Но главная опасность для культуры заключается в том, что по мере прогресса экономической жизни общества возможности «процветания культуры не расширяются, а сужаются»

Современник Швейцера, крупный культуролог XX в. К. Юнг приводя слова немецкого поэта Гельдерлина, отмечал, что «там, опасность, растет и спасение». Признавая изъяны современной ему социокультурной ситуации на Западе, Юнг в то же время отмечал «беспрецедентное напряжение» западной культуры в попытке «одержать еще одну героическую победу пробужденного сознания над сном наций».

Аналогичной Юнгу позиции придерживался П. Сорокин, также много писавший о кризисе западной культуры. Все важнейшие аспекты жизни западного общества переживают серьезный кризис, больны его плоть и дух, отмечал он в 1937 г. А десять лет спустя подтвердил: «Солнце западной культуры закатилось. Громадный вихрь накрыл собой все человечество».

Кризис западной цивилизации Сорокин связывал с разрушением чувственной формы культуры: поскольку именно эта форма доминирует в западной культуре, то ее разрушение вызвало кризис всей культуры вообще. Этот кризис по силе и масштабам сопоставим только с четырьмя другими самыми разрушительными кризисами в истории человечества за последние три тысячи лет. Но и среди них он «чрезвычаен»: он отмечен необычайным взрывом войн, революций и кровопролитий; социальным, моральным, экономическим и интеллектуальным хаосом; возрождением отвратительной жестокости, временным разрушением больших и малых ценностей человечества; нищетой и страданием миллионов — потрясениями значительно большими, чем хаос обычного кризиса, писал он в работе «Человек, цивилизация, общество» (1937—1941).

По мнению П. Сорокина, начиная с Нового времени, основная форма западной культуры — эмпирическая, светская, чувственная во всех своих направлениях: в искусстве, философии, науке, этике и праве, в образе жизни и умонастроениях людей.

Современный кризис Сорокин связывал с тем, что в XX в. западная культура утрачивает свой сенсорный, чувственный характер: разрушение чувственной формы культуры влечет за собой разрушение всех других компонентов западного общества. Но это не есть «предсмертная агония западной культуры и общества... кризис не означает конца их исторического существования».

«Нет единого закона, — утверждал он в работе «Кризис нашего времени» (1937), — согласно которому каждая культура проходила бы стадии детства, зрелости и смерти». За современным кризисом культуры последует «новая интеграция». Это не просто умозрительный вывод. На огромном фактическом и эмпирическом материале Сорокин подтвердил его развернутым анализом различных видов культуры XX столетия, опровергающим утверждение о ее кризисе.

Прежде всего, эта культура изобилует выдающимися достижениями во всех областях. Она настолько совершенна с технической стороны, что ее представители в XX в. могут имитировать произведения всех предшествующих эпох. Можно согласиться с данным утверждением, вспомнив, как восстанавливались шедевры прошлых времен, пострадавшие в войнах, наводнениях, пожарах и других стихийных и социальных бедствиях.

Во-вторых, количественно современная культура создала произведения, беспрецедентные по своим размерам и историческому охвату: архитектурные сооружения XX в. сделали «карликовыми» самые огромные строения прошлого. Размах, с каким произведешь художественной литературы XX в. описывают жизнь масс, размерь современных хоров и оркестров сделали «лилипутскими» их предшественников. Современная культура, проникая во все аспекты: социальной и индивидуальной жизни людей, повлияла на их быт, домашнюю обстановку, одежду, на предметы, которыми они пользуются, от вилки до автомобиля.

В-третьих, в XX в. на Западе культура стала доступна всем.

Еще одну типичную черту современного искусства Сорокин видел в его бесконечном многообразии. Он отмечал, что в современном западном искусстве присутствуют самые разнообразные стили и направления — классическое, романтическое, экспрессионистское, импрессионистское, реалистическое, футуристское, кубистское, старомодное, религиозное, светское, консервативное и др. Все это позволило Сорокину сделать вывод о том, что современное западное искусство не разрушило культуру, как утверждали многие, а, напротив, обогатило ее и в значительной степени облагородило самого человека.

Одновременно Сорокин назвал «недуги» современного ему искусства. Первый и главный из них он видел в том, что искусство постепенно становится товаром, произведенным в первую очередь для продажи, ради «релаксации, потребительства, развлечения и удовольствия». Сорокин вскрыл глубочайшую трагедию искусства XX столетия: оно обслуживает рыночное общество и поэтому не может игнорировать запросы рынка. Запросы рынка в своем большинстве вульгарны, и вульгаризация не смогла обойти стороной искусство. Вместо того чтобы поднимать массы до собственного уровня, оно, напротив, опускается до уровня толпы.

Сорокин, таким образом, зафиксировал проблему массовой культуры и раскрыл механизм коммерциализации культуры и вызываемых этим фактом последствий. Превращаясь в массовое явление, искусство постепенно начинает пренебрегать моральными ценностями, поскольку те редко бывают «развлекательными», «подобно вину и женщинам». Такое искусство, пишет Сорокин, «аморально, десакрализовано, асоциально, а еще чаще — безнравственно, антирелигиозно и антисоциально...».

Превращаясь в товар, искусство попадает в особую, непривычную для него обстановку, его начинают контролировать рыночные структуры и мода, а они в состоянии создать только массовую проекцию преходящих «хитов» и недолговечных «бестселлеров». Высшими «ценителями красоты» оказываются коммерческие дельцы, навязывающие свои вкусы не только художнику, но и публике, и тем самым влияющие на ход развития самого искусства. Это неблагоприятная обстановка для создания подлинных ценностей.

Принципиально меняется и сам статус искусства. Сорокин следующим образом рисует его удручающее состояние в XX в.:

Если раньше музыка, картины, скульптуры, поэмы и драмы были доступны только избранному меньшинству, которому посчастливилось оказаться в той комнате, где исполняли музыку, выставляли картины или скульптуру, читали поэму или разыгрывали драму, то в настоящее время почти каждый может наслаждаться симфониями, исполняемыми лучшими оркестрами; драмами, разыгрываемыми лучшими театральными труппами, литературными шедеврами, опубликованными тысячными тиражами и проданными за приемлемую миллионам цену или доступными во множестве библиотек; картинами и скульптурами в оригинале, выставленными в музеях и размноженными в бесчисленном множестве отличных копий... С минимальной затратой энергии каждый может оказаться наедине с любым предметом искусства. Это искусство вошло в повседневную жизнь современного человека, найдя отражение в колере и линиях его автомобиля, в цвете и форме его одежды, в изгибе линии его обуви и стола, в мельчайших аксессуарах его ванной комнаты.

Из царства абсолютных ценностей оно опускается до уровня производства ценностей товарных... Искусство становится всего лишь приложением к рекламе кофе, лекарств, бензина, жвачки и им подобным..., даже величайшие творения... опускаются до уровня этакого придатка. Каждый день мы слышим избранные темы Баха и Бетховена, но как приложение к красноречивой рекламе таких товаров, как масло, банковское оборудование, автомобили, крупы, слабительные средства. Они становятся всего лишь «спутниками» более «солидных» развлечений, таких, как пакетик воздушной кукурузы, стакан пива или виски с содовой и льдом...

Такое состояние искусства приводит к тому, что оно становится все более и более поверхностным, а чтобы продаваться на рынке, оно вынуждено «поражать» публику, быть «сенсационным». Оно переходит к искусственному отбору тем и персонажей. Вместо типичных и существенных проблем его темами становятся преступный мир, нищие, сумасшедшие, «шикарные женщины» или инопланетяне. Если предметом классического искусства было божественное и благородное, то сегодня искусство в большинстве своем игнорирует благородное в человеке, в социальной жизни, в культуре, «садистски заостряя внимание на всём посредственном и в особенности негативном, патологическом, антисоциальном и получеловеческом». Искусство концентрируется на патологических событиях и типах людей. В литературе, музыке, театре герои выбираются из прозаических типажей. Фермеры, домохозяйки, рабочие, бизнесмены, торговцы, политики, доктора, юристы, стенографистки, министры, детективы, преступники, гангстеры и «прохиндеи», жестокие вероломные лжецы, уличные мальчишки и искатели приключений, всякого типа извращенцы — таковы «герои» современного искусства во всех его проявлениях. Но даже тогда, когда героями становятся выдающиеся личности, авторы в соответствии со своим психоаналитическим методом стараются их «развенчать». Отщепенцы рода человеческого, «рассыпанные среди посредственностей», стали героями современной литературы.

Формой протеста против искусства, низведенного до уровня инструмента наслаждения и развлечения, выступил модернизм, суть которого Сорокин видел в том, что он отказывался воспроизводить в своих произведениях только видимую поверхность предмета.

Кубизм, футуризм, пуантилизм, дадаизм, конструктивизм и другие направления модернизма, пришедшего на смену «чувственному искусству», протестуя против фотографичности прежнего искусства, стремились выразить суть явления, внутренний мир или характер человека, основополагающие черты любого предмета средствами искусства.

Они стремились воспроизвести ту реальность, что находится за видимой оболочкой. Отсюда — все технические ухищрения, непривычные для ощущений человека, непривычная для слуха музыка, неудобоваримая для читателей литература, эксцентричная и непонятная скульптура. Сорокин справедливо предвидел, что модернизм надолго обосновался в европейской культуре, прочно вошел в плоть и архитектуры, и живописи, и литературы. Модернистами были и крупнейшие композиторы XX в. — Пауль Хиндемит, Артюр Онеггер, Арнольд Шёнберг, Альбан Берг, Игорь Стравинский, Сергей Прокофьев, Дмитрий Шостакович, Альфред Шнитке.

Date: 2015-07-27; view: 1134; Нарушение авторских прав