Шулхан‑Арух

I. Древний мир оставил новому два юридических памятника: дигесты и пандекты Римского права, с одной стороны; Мишну и Гемару Талмуда, с другой. Но тогда как Римское право в качестве ratio scripta явилось образцом для всех почти законодательств Европы, Талмуд представляет собой обратный пример — того, как не следует писать законы нигде.

Не взирая на разработку иудейского права многими академиями и на протяжении веков, само еврейство не замедлило убедиться в хаотическом состоянии и практической непригодности того, что завещано таннаями, аморами и гаонами, сколько бы ни превозносили они самих себя и как бы ни украшались титулами недосягаемых мудрецов и светочей знания. По основному положению своему, иудаизм верит, что Иегова, собственными устами (Исход XI, 2; III, 20—22; XII, 35 и 36; Бытие XV, 14), благословил сынов Израиля на обман иноплеменников. Но и самая просвещённая критика, в текстах, по этому предмету цитируемых талмудистами, не может усмотреть что‑либо иное, кроме намерения подменить упомянутым коренным тезисом иудейства то, что, уходя из страны фараонов, евреи принуждены были оставить вместо золотых и серебренных изделий, выпрошенных и полученных ими от египтян…

Вообще же говоря, не только о правдивом, но и о сколько‑нибудь систематическом изложении предмета не могло быть и речи в Талмуде. Посему уже вскоре за окончанием редактирования текста аморами, замечаются попытки сделать этот многотомный и бессистемный сборник удобным для пользования посредством извлечений и контекстов. Однако, законодательный материал разбросан Талмудом в самом нелепом беспорядке, мысль постоянно и резко перескакивает с одного предмета на другой под влиянием всевозможных ассоциаций идей. Рядом с вопросами права на одной и той же странице укладываются законы о чистоте, а непосредственно за ними — то либо иное из многочисленных постановлений о субботе. В специальный же об этом трактат (Шабаф или Шабас[61]) внезапно попали даже законы о молитвенном бокале и пасхальном вечере… И так на протяжении всех 3.036 листов этого единственного в своём роде литературного памятника. Разросся же тяжкий объём Талмуда главным образом благодаря всевозможным рассуждениям исторического, мистического, поэтического и экзегетического свойства, а также вследствие бесконечности прений “учёных”.

В конспектах всё это сполна выбрасывалось из текста, а затем оставалось лишь изложение законов да обычаев в том порядке, в каком они находились на страницах самого Талмуда. Свидетельствуя о таком положении вещей, Переферкович (“Что такое Шулхан‑Арух?”, Спб. 1899 г.) не может, вместе в этим, не признать, risum teneatis, что “возвышенный идеализм древнего Израиля” заменился сухим и узким материализмом, — даже заботами о кухне и желудке, достаточно охарактеризованными в едком сарказме иудея Гейне: “Das Judenthum ist eine schone Religion — die Leute Leute ferstehen zu cochen”. Да это, быть может, и чрезвычайно едко, по подобной ссылки недостаточно. Переферковичу следовало бы отметить нечто гораздо более знаменательное, а именно, что, создав вражеские постановления о “кошере” и “трефе”, Талмуд именно пищей отделил евреев от иноплеменников реальнее и прочнее, нежели всеми прочими обрядами своего ритуал.

II. Переходя же к Шулхан Аруху, Переферкович, удостоверяет сам, что этот, второй после Торы, сборник постановлений уничтожил окончательно историческую перспективу законодательства, регулирующего жизнь еврея. Оживление древних законов в Шулхан‑Арухе оторвало еврейство от современной действительности, вновь и сразу перенесло его в мрачную глубь веков, на далёкие берега Тигра и Евфрата. В творении Иосифа Каро вы напрасно будете искать широких и открытых воззрений, философского полёта, душевной теплоты. Шулхан‑Арух сух и гол, как камень, холоден и бесстрастен, как пустыня, формален, деловит и неприветлив. Он представляет как бы воплощение еврейской души своего времени (XVI век по Р.Х.), измученной в тесном и грязном “гетто”, с узким горизонтом, без солнца и неба, без единой ласки, единого привета извне.

Наряду с этим мы у Переферковича же, однако, читаем, что в течение лишь первых тридцати лет (1565—1598) Шулхан‑Арух в одной Венеции выдержал пять изданий, а с примечаниями Моисея Иссерлеса, раввина в Кракове (сокращённо, он именуется “Ремо” либо “Рма”, примечания же сто называются “Хага”), дал яркое слияние двух величайших авторитетов раввинской мудрости и принёс евреям всеми ими признанное руководство к познанию религиозного закона; талмудическая же наука приобрела здесь конец и завершение.

При наличности изложенного, странным кажутся следующие слова Переферковича в самом конце его брошюры: “Мы говорим об уничтожении позорных оков бесправности, делающих еврея каким‑то прирождённым преступником в глазах общества; говорим о прекращении средневековой нетерпимости, ставящей еврея в положение травимого волка, поневоле всех чуждающегося, поневоле ищущего утешения в Талмуде и Шулхан‑Арухе”.

III. С другой стороны, столь великое произведение хотя бы и прославленного раввина из Сафеда в Палестине (Иосифа Каро) не могло возникнуть без подготовленной среды, выйти, как Минерва из головы Юпитера. Должны были являться предшественники. И они были.

Скажем о них в немногих словах.

Первые попытки конспектировать Талмуд делались уже в VIII и IX столетиях по Р.Х. Авторы — Иегудаи Гаон и Симон Кияра, но их сочинения вытеснены трудами позднейших знаменитых учёных.

Далее сюда относятся нижеследующие “принцы знания” в Израиле.

Исаак Альфаси (из Феца), 1013—1103 гг., раввин в Люцене, в Испании, написал компендии к Талмуду под названием “Альфаси” или “Риф”. Масса комментариев, сопровождающих этот трёхтомный конспект, доныне свидетельствует о весьма важном значении, придаваемом ему сынами Иуды.

Моисей Маймонид (жил в XII веке, в Каире). Его кодекс иудейского законодательства представляет образец логичности и системы. Автор дал своему труду название “Мишнэ Тора” (Вторая после Торы) и распределил его на четырнадцать книг. Другое наименование кодекса “Иад го‑Хазака” (Рука Сильная). Цифровое значение самого слова “Иад”, четырнадцать, указывает на число содержащихся в нём книг. Произведения Маймонида составило эпоху в еврейской истории. Он приблизил закон к массе народной. Громадное количество комментариев, имеющих целью разжевать и втолковать пространно и темно то, что изложено у Маймонида коротко и ясно, вызвано было к жизни этим монументальным трудом “Орла Синагоги”. Говорят, итог комментариев доходит до семидесяти. Он был бы ещё, разумеется, удвоен, не имей Маймонид опасного соперника в Шулхан‑Арухе — гаона Иосифа Каро.

Среди этих комментариев назовём в трактате “Абода Зара” — “Идолопоклонство”, “Гилхот Акум ве‑Хукотегем” (“Законы об Акумах и их обычаях”) либо “Гилохот Абодат Элилим”, т. е. законы об идолопоклонстве в собственном смысле слова. Термин “Акум” либо “Аким” есть сокращение четырёх еврейских (халдейских) слов “Аобде Коха‑бим у — Маззалоф” (т. е. поклонники звёзд и планет). Затем, несколько позже, идут: “Кесеф Мишне”, — Иосифа Каро (1488—1575 гг.) и “Лехем Мишне” Авраама ди Ботона (XVI века), а также многие другие. Говоря о комментаторах, нельзя, конечно, умолчать и о прорицателях Маймонида. Таким в особенности оказывается знаменитый его противник Авраам бен Давид (Равед, 1125—1199 гг.), беспощадная и до неприличия резкая критика которого, тем не менее, печатается обыкновенно рядом с текстом премудрой “Мишнэ Торы”.

Рабби Яков бен Ашер (1283—1340 гг.), сын Ашера бен Иехиеля, жил и умер в Толедо, в Испании, посвятив всю жизнь изучению Талмуда.

Великий недостаток труда Моше Маймонида тот, что он не даёт ссылок и указаний, не мотивирует, что именно побудило его принять в свой кодекс тот либо другой из расходящихся взглядов. Такая категоричность решений противоречила всему складу еврейского ума, пытливого, желающего непосредственно дойти до результатов и нелегко поддающегося авторитетам. Сверх того, Маймонид не обратил почти никакого внимания на такие обычаи (мингагим), которые с течением времени, получили силу закона, а потому не должны отсутствовать в руководстве для религиозной практики.

Удовлетворяя назревшей потребности, Яков бен Ашер написал четырёхтомный кодекс, куда вошли все действовавшие в его время законы и обычаи. Этот кодекс называется “Арбас Турим” (“Четыре Тура” — ряда законов или же просто “Турим”, либо, наконец, — “Тур”). Весь материал расположен здесь уже не в четырнадцати, как у Маймонида, а только в четырёх книгах, причём каждая разделяется на трактаты (гилхот), а трактаты — на главы. Таким образом, в этих четырёх Турах получились законы религиозные, постановления обрядовые, узаконения брачные и право гражданское.

Отсюда система гаона Ашера такова: 1) Тур Орах Хайим (“Путь Жизни”), — 27 трактатов; 2) Тур Иоре де'а (“Учить ведению”), — 31 трактат; 3) Тур Эбен ra‑Эзер (“Камень Помощи”), — 5 трактатов и 4) Тур Хошен га‑Мишпат, либо Хошен Мишпат (“Наперсник Судный”) — 38 трактатов.

По глубине и ясности мыслей этот кодекс значительно уступает Маймониду, самый слог его далеко не так изящен и ровен, в нём нет и тех превосходно разъясняющих дело введений, которые ставят труд Маймонида на первое место среди всех, появлявшихся доселе научных толкований Талмуда. Тем не менее, Якову бен Ашеру прощали все недостатки его работы оттого, что он ни перед кем не имел секретов, всем показывал, как он приходил к тем или другим постановлениям. “Четыре Тура” — первая напечатанная по‑еврейски книга (в 1475 году, в Пиэве‑ди‑Сакко). В течение 75 лет, она выдержала пятнадцать полных и множество частичных (отдельными Турами) изданий.

Естественно, что сочинения Ашера в свою очередь обусловило множество комментариев. Из них наибольшей известностью пользуются:

Беф Иозеф (“Дом Иосифа”) гаона Иосифа Каро (род. в 1488 г. в Испании, умер в Сафеде, в Палестине, в 1575 г.). “Мофет Гадор” (“Чудо своего века”), Иосиф Каро с молоду побывал в разных городах Турции, а затем поселился в палестинском городе Сафеде — главнейшем центре тогдашней талмудической премудрости. Став учеником местного раввина Якова Береба, первого талмудиста того времени, а после его смерти заняв его должность раввина, Иосиф Каро посвятил тридцать два года своему новому конспекту Талмуда, из коих двенадцать лет отдала лишь на изучении трудов своих предшественников, и, наконец, в Венеции отпечатал, в 1565 году, первое издание Шулхан Аруха.

“Дарке Моше” (“Пути Моисея”) Моисея Иссерлеса, раввина Краковского. Ему же принадлежат “Гагаот Ремо”, 1578 года, — примечания на Шулхан Арух. При разноречии с Каро Иссерлес получает перевес. Это надо иметь в виду для всего сказанного далее.

“Байт Хадаш” (“Новый дом”) Иоиля Сыркеса (умер в 1640 г.). И в заключении, — “Беф Исроель” (“Дом Израиля”) Фалька Когена. Однако, под этой фамилией и около того же времени (1622—1663 гг.) прославился толкованиями на Шулхан Арух не этот, а Шеббетай Коген, бежавший от казаков Хмельницкого из Люблина в Моравию и написавший “Си‑фте Коган” (“Уста Когана”). “Шах” (прозвище Шеббатая Когена), по словам Переферковича, “быстро подмечая слабое место противника, устремляет на него тучу стрел из неисчерпаемого колчана своей памяти и остроумия…”

VI. Таким образом, стали конкурировать три самостоятельные руководства к Талмуду. Независимо от этого, Альфази, Маймон и Ашер, каждый по своему выводя из талмудических туманностей практические результаты, оказывались во многих отношениях различного мнения. Отсюда возникало немало разногласий и среди еврейских общин. В виду такого положения вещей, повсюду высказывалась надобность в лучшем сборнике, — таком, в котором находилось бы всё, признанное верным из существующих книг, устранено было бы всё устарелое, а необходимые законы были бы изложены в кратких и ясных параграфах. Одним словом, так или иначе, а всё ещё предстояло целиком разрешить главную задачу — составить для еврейства действительный кодекс законов.

И вот, наконец, появился “Шулхан‑Арух”.

Эта книга удовлетворила всему, чего только возможно было требовать от настоящего правового кодекса. Откинув предписания устарелые, она одна привела действующие законы в наглядном изложении, в определённых и ясных выражениях и в кратких формулах.

А. Шулхан‑Арух составлен Иосифом Каро, как уже сказано, раввином из Палестины города Цафета (или Шафета, либо Сафета), ещё раньше написавшим комментарий к “Арба' а туриму” Якова бен Аше‑ра. За своим Шулхан‑Арухом, представляющем квинтэссенцию “Ара‑ба'а турима”, Каро проработал весьма усердно более 30 лет. Первое издание вышло в Венеции в 1565 г. Подобно Арба' а туриму, Шулхан‑Арух, в переводе, “Накрытый стол” (ср. Пс. XXII, 5) т. е. скатерть самобранная, установленная самыми изысканными, для всякого правоверного еврея необходимыми, конечно, духовными явствами, распадается на тридцать частей, чтобы каждый сын Иуды мог повторить его в 30 дней, да и на тот свет явиться во всеоружии, памятуя, что ангелы возрадуются и воспоют ему: “вот идёт реббе Хацкелъ (Мордух, Ицка и т. д.) с своим Талмудом!..”

Шулхан‑Арлух состоит из четырёх главных разделов:

I. Орах‑хайим — “Путь жизни” (Ср. Пс. XV, 11).

Этот отдел содержит законные постановления как относительно обыденной, так и синагогальной жизни евреев в течение всего года.

Он разделяется на 27 глав с 697 параграфами, из которых каждый имеет несколько отделений.

1. Вставание, одевание, умывание, удовлетворение потребностей (§ 1—7);

2. Бахрома молитвенных нарамников (§ 8—24);

3. Молитвенные ремни (§ 25—45);

4. Благословения (§ 46—88);

5. Молитвы (§ 89—127);

6. Священническое благословение (§ 128—134);

7. Чтение Торы (§ 135—149);

8. Синагога (§ 150—156);

9. Еда (§ 157—201);

10. Благословения при наслаждениях (§ 202—231);

11. Вечерняя молитва (§ 232—241);

12. Шабаш (§ 242—365);

13. Как и что можно носить в шабаш? (§ 366—395);

14. О запрещении далеко ходить в шабаш (§ 396—407);

15. Средства, позволяющие далеко отправляться в шабаш (§ 408—416);

16. Новолуние (§ 417—428);

17. Пасха (§ 429—494);

18. Торжественные дни (§ 495—529);

19. Полупраздники (§ 530—548);

20. Пост в 9 день м‑ца Аб (§ 549—561);

21. Другие постные дни (§ 562—580);

22. Новый год (§ 581—602);

23. Праздник очищения (§ 603—624);

24. Праздник кущей (§ 625—644);

25. Торжественный пучек в праздник кущей (§ 645—669);

26. Праздник освящения (§ 670—685);

27. Пурим (§ 686—697).

II. Иоре де'а, т. е. “Он учит познанию” или “Учитель ведения” (см. Исайи XXVIII, 9). В 35 главах с 403 параграфами трактуется о законах пищи и очищения, равно как о многих других религиозных предписаниях — до законов о трауре включительно.

1. Резание (§ 1—28);

2. Животные с недостатками (§ 29—61);

3. Мясо от живых животных (§ 62);

4. Мясо, бывшее у нееврея (§ 63);

5. Жир (§ 64);

6. Кровь (§ 65—68);

7. Соление мяса (§ 69—78);

8. Чистые и нечистые животные (§ 79—85);

9. Яйца (§ 86);

10. Мясо и молоко (§ 87—99);

11. Смешения (§ 100—111);

12. Пища неевреев (§ 112—122);

13. Вино от неевреев (§ 123—138);

14. Идолопоклонство (§ 139—158);

15. Лихоимство (§ 159—177);

16. Волшебство (§ 178—182);

17. Женская нечистота (§ 183—202);

18. Обеты (§ 203—235);

19. Клятвы (§ 236—239);

20. Уважение к родителям (§ 240—241);

21. Уважение к раввинам (§ 242—246);

22. Милостыня (§ 247—259);

23. Обрезание (§ 260—266);

24. Рабы (§ 267);

25. Прозелиты (§ 268—269);

26. О писании Торы (§ 270—284);

27. О письме на столбах (§ 285—291);

28. Птичьи гнёзда (§ 292—294);

29. Смешение растений (§ 295—304);

30. Выкуп первенства (§ 305);

31. Первенство у животных (§ 306—321);

32. Дары священнослужителям (§ 322—333);

33. Отрешение и анафема (§ 334);

34. О посещении больных (§ 335—339);

35. Обращение с покойниками (§ 340—403).

III. Эбен га'Эцер, т. е. “Камень помощи (см. 1 кн. Царст. VII, 12) трактует в пяти главах с 178 параграфами — о брачных законах.

1. Предписание размножения (§ 1—6);

2. На каких женщинах нельзя жениться (§ 7—25);

3. Совершение брака (§ 26—118);

4. Развод (§ 119—155);

5. Брак левитов (§ 156—178).

IV. Хошен‑га‑Мишпат, т. е. “Наперсник судный” (см. Исход XXVIII, 15 и 30). Содержит в 29 главах с параграфами всё гражданское и уголовное право евреев.

1. Судьи (§ 1—27);

2. Свидетели (§ 28—38);

3. О ссуде денег (§ 39—96);

4. О взыскании долга (§ 97—106);

5. Взыскание долга с сирот (§ 107—120);

6. Взыскание через посланных или уполномоченных (§ 121—128);

7. Поручительство (§ 129—132);

8. Владение движимостью (§ 133—139);

9. Владение недвижимостью (§ 140—152);

10. О причинении убытка соседям (§ 153—156);

11. Общее владение (§ 157—175);

12. Товарищество (§ 176—181);

13. Посланные и маклера (§ 182—188);

14. Купля‑продажа (§ 189—226);

15. Обман (§227—240);

16. Дарение (§241—249);

17. Дарение больного (§ 250—258);

18. Потерянные и найденные вещи (§ 259—271);

19. Разгрузка и нагрузка упавших животных (§ 272);

20. Добро, никому не принадлежащее (§ 273—275);

21. Наследство (§ 276—290);

22. Хранение вещей (§ 291—330);

23. Рабочие (§ 331—339);

24. Ссуда движимости (§ 340—347);

25. Воровство (§ 348—358);

26. Грабёж (§ 359—377);

27. Об убытках (§ 378—388);

28. Причинение убытка (§ 389—419);

29. Об ударах (§ 420—427).

А. По отношению к плану и цели этой книги, а также для уразумения особой её священной важности весьма поучительно предисловие:

“Хвалю Иегову своими устами и среди многих хочу славить Его, и я прославлю Его песнью моей. С чем же мне стать перед Господом, преклониться перед Владыкой Небесным, Который, в своей великой милости и неизречённом милосердии, с небес — своего престола излиял свой яркий свет на меня, столь ничтожного человека, и сподобил меня сочинить эту книгу, содержащую такие превосходные слова! Велик мой труд, написанный о “Четырёх рядах” и названный “Домом Иосифа” — “Беф Иозеф”. Мною собраны все законы, какие находятся в сборниках старых и новых с точным обозначением места, где их можно найти: в вавилонском и иерусалимских Талмудах, в Тозеффе, в Зифра и в Зифре, в Мехилыпе, в комментариях и сборниках законов, а равно — в “Вопросах и ответах”, старых и новых. Здесь всякий отдельный закон излагается ясно, о каждом предмете идёт особливое рассуждение и каждый дворец обитаем по своему, причём, повсюду развешаны щиты исполинов, этих “издревле знаменитых людей” (сравни Бытие VI, 4). Считал я нужным собрать блестящие лилии слов этой книги в сжатой форме и в ярком слоге, избирая только лучшее и прекраснейшее, дабы закон Господен был полон и не причинял затруднения в устах каждом еврея — так, чтобы раввин, когда его спрашивают о каком‑либо законе, не запинался, а свободно изрекал премудрое: “ты мне сестра!” Иначе говоря, как всякому очевидно, что нельзя женится на родной сестре, так точно должен быть ясен для него и всякий практический закон, по поводу которого ему предлагается вопрос, раз его уста свободно читают эту книгу, как столп, воздвигнутый для оружия, на который обращены взоры всех. С другой стороны, я признал необходимым разделить книгу на 30 частей, чтобы каждый день имел собственную часть для занятий и, таким образом, в каждом месяце возможно было повторить свой Талмуд, следовательно, принадлежал к тем людям, о которых сказано: “Блажен человек, который идёт сюда с своим Талмудом в руках” (Талм. mp. Mo эЭ Катан 28 а, Кетубоф 77 б., Баба‑бафра 10 б.).

И маленькие школьники должны неустанно по этой же книге учиться и запоминать её наизусть, дабы с самой ранней юности они хорошо постигли практические законы и не забывали о них в старости. И разумные, будут сиять, как светила на тверди небесной, когда, отдыхая от своих дел и трудов, они станут освежать свою душу изучением этой книги, ибо это есть чистейшее наслаждение и точно определённый закон, против которого спорить немыслимо.

Я дал книге название “Накрытый стол”, потому что тот, кто занимается ею, находит в ней всякого рода, отлично приготовленные и самые избранные яства.

Я уповаю на милость Всевышнего, что благодаря этой книге вся земля наполнится познанием славы Господней: и малые и великие, и ученики и мудрецы, и знаменитые и скромные люди.

Итак, я простираю свои руки к Господу, дабы ради величия Имени своего Он соизволил помочь мне стать на одном ряду с теми, кто обращает многих к справедливости. Владыко Небесный, сделай меня достойным начать и завершить мой труд, чтобы он весь был добропорядочен, испытан и благонадёжен, полезен и целителен! Я приступаю к исполнению своей задачи. Будь моим помощником, Господи! Аминь!”

Так как, с течением времени, в некоторых второстепенных отношениях, между обычаями восточных и западных евреев образовались различия, то Моисей Иссерлес, раввин в Кракове (род. 1540 г., ум. 1573 г.), в свою очередь сочинивший занозистый комментарий к “Арба'а туриму” под заглавием “Даркхе Моше”, написал дополнения и исправления ко всем четырём частям Шулхана. Среди западных евреев, они пользуются одинаковой славой с текстом самого Каро.

В современных изданиях, дополнения эти означаются словом “Хага”, т. е. “Примечание” (или скобками), и для отличия печатаются мелким шрифтом.

Предисловие рабби Моисея Иссерлеса гласит:

“После того, как автор “Беф Иозефа” и “Шулхан‑Аруха”, мудрец, стоящий превыше пророков, освежевав весь свой избранный скот, приготовил роскошный стол для всякого, но и никому решительно не оставил места, где бы можно было сделать нечто сверх того, что уже совершено им самим, — разве за исключением таких исследований об изречениях позднейших учителей или же разысканий об оттенках обычаев, которые получили право гражданства в этой стране (Польше), — то, дерзнув явиться после него, я могу только разостлать свою скатерть на его заранее изготовленном столе, единственно для того, чтобы поднести людям лишь некоторые, наиболее ценные фрукты и особо любимые ими сладости. Необходимо заметить ещё, что стола, накрытого им перед Господом, Иосиф Каро не готовил для людей, живущих в этой стране, ибо здесь многие обычаи не таковы, как он их описывает. Давно поучали наши благословенной памяти раввины: “Не живи по общим правилам и не руководствуйся без понимания даже тем, где сверх правил указаны исключения”. Насколько же менее вразумительны многие общие предписания, которые вышеупомянутый гаон составил лично от себя или же слепо подчиняясь Алъфази и Рамбаму, не взирая на то, что многие из позднейших учителей восстают против них. В его произведениях мы находим много таких вещей, которые отнюдь не согласуются с источниками мудрецов, воду которых мы пьём. Утверждая это, мы имеем в виду важные правовые кодексы, распространённые среди жителей Германии; эти кодексы издревле всем нам служили спутниками, по ним же именно постановляли свои решения и наши предки. Таковы: Ор цару'а, Мордехаи, Ашери, Зефер мицвоф гадол, Зефер мицвоф катон и Хагахоф Маймон; все они обоснованы на тексте Тозе‑фофа и речениях великих раввинов Франции, прямыми потомками которых мы ныне являемся. Об этом я трактовал подробнее в предисловии к моей книге, где спорил с гаоном Каро о сомгштелъиых пунктах. Принимая же во внимание, что слова его в Шулхан‑Арухе изложены в таком смысле, будто они идут от самого Моисея, как сей последний услышал их из уст Иеговы, трудно не опасаться, чтобы ученики, которые явятся после него, не стали пить его речей, уже ничего не различая, и, благодаря этому, не уничтожились бы все обычаи целых‑стран. Между тем, наши раввины поучали неоднократно, что во многих отношениях есть разница между восточными и западными (евреями) и что если так было у отдалённых предков, то у поколений новейших это различие должно быть ещё осязательнее. Поэтому я счёл за благо повсюду, где не согласен со словами Каро, прибавить на полях мнения позднейших (учёных) с целью обратить внимание учеников на то, что его мнения спорны. Независимо от сего, всякий раз, когда мне было известно, что обычай не таков, как его описывает Каро, я наводил точную справку и, разузнав истину, излагал её сбоку его текста.

Хотя мои слова замкнуты и припечатаны (т. е. без прений и мотивов) и не могут идти в какое‑либо сравнение с изложением самого гаона, так как его мысли уже находятся в его великом труде “Беф Иозеф”, тем не менее я шёл по его же пути, записывая вещи просто (без указания оснований), потому что и мою собственную точку зрения в большинстве случаев не трудно найти в его же книге (Беф Иозеф). Засим пусть читатель выбирает. Если он не найдёт (моего мнения) в прославленной книге “Беф Иозеф”, то пусть ищет в таких, указываемых мной, изречениях позднейших учителей, которые достаточно распространены в наших странах — одно здесь, другое, там. Во всяком случае, он найдёт здесь всё, что ищет, ибо мной лично прибавлено лишь весьма немногое, да и то всегда сопровождается отметкой: “мне так думается”, дабы показать с ясностью, что это мои личные слова. Я уповаю на Бога в том, что и мои подробные указания разойдутся среди всего Израиля, ибо в них можно встретить разнообразные основания, доказательства, соображения и разъяснения на любой предмет, поскольку возможно было их привести. Каждый, кто из нас способен рассуждать независимо, разбирайся среди тех или иных доводов сам, а не полагайся на других. Тот же, кто этого достигнуть не в силах, не отступай от господствующего обычая, как нас поучает и помянутый гаон в предисловии к своему великому творению.

Итак я благодарю Господа за помощь, мне оказанную, и восхваляю Имя Его за то, что Он удостоил меня неизречённой милости. Прошу Его не оставить и не отвергнуть меня в будущем, отныне и во веки. Да будет Он с моими устами, когда польётся речь моя, и да избавит меня от невольных погрешностей. Согласно Писанию: “Господь хранит простых сердцем”. Да укажет Он мне путь, которым надо мне следовать, ибо к Нему Единому я возношу душу мою. Да снизойдёт на нас милосердие Господа нашего Бога и на труд наших рук, да благословит Он его! Кто царствует в невидимом, да убережёт Он и сподобит нас быть достойными того, о чём молится песнопевец: “Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих и умастил елеем голову мою, чаша моя преисполнена”.

Счастье и милость сопровождают меня во всей моей жизни, и я буду вечно жить в храме Божием! Аминь!”

В то время, как первоначальный Шулхан‑Арух рабби Иосифа Каро приобретал полное гражданство на Востоке, вновь дополненный Шулхан‑Арух Моисея Иссерлеса был принят на западе, как истинный кодекс иудейского права, и повсюду был признан за подлинный свод законов Израиля.

Б. Что Шулхап‑Арух уже с самого появления своего стал пользоваться необыкновенным почётом — это доказывается многочисленностью комментариев к нему. Первые по очереди принадлежат ученикам Иссерлеса: 1) “Зефер ме' ироф' энайим”, сокращённо “Сма”, — “Книга (предполагается — Торы) просвещающей очи”, автор Иошуа Фальк Коген, ученик Иссерлеса и выдающегося авторитета раввинской мудрости в (Польше) Соломона Лурье, — объяснения к Хошен га‑Мишпату, и 2) “Хелкаф Мехокек”, “Удел Полководца”, автор Моисей Лима, раввин Виленский (ум. в 1673 г.), объяснения к “Эбен га‑Эцер”. Вслед за ними появились: 3) Туре цахаб — ко всем четырём частям (подробнее к “Орах хайим” и к “Иоре де'а); 4) Зиффе Коган (сокращ. “Шах”) — к “Иоре де'а и Хошен га‑Мишпату”; 5) Манен Абрагам, — объяснение к “Орах хайим”; 6) Беф Самуэль — к “Эбен га'Эцер”. Засим, вплоть до нынешнего времени, появлялось ещё бесчисленное множество других толкований к Шулхан‑Аруху (авторы: Шаббетай Коген, раввин в Люблине; Самуил бен Ури; Авраам Гум‑биннер в Калите; Мордехай Яфе; Моисей Рывкес в Вильне; Иуда Ашкенази из Тиктина; Захария Мендель, сын Льва, в Кракове; Моисей Франкфурт, судья Амстердамский и иные многие).

В предисловии же к комментарию, написанному гаоном рабби Гиршем Эйзенштадтом в 5617 г. (1857 г.), к Эбен га‑Эцер говорится:

“По неизречённому милосердию призрел из святого жилища своем с небес на свой народ. Он увидел, что в позднейших поколениях Израиля лишь весьма немногие достойны с знанием и разумением почерпать из высочайшего источника воду живую. И Он удостоил своей милости, и “Господь был с Иосифом.”[62]и покрыл его преизобилием мудрости и благо разумия, и возлиял на него дух свыше, дабы он учил народ по кратчайшему пути, всё предусмотрел и обо всём позаботился; дабы он осветил им глаза и приготовил им трапезу, чтобы хорошо было и им же самим и сынам их во веки!… А затем приближается Моисей, гаоп, наш учитель Моисей Иссерлес; этим, как и тем другим (т. е. Каро), равно восхваляете! Господь. Он разостлал скатерть и осветил “накрытый стол”. Его источник — благословенный; это ручей, сверкающий из великой книги “Даркхе Моше”; и он написал верные замечания, ко всем “четырём частям”.

Его имя разнеслось по всем землям, и все, евреи идут под рукой рабби Моисея Иссерлеса. Лик Моисея равен лику солнца!”

В предисловии того же автора к отделу “Иоре Де'а”, изданному в 5596 г. (1836 г.), говорится:

…“Чистый стол, стоящий у Господа, укреплён и приу готова и перед нами на столпах решений тех светильников, которые освещают нам путь жизни и мудрости и без которых мы, как слепые, ходили бы ощупью во тьме[63], — нашими учителями, благословенной памяти, рабби Иосифом Каро и рабби Моиссеем Иссерлесом”.

В. Но Шулхан‑Арух не только пользуется чрезвычайным почётом, а является и действующим сводом еврейских законов.

1. Свод законов есть такая книга, по которой обязательно решаются юридические вопросы. Раньше вопросы этого рода, предлагаемые раввинами к разрешению для конкретных случаев, публиковались вместе с ябедническими ответами на пути многих столетий в так называемом “Шаалоф Утшубоф” (евреи произносят “Шаалэс Утшевес), т. е. “Вопросы и ответы”. Таких казуистических, крайне пронырливых решений состоят теперь налицо не сотни, а тысячи. С появлением же Шулхан‑Аруха, все подобные решения неизменно основываются на нём. Ясно, стало быть, что Шулхан‑Арух служит общепризнанным кодексом. В этом нельзя сомневаться.

2. Шулхан‑Арух есть единственный, непререкаемый сборник законов для наших евреев, так как они считают законными и совершают лишь те обряды, которые предписаны в Шулхан‑Арухе. Например, еврей‑жених надевает своей невесте венчальное кольцо на указательный палец со словами: “Гляди, этим кольцом ты будешь со мной обвенчана по закону Моисееву и Израилеву!” Между тем, этот важный обряд предписывается не Библией, а исключительно Шулхан‑Арухом (Эбен га‑Эцер, XXVII, 1, Хага).

3. Шулхан‑Арух действует повсеместно. Это само собой разумеется из всего изложенного. Кроме того, в доказательство, можно привести сколько угодно прямых указаний самого же Шулхана.

В Шаалоф Утшубоф Хафам Софер (автор — рабби Моисей Шрейбер — раввин в Пресбурге, отец недавно умершего парламентского депутата в Вене, рабби Симона Шрейбера, раввина в Кракове), в части Иоре де'а, мы читаем безусловно отрицательный ответ (59) по поводу намерения одного раввина провести такую мысль, будто слова Рма (рабби Моисея Иссерлеса) в Иоре дс'а, LV1I, 18 Хага, имеют силу только в Польше. К этому автор прибавляет даже: “Не могу поверить, чтобы подобные речи исходили из уст какого‑нибудь учителя, имеющего решающий голос в Израиле!” В конце же помянутого вопроса говорится: “Этот закон существует не у нас, а имеет силу лишь в странах Иссерлеса”; здесь автор ещё раз замечает: “Прочитав это, я содрогнулся и подумал: неужели такие слова могли выйти из уст старого учителя?”

Далее, в вопросе 61 говорится: “Кто после, мнения Иссерлеса дерзнёт разрешить что‑нибудь приятнее?”

Целую книгу можно было бы наполнить подобными изречениями.

4. Всеми признанный за настоящий и единственный свод законов, Шулхан‑Арух, как таковой, сохраняет силу поныне.

Это уже явствует из всего сказанного выше. Было бы нетрудно прибавить и многие другие доказательства. А так как дело вполне выяснено, то мы сошлёмся только ещё на одно, но зато совершенно вразумительное свидетельство.

В напечатанной в Лемберге в 1873 году книге Леб га'ибри (часть 2, песак Беф‑дин) помещено заключительное определение “святейшего” собрания раввинов, состоявшегося в Венгрии глубокой осенью 1866 г. В этом, подписанном 94 раввинами, документе говорится: “Всё это запрещено на основании Шулхан‑Аруха и комментариев”.

Впрочем, можно рассматривать вопрос не с раввинской точки зрения и, тем не менее, установить, что наши евреи отнюдь не пытаются отвергать силу законов Шулхан‑Аруха.

Д‑р Рамер, раввин в Магдебурге, пишет в энциклопедическом словаре Пирера, том XVI (1879 г.) статья “Шулхан‑Арух”, следующее: “Шулхан‑Арух принят израильтянскими общинами, как юридическое основание и мерило их религиозной практики”.

Если засим говорится: “Нельзя однако оспаривать, что тщательный пересмотр Шулхан‑Аруха, с точки зрения новейшей науки, является настоятельным требованием времени, так как многое уже не соответствует теперешним воззрениям”, то это показывает только, что рабби д‑р Рамер принадлежит к евреям‑реформаторам. Ортодоксальный же еврей не допустит нарушения Шулхан‑Аруха ни в единой букве.

Послушаем любого из таких ортодоксальных евреев.

Генрих Элленбергер в своём “Историческом руководстве” (Будапешт, 1883 г.) понятие о Шулхан‑Арухе определяет в особенности ясно и отчётливо:

“В этой книге, мы находим прибавление. Здесь с отчеканенной сжатостью разъясняется, как из обильного посева, Талмуда, образовался благородный плод — Шулхан‑Арух, т. е. правильно, в строгих параграфах изложенный, теологический свод законов” (так буквально здесь значится на стр. 43). В том же руководстве (стр. 47), мы читаем следующее: “Дабы создать уравновешенный кодекс законов, способный, по возможности, отвечая на все вопросы жизни, а при непримиримости противоречий давать решение по большинству авторитетов, Иосиф Каро издал свой труд “Шулхан‑Арух”. После своего появления, этот труд был признан всеми раввинами за единственный удобоприемлемый свод законов и, благодаря изобретению книгопечатания, через многократные издания, получил всеобщее распространение.

С тех пор, как Шулхан‑Арух пустил корни и во всех странах был оценен и утверждён евреями в качестве единственного законодательного руководства, Талмуд утратил своё первоначальное значение и во многих местах был сдан в архив. Подобно тому как и католические “Святые отцы” изучаются лишь духовными лицами, Талмуд служит предметом исследования только для раввинов и еврейских теологов, исключительно ради познания источников.

Светский же еврей нашего времени знает Талмуд разве по названию, так как он не в состоянии даже прочитать его. Шулхан‑Арух вот уже в течение трех столетий составляет единственную богословскую книгу законов для евреев и есть наш катехизис.

В виду всего изложенного, необходимо заключить, что название, “еврей‑талмудист”, строго говоря, не имеет теперь смысла, ибо таковых почти не существует, вот уже в течение трёхсот лет. Нынешние же евреи, по крайней мере в огромном большинстве, только “шулхан‑арухисты”.

V. Так как не все отделы Шулхан‑Аруха имеют одинаковую важность для публики, то уже издавна делались попытки выбрать отсюда наиболее необходимые для среднего еврея законы.

Сюда относятся: а) “Шулхан‑Tarop” (“Чистый Стол”), — впервые издан в 1686 г., в Амстердаме, и уже до 1814 г. выдержал восемь изданий, и б) более удачный, “Кицур‑Шулхан‑Арух”, — составлен в пятидесятых годах XIX столетия Соломоном Ганфридом в Унгваре (Венгрия). По свидетельству Переферковича, успеху этой книги значительно способствует оригинальное освещение многих законов, принадлежащее самому автору, и включение новых норм, установленных раввинскими авторитетами в самое последнее время.

Сверх того, имеется несколько обработок Шулхан‑Аруха для практического употребления. Наибольшею среди них популярностью пользуется труд Авраама Данцига. Здесь четыре отдела: “Хаие Адам” (“Жизнь Человека”) и отчасти “Бинат Адам” (“Разум Человека”) относятся к Шулхан‑Аруху Поре де'а.

VI. Переводы: Всех четырёх разделов Шулхан‑Аруха имеется перевод только на немецкий язык и рассчитан, главным образом, на любителей пикантного чтения. Заглавие: “Schulchan Aruch oder die vier judischen Gesetzbucher”, — ubersetzt von Heinrich Georg F. Lowe. Hamburg 1837—1841. Второе издание вышло в 1896 г. в Вене. Некто Иоганнес фон‑Пакли в девяностых годах XIX века сперва в Невшате‑ле начал переводить верно, а затем в Мюльгаузене стал фальсифицировать в угоду евреям свой перевод. Он дал по‑немецки вообще только небольшую часть Шулхан‑Аруха, причём в Орлеане немногое перевёл и на французский язык. Краткая же обработка по частям встречается, в изданиях других лиц как по‑немецки, так и по‑французски.

Независимо от этого, в немецкой же литературе есть научная монография профессора Карла Эккера “Der Judenspiegel un Lichte der Warhiet”, где приведены очерки Талмуда и Шулхан‑Аруха, а также литературно изложенный и буквальный текст сотни законов из этого последнего с переводом, комментариями и критическим анализом. Весьма ценное наследование. Автором настоящего труда эта монография переведена полностью и дважды издана по‑русски в двух его работах: “Еврейские речи” и “Свобода и Евреи”. Post tot naufragia, — poilus!…