Наварре удивленно.

– Он во всем обвинит Томми, – сказала Вэнди.

– Он обвинит Томми в том, что его исключили из‑за того, что он его избил?!

– Он ненавидит Томми, – продолжила Вэнди. – Он думает, что у него все есть. Томми умный и играет на пианино. Он живет в большом доме и у него хорошие родители. А у них классные машины. Вот так.

– Он завидует, – сказала мисс Наварре. – Все пришли на помощь Томми, а Дэнниса исключили.

– Да.

– Томми, что ты думаешь об этом?

Тот пожал плечами. Все заступились за него, но никто не заступился за Дэнниса. Учителя всегда любили его и никогда не любили Дэнниса. У Томми обалденный отец. А отец Дэнниса, может, бьет его. Может, у Дэнниса есть право завидовать, но это не значит, что у него есть право бить других.

– Дэннис ничего не знает, – ответил он.

Мисс Наварре ничего не сказала. Она посмотрела на Вэнди.

– Это происшествие с пальцем просто ужасное. Тебе прошлой ночью не снились кошмары?

– Немного, – призналась Вэнди.

– А тебе, Томми? Ты хорошо спишь по ночам?

Взрослые просто одержимы сном, подумал он. Можно подумать, что если бы люди больше спали, то мир был бы лучше. Его мать все время беспокоится, чтобы он спал больше. Иногда он терпит, иногда нет.

– Я в порядке, – сказал он.

Хотел бы он слезть со стула, выйти из комнаты и стать нормальным ребенком. Ему было не нужно все это внимание и все эти вопросы. Хотел бы он, чтобы в тот вторник его забрал отец и чтобы он не падал на ту мертвую женщину. Но по вторникам, во второй половине дня его отец играет в гольф, а мать занята.

– Хорошо, – сказала мисс Наварре. – Вэнди, почему бы тебе не вернуться в класс? Мне еще надо поговорить с Томми.

Томми почувствовал, будто у него внутри что‑то оборвалось. Он останется один на один в комнате с мисс Наварре. Вот так да.

Вэнди ушла. Томми не знал, куда деть глаза, только бы не смотреть на мисс Наварре.

– Томми, взгляни на меня и скажи мне правду. Ты уверен, что хочешь сегодня быть в школе?

Мальчик посмотрел ей в глаза и постарался не моргать.

– Да, мэм.

– Не бегай сегодня после обеда, и никакой физкультуры. А если почувствуешь себя плохо, сразу скажи мне.

– Да, мэм.

– Твоя мама очень расстроена из‑за того, что произошло.

– Я знаю, – сказал Томми. – Она кричала вчера вечером и сегодня утром. Иногда, когда она так кричит, мне кажется, что у нее вылезут глаза.

– Она часто так кричит дома?

Томми пожал плечами.

– Когда как.

– А на тебя она тоже кричит?

Он снова пожал плечами и посмотрел в пол.

– Иногда. Когда я делаю что‑то не так или не соблюдаю расписание.

Он подумал, что его мать совсем свихнулась на этой неделе из‑за того, что он нашел труп, потом, когда его побили, потому что ей пришлось нарушить свое расписание, чтобы идти в школу, где она решила, что должна кричать на всех вокруг.

– Хотел бы я, чтобы ничего этого не было, – сказал он и, к своему ужасу, почувствовал, что вот‑вот заплачет.

Мисс Наварре обошла стол и села на корточки рядом с ним, а ее красивая цветастая юбка обмахнула его ботинки. Она посмотрела ему в лицо так, словно чего‑то ища.

– Я тоже, Томми. Но ты же знаешь – это не твоя вина, верно? Ты шел через парк не для того, чтобы найти то тело. Ты пропустил урок пианино не специально. Ты не просил Дэнниса Фармана бить тебя. Ты ни в чем не виноват.

Томми не стал с ней спорить, но он знал, что виноват. Он сам решил пойти через парк. Он смотрел на Дэнниса, когда было нельзя. Он расстроил мать, попав в такие неприятности.

Мисс Наварре встала, скрестила руки и прошлась по комнате, сделав небольшой круг. По наблюдениям Томми, обычно люди так делают, когда должны сказать то, что никто не хотел бы услышать.

– Ты помнишь прошлый четверг? – спросила она. – Ты помнишь тот вечер? Твои мама и папа были дома?

– По‑моему, да, – озадаченно ответил Томми. – Папа смотрел «Шоу Косби».

– Мне тоже нравится это шоу, – сказала мисс Наварре, слегка улыбнувшись. – Твоя мама смотрит его с тобой?

– Нет. Она не считает, что нужно смеяться.

– Это плохо.

– Она не очень счастливый человек.

– А папа? Он кажется счастливым.

– Почти всегда, – ответил Томми, но не стал говорить, что бывает, когда мама буйствует и кричит на него. Он не рассказал, что его отец иногда просто уходит и не возвращается часами.

Томми казалось, что такие вещи нельзя рассказывать другим. Даже мисс Наварре. Это семейное дело. Нельзя посвящать всех в семейные дела. Это что‑то вроде кодекса. Надо быть преданным своей семье.

– Моя мама любила говорить: «И это пройдет», – сказала мисс Наварре.

– Что это значит?

– Это значит, что плохое когда‑нибудь закончится. Весь ужас, который случился на этой неделе, прошел, все позади. Надо смотреть вперед. На следующей неделе может случиться что‑нибудь очень хорошее.

«Надеюсь, – подумал Томми, сполз со своего стула и пошел за ней из комнаты, положив руку на ноющие ребра. – Очень надеюсь».