Очерк борьбы арийцев с семитами 4 page

Идея — Бог есть любовь не встречается ни в одном, чисто еврейском сочинении, ни в каком периоде (см. правоверного еврея Монте‑фиоре — “Religion of the ancient Hebrews”. London. 1893). — “Мессия должен быть великим завоевателем, который все народы мира обратит в еврейских рабов, сами же иудеи вернуться в Палестину, как триумфаторы, обременённые богатствами, отнятыми у неверных” (учёный еврей Драх). — “Можно ли говорить о дурном воспитании, которое еврей будто бы получил в процессе исторической жизни, когда ещё Ветхий Завет, отчётливо и ясно, указывает на то, как сам Иаков, патриарх, обманул своего умирающего отца Исаака, провёл брата Исава и едва ли честно обогатился на счёте своего тестя Лавана?!… (Otto Weininger — “Geschlecht und Character”. 1895). Как евреи проникли в Египет, а также, сколь быстро и каким путём оказались в рабстве египтяне, достаточно известно. Но мы, сверх того, в Библии же читаем (Бытие, XLV, 8), что, сделавшись владыкой в земле египетской, Иосиф стал хозяином во всём доме фараона и даже именовал себя его отцом. Небезызвестны равным образом условия, среди которых евреи удалились из названной страны, между прочим, вызвав у немцев даже столь почётное для себя наименование, как “священные воры”… Вообще же, пример Египта знаменателен особенно потому, что здесь именно мы наблюдаем полный цикл пребывания “угнетённого” племени в стране его начало и конец. Да и на что рассчитывать от народа, который, придя в числе 66 человек мужского пола, вышел, через четыреста лет, уже в количестве 600.000 — одних способных носить оружие (Бытие, XLVI, 26; Исх., XII, 37), т. е. в общем итоге — не менее 3.000.000 душ, и невзирая на столь поразительное размножение, т. е. благоденствие, ещё плачется на свои, якобы невиданные бедствия, а для страны, которая ему это дала, уготовил лишь беспримерные кары и неистовые проклятия? Владея всем тогда известным миром, древние римляне не могли, к своему и нашему несчастью, выгнать евреев совсем из своего государства, как это сделал фараон Манефта в XIV столетии до Р.X. Убеждение древних авторов (Манефона, Херемона, Геккатея, Диодора Сицилийского, Лизимаха, Тацита и Юстина) сводилось к тому, что, под видом прокажённых, были изгнаны из Египта именно евреи. “Склад же понятий самого “избранного народа” был таков, что, например, в древнем Иерусалиме тот, кто съест кусок свинины или кролика, обязательно побивался камнями, а кто не верил в бессмертие человеческого духа, тот мог быть первосвященником и даже преимущественно бывал им”. (Саддукеи). “Обусловив необходимость участия в осаде иерусалима таких полководцев, как Веспассиан и Тит и потребовав неимоверных усилий со стороны лучших легионов римской армии, укрепления этого города были выстроены со столь несокрушимой силой как бы в предвидение последствий той ненависти, которую сами же евреи, среди окружающих народов, созидали веками” (Тацит).

Нечему, стало быть, удивляться, что на “ни в чём не повинных” сынов Иуды смотрели сообразно с изложенным и в Средние века.

Джордано Бруно, величайший философ эпохи Возрождения, определяет евреев так:

“Презреннейшая и наиболее испорченная раса в мире, по своим побуждениям самая низкая и грязная. Изверги рода человеческого и подонки народов. Евреи представляются в такой мере зачумлённым и опасным племенем, что заслуживают возмездия уже со времени появления своего на свет. Это — всегда раболепствующее, замкнутое и невыносимое для других наций отродье зверски ненавидит их всех и, по праву и долгу, презирается ими в свою очередь!”

“Баниане в Индии — то же, что сыны Иуды в Европе, — говорит со своей стороны не фанатик‑монах, а свободный мыслитель, Вольтер. — От других народов их обособляет религия, столь же древняя, как летописи мира, а связывает торговля, в которой они играют роль факторов. Эти баниане наряду с гебрами не уступят евреям ни в древности происхождения, ни в богатстве. Между тем, их повсюду встречают радушно, тогда как евреи внушают отвращение всем народам, среди которых живут…”

Таков же, наконец, вывод истории и по свидетельству гуманнейшего из профессоров Московского университета, благородного Грановского: “В искусстве возбуждать против себя ненависть, евреи не знали соперников!…”

А как итог всего указанного приобретает, наконец, сугубую важность и argumentum bacculinum на посрамление шаббесгоев отзыв Эммануила Канта:

“Палестинцы, которые живут среди нас, привлекли на себя внимание ростовщическим духом и репутацией плутов, хорошо обоснованной в огромном большинстве случаев. Строго говоря, казалось бы нелепым воображать себе целую нацию, где всякий человек — вор. Но не менее странно видеть и такой народ, который весь состоит исключительно из торгашей, пренебрегающих честью быть добрыми гражданами страны, их приютившей, а взамен того предпочитающих наживу, которую они добывают, обманывая жителей этой самой же страны!”

Только обосновавшись на упомянутых авторитетах, можно уразуметь всю глубину заключения, к которому пришёл, в свою очередь, Дюринг (“Еврейский вопрос” — Москва, 1896):

“Еврейский вопрос лежит не столько за нами, сколько перед нами. Жиды стали бы поработителями, если бы сами не бывали порабощаемы. Они истребили бы целые народности, если бы их собственному размножению не созидались должные границы. Без ярма, эта раса не может толочься среди других народов, не нанося им злейшего вреда. Рабы египтян — евреи получили от них в приданое и мораль рабов. Они её берегут тщательно, а за время средневекового отчуждения взлелеяли в себе и добродетель особого рода. Свив рабье гнездо новых народов, это племя, так же отвергаемое и презираемое, удержало и свою старую роль, но путём эксплуатации даже рабского положения, продолжает обогащаться золотом и серебром своих господ, подобно тому, как оно проделывало это уже в древнем Египте!…”

Мыслимо ли покориться еврейству?!…

XXIV. “Il y a pour l'historien deux joies: decouvrir ce qu ignorent les autres et renverser ce qu'ils croient savoir”, — справедливо говорит Этьен Лями (Etienne Lamis).

Исполнив на этой дороге то, что было в наших силах, мы, к сожалению, не имеем возможности, да и не считаем себя вправе отвлекаться далее в безграничную область, которую затронули, лишь как один из устоев главной проблемы настоящего исследования. Цель же его — дать, по возможности, фотограмму служения “избранного народа” золотому тельцу, но уже не в Синайской пустыне и не только под видом религиозного обряда, а на пути к всемирному господству, в центрах современной политико‑социальной жизни, среди народов и государств, через прессу, учредительство, займы и биржевую игру, в страшных храмах Маммоны…

XXV. Queta non movere!… За нарушением этого принципа крестоносцами, ещё раз поднялся Восток Азии. Византию наводнили полчища турок, которые хотя не были семитами, но исповедывали коран, а своего султана почитали, как калифа правоверных. Таким образом, падение Константинополя являлось воочию новым штормовым сигналом наступления семитического урагана. Нельзя без волнения читать вдохновенные страницы Мишеле, когда он повествует о беспредельной панике и неутолимой скорби, охвативших Западную Европу перед свирепыми злодеяниями поработителей‑османов.

Солиман Великолепный повелевал уже 120.000.000 людей и мог по праву мечтать о мировом владычестве. Если поход на священную римскую империю, в лице Австрии, ему не удалось исполнить самому, то за это взялся один из его наследников. К счастью для арийских народов, — подобно Карлу Мартеллу на Западе, Ян Собесский на Востоке разбил турок под Веной и положил начало упадку Ислама.

Тем не менее, целые потоки своей крови довелось затем проливать ещё русскому народу в войнах с Турцией, а Константинополь и доныне в руках мусульманского калифа, хотя он и успел превратиться не только в “английского дворника”, но и в ставленника “младо‑турок”, как на потеху “избранного народа”, переименовали себя некогда выгнанные испанцами, а ныне салоникские, частью перешедшие, впрочем, даже в мусульманство старые жиды!…

XXVI. Так или иначе, но уже с семнадцатого столетия арийцы Европы испытывают новую превратность судьбы. Внешняя борьба с семитизмом видоизменилась в тяжёлую внутреннюю болезнь. С беспримерной раньше силой, вновь поставлен на очередь еврейский вопрос. Разгораясь безостановочно и всё глубже отравляя организм государств, этот вопрос имеет своих концертмейстеров, против чего едва ли уместен спор в банкирском правительстве Англии.

С другой стороны, если сыны Иуды не выступают теперь на полях битвы сами, то отсюда вовсе не следует, что и войн они уже не ведут. Многострадальные бастионы Севастополя и жалкие протоколы нашего стыда на Берлинском конгрессе, либо тяжкая Портсмутская трагикомедия, удостоверяют, достаточно, что несмирный кагал способен выдвинуть еще не одного лорда Биконсфильда…

Вдумчивый же наблюдатель современной политической алхимии не может не признать даже, что сейчас, пожалуй, творят мир и войну единственно сыны иуды. Как бы она ни казалась парадоксальной, эта мысль верна, и её истинность, несомненно, будет раскрываться всё с большей очевидностью. По мере дальнейшего развития последствий “великой революции”, пароды и государства не замедлят убедиться вне колебаний, что они стали пешками в шахматной игре Израиля…

XXVII. Кто кому служит, еврейство Великобритании, или наоборот, и кто кого в итоге обманет, неизвестно. Но, судя по тому, что мимо “угнетённого племени”, увы, к его же алчному злорадству в мировой панораме проходили и в царстве теней исчезали государства, едва ли очень многим, в своё время, уступавшие нынешнему Альбиону, нельзя не усомниться и в его конечном торжестве.

Во всяком случае, роль Карфагена ещё не разыграна им сполна и, быть может, он встретит новый Рим, когда, объединив славянство, Россия постигнет, наконец, своё мировое призвание, станет на защиту прав души человеческой и двинет к их триумфу свои победоносные знамёна!…